Всякая всячина

Площадь была забита до отказа. Люди стояли так плотно, что, казалось, даже дышать можно было только в едином ритме, а окажись здесь Ньютон, то и закон всемирного тяготения открыть бы не удалось, ведь яблоко непременно осталось бы у кого-то на голове или плече, не достигнув земли. Впрочем, столпотворение было не сказать чтобы это было неожиданным поворотом событий. Как и тысячи телекамер, десятки тысяч журналистов и прямые трансляции на всех телеканалах и всех языках мира.

Шутка ли – настоящий Контакт.

Нет, конечно, это было вовсе не первое общение землян с альфарианцами. Первая встреча двух цивилизаций состоялась полдюжины лет тому назад. Но до сегодняшнего широкие массы вынуждены были довольствоваться сухим научными комментариями да яркими сенсационными статьями досужих писак. Ученые говорили мало и коротко, писаки – много и не по делу. Потому обычному, никак не связанному с астроксенологией человеку оставалось только довольствоваться крупицами правды, растворенными в море лжи на дне, усеянном обломками из непонятных никому, даже самим ученым, заумных фраз.

И вот, наконец, первая публичная встреча. После десятков приготовлений и сотен репетиций, после всех возможных тестов и уточнений, после, наконец, даже создания жестового параязыка, хоть сколько-либо понятного альфарианцам и каждому обученному, – а от желающих обучиться не было отбоя, – человеку, этот день, наконец, настал.

Альфарианский Посол Мира, за несколько лет взаимодействия с человеческими исследователями взявший себе имя Йоджанзонг вместо совершенно уж невоспроизводимого именования на родном наречии, требовавшего, к тому же, наличия для произнесения нескольких специальных связок в горле, напрочь отсутствовавших у гомо сапиенс, изъявил желание посетить Землю. До того все взаимодействие человечества и космических скитальцев с Альфы-Восемь, как называли астрономы давным-давно почившую планету, ныне оставшуюся только поясом астероидов в одной из звездных систем созвездия Стрельца, происходило исключительно в дальнем космосе.

Об истории альфарианцев удалось узнать не так уж и много. Во времена, когда на земле далекие прапредки человека еще не научились управлять огнем и затачивать палки для охоты, Альфа-Восемь канула в небытие из-за мощнейшего взрыва в собственном ядре, о причинах которого ныне не осталась никаких записей. Ее жителей спасло лишь вмешательство существ, чье место в разуме современных альфариацев можно было бы сравнить с человеческими божествами. Именно эти создания подарили альфарианцам межзвездные корабли и наказали искать счастья и новый дом на просторах галактики. И потом просто ушли, растворились в безбрежном космосе так же внезапно, как и появились, отставив после себя множество вещей и идей, по сей день почитаемых бывшими жителями Альфы-Восемь.

И вот, найдя обитаемую систему, альфарианцы решили вступить в контакт с людьми. Человечество, до того видевшее лишь неразумные растения с Галимеды-Семнадцать и коллективные колонии бактерий с Дактиля-Семь, было невероятно взбудоражено самой мыслью о контакте с кем-то достаточно разумным для полноценного общения.

Стоит ли говорить, что каждый из десяти тысяч собравшихся на Площади Мира, специально построенной по такому случаю, был тщательно отобран для этой миссии? Те же, кому не улыбнулась удача самолично присутствовать на столь знаменательном событии, прильнули к экранам компьютеров и моновизоров, желая увидеть все действо в прямом эфире.

А смотреть было на что.

Аьфарианский корабль снижался медленно, не больше десятка метров в минуту, что давало всем желающим вдоволь рассмотреть его оводы, столь необычные глазу землян, давно привыкших к собственным стандартам межзвездных кораблей. Такая низкая скорость была вынужденной мерой, ведь иначе вошедший в лямбда-режим двигатель мог просто-напросто выжечь весь кислород на много миль вокруг, а такого конфуза точно не желала ни одна из сторон. Потому корабль спускался с небес медленно и величественно, словно подчеркивая важность момента.

Громадная серая тень заслонила собой солнце и небо, все снижаясь и снижаясь, когда оркестр грянул задорный марш. О включении этой традиции в программу встречи многие дни спорили ведущие специалисты самых разных отраслей, от ксенологии до экономики, но потом все же решили не изменять традициям.

Марш становился все бравурнее и бравурнее, пока, наконец, корабль альфарианцев не завис прямо над площадью. Из нижней его части ударил свет, и спустя мгновение на идеальной ровной площадке, выложенной причудливым каменным узором, который должен был изображать разом краткий пересказ человеческой истории и представлять самые лучшие достижения нынешней цивилизации, появилось четыре высоких силуэта в защитных костюмах, шагнувших на поверхность Земли.

Трубы взвились до оглушающих высот – и смолкли в одно мгновение.

На Площади Мира, на которую только что прибыли первые инопланетные носители разума, воцарилась тишина.

Четыре долговязые фигуры, стоящие на двух нижних конечностях, двумя верхними начали проворно снимать защитные шлемы, помогая себе двумя короткими средними гибкими отростками, похожими не то на недоразвитую пару человеческих рук, не то на порядком закостеневшие тонкие слоновьи хоботы. Ровными, чуть резковатыми движениями прибывшие, наконец, освободились от громоздких деталей своего облачения.

Взору собравшихся явились очертания иной, совершенно неземной жизни.

Генеральный Посол Земли, Иван Дошевич, медленно и размеренно, стараясь не сбиться с ритма движений параязыка, начал произносить заготовленное приветствие.

Он все же сбился на восьмом жесте – когда все четыре альфарианца, как один, согнулись в поклоне, касаясь головой земли.

В жесте, который на параязыке, и на любом другом языке любого мира, обозначал одно и то же.

Один из альфарианцев проскрежетал-проскрипел слово, знакомое Дошевичу по обучению в контактной группе. То самое слово, которое на его родной язык по мнению астроксенологов можно было перевести как «Бог».

Несколько секунд посол стоял совершенно молча, выискивая глазами хоть что-нибудь, что могло бы объяснить поведение гостей из далекого мира. А потом перевел взгляд на трущегося о ноги невесть как оказавшегося здесь серого лоснящегося кота с подергивающимся от нетерпения хвостом.

Кот казался весьма довольным.