Вторая мировая ВОЙНА, раздел Польши

29 июня 1941 год, Берлин

Начавшись 22 июня, вот уже восьмой день шла самая кровопролитная война в истории…

Что это самая ужасная трагедия человечества и народа СССР, пока… кроме меня… ещё никто не знал и представить себе не мог.

Я, спецпосланник НКИД СССР Козырев Сергей Владленович, волей высших сил, имел дар предвидеть события и всеми силами старался предотвратить эту страшную войну. Но у меня ничего не вышло… И сейчас я оказался в самом логове врага – в столице Третьего рейха.

Будучи, как и все наши, запертым в советском полпредстве, мне всё же удалось подкупить эсэсовца Хейнемана и он в очередной раз помог мне выбраться на волю…

И я снова тайно встретился с временным поверенным в делах САСШ в Третьем рейхе Леландом Беррнадом Моррисом.

Он меня порадовал тем известием, что на Германию и её союзников оказывается нажим всеми нейтральными странами в деле обмена советских граждан, оказавшихся на территории Рейха и оккупированных стран, на немцев, что были в это время в СССР по формуле «всех на всех».

После встречи с американцем, я прибыл в условленное время и место, где меня и ждал эсэсовец.

После дежурных шуток насчёт моей «девушки», Хейнеман предложил провести оставшееся время воскресного дня вместе. Я охотно согласился, так как рассчитывал на помощь эсэсовца и в будущем.

Времени было у нас много, и мы решили выехать на кольцевую автостраду. Остановились в лесу и, немного погуляв, вернулись в город, ведя всё время непринуждённую беседу.

Хейнеман предложил куда-нибудь зайти перекусить. Остановив машину у ресторана на углу Курфюрстендам, напротив Гедехнискирхе, мы прошли в просторный зал сквозь блестящие вращающиеся двери и стали подбирать подходящий столик. Вдруг раздался возглас:

- Эй, Хейнеман! Иди сюда.

За большим столом сидело шестеро офицеров-эсэсовцев. Стол был уставлен пивными кружками.

Видимо, компания сидела долго, так как на краю стола возвышалась целая стопка картонных кружочков, которые подставляют под кружки и по которым официант в конце трапезы подсчитывает количество выпитого пива. Несомненно, эта компания хорошо знала Хейнемана.

Эсэсовцы махали ему, приглашая за их столик.

- Что же делать? Не очень-то будет приятно, если обнаружится, что вместе с Хейнеманом по Берлину разгуливает интернированный советский гражданин, - пронеслось у меня в голове.

Но тут я услышал торопливый шепот Хейнемана:

- Я вас представлю как родственника жены из Мюнхена. Вы работаете на военном заводе и потому не распространяетесь о делах. Вас зовут Курт Хюскер. Будьте осторожны. Пойдемте…

Я согласно кивнул.

Мы подошли к столику, где эсэсовцы - кто поднявшись во весь рост, а кто только едва привстав со стула - приветствовали нас возгласами «Хайль Гитлер!»

Хейнеман ответил им зычным голосом, а я пробормотал невнятно.

После того как Хейнеман представил меня, мы расселись и заказали всем по кружке пива.

Разговор шел, конечно, о военных действиях на советско-германском фронте, о ночных налетах на Берлин, которые возобновила английская авиация. Эсэсовцы говорили об ожесточенных боях на советско-германском фронте, о сопротивлении, оказываемом советскими войсками, таком ожесточенном, какого немцы еще ни разу не встречали за всю войну.

Я не сомневался, что моё знание языка, закрепленное за время учёбы и работы в Германии, меня не подведет и был благодарен Хейнеману за его выдумку насчет военного завода в Мюнхене. Это давало мне повод больше отмалчиваться. Во всяком случае, никто из эсэсовцев не заподозрил, что я не тот, за кого себя выдаю.

Один из эсэсовцев произнес короткую речь во славу Великогермании, фюрера и немецкого оружия, закончив ее словами:

- За победу…

Все встали.

И осушая кружку, я думал о нашей неминуемой победе над гитлеровскими захватчиками, вероломно напавшими на мою Родину. И, ставя кружку на стол, сказал:

- За нашу Победу!

Хейнеман посмотрел на часы. Нам было пора ехать. Но эсэсовцы никак не хотели нас отпускать.

Нам нужно было до начала комендантского часа вернуться и пришлось выжать из маленького «опеля» все, чтобы побыстрее добраться до полпредства.

Бережков уже ждал нас. Было видно, что он нервничает.

Войдя, я пожал ему плечо, и он понял, что моя вылазка и на этот раз прошла успешно. Мы без помех вернулись в посольство.

Когда довольный Хейнеман удалился, Бережков протянул мне машинописные листки, пояснив:

- Это дневное сообщение Совинформбюро за 29 июня.

Я с интересом его прочёл. В нём говорилось:

«Наступление танковых частей передового эшелона противника на Минском и Слуцком направлениях остановлено действиями наших войск. Танковые части противника несут большие потери.

На Минском и Барановичском направлениях идут ожесточённые бои с пехотными соединениями противника, которые стремятся соединиться с передовым эшелоном танков.

Упорным сопротивлением и контратаками на этих направлениях наши войска задерживают продвижение основных сил противника, нанося им большое поражение.

На Луцком направлении продолжаются крупные танковые бои, в ходе которых наша авиация нанесла ряд сокрушительных ударов по танкам противника. Результаты боя уточняются.

На всём протяжении советско-финляндской госграницы противник проводил усиленную наземную разведку, сопровождаемую артиллерийским огнём. Все попытки разведчиков противника проникнуть на нашу территорию отбиты.

На остальных участках фронта наши войска прочно удерживают госграницу.

По дополнительным данным, 27 июня в Рижском заливе потоплена подводная лодка противника.

* * *

Наши боевые лётчики отважно дерутся с противником, постоянно помня о взаимной помощи и выручке в бою. Лётчик-орденоносец капитан Гейбо, выручая товарища, вступил в бой с двумя фашистскими самолётами, прикрыл выход товарища из боя и заставил противника отступить. Во главе небольшой

группы истребителей он атаковал18 немецких бомбардировщиков и обратил их в бегство. Возвращавшийся после удачного бомбометания по немецким танкам капитан-орденоносец Тихий был атакован истребителями противника и обстрелян зенитками.

Самолёт сильно пострадал, стрелок -радист был тяжело ранен. На помощь пришёл сосед, смело ринувшийся на врага.

Стрелок-радист метким огнём уничтожил два фашистских «Мессершмитта».

* * *

Героически сражается N-ская кавалерийская дивизия. Слава о ней гремит по всемуучастку фронта. Внезапным ударом крупные силы немцев захватили пограничное село П. Это было рано утром. В четыре часа вечера к селу подошёл кавалерийский полк. Бой начался на подступах к селу.

Сломив сопротивление, красные кавалеристы ворвались на улицы селения. Завязалась ожесточённая схватка. Немцы отступили, неся большие потери.

* * *

Младший сержант Бельский и красноармеец Иванов пошли в разведку в расположение фашистского полка. Их окружили два вражеских взвода под командой офицера.

Смелые разведчики не растерялись. Сразив меткими выстрелами офицера и нескольких солдат, разведчики прорвали окружение и скрылись в лесу. Через час они доставили штабу данные о местопребывании и численности врага.

* * *

На нашу сторону перелетел немецкий самолёт «Ю-88» 1-й группы 54 эскадры. Бортмеханик этого самолёта ефрейтор Пауль Гофбауер в своём обращении к обманутым Гитлером лётчикам и солдатам немецкой армии говорит: «Братья!

Поверните штыки против Гитлера и фашизма. Переходите в Советскую Россию. Я нахожусь сейчас в Советской России и вижу, что с пленными немцами здесь обращаются хорошо, гуманно, по-человечески. Лётчики! Не бросайте бомб на мирные русские города. Перелетайте на своих самолётах в Советскую Россию и вместе со всеми культурными людьми помогайте уничтожать кровавый фашизм».

* * *

Многие пленные немецкие солдаты на допросах рассказывают, что их сняли с гарнизонов, расположенных в оккупированных областях Франции, посадили в поезда, не сказав, куда их направляют. Только столкнувшись с красноармейцами, они поняли, что началась война с Советским Союзом. Военнопленные сообщают, что их гнали в бой под угрозой расстрела из пулемётов в спину.

* * *

В Голландии изо дня в день растут симпатии к советскому народу и сочувствие

его отечественной войне против германского фашизма. Многие голландцы говорят:

«Русские устояли перед лицом великого нашествия монголов; русские разбили великого завоевателя, шведского короля Карла XII; они изгнали Наполеона. Русский народ с присущей ему силой и отвагой уничтожит любых захватчиков».

Дочитав до конца сообщение Совинформбюро, я направился к Деканозову, доложить о результатах своей вылазки за стены полпредства.

Моя информация его порадовала. Он… кажется… стал наконец понимать всю трагедию нашего положения. Если даже отбросить брехню гебельсовской пропаганды, то всё равно картина была далека от той, что рисовалась у каждого советского гражданина в его воображении неделю назад. Было ясно, что через месяц Красная Армия победоносно не вступит в Берлин. А значит нужно было крепко думать, как нам выбираться отсюда.

Но пока иного выхода, как твёрдо стоять на обмене «всех на всех», - не было.

Позабавил всех мой рассказ, как я в Берлине среди эсэсовцев выпил «За нашу Победу!».

Импровизированное совещание в кабинете у Деканозова прервал товарищ Тупиков, который всех нас приглашал в главный зал полпредства, для прослушивания вечерней сводки Совинформбюро.

Ровно в 00-00 часов по Москве раздался ровный и безэмоциональный голос Левитана. Все уже научились разбираться в его интонациях и поняли, что и в этот раз ничего радостного не будет.

Далее он сообщил:

«Сегодня 29 июня 1941 года финско-немецкие войска перешли в наступление по всему фронту от Баренцева моря до Финского залива, стремясь прорвать наши укрепления по линии госграницы.

Неоднократные атаки финско-немецких войск были отбиты нашими войсками.

В результате боёв за день противник, оставив в целом ряде пунктов сотни убитых и преследуемый огнём нашей артиллерии, отошёл к своим укреплениям.

На Вильненско-Двинском направлении попытки подвижных частей противника воздействовать на фланги и тыл наших войск, отходящих в результате боёв в районе Шауляй, Кейданы, Поневеж, Каунас на новые позиции, успеха не имели.

Энергичными контратаками наших войск подвижным частям противника нанесён значительный ущерб как в личном составе, так и особенно в материальной части.

На Минском направлении усилиями наших наземных войск и авиации дальнейшее продвижение прорвавшихся мото-мех-частей противника остановлено.

Отрезанные нашими войсками от своих баз и пехоты мото-мех-части противника, находясь под непрерывным огнём нашей авиации, поставлены в исключительно тяжёлое положение.

Отходящие от госграницы наши пехотные части прикрытия ведут ожесточённые бои и сдерживают продвижение моторизованных и пехотных войск противника на линии

Лида — Волковыск.

На Луцком направлении сражение крупных механизированных масс продолжается.

Несмотря на ввод противником на этом направлении свежих танковых частей, все его попытки прорваться на Новоград-Волынском и Шепетовском направлениях отбиты.

Рядом последовательных и непрерывных ударов наших танковых войск и авиации большая часть танковых и моторизованных войск противника разгромлена.

По словам пленных, одна танковая дивизия противника в бою под городом Лида полностью уничтожена.

На протяжении 29 июня наша авиация вела успешные воздушные бои с авиацией противника, непрерывно бомбардировала его прорвавшиеся танковые части и моторизованную пехоту и мощным ударом с воздуха способствовала нашим войскам, особенно на Луцком направлении».

Этим сообщением Левитан закончил самую интересную часть и перешёл к агитационной, как все её уже стали называть.

В ней он сообщил:

«Гитлер и его генералы, привыкшие к лёгким победам па протяжении всей второй империалистической войны, сообщают по радио, что за семь дней войны они захватили или уничтожили более 2 000 советских танков, 600 орудий, уничтожили более 4 000 советских самолётов и взяли в плен более 400 000 красноармейцев.

При этом за тот же период немцы потеряли будто бы всего лишь 150 самолётов, а сколько потеряли танков, орудий и пленными - об этом германское радио умалчивает.

Нам даже неловко опровергать эту явную ложь и хвастливую брехню.

На самом деле положение рисуется в совершенно другом свете.

Немцы сосредоточили на советской границе более 170 дивизий. Из них по крайней мере третья часть представляет танковые и моторизованные дивизии.

Воспользовавшись тем, что советские войска не были подведены к границам,

немцы, не объявляя войны, воровским образом напали на наши пограничные части, и в первый день войны хвалёные немецкие войска воевали против наших пограничников, не имевших ни танков, ни артиллерии.

К концу первого дня войны и весь второй день войны только передовые части наших регулярных войск имели возможность принимать участие в боях, и только на третий, а кое-где на четвёртый день войны наши регулярные войска успели войти в соприкосновение с противником. Именно ввиду этого удалось немцам занять Белосток, Гродно, Брест, Вильно, Каунас» - сказал с грустью Левитан.

В зале пронёсся стон отчаяния… До этого никто и предположить не мог, что наши войска оставили не только приграничные города, но и столицу Советской Литвы – Каунас!

Товарищ Тупиков нанося на свою карту положение на фронте, всё время повторял, что города хоть и в глубоком тылу прорвавшихся мото-мех-частей вермахта, продолжают оборону и скоро будут «деблокированы». А тут такое заявление …

Но ровный голос Левитана продолжал:

«Немцы преследовали цель в несколько дней сорвать развёртывание наших войск и молниеносным ударом в недельный срок занять Киев и Смоленск. Однако, как видно из хода событий, немцам не удалось добиться своей цели: наши войска всё же сумели развернуться, и так называемый молниеносный удар на Киев, Смоленск оказался сорванным.

В результате упорных и ожесточённых боёв - за период в 7-8 дней немцы потеряли не менее 2 500 танков, около 1 500 самолётов, более 30 000 пленными.

За тот же период мы потеряли: 850 самолётов, до 900 танков, до 15 000 пропавшими без вести и пленными.

Такова картина действительного положения на фронте, которую мы с полным основанием противопоставляем хвастливым сообщениям германского радио.

Итоги первых 8 дней войны позволяют сделать следующие выводы: молниеносная победа, на которую рассчитывало немецкое командование, провалилась; взаимодействие германских фронтов сорвано; наступательный

дух немецкой армии подорван; а советские войска, несмотря на их позднее развёртывание, продолжают защищать советскую землю, нанося врагу жестокие и изнуряющие его удары», - более бодро завершил Левитан сообщение Совинформбюро.

Но несмотря на его оптимизм в конце, народ в зале полпредства СССР в Третьем рейхе был … мягко говоря… растерян.

Тупиков явно не решался снимать красные флажки с городов, которые советский диктор только что объявил занятыми немцами.

Внимание на себя перетянул местный комсорг товарищ Гольдберг. Он зычным, но с комиссарскими нотками голосом выкрикнул:

«Да здравствует непобедимая Красная Армия! Урааа!»

Ему неровно ответили… В основном его окружение, такие же чернявые комсомольцы…

Но он не отчаялся и снова прокричал:

«Да здравствует великий Сталин! Урааа!»

В этот раз… хоть так же нестройно… но ответили ему почти все. И даже Деканозов, стоявший с несколько подавленным видом, буркнул что-то себе под нос и скривил рот в улыбке, которая видимо должна была продемонстрировать его ликование.

Я лично его понимал. Если верить слухам, у него в Каунасе были какие то родственники… Не то тёща, не то сестра жены…

Мне было хорошо известно, что советская партноменклатура и не только… воспользовалась присоединением Прибалтики и западной Украины с Беларусью, направив туда своих родственников на ответственные посты или просто на жительство.

Вернее, под таким благовидным предлогом они вполне законно улучшили их и попутно своё материальное положение, так как в бывших капиталистических регионах было всё гораздо дешевле и обильнее… чем на другой территории СССР.

А то, что там и в мирный период было неспокойно я тоже знал. Поэтому совершенно не завидовал таким вот переселенцам, оказавшимся теперь ещё и в оккупации…

Не желая обсуждать услышанное, я быстро покинул зал, и отправился спать к себе в закуток…

Засыпая, я вспомнил, как в своё время и сам жадно читал и воспринимал любую информацию, что появлялась с началом войны между Германией и Польшей…