Вторая попытка

Утром на меня упал самолёт.

Нет, так-то они и раньше падали, но чтобы такой большой — это в первый раз.

Длиной метров двадцать. Размах крыльев... если учесть что правую плоскость ему оторвало напрочь, а у левой отломился винглет... ну, что-то около сорока.

И вправду большой. Раза в два больше, чем предыдущий, и раза в четыре прочнее. Предыдущий разбросало по всему огороду, а этот практически целый.

— Пустой? — первой, как водится, возле моего дома нарисовалась Маринка.

Ей всего десять, и она любопытная до невозможности.

— А чего не здороваешься, егоза?

— Ой! Простите, дядя Матвей. Забыла, — девочка приосанилась и звонко выпалила. — Доброе утро, Матвей Александрович!

— И тебе не хворать, Марина Викентьевна. Хочешь проверить? — кивнул я на беспилотник, наполовину зарывшийся в огуречные заросли.

— Ага.

— Ну, беги, проверяй.

— Спасибо!

Маринка ловко протиснулась внутрь фюзеляжа и скрылась из вида.

Я хмыкнул, опёрся о рукоять поставленной стоймя лопаты и посмотрел вверх. За белёсым экраном защитного купола проглядывался кусочек чистого неба. Он всегда появлялся после гравиудара.

Висящий на геостационаре спутник-инспектор терпеть не мог, когда под ним кто-то летал. Точнее, терпеть это дело не мог не он, а управляющий спутниковой группировкой искин. Или «Система», как его-её называли уже, почитай, полтора столетия.

Нашей деревне и всем её обитателям Система была не страшна́. Энергоудары спутников-терминаторов пробить экран не могли. Работа приборов для экранирования основывалась на пятом типе фундаментального взаимодействия. Первые четыре — сильное, электромагнитное, слабое и гравитационное — были известны до катаклизма. Пятый открыли во время, но до сих пор о нём знали очень и очень немногие. Слишком уж фантастической выглядела соответствующая этому типу энергия. Энергия «пси», как называли её те, кто знал. Переносчиками этого взаимодействия являлись короткоживущие 8-кварковые бозоны, и «заряжались» подобной энергией не частицы, а люди. Не все, конечно, а только те, кому «повезло» стать вторичным источником возбуждения квантово-запутанного сигнала.

Именно эта способность — не только принимать, но и передавать сигнал КЗ-связи — стала их отличительным свойством, а личная церебральная частота — уникальной меткой, такой же, как у обычных людей — комбинация молекулы ДНК.

Чем мощнее такой человек испускал и поглощал пси-энергию, тем сильнее он мог экранировать себя от системных сканеров. Правда, злоупотребляли этим нечасто. Реакция Системы могла оказаться весьма неприятной, вплоть до прямого удара по «хитрецу». Однако, опять же, обитателям нашей деревни эти удары повредить не могли. И Система об этом прекрасно знала...

— Пустой. Вообще ничего, — разочаровано сообщила выбравшаяся из летательного аппарата Маринка. — Ни груза, ни...

Она неожиданно покраснела, а я усмехнулся:

— Надеялась новые чипы найти? И прикарманить?

— Ну... — она покраснела ещё сильнее.

— Ладно, я не в обиде. У меня этого добра... — махнул я рукой на сарай, в котором валялись обломки от предыдущих «подарков небес». — А ты, давай, лучше Анну Петровну зови. И Тихона Афанасьевича. Разбирать будем этот мусор. Вдруг какие-нибудь раритеты найдутся.

— А Степаныча? Его тоже звать? — хитро прищурилась девочка.

— Сам придёт. С него станется.

Степаныч и вправду всегда приходил на «разборки» без приглашения и уж тем более без приказа. Словно бы чуял, когда у соседей вдруг появляется, чем поживиться.

— Ну, я тогда побежала.

— Давай.

Маринка унеслась прочь. Я проводил её взглядом, вздохнул, затем подошёл к разбитому беспилотнику и внимательно изучил начертанные на хвостовом оперении символы. Потом ещё раз вздохнул и вновь посмотрел наверх.

Мой отпуск, похоже, закончился.

Хорошо это или плохо?

Да бог его знает. Наверное, всё-таки хорошо.

Прижатые к вискам пальцы активировали блок КЗ-связи. В то же мгновение перед глазами замельтешил целый ворох непрочитанных сообщений. А ещё через миг поступил сигнал входящего вызова.

— Горобченко. Слушаю.

— Матвей! Это Макс. Привет!

— Здравствуй, Максим. Что хотел?

— Ты новости смотришь?

— Смотрю, — соврал я не моргнув глазом.

— Пресс-релиз по последнему заседанию Комитета по космонавтике видел?

— Ну... эээ...

— Понятно. Короче, вывод такой. У них всё готово. У нас, соответственно, тоже.

Я мысленно почесал в затылке, прикинул расклады...

— Когда?

— Стартуем через неделю. Но тебе лучше...

— Понял. Буду как только так сразу. Полчаса вас устроит?

— Устроит.

— Отлично! Но прежде чем это самое «сразу», хочу поинтересоваться. Это твоя идея была стратосферник мне в огород уронить?

— Да ты что?! — возмутился Максим. Довольно фальшиво, но тем не менее. — Я до такого никогда б не додумался, — и тут же наябедничал. — Это Лиза Долинцева схулиганила.

— Лиза? Внучка Евгения Семёновича?

— Она самая.

— Отшлёпай её за меня.

На том конце «провода» засмеялись:

— Я бы и с удовольствием, да только, боюсь, она будет против. Ей только-только шестнадцать исполнилось, так что сам понимаешь.

— Надо же. Как летит время.

— Согласен. Тогда полчаса?

— Тогда полчаса. Увидимся...

Я отключил сигнал и прошёл в дом. Достал из-под лавки в прихожей пластмассовую табличку «Технический перерыв 15 минут» и повесил её на входную дверь. Снаружи, естественно, а не внутри.

В нашей деревне всегда так делали, когда убывали надолго. Ну, в смысле, вешали на входные двери что-то аналогичное. Анна Петровна, к примеру, крепила на дверь табличку «Ушла на базу». Табличка Тихона Афанасьевича гласила, что «Пива нет». А на двери у Степаныча и вовсе висел транспарант из фанеры с огромными трафаретными буквами «Остановка первого вагона».

И только Маринка никак не могла придумать, чем маленькая снежинка-ромашка способна выделиться среди динозавров, поэтому просто ставила на крыльцо под навес пустое эмалированное ведро и клала на дно листок с наивнейшим «Для подарков». Что любопытно, подарки внутри действительно появлялись. Даже Степаныч не мог устоять перед этой мелкой манипуляторшей и тоже, как все, оставлял в том ведре какую-нибудь небольшую «handmade» безделушку.

Мне же, понятное дело, никакие подарки давно не требовались. Так что я просто запер дверь на засов, прошёл в гостиную и плюхнулся в любимое кресло.

Сделать 3d-проекцию за полчаса?

«Элементарно, Ватсон!»

И никакие искины для этого не нужны.

Надо просто представить в сознании комбинацию гладких многообразий и соединить их во что-нибудь замкнутое. Сферу, тор, крендель, бутылку Клейна...

Задачка и вправду несложная.

Гораздо сложнее заставить сознание разлететься в нуклонную пыль. А после собрать его. По стандартному алгоритму. С точки зрения искусственного интеллекта «Системы», элементарного. Простейшего до безобразия...

* * *

Плывущая в космической пустоте станция выглядела хрупкой и ненадёжной. Почти полтора километра ажурных конструкций, соединённых фермами-переходами, в обрамлении раскинувшихся во все стороны панелей солнечных батарей, противометеоритных экранов и выдвинутых наружу причальных шлюзов с пристыкованными к ним челноками, не выдержали бы напора даже сверхразрежённой атмосферы Марса или Титана или обрушились под собственным весом даже на поверхности не обладающих высоким гравитационным полем Цереры и Весты. Иное дело — околозе́мная орбита с высотой около 400 километров, где влияние атмосферы близко́ к нулю, а вес просто отсутствует.

Станция «Галилео-16» рассчитывалась именно для этого случая: круговая орбита в плоскости эклиптики, откуда легче всего запускать межпланетные аппараты, наиболее экономичная в плане энергозатрат и логистики.

На каждом витке станция дважды пересекала экватор.

Над океанами смотреть было нечего. Покрытая туманом вода выглядела всегда одинаково: плотная серая хмарь без признаков жизни. Разглядывать материки было чуть интереснее. Но — только утром и днём, когда облака над тропиками рассеивались под жаркими солнечными лучами.

На этом витке станция пролетала над Амазонией, с юго-запада на северо-восток, в полдень по местному. Солнце стояло в зените, полосы тёмно-зелёной растительности перемежались с гладью широченной реки, словно бы разрывающей континент на две неравный части. Севернее и южнее, ближе к тропическим параллелям, буйная зелень джунглей постепенно сменялась жёлтыми пятнами песчаных пустынь и бурыми проплешинами каменных пустошей…

Прильнувшая к иллюминатору Та́ри невольно сравнивала южно-американские тропики с африканскими и азиатскими. В Африке было больше лесов, в Азии — пустошей. Общее, что их объединяло — ни там, ни там люди давно не жили. Причина простая — климат и особенности географии...

— Госпожа Э́ка, — послышалось сзади.

Женщина обернулась.

У входа в отсек, держась за поручень, висел Кларк, репит из её экипажа.

— Что-то случилось?

— Командир станции просит вас прибыть на центральный.

— Хорошо. Буду через двадцать минут.

— Он говорит: срочно.

Батари нахмурилась. Ссориться с Дожилье не хотелось. Этьен был неплохим парнем, к тому же, ещё человеком, а не примой, как она или Абу Саид, её заместитель. Тем не менее, обозначить свой статус всё-таки стоило, как официальный, так и негласный космический.

— Передай Дожилье: быстрее я не смогу, у меня дела.

— Я понял, госпожа Эка. Разрешите идти?

— Иди.

Кларк развернулся и ловко нырнул в переходной люк.

Тари мысленно усмехнулась. Ходить в космосе можно было лишь по спортивным дорожкам в сбруе из притягивающих ремней, однако Устав есть Устав и некоторые привычные фразы не менялись в нём уже пару веков.

Вновь повернувшись к иллюминатору, командир экспедиции «Ганимед» окинула взглядом черноту космоса над планетой. С этого ракурса можно было увидеть не только отдельные выступающие наружу конструкции станции, но и, как минимум, три сопровождающих «Галилео» аппарата Системы. Они обозначали себя сами, с помощью специальных сигналов, передаваемых каждому живому разумному прямо в мозг, посредством квантово-запутанной связи.

Для каких целей предки создали Систему, Батари, конечно, знала, но как она действовала сегодня, насколько изменился со временем её механизм, прима не представляла. Примам это было знать не положено, как, впрочем, и большинству обычных людей и репитов. Тари даже подозревала, что полностью устройство Системы неведомо никому, кроме, быть может, искусственного интеллекта самой Системы…

Десятки тысяч космических аппаратов: спутники-наблюдатели, терминаторы и инспекторы. Тысячи наземных станций. Сотни хорошо защищённых дата-центров. Мощная сетевая структура. Тотальный контроль и почти абсолютная свобода действий, которой невозможно воспользоваться, а можно только принять к сведению и приспособить под нужды цивилизации…

Цивилизация статуса. Так, помнится, назывался какой-то древний роман какого-то древнего автора. Тари его не читала, но слышала от других, что там всё неправда, чушь и вообще, в реальности всё совсем по-другому. Тари не спорила, но… Нынешняя цивилизация и вправду базировалась на социальном статусе её представителей, скрупулёзно высчитываемом Системой для каждого гражданина в каждый момент времени, и одному человеку, каким бы он статусом ни обладал, изменить эти принципы было решительно невозможно…

* * *

Ощетинившийся антеннами спутник напоминал взъерошенного ежа. Хищные жала сканеров и радаров ощупывали пространство невидимыми лучами. В нескольких сотнях километрах внизу проплывала погружённая в предутренний сумрак Земля. Сверкающая огнями цивилизация оставалась где-то далеко на юге и севере, а здесь, в районе экватора, всё было затянуто сплошной пеленой облаков.

Под облаками царил настоящий ад. Обитатели местных джунглей давно позабыли о том, что такое прохлада. Сорок пять градусов ночью и семьдесят днём, когда облака рассеются. Пар, поднимающийся от мангровых зарослей, и пышущие жаром склоны каменных россыпей. На них вполне можно было бы приготовить себе обед или ужин, вот только желающих это сделать почти не водилось. Те экстремалы, которые время от времени наведывались сюда в поисках адреналина, предпочитали отнюдь не горячую пищу, а совершенно обратное — охлаждённую смесь, подаваемую в скафандр через специальные трубки.

Экстремалы, да и вообще люди, спутнику были неинтересны. Он не обладал разумом, даже искусственным. Он просто выполнял заложенную в него программу. Получив команду извне и определив её как корректную, спутник включил двигатели ориентации и медленно развернулся. Накачка энергией боевых модулей заняла тридцать секунд, ещё столько же ушло на прицеливание.

Плотная облачность удару не помешала. Мощный энергетический луч играючи пронзил километровую толщу водяной взвеси. Попавший под раздачу объект исчез в глубоком колодце частично рассеявшихся облаков.

«17-52 гамма-прим. Объект уничтожен. Требуется подтверждение приоритета», — полетело в эфир.

«Инспектор 3-6 альфа. Текущий приоритет подтверждён».

Снова включились двигатели ориентации.

На управляющий модуль пошли сигналы от контролирующих поворот гиродинов.

«Расчётное», — сообщил через десять секунд датчик астрокорректора.

«17-52 гамма-прим. Дежурный режим. Принято к исполнению».

«Инспектор 3-6 альфа. Дежурный режим подтверждён».

Вернувшийся в прежнее положение спутник выдвинул штанги пассивной ориентации и продолжил свой бег по орбите…

* * *

Люк из стыковочного узла в переходной отсек мы открывали по очереди. Сначала я крутил кремальеру со своей стороны, затем Дожилье со своей. Он же первым встречал меня на борту «Галилео». Нормальные мужские рукопожатия и традиционные похлопывания по плечу. Однако едва Этьен отплыл в сторону, всё тут же разительным образом изменилось.

«Прячущаяся» за командиром станции Тари оттолкнулась ногами от приборной панели и, пролетев через весь отсек, с радостным взвизгом «Мэт!» чуть было не вынесла меня обратно в стыковочный шлюз.

Сколько же я не видел её?.. Четырнадцать лет? Даже четырнадцать с половиной, а она осталась такой же. И внешне, и... вообще. Экзотическая красота уроженок острова Ба́ли сражала наповал многих мужчин, а Тари... она отличалась ещё и невероятным умом и исключительной работоспособностью. Неудивительно, что именно её утвердили на эту должность — командира второй экспедиции к Ганимеду. Ну, а меня, соответственно, в самый последний момент назначили её замом-советником по безопасности. С самыми широкими полномочиями...

— Четырнадцать лет, пять месяцев и одиннадцать дней, — будто бы прочитав мои мысли, прошептала мне на ухо Тари, когда первая часть обнимашек закончилась. — Ты даже не представляешь, Мэт, как я тебе рада. Как рада, что ты не умер.

— Умер? — вздёрнул я бровь.

— Ну... — женщина явно смутилась. — Ходили такие слухи. Я тебе целый год сообщения посылала, а потом мне сказали... ну, то есть, намекнули, что ты... Ну, в общем, что это уже бесполезно. Вот.

— Слухи о моей смерти оказались преувеличены, — не удержался я, чтобы не пошутить. — И, кстати, я слышал практически то же самое о тебе. Что, мол, ты умерла и тому подобное.

— Слухи не врали, Мэт. Тогда я действительно умерла, — Тари чуть отстранилась, но руки с моих плеч не убрала.

«Идиот! — я мысленно хлопнул себя по лбу. — Нашёл с чем шутить...»

— Прости, я...

— Не надо. Не извиняйся, — не дала мне продолжить Тари. — Всё это в прошлом, Мэт. И я привыкла быть примой. В определённом смысле, это даже удобно. Клонированное тело, высокая резистентность к болезням, замедленное старение, способность к частичной регенерации, возможность прожить до ста тридцати, а то и до ста пятидесяти. С таким набором многие вещи кажутся проще, проблемы решаются легче... Ну, ты понимаешь.

— Я понимаю. Да...

Я покосился налево, затем направо. Пока мы с Батари делились эмоциями, Этьен из отсека исчез. Ушёл по-английски. Точнее, уплыл. Весьма деликатно с его стороны. Он был и, правда, хорошим парнем, как про него и рассказывали. Пусть это не самое лучшее качество для начальника, но чисто по-человечески...

— Расскажешь, как это было?

— Да что там рассказывать? — вздохнула женщина. — Обычная авиакатастрофа. Ты представляешь, Мэт? Авиакатастрофа. Двадцать третий век на носу, а они до сих пор происходят. Хорошо хоть, что про саму катастрофу я ничего не помню. А ещё хорошо, что последнее сканирование мне сделали буквально за сутки до происшествия. То есть, из жизни... из первой жизни у меня вычеркнули только сутки... А, впрочем, хватит об этом! Было и было, — она решительно тряхнула причёской и потянула меня к выходу из отсека. — Поплыли, я покажу тебе станцию и наш «Ганимед»...

«Экскурсия» сначала по «Галилео», а затем и по межпланетному кораблю длилась часа полтора. Нет, всю станцию мы, конечно, не облетели, но «Ганимед-2М» проинспектировали основательно. В теории я, конечно, изучил его ещё на Земле (в испытательном центре располагались макеты отдельных модулей, из которых корабль собирали здесь, на орбите), но космос есть космос. Пощупать своими руками то, что реально умчится к Юпитеру — совсем не то, что на тренажёре, макете и в виртуальном пространстве.

Если брать аналогии, больше всего «Ганимед-2М» походил на подводные ракетоносцы времён холодной войны — я видел такие в музеях Вилючинска и Сан-Диего. Такой же длинный, округлый, с множеством отсеков и коридоров, но только без ходового мостика, вертикальных-горизонтальных рулей и гребного винта. Вместо мостика к корпусу корабля была пристыкована аварийная капсула. Функции движителя-винта исполнял реактивный «толкатель», занимающий вместе с реактором почти половину корпуса космической «лодки». Энергия в ходовом реакторе вырабатывалась на основе распада протонов. Охладители-излучатели заменяли на «Ганимеде» лодочные рули. Чисто внешне, конечно, а не по назначению...

— Ну, вот, наверно, и всё для начала, — сообщила Батари, когда мы, наконец, добрались до её личного отсека-каюты, соединённого с центральным постом. Каюты других членов экипажа были разбросаны по всему кораблю. Моя, к слову, располагалась через две переборки от этой.

Тари задраила люк и развернулась ко мне:

— Итак. Все следящие камеры я отключила. Рассказывай.

Я мысленно усмехнулся. Она была удивительно умной женщиной. А ещё — безумно красивой. И хотя постулаты трансгуманизма, принятые цивилизацией в середине двадцатого первого века, я никогда не поддерживал, но, если бы не они, то мы бы здесь точно не разговаривали...

— Вот, — я достал из комбеза флеш-накопитель и протянул его Тари.

— Что там? — спросила она.

— Всё, что ты должна знать. Всё, что из всех на борту должна знать только ты.

— Сколько попыток?

— Одна. Все открытые файлы уничтожаются сразу после прочтения.

— Понятно.

Батари воткнула флешку в планшет и открыла первую папку.

На экране возникло изображение — фотокопия первой страницы бумажного документа с «шапкой» Альянса Наций.

«Особой важности. Отпечатано в 6-х экземплярах. Магнитосфера Земли. Глобальное потепление. Зорги...»