Второе рождение

Серое утро военной базы «Марадона» встретило меня знакомым коктейлем запахов дизельное топливо, машинное масло и то особое напряжение, что всегда висело в воздухе перед крупными операциями. Я стоял в брифинг-зале, чувствуя на себе взгляды двенадцати лучших бойцов спецподразделения «Росомаха» людей, с которыми прошёл огонь и воду за семь лет охоты на самую крупную добычу в нашей карьере.

На стене висела карта Южной Америки, испещрённая красными булавками, каждая отмечала предполагаемое местонахождение Эдуардо Саманьего. Человека, которого боливийские СМИ называли «Королём Кокаина», а мы просто «Целью номер один». За эти годы я изучил его привычки, связи, предпочтения настолько досконально, что иногда казалось знаю этого мерзавца лучше, чем самого себя. Наркобарон был неуловим как дым, но чертовски опасен. Тысячи смертей, разрушенные семьи по всему континенту и потоки наркотиков, заливавшие российские улицы.

— Господа! — начал я, ощущая привычную уверенность в голосе, которая приходила перед каждой операцией.

— Семь лет мы гоняемся за этой крысой. Семь лет он ускользает в последний момент, оставляя за собой тела наших коллег и новые партии отравы для наших детей. Сегодня всё заканчивается.

Сержант Сергей Громов человек-гора с лицом, изрезанным шрамами афганской кампании, хмыкнул и постучал пальцем по фотографии особняка на окраине Ла-Паса. Знал, что за этим жестом скрывается. Серёга всегда так делал, когда сомневался в плане, но не хотел подрывать авторитет командира при всех:

— Эта «крепость» серьёзная штука, товарищ капитан. Три периметра охраны, бронированные стёкла, подземный бункер. А ещё местные власти. Кто даст гарантию, что нас не подставят в последний момент?

Сомнения Громова были обоснованы, я и сам понимал это лучше других. Боливийское правительство официально сотрудничало в борьбе с наркотрафиком, но все мы знали реальную цену этого сотрудничества. Слишком много денег крутилось вокруг кокаинового бизнеса, слишком много чиновников получали свою долю. Одно неосторожное движение, и вместо союзников окажемся в кольце врагов.

— Риск есть — признал я честно, переводя взгляд на каждого из своих людей.

— Но у нас есть точные данные о том, что Эдуардо будет в особняке именно сегодня. Мы проверили информацию через три независимых источника. Кроме того, боливийцы заинтересованы в успехе операции, американцы обещали им солидный транш на развитие, если Саманьего окажется мёртв или в тюрьме.

Лейтенант Ковальчук наш лучший снайпер с невозмутимым характером и острым умом, изучал план здания через увеличительное стекло. Знал его уже пять лет, парень никогда не задавал лишних вопросов, но когда говорил, стоило слушать:

— А что с его людьми? По нашим данным, в особняке постоянно находится до пятидесяти вооружённых охранников. Плюс системы безопасности, которые прошу заметить не уступают военным объектам.

Я кивнул и указал на схему атаки, которую мы отрабатывали последние две недели:

— Работаем по проверенной схеме. Первая группа, воздушный десант на крышу главного здания. Громов, ты ведёшь прорыв внутрь и блокируешь центральные коммуникации. Вторая группа, фронтальная атака через главные ворота, отвлекающий манёвр. Ковальчук со снайперской парой занимает позицию на соседнем холме и прикрывает отход. Третья группа, я и ещё трое штурмовиков проникаем через служебные помещения и зачищаем подземные уровни.

Видел, как каждый из бойцов мысленно прокручивал свою часть операции. Эти люди работали со мной годами, и между нами была та особая связь, что рождается только в огне настоящих сражений. Мы доверяли друг другу жизни, знали повадки и реакции товарищей лучше собственных.

Достал запечатанную папку и положил её на стол — информация, которая могла изменить весь ход борьбы с наркотрафиком:

— Есть ещё кое-что. По данным разведки, в особняке может находиться архив с документами о связях Саманьего с европейскими и азиатскими партнёрами. Если нам удастся заполучить в добавок эти материалы, мы сможем нанести хороший удар по всей сети. Приоритет — живой Эдуардо, но документы почти так же важны.

— Временные рамки? — спросил старшина Петров, проверяя магазины к автомату.

— Вылет через час. Атака на рассвете, в пять утра по местному времени. У нас есть окно в полтора часа до смены караула. «Вопросы?» —сказал я. После этого уровень готовности резко повышается.

Вопросов не было. Каждый знал своё дело. А я знал, что это может стать моим последним заданием не потому, что планировал уходить в отставку, а потому, что чувствовал что-то пойдёт не так. Интуиция, отточенная годами службы в горячих точках, редко меня подводила.

Боливийский рассвет встретил нас холодным горным воздухом и предчувствием большой крови. Сидел в первой машине из трёх вертолётов Ми-8, которые летели над джунглями на малой высоте, огибая горные хребты и используя складки местности для скрытого подхода к цели. Чувствовал знакомое предбоевое напряжение, смесь адреналина, концентрации и той странной эйфории, что всегда приходила перед решающей схваткой.

Особняк Эдуардо Саманьего возвышался на частной территории площадью в несколько гектаров, окружённой высокой стеной и колючей проволокой. Здание в колониальном стиле выглядело больше, как крепость. Массивные стены, зарешёченные окна, несколько башенок для наблюдателей. Даже в предрассветной полумгле было видно, как по периметру патрулируют охранники с автоматами.

— «Росомаха-один», начинаем операцию «Кокос» — передал я в радиоэфир, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

Первый вертолёт завис над крышей главного здания, и группа Громова пошла на штурм. Наблюдал, как спуск по тросам происходил под прикрытием второго вертолёта, который обстреливал позиции охраны из бортового вооружения. Трассирующие пули чертили в утреннем воздухе смертоносные линии, а взрывы гранат сотрясали стены особняка.

Я приземлился с тремя бойцами во внутреннем дворике и сразу же попал под плотный огонь. Охранники Саманьего оказались не мирными крестьянами с древними карабинами, а профессиональными наёмниками с современным оружием. Пули свистели над головой, отскакивая от мраморных статуй и фонтанов, превращая роскошь в смертельную преграду.

— Первый этаж зачищен! — донёсся в наушнике голос Громова — сопротивление серьёзное, потери есть!

Пригнулся за мраморную колонну и быстро оценил обстановку. Три тела в камуфляже лежали неподвижно у входа в здание. Охранники засели на втором этаже и простреливали весь двор. Нужно было действовать быстро и решительно, пока преимущество внезапности не исчезло окончательно.

— Петров, дымовые! Ковальчук, накрой окна второго этажа! — скомандовал я и бросился вперёд, когда серые клубы заполнили пространство.

Внутри особняка начался настоящий ад. Мраморные коридоры с дорогими картинами и антикварной мебелью превратились в поле боя. Автоматные очереди выбивали штукатурку из стен, осколки хрустальных люстр сыпались под ногами, а персидские ковры пропитывались кровью. Наёмники Саманьего знали здание как свои пять пальцев и использовали каждый угол, каждую нишу для засад.

Методично продвигался через анфиладу комнат, прикрывая спину товарищей и координируя атаку. Мой АК-74 работал короткими очередями. Каждая пуля в цель, каждое движение выверено годами тренировок и боевого опыта. За годы службы в спецназе научился драться не только оружием, но и умом. Предугадывать действия противника, использовать архитектуру здания, превращать роскошь в военную тактику.

— Главный зал зачищен! — рявкнул в рации Громов — Саманьего здесь нет!

— Проверяй подвалы! — откликнулся я, уворачиваясь от очереди автомата.

— Документы должны быть там же!

Сопротивление постепенно слабело. Профессиональные наёмники дрались до конца, но численность и выучка нашей группы брали своё. Через полчаса от начала штурма основные узлы сопротивления были подавлены, а выжившие охранники либо сдались, либо попытались бежать через запасные выходы.

В подвальных помещениях особняка наткнулся на нечто, что превзошло все мои ожидания. За замаскированной дверью в винном погребе обнаружилось целое подземное царство. Несколько комнат, оборудованных по последнему слову техники. Здесь были серверы с компьютерами, сейфы разных размеров, стеллажи с документами и даже небольшая лаборатория для анализа наркотических веществ.

Но главная находка ждала в центральной комнате. Массивный сейф фирмы «Мозлер». Такие использовались в центральных банках крупных государств, возвышался он посреди помещения как неприступная крепость. На его вскрытие потребовалось почти час работы с термитными зарядами и специальным оборудованием, которое принесли наши сапёры.

— Святая мать... — выдохнул сержант Громов, заглядывая внутрь сейфа вместе со мной.

Помимо ожидаемых золотых слитков и пачек долларов различных достоинств, внутри оказались десятки папок с документами на нескольких языках. Быстро просмотрел содержимое. Понял сразу, что это настоящее сокровище для любой спецслужбы мира. Серега решил осмотреть соседние комнаты.

Списки коррумпированных политиков из полудюжины стран, включая имена, которые регулярно появлялись в международных новостях. Схемы отмывания денег через банки Швейцарии, Панамы и Кипра с точными суммами и номерами счетов. Маршруты поставок наркотиков в Европу и Северную Америку с указанием используемых портов, судов и подкупленных таможенников.

Но самое шокирующее ждало меня в последней папке. Детальные планы серии террористических атак в крупных американских городах, которые должны были отвлечь внимание правоохранительных органов от крупной партии героина. Взрывы в торговых центрах, школах, больницах. Эдуардо планировал убить тысячи невинных людей ради прикрытия своего бизнеса.

— Упаковывай всё в герметичные контейнеры — приказал я Петрову, чувствуя, как адреналин смешивается с холодной яростью. Эта информация стоит больше, чем вся кокаиновая империя Саманьего. С такими данными мы можем разрушить половину наркотрафика в регионе.

Петров уже связывался по рации с группой эвакуации, когда Громов доложил из соседнего помещения:

— Товарищ капитан, здесь Эдуардо. Точнее, то, что от него осталось.

Прошёл в указанную комнату, Король Кокаина лежал в луже крови возле своего рабочего стола, с пулей в затылке. Рядом валялось тело телохранителя. Видимо, преданный слуга решил избавить босса от позора плена и суда. Или просто испугался мести конкурентов.

— Какая разница — пожал я плечами, хотя внутри чувствовал лёгкое разочарование.

— Главное, такие документы у нас. Эта информация важнее одного мёртвого наркобарона.

Но даже мёртвый Саманьего решил преподнести мне последний сюрприз.

Первые звуки приближающихся вертолётов поначалу принял за подоспевшее подкрепление. Но голос диспетчера в наушнике заставил меня похолодеть:

— «Росомаха-один», у нас проблемы! Боливийские ВВС подняли четыре штурмовика и требуют немедленного прекращения операции!

— Что за чёрт? — выматерился я сквозь зубы — у нас есть официальное разрешение правительства!

— Разрешение отозвано час назад. Приказ об аресте всех участников операции. Видимо, кто-то решил нас подставить!

Понял сразу — кто-то из высокопоставленных чинов получил более выгодное предложение от конкурентов Саманьего. Или просто испугался огласки компрометирующих документов. Политика в этих краях менялась быстрее погоды, а жизни иностранных военных никого не интересовали.

Первые артиллерийские снаряды разорвались в роскошном саду особняка, превратив пальмы и фонтаны в груду дымящихся обломков. Взрывная волна выбила все оставшиеся стёкла в здании и заставила нас искать укрытие в подвальных помещениях.

— Всем группам, немедленная эвакуация! — рявкнул я в рацию, чувствуя, как ситуация выходит из-под контроля — путь к вертолётам перекрыт, движемся к запасной точке сбора!

Но запасная точка находилась в двух километрах через открытую местность, а боливийские штурмовики методично утюжили территорию ракетами и пушечным огнём. Радиосвязь с базой была нарушена помехами. Местные явно готовились к этой операции заранее.

Моя группа оказалась в ловушке. Снаружи артиллерийский огонь и авиация противника, а выходы из особняка простреливались снайперами. Выжившие охранники Саманьего, поняв, что происходит, попытались взять реванш и блокировали несколько коридоров.

— Товарищ капитан — Громов вытирал кровь с рассечённого лба — если мы здесь задержимся, то все сдохнем. Нужно прорываться, пока есть силы.

Знал, сержант прав. Но прорыв через открытую местность под огнём артиллерии был почти самоубийством. А документы из сейфа Саманьего могли остаться погребёнными под обломками навсегда.

— Берём только самое важное — решил я быстро, понимая, что времени на размышления нет — Петров, отбери документы о террористических планах и списки американских коррупционеров. Остальное придётся оставить.

Последняя попытка связаться с российской базой провалилась в эфире звучали только боливийские команды и помехи. Мы остались одни против целой армии в чужой стране, и шансы на выживание таяли с каждой минутой.

Прямое попадание 155-мм снаряда в западную стену особняка стало началом моего конца. Находился в тот момент в коридоре между главным залом и библиотекой, пытался координировать эвакуацию документов и следить за обстановкой одновременно. Взрывная волна обрушила половину первого этажа и погребла под обломками мраморных колонн и хрустальных люстр несколько наших бойцов.

Мир вокруг меня взорвался оглушительным рёвом и ослепительной вспышкой. Каменные блоки размером с автомобиль летели через воздух, как детские игрушки, а потолочные балки трещали и рушились одна за другой. Успел только прикрыть голову руками, когда многотонная масса обломков обрушилась прямо на меня.

Боль была невозможной, казалось, что каждая кость в теле раздроблена, а внутренности превратились в кровавое месиво. Осколки мрамора и железа разорвали кожу и мышцы в десятках мест, оставив меня лежать в луже собственной крови среди дымящихся развалин. Дышать было почти невозможно, каждый вдох приносил новую волну агонии.

Сквозь звон в ушах и туман боли слышал голоса товарищей. Кто-то кричал моё имя, кто-то пытался разобрать завал. Но голоса становились всё более далёкими и нереальными, как эхо в глубокой пещере. Дыхание давалось с огромным трудом. Видимо, лёгкие были проколоты рёбрами, а кровь заливала горло.

Попытался пошевелиться, но тело не слушалось команд. Ноги не чувствовались вообще, руки еле шевелились, а из груди с каждым вдохом вытекала кровь. Понял, это конец! Двадцать лет военной службы, десятки операций, сотни побед и поражений привели меня к смерти в роскошном особняке южноамериканского наркобарона.

«Хотя бы документы... — мелькнула последняя связная мысль — хотя бы планы терактов должны попасть к нашим...»

Но силы покидали меня с каждой секундой. Взрывы снаружи продолжались, голоса товарищей затихали, а холод смерти медленно поднимался от ног к груди. В последние мгновения сознания думал не о боли и не о страхе, а о незавершённых делах. О террористах, которые могли взорвать школу в Майами или в других местах. О тоннах героина, которые отравят тысячи подростков. О коррумпированных чиновниках, которые избегут наказания.

Последнее, что я увидел, это луч солнца, пробившийся сквозь дыру в потолке и осветивший клубы пыли и дыма. Красивая картина для финала не слишком красивой жизни. Странно было думать об этом в момент смерти, но я не жалел ни о чём. Прожил так, как считал правильным, и умирал за дело, в которое верил.

Темнота поглотила меня окончательно. Моё тело осталось лежать под обломками боливийского особняка, а душа отправилась в последнее путешествие. Туда, где смерть становится лишь переходом к новой жизни в мире, а мёртвые могут получить второй шанс.

Вдали ещё слышались взрывы и автоматные очереди. Мои товарищи продолжали сражаться, пытаясь вырваться из западни. Некоторым из них это удастся. Кто-то погибнет здесь же, в развалинах особняка. А документы из сейфа Саманьего так и останутся погребёнными под тоннами камня и металла, унося с собой секреты, способные изменить ход войны против международного терроризма.

Но это уже не касалось меня, Алексея Волкова. Моя война в этом мире закончилась. Новая только начиналась.