Второй Виток

Пролог

Номах родился в ночь падения красной звезды. Старая Шинта, принимавшая роды, увидела в этом знак и нарекла его именем из древних песен. Отец только хмыкнул — горшечнику не пристало верить в предзнаменования. Его больше заботило, что жена после родов уже не сможет помогать в мастерской.

Племя Глиняной Горы жило там, где древние пещеры выходили к излучине медленной реки. Они делали лучшие горшки на три дня пути вокруг, обменивая их на зерно племени Жёлтых Полей и на металл охотников с Туманных Болот. Говорили, будто секрет их глины хранится со времён Великого Падения, когда боги спустились с небес в огненной колеснице.

Номах рос молчаливым. Часами мог смотреть, как отец замешивает речную глину, выискивая в ней странные обломки — осколки чёрного стекла, кусочки поющего металла, иногда целые пластины с узорами, похожими на застывших насекомых. Всё это полагалось относить Хранителям, но отец часто утаивал находки, подкладывая их в особые горшки. Такие сосуды потом уходили к шаманам дальних племён за двойную цену.

В год, когда у Номаха начал ломаться голос, на него обратил внимание старший Хранитель Сейт. Высокий, с кожей, выбеленной подземным воздухом, он спускался в пещеры и поднимался оттуда с новыми истинами, вычитанными в узорах на стенах. Однажды он застал мальчика у входа в священный грот, где тот срисовывал древние знаки на сырую глину.

Вопреки ожиданиям, Сейт не разгневался. Вместо наказания он «принёс мальчика в дар пещерам» — так говорили в племени, когда ребёнка забирали в ученики Хранителей. Отец не спорил: лишний рот в семье, где уже подрастали три младших брата, был обузой. К тому же место среди Хранителей сулило больше почёта, чем жизнь горшечника.

Пятнадцать сезонов Номах провёл в пещерах, поднимаясь по ступеням знания. Он учился читать узоры предков, запоминал древние песни, познавал искусство погружения в священный сон. Его пальцы огрубели от прикосновений к холодному камню, глаза привыкли к вечному сумраку подземелий.

Старшие Хранители учили его тайным знакам и скрытым тропам, но главное — умению слушать камень. "Пещеры живые", — говорил Сейт. — "Они помнят времена до Великого Падения. Нужно только научиться понимать их язык".

В тот год, когда умер Сейт, Номах уже носил белую накидку младшего Хранителя. Он знал наизусть все доступные гроты и переходы, мог по памяти начертить карту верхних уровней. Но его всегда тянуло глубже, туда, куда разрешалось спускаться только старшим.

Всё изменилось в ночь весеннего равноденствия. Каждый год в это время Хранители собирались у Поющей Стены — древней преграды из чёрного металла, которая откликалась низким гулом на прикосновения. Они пели старые гимны, и сквозь их голоса иногда прорывались странные звуки, похожие на слова на неизвестном языке.

Номах помнил, как дрожал воздух от их песнопений, как плясали тени от факелов на стенах. А потом что-то случилось. Звук стал острее, пронзительнее. В глубине стены проступили знаки, которых он раньше не видел. И пришло понимание — внезапное, оглушающее, похожее на удар по голове.

Он ещё не знал, что это — первый признак пробуждения. Начало пути, который приведёт его к истине, похороненной под слоем тысячелетий. К правде о том, кто они такие на самом деле. И о том, почему их предки так стремились всё забыть.

Глава 1: Пробуждение

День Хранителя начинался до рассвета. Номах поднимался в предрассветных сумерках, когда большая часть племени ещё спала. Первым делом – омовение в подземном источнике, холодная вода которого, по преданию, текла из самих недр священных пещер. Затем – утренние песнопения у древних письмен, толкование знаков для молодых учеников, наблюдение за работой писцов, старательно копирующих узоры со стен на специально выделанную кожу.

В тот день Номах задержался у единственного в племени зеркала – отполированной до блеска металлической пластины, вделанной в стену главного зала. Хранители использовали её для важных ритуалов, но порой она служила и более земным целям. Он придирчиво осмотрел своё отражение: высокий мужчина с прямой спиной, тёмно-русые волосы до плеч, двузубая борода, расчёсанная и умащенная ритуальными маслами. Белые одежды были расшиты древними нитями, которые не тускнели со временем и странно светились в темноте пещер – синие узоры младшего Хранителя по рукавам и подолу, алые линии среднего уровня на груди.

Близилось весеннее равноденствие. Номах чувствовал особое волнение – в этом году он впервые будет участвовать в церемонии у Поющей Стены как полноправный член среднего круга. Древняя преграда из чёрного металла, откликающаяся низким гулом на прикосновения, была одной из главных святынь племени. До церемонии оставалось ещё несколько часов, и Номах спустился в деревню. На площади шумел торг – вчера прибыл караван Длиннобородого Шама, который возил металл из северных земель. Сегодня купец уже уехал, но его товары ещё обсуждали – особенно странный слиток с отпечатком, похожим на свёрнутую змею.

У общинного костра Номах встретил отца. Старый горшечник сидел на своём обычном месте, разминая глину для новой партии сосудов. Рядом работал младший брат, Тирн – хмуро глянул на Номаха и отвернулся. Он так и не простил старшему его ухода к Хранителям, считая это предательством семейного ремесла.

– Видел твою работу в храме, – сказал отец, разглаживая комок глины. – Хороший сосуд. Руки всё помнят.

Номах кивнул. Иногда он спускался в мастерскую, когда никто не видел, лепил по памяти – пальцы действительно помнили движения, впитанные с детства.

На другом конце площади девушки готовились к вечерним танцам. Скоро праздник новой луны, когда молодёжь собирается у ритуальных костров. Номах помнил эти ночи – звёзды над головой, отблески пламени на лицах танцующих, случайные прикосновения рук в темноте. Особенно запомнилась Лиин из племени Жёлтых Полей – она приезжала прошлым летом с караваном отца, торговавшего зерном. Их короткая встреча осталась ярким воспоминанием – песни у костра, поцелуи в тени священной рощи, обещания встретиться снова...

Но теперь всё изменилось. Он – Хранитель среднего круга, ему предстоит важный ритуал. А там и сватовство к дочери вождя Туманных Болот – политический брак, скрепляющий союз племён.

Послышался звук гонга – сигнал к началу вечерней церемонии. Номах поднялся, отряхивая белые одежды. В последний раз глянул на девушек у костра, на хмурого брата, на отца, всё так же методично разминающего глину. Не зная, что этот обычный вечер станет последним в его прежней жизни.

Вечерние тени уже заползали в священный грот, когда Хранители начали собираться на церемонию. Они приходили по одному – белые фигуры, беззвучно скользящие во тьме подземных коридоров. Йунт, старший хранитель, встал у самой Поющей Стены, его длинная борода отливала серебром в свете факелов. Рядом замер седой Тарим, чьи руки были покрыты узорами ритуальных шрамов – память о годах служения. Келим, извечный соперник Номаха, занял своё место в среднем круге, его глаза поблёскивали недобрым огнём. Номах помнил своё первое посещение этого грота ещё учеником. Тогда старый Сейт, его наставник, объяснял значение древних символов, высеченных на стенах: "Это не просто узоры, мальчик. Это память, запечатлённая в камне. Когда-нибудь ты научишься её читать." Теперь он стоял здесь как полноправный член среднего круга. Факелы были закреплены в древних держателях – металлических конструкциях, покрытых странной эмалью, которая, казалось, светилась изнутри. Их свет создавал причудливый танец теней на чёрной поверхности Поющей Стены. Первые ноты древнего гимна зазвучали из горла Йунта – низкий, рокочущий звук, похожий на далёкий гром. Остальные подхватили мелодию, и грот наполнился переплетением голосов. Номах знал эти песнопения с детства – священные слова на языке предков, значение которых давно забылось, остался только ритм и мелодия. Поющая Стена откликнулась – сперва едва заметно, лёгкой вибрацией, от которой задрожал воздух. Потом сильнее. Древний металл начал резонировать с голосами Хранителей, добавляя к их пению свой, нечеловеческий голос. Сквозь него иногда прорывались странные звуки – словно кто-то шептал на неизвестном языке. Номах всегда считал это игрой воображения, но сегодня... Что-то было не так. Стена отзывалась иначе, чем обычно. Её гул становился всё выше, пронзительнее, словно она пыталась перекричать песнопения Хранителей. На чёрной поверхности начали проступать знаки – не те привычные узоры, которые он видел сотни раз, а что-то новое, чужое, непостижимое. Номах моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Знаки словно двигались, перетекали один в другой. Он почувствовал головокружение. В ушах зазвенело. А потом...

...Мир взорвался образами. Великая Лодка, падающая с небес в ореоле пламени. Высокая фигура Кормчего, застывшая у огненного колеса – последний взмах руки, и бездна поглощает его. Бесконечные коридоры, залитые твёрдым светом, который струится из стен подобно воде. Спирали, закрученные в невозможные узоры, уходящие в глубину, в самую суть вещей.

Номах пошатнулся. Колени подогнулись сами собой. Он ещё успел увидеть встревоженные лица других Хранителей, услышать их возгласы. Его губы двигались, произнося слова на незнакомом языке – звуки, которых не должно было быть в человеческой речи.

Йунт шагнул к нему, протягивая руку, но было поздно. Тьма накрыла Номаха беззвучной волной, утягивая в свои глубины.

Последним, что он запомнил, был отблеск факелов на поверхности Поющей Стены – древний металл пульсировал, словно живое сердце, бьющееся в глубине камня.

***

Сон пришёл как удар под дых. Номах помнил, как опустился на колени у Поющей Стены, как его пальцы скользнули по холодному металлу. А потом...

...падает. Огромный, размером с гору. Небо горит, воздух плавится. Человек в белом вводит последние команды. Протокол активирован.. Обратного пути нет.

Он очнулся в своей келье, вырезанной в камне древними мастерами. Голова раскалывалась. Во рту — привкус крови. Видение уже таяло, как иней под утренним солнцем, оставляя только смутное беспокойство и странное чувство, будто он что-то упускает. Что-то важное.

— Очнулся? — Келим, его давний соперник по ученичеству, стоял в проёме. — Старейшины недовольны. Упасть в беспамятство во время священного песнопения — дурной знак.

Номах медленно сел. Каждое движение отдавалось болью в висках.

— Сколько я был без сознания?

— Два дня, — Келим скривил тонкие губы. — Пропустил собрание Круга. Там решали, кому достанется рука дочери вождя Туманных Болот.

Конечно. Брачный сезон. Время, когда молодые Хранители, достигшие третьей ступени знания, должны искать жён в дальних племенах. Старый закон, призванный скреплять союзы между народами и не давать крови застаиваться.

Номах знал, что Келим давно положил глаз на болотную невесту. Как описывали её караванщики, высокая, с волосами цвета тусклой меди. Такой союз принёс бы почёт и укрепил бы его позиции в борьбе за место среди старших Хранителей.

— И что решили?

— Пока ничего. Старейшины хотят дождаться знака, — Келим помолчал. — Но твой обморок у Поющей Стены многие сочли дурным предзнаменованием.

Номах прикрыл глаза. За десять лет в пещерах он научился читать невысказанное. Келим пришёл не справиться о здоровье. Он пришёл позлорадствовать.

С тех пор, как умер Сейт, между молодыми Хранителями шла негласная борьба за влияние. Келим привлёк на свою сторону шаманов Жёлтых Полей, поставляя им толчёные минералы из глубоких пещер. Номах опирался на поддержку старейшин своего племени и знахарей с болот.

— Кстати, — Келим остановился у выхода. — Завтра Совет будет решать, кому доверить расшифровку знаков в Нижнем Гроте. Ты же не забыл?

Нижний Грот. Одно из самых священных мест, куда допускались только избранные. Говорили, там стены покрыты письменами, которые меняются при свете факелов. Тот, кто сумеет их прочесть, получит право войти в круг старших Хранителей.

Письмена. Схемы. Чертежи. Аварийные протоколы на случай крушения. Всё там, в глубине. Жди сигнала. Жди...

Видение накатило и отступило, оставив лишь смутную тревогу. Номах потёр виски.

— Я приду.

— Если старейшины позволят, — Келим усмехнулся и вышел.

Оставшись один, Номах подошёл к каменной полке, где хранил свои сокровища: осколки чёрного стекла, найденные в глине, пластину с застывшими узорами, похожими на светящихся насекомых, обломок странного металла, который теплел от прикосновений.

Обломки обшивки. Микросхемы навигационного компьютера. Источник питания аварийного маяка.

Он тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Всё утро его преследовали странные видения, словно кто-то нашёптывал ему на незнакомом языке. Может, это последствия удара головой при падении? Или знак свыше?

В любом случае, ему нужно быть в полном рассудке завтра. Слишком много поставлено на карту. Доступ к Нижнему Гроту, право первым толковать его тайны, возможный брак с дочерью вождя Туманных Болот — всё это могло приблизить его к заветной цели: месту среди старших Хранителей.

Он снова коснулся металлического обломка. Тот отозвался едва заметным теплом.

Жди сигнала.

— Чего ждать? — прошептал он в пустоту кельи.

Но ответа не было. Только гул вентиляции в глубине пещер.

Вентиляция? Откуда он знает это слово?

Номах лёг на жёсткую циновку. Завтра важный день. Нужно отдохнуть. Но сон долго не шёл — в голове крутились обрывки видений: падающий корабль, человек в белом, странные слова на незнакомом языке.

А где-то в глубине пещер, в тщательно запечатанной камере, древний механизм отсчитывал последние дни своего существования. Пробуждение началось. Пути назад больше нет.

***

В келье было холодно. Номах сидел на циновке, разглядывая свои сокровища в неверном свете глиняной плошки с маслом. Головная боль немного отступила, но странное беспокойство не проходило. Видение у Поющей Стены всё ещё стояло перед глазами, хотя он уже не мог точно вспомнить, что именно видел.

Шаги в коридоре заставили его вздрогнуть. В проёме появилась высокая фигура Йунта.

– Прогуляешься со мной? – спросил старший хранитель. – У меня есть травяной чай. Говорят, помогает после... необычных снов.

Номах поднялся. Йунт редко приглашал младших хранителей в свой личный зал для медитаций. Такая честь обычно оказывалась лишь тем, кого готовили к посвящению в высший круг.

Они шли молча по извилистым коридорам, мимо стен, изъеденных временем, где проступали странные узоры – то ли следы древних корней, то ли причудливая игра воды и камня. Йунт что-то негромко напевал – старую мелодию, которую пели у Поющей Стены. От этого звука у Номаха снова закружилась голова.

Круглый зал встретил их прохладой и тишиной. Сквозь шахту в потолке падал луч света, в котором плясали пылинки. Йунт разжёг небольшой очаг, поставил над ним закопченный глиняный чайник – старая вещь, говорили, что её сделал ещё прадед нынешнего главного горшечника.

— Знаешь ли ты, — спросил старший хранитель Йунт, поправляя ритуальные повязки на запястьях, — почему мы не прикасаемся к синему металлу в глубоких пещерах?

Они сидели в круглом зале для медитаций, куда солнечный свет проникал через узкую шахту в потолке. Пылинки плясали в золотистом луче, и от этого казалось, что воздух живой.

— Из-за проклятия Могучего Стлора, — ответил Номах положенной формулой. Эту легенду знал каждый ребёнок в племени.

— Расскажи историю, — Йунт прикрыл глаза. Номах знал этот приём старших хранителей — они часто проверяли учеников, притворяясь дремлющими.

— Много тысяч сезонов назад, — начал Номах традиционное повествование. — жил великий воин Стлор. Он первым научился выплавлять синий металл из камней в глубоких пещерах. Он сделал себе броню и оружие, которым не было равных. Племена склонились перед ним, ведь копья ломались о его доспехи, а от прикосновения его меча плавилась кожа врагов.

Радиационные ожоги. Контактное поражение. Выплавка урановой руды в примитивных условиях.

Номах моргнул, отгоняя странные слова, вспыхнувшие в голове.

— Продолжай, — в голосе Йунта появился интерес.

— Стлор правил десять лет, объединив все племена от Туманных Болот до Красных Гор. Но потом... потом боги прокляли его за гордыню. Его кожа почернела и начала слезать. Волосы выпали. Кровь превратилась в воду.

Лучевая болезнь. Терминальная стадия. Массивное облучение от длительного ношения заражённой брони.

— А дальше? — Йунт подался вперёд. Что-то в голосе Номаха привлекло его внимание.

— Перед смертью Стлор приказал захоронить его доспехи в самой глубокой пещере, — Номах сглотнул. Во рту пересохло. — Но проклятие осталось в синем металле. Все, кто прикасался к нему, умирали той же страшной смертью.

Остаточное излучение. Период полураспада урана-235 — семьсот миллионов лет.

— Что с тобой? — Йунт встал. — Ты побледнел.

Номах покачал головой. Видения накатывали волнами. Он видел древние схемы устройства атома, формулы распада, показания дозиметров – и больше не удивлялся незнакомым словам. Видел людей с закрытыми лицами, исследующих заражённые пещеры.

"Ограничить доступ", — говорили они. — "Создать табу. Внедрить легенду в культурный код".

— Я... — он с трудом подбирал слова. — Я думаю, что Стлор не был проклят богами. Синий металл сам по себе несёт смерть. Он... излучает что-то невидимое. Что-то, что разрушает тело изнутри.

Йунт замер. Его глаза сузились:

— Откуда такие мысли, младший хранитель?

— Я... не знаю, — честно ответил Номах. — Они просто приходят. Как будто кто-то нашёптывает в моей голове.

Старший хранитель долго молчал, разглядывая его. Потом медленно произнёс:

— После смерти Сейта я просматривал его личные записи. В них есть пророчество из древних времён, повествующее о том, что один из хранителей начнёт видеть истинную суть вещей. Возможно...

Он оборвал себя на полуслове и встал:

— Тебе нужно отдохнуть. А мне нужно подумать.

Он опустил голову, внимательно смотря на огонь. Не поднимая глаз, Йунт тихо произнёс:

— И Номах... не рассказывай никому о своих... видениях. Особенно Келиму. Некоторые истины слишком опасны.

Старший Хранитель долго молчал, помешивая угли в очаге. Чай медленно закипал, наполняя воздух горьковатым ароматом болотных трав.

— Три дня назад, – наконец произнёс он, – с караваном Длиннобородого Шама ушёл гонец к вождю Туманных Болот. Он несёт моё слово о том, что ты будешь достойным женихом для его дочери.

Номах замер. Значит, решение было принято ещё до церемонии у Поющей Стены. До того, как...

— Я знаю, о чём ты думаешь, – Йунт поднял взгляд от очага. – Твоё... происшествие во время ритуала многих встревожило. Келим уже успел нашептать старейшинам, что это дурной знак.

Он достал из стенной ниши две глиняные чаши, древние, с полустёртыми узорами по краям.

— Но я не вижу смысла менять своё решение. Союз с шаманами Туманных Болот слишком важен для нашего племени. А ты... – он замолчал, подбирая слова. – Возможно, то, что случилось у Стены, делает тебя даже более подходящим для этого брака.

— Почему?

Вместо ответа Йунт разлил чай по чашам. Горячий пар поднимался в луче света, создавая странные тени.

— Шаманы Туманных Болот хранят свои тайны, – медленно произнёс он. – Древние святилища в глубине трясин, светящиеся кристаллы, странные ритуалы... Возможно, тот, кто начал видеть истинную суть вещей, сможет понять и их секреты.

Он протянул чашу Номаху:

— Говорят, в их самых древних песнях есть упоминания о временах до Великого Падения. О том, как боги ходили среди людей, и небо было ближе к земле. Песни, которые не поют уже много поколений – только шаманы передают их друг другу шёпотом в ночи новолуния.

Номах принял чашу. Травяной отвар пах болотными цветами и чем-то ещё, чему он не мог найти названия. В полумраке зала танцевали пылинки, и Номаху казалось, что они складываются в узоры, похожие на те, что являлись ему в видениях. Но стоило вглядеться – и узоры рассыпались, оставляя лишь смутное беспокойство.