Выбор

Радость плескалась солнечной улыбкой, среди ангелов-облаков, наполняя трепетом душу стоящей на крыльце молодой женщины. Она прижимала к груди сопящий сладким, безмятежным сном комочек, завернутый в теплое, голубенькое одеяльце, своего сына, самого главного человека на всем белом свете.

Сколько всего пришлось ей пережить, до этого волшебного момента:

Предательство Вадика, которому слишком рано было создавать семью, и который принес и сунул ей в руки проклятые деньги: «Я не готов еще становиться отцом». Причитание мамы: «Как же теперь она одна, без семьи, без мужа, с ребенком. Сломала дура себе жизнь». Злобный рык папы: «Заткнись дура! Какая она одна? А мы тогда кто, если не семья? Поднимем мальца, пусть рожает».

Сколько всего пережито, но оно того стоило. Токсикоз, девять месяцев, и тяжелые роды, все теперь в прошлом. Она стала мамой, пусть и одиночкой. Она теперь посвятит себя сыну.

Настя прижала к сердцу сокровище, и сделала по крутым ступенькам роддома, первый шаг в новую жизнь, где встречали ее с цветами мама с папой, и подруга детства.

Годы пролетели птицами, где веселым пением соловьев, а где и карканьем кладбищенского воронья. Остались позади бессонные ночи, болезни сына, заочная учеба в институте, защита диплома и внезапная смерть отца, и инфаркт матери после его ухода.

Она вышла замуж, но не дал ей больше Бог детей. Муж, по началу такой заботливый нежный и правильный, начал задерживаться на работе, пахнуть чужими духами и водкой. В тот день он первый, единственный и последний раз поднял на нее руку. Антошка, сынок, маленький совсем мальчик, которому три дня назад исполнилось всего десять лет, сжав кулачки бросился на огромного мужика защищать мать.

Отчим всего один раз толкнул его, и этого хватило. Только чудо не поставило точку в жизни Насти. Всего один миллиметр и угол табурета пробил бы висок ребенка.

Антошка пришел в себя через три дня. Бледный худой, он произнес те слова, что навсегда остались в сердце женщины:

— Тебя больше никто и никогда не посмеет обидеть, мама. Я всегда буду рядом.

Еще через несколько лет он окончил школу, и успешно поступил в институт. Она растерялась, когда однажды вечером, сын без предупреждения привел домой девушку.

— Познакомься, это Зоя, — он покраснел и не знал куда деть от волнения руки, а девушка пряталась ему за спину, и не смела поднять глаза. Красивая, маленькая, на целую голову ниже ее сына.

— Я люблю ее, мама. Мы хотим пожениться, но мы не будем тебе мешать, и снимем квартиру, я нашел работу, и смогу позаботится о семье.

Глупенький. Как он может мешать матери? Он будет жить тут, с ней, с Настей, своей матерью, и Зоей, хорошей и скромной девушкой, которая станет вторым ребенком для нее, дочерью, о которой мечтала, но которую не дал Бог.

Свадьба? Деньги? Квартира? Она поможет, она все сделает ради счастья своего Антошеньки, и его будущих детей, ее будущих внуков, это такая мелочь.

Свадьбу гуляли шумно. Она истратила на нее все, что успела скопить, за долгую жизнь. Она танцевала с сыном медленный танец прижимаясь к его груди, и слыша, как бьется его сердце, ее сердце.

— Я люблю тебя, мамочка, — прошептал он такие важные в ее жизни слова. — Я всегда буду рядом.

Через год появился Ванечка, первый внук, а еще через два, Светочка внучка. Но счастье так скоротечно, а горе всегда приходит неожиданно.

Инсульт свалил Настю. Неожиданно и подло, когда она варила утром кашу. Ноги подкосились, и ватное тело под вскрик невестки рухнуло на пол.

Три месяца в больнице, и долгая реабилитация дома. Семья все это время рядом с ней. Заботливая невестка, шумные, еще ничего не понимающие внуки и сын:

— Все будет хорошо, мамочка. Мы со всем справимся. Ты поднимешься, я верю, и я рядом. Я люблю тебя, — и она поднялась, чтобы радоваться первому звонку внуков, и что бы встретить с роддома невестку, с еще одной внучкой, так похожей на нее саму, вторую бабу Настю.

***

— Чего ноги-то растянула, подбери, не на вокзале. Поднимай, поднимай, мне пол помыть надо, — грязная тряпка ткнула в каблук, а смотрящая на девушку санитарка распрямила усталую спину. — Ну чего зыркаешь? Иди вон на стул рядом с приемной сядь, не мешайся под ногами.

Настя очнулась ото сна, покорно поднялась с дивана, и пересела на жесткий табурет. Двери в кабинет были открыты, а там два врача пили чай, и тихо переговаривались.

— Гореть нам с вами Вера Семеновна в аду, — вздыхал мужской голос. — Я прямо вижу, как черти под сковородками костры разводят, а в очереди на прожарку наши с вами пациентки стоят, и мы в той очереди на первых местах.

— Что тут поделаешь, Степан Петрович, отвечала женщина, откусывая конфетку и запивая чаем. — Мы просто выполняем свою работу.

— Все я понимаю, но на душе от этого не легче. Вот сейчас на операцию идти, а руки трясутся. Вот что мне ответит та молодая мамзеля, если ее спросить: «Как бы вы отнеслись, если бы ваша мама решилась на то, на что пошли вы?», — да вот беда, ничего бы она не ответила, не было бы этой самой мамзели на свете, если бы ее мамаша решилась на такое. Не родилась бы девочка, смыли бы ее остатки в раковину и забыли, а я бы сейчас грех на душу не брал.

— Не травите душу не мне, ни себе, Степан Петрович. Не вы виноваты в смертях, сами мамаши на такое идут, мы с вами лишь исполнители. Давайте допивать чай, и пойдемте. Операционную уже наверно подготовили.

— Вот вы говорите мамаши?.. А папы где? — Повысил раздраженно голос мужчина. — Они что, никто? Пустое место? Не его ли это семя сейчас убивать будут? Или если не видишь, как это все происходит, крови не видишь, кусочков плоти, так вроде и не причем? Нет уж голубушка Вера Семеновна, в зачатии двое участие принимают, и отвечать обязаны оба, да и к сковородкам с чертями стоять будут плечом к плечу.

— Все это философия, Степан Петрович. Мир изменился, быть родителями стало непрестижно, это мешает карьере. Раньше ведь как говорили: «Давай ребеночка родим, — а сейчас? — Давай ребенка заведем», — ну как собачонку, право слово. Ну да что говорить, пойдемте лучше в операционную, и не будем травить себе души.

Настя посмотрела себе на плоский еще живот, и задрожавшими пальцами погладила.

— Нет Антошка, ты будешь жить! И Зоя появиться в нашей жизни. И внуки родятся и пойдут в школу. — Слезы выступили на глазах девушки. — И не нужен нам никто, мы сами справимся! — Выкрикнула она и выскочила из дверей абортария.

— Ну вот. Сбежала пациентка. — Улыбнулся врач. — И я ни сколько об этом не жалею. Молодец девочка. Хрони Господь тебя и сына.