Вылитый абрек

В 992 году от начала эпохи объединения царств в малом зале дворца собрались важнейшие люди империи Ромулия. В глубоком кресле восседал убелённый сединами император Густав V и внимательно изучал свиток пророчества. Завершив чтение, он мрачно посмотрел на главного лекаря, затем мельком взглянул на двух сыновей и, остановив взор на верховном магистре, спросил:

– Волан, вы уверены, что всё сбудется?

– Ваше императорское величество, в наше время ничему нельзя верить без оглядки, но в метрополии союза королевств, в городе Грифондор постоянно принимают гостей из далёких земель, поэтому я допускаю, что в Марании тоже имеется подобная плита пространственного перехода. А по поводу пророчества скажу так: все предыдущие события, предсказанные ранее, имели место быть.

– Хорошо. Подберите надёжную команду и отправьте в запретные земли. Будем надеяться, упомянутый в пророчестве «кошмар» принесёт волшебный камень, и я смогу излечиться от недуга…

Глава 1

В 997 году в небольшой деревушке Источное, расположенной на окраине приграничных земель королевства Бария, обитали вольные крестьяне. Их быт прост и неприхотлив: вспахал, посеял, собрал рожь и радуйся жизни. Хотя после сбора урожая в поселение наведывались мытари в сопровождении вооружённых стражников королевского наместника, чтобы собрать натуральный оброк, идущий на пропитание защитников пограничных рубежей. Но до осени далеко, так что пока можно не волноваться. А у молодых людей в возрасте от пятнадцати до двадцати лет вообще никаких проблем – им не нужно принимать судьбоносных решений, связанных с благосостоянием родни.

На закате, в дальнем уголке сада местного кузнеца, на поваленном брёвнышке расселись четыре представителя молодёжи: двойняшки – парень и девушка, их старшая сестра и её ухажёр. Надо сказать, что пятнадцатилетние близнецы, несмотря на разный пол, лицами выглядели совершенно одинаково: русоволосые, сероглазые и красивые. Когда девушка Турина вместо длинного домотканого платья простого покроя надевала мужскую рубаху и широкие холщёвые штаны, её часто принимали за юношу Хорда. Их шестнадцатилетняя сестра Пенелопа оказалась жгучей брюнеткой, и любой житель деревни, увидев на улице стройную фигуру в форме песочных часов, сразу понимал, что идёт дочь местной распутницы Патриции.

Троице родственников составлял компанию Ральф – племянник старосты: двадцатилетний атлет с копной рыжевато-золотистых волос. Его простая одежда выглядела чуть богаче, чем у Хорда, но тоже без особых изысков и украшений. Он с гордым видом приобнял фигуристую Пенелопу за тонкую талию и нашёптывал ей на ушко всякие непристойности. Брюнетка жеманно кокетничала, а близнецы с усмешкой поглядывали на парочку и Турина, пантомимой, копировала ужимки старшей сестры.

Неизвестно, чем бы завершилось близкое общение молодых людей, но неожиданно из-за деревьев прозвучал грозный рык:

– Пор-рву!

Все четверо моментально подскочили с импровизированной скамейки и разбежались в разные стороны. Впрочем, стоило им опознать обладателя баса, как брат и сёстры остановились. Они с любопытством следили за тем, как двухметровый лысый здоровяк с короткой седовато-чёрной бородой гонялся за Ральфом. Огромный мужчина среднего возраста, прикрывающий могучий оголённый торс кожаным фартуком, раскинул мускулистые руки в разные стороны, в надежде поймать юркого парня. Атлет петлял между деревьями, словно заяц и вроде бы, как обычно, сумел оторваться от медлительного преследователя. Неожиданно лысый бородач ускорился и поймал перелезающего через забор Ральфа. Племянник старосты схватился руками за левую ладонь мужчины, пытаясь освободить захваченное ухо, и воскликнул:

– Ай, дяденька Абрек, а вы не в кузне?

– В кузне, разве не видно?

Мужчина выкрутил ухо атлета и поднял руку вверх. Ральф встал на цыпочки и заверещал:

– Ай, дяденька Абрек, ухи!

– Рыжий, я тебе что обещал?

– Дяденька Абрек, я не помню. Пустите, мне больно.

– Рыжий, такой молодой, а страдаешь склерозом. Нехорошо.

– Дяденька Абрек, вы мне ничего не говорили…

– Неужели?! А когда ты Пузатой животик надул, разве ты не слышал, что я обещал оторвать тебе причинное место?

– Ай, не было такого, – взвизгнул Ральф.

– Неужели?! Ты тогда тоже через забор сиганул, вот, наверное, и не расслышал. Но ничего, сейчас ты всё слышишь?

– Ай, дяденька Абрек, если вы ухи отпустите, я вас выслушаю.

– Ух ты, как заговорил. Вылитый староста. Приосаниться не забудь.

Лысый бородач отпустил многострадальное ухо и схватил атлета за штаны чуть ниже пряжки ремня.

– Ай-я-ай, дяденька Абрек, вы лишите меня наследства! Что на это скажет дядя Руперт?

– Ничего страшного, старосте ты уже подарил внуков от Пузатой, а по деревне гуляли слухи, что не только она согревала тебя ночами.

– Это всё навет! Я не имею никакого отношения к детям Патриции!

– Неужели?! Только не говори, что Жертва не похожа на тебя.

– У Жердин другой цвет волос! Она русая, а я золотоволосый!

– Ух ты, это ж надо, слово-то какое! «Золотоволосый»! Рыжий, не зли меня, а то оторванным хозяйством не отделаешься! Ты почто подбиваешь клинья к Пискле? Она же малолетка?! Тебе Пузатой не хватает? Хочешь и дочке любовницы ребёночка заделать?

– У меня к Пенелопе чувства, – ответил Ральф.

– Неужели?! Вот прям таки чувства?

– Дедуля! – подала голос Пенелопа. – Ральф меня любит!

– Неужели?! Пискля, только не говори, что и тебе животик ветром надуло!

– Дедуля! Я люблю Ральфа и выйду за него замуж! А то, что мы уединялись, это наше личное дело!

– Пискля, ну что же вы за потаскушки такие? Что ты, что твоя мамаша! Одна на сопливого юнца набросилась и пять лет с него не слезала! Теперь ты под него лезешь. Что вам всем, мёдом намазано?

– Дяденька Абрек, если вы не оторвёте мне хозяйство, я покажу, за что все женщины на деревне меня любят…

– Хм, ключевое слово «если». Тут ведь вот как может получиться? Я тебя кастрирую, и ты будешь петь в хоре для мальчиков…

– У меня нет голоса, и медведь на ухо наступил.

– Ну, про «петь» это я образно. Главное что? По бабам ты ходить больше не сможешь, и моя Пузатая подыщет себе нормального мужика.

– Это вряд ли. Она в деревне всех перепробовала и на мне остановилась, потому что я лучший, – самодовольно заявил Ральф.

– Неужели?! И что она в тебе, таком тощем, нашла?

– Показать? Ай-я-ай, дяденька Абрек, я же пошутил!

Лысый бородач взглянул на близнецов, прислушивающихся к разговору, и обратился к парню.

– Храбрец, а ты куда смотрел, когда этот рыжий котяра тащил Писклю на сеновал?

– А что я? Она сама хотела, – пожал плечами Хорд.

– У тебя мать – местная развратница! Хочешь, чтобы и о сестре так же говорили? Неужели ты веришь, что староста позволит этому оболтусу жениться на Пискле? Рыжий и ей пузо надует, и пойдёт гулять налево, а она, оросив подушку слезами, начнёт ему мстить и ляжет с первым встречным!

– У неё есть голова на плечах, – буркнул Хорд.

– Только Пискля, впрочем, как и её мамаша, думает сладким местом. Я бы их выпорол, да пользы всё равно не будет.

– Дедушка, ты сам говорил, что бить детей непедагогично, – вставила замечание Турина.

– Трусиха, запомни, «если нужно, то можно». Рыжий, ты готов стать евнухом?

– Ай, дяденька Абрек, у вас же рука не поднимется делать мне больно.

– Неужели?! Как говорится: «и поднимется и опустится», так что петь тебе фальцетом…

– Мы же с вами почти родственники. Что на членовредительство скажет моя кузина?

– Ты о Кэти? А она там, каким боком?

– Ну как же, она же вам, почти невеста, – напомнил Ральф.

– Смешно, она чуть старше тебя. Я ей в деды гожусь, или, как минимум в отцы. Зачем мне такая соплюшка?

– Ну как же, она в вас души не чает, только о вас мечтает, – распинался Ральф. – Кэти говорила, что вы её по голове погладили…

– Скажи ей, что я просто в её волосах вошку увидел, и хотел посмотреть, как живность покатается по моей лысине.

– Дяденька Абрек, не надо наговаривать на Кэти! Она чистюля и у неё нет вшей! – воскликнул Ральф.

– Ух ты, смотрите, как заговорил. За кузину он готов меня порвать. Вот если бы ты так же Пузатую защищал или Писклю, я бы отнёсся к тебе благосклонно, а так нет тебе доверия! – Абрек развернул Ральфа в сторону забора и пинком под зад придал ему ускорения. – Пошёл вон, поганец эдакий! Ещё раз поймаю возле Пискли, точно оторву хозяйство!

Атлет моментально перепрыгнул через ограду и, потирая красное ухо, медленно побрёл по улице. С близлежащего дерева в него полетел огрызок яблока и сразу же послышался детский смех. Ральф погрозил кулаком пятилетнему брюнету по имени Бруно и четырехлетней Жердин, и дети снова рассмеялись. Они не замечали того, что к ним подкрадывался лысый бородач. Он потряс ствол и с нижней ветки, прямо в его руки, упала девочка.

– Ага! Попалась моя маленькая жертва! – Абрек прижал внучку к груди и чмокнул в макушку.

Надо признать, что Ральф говорил правду, когда называл её русой – волосы у малышки действительно тёмно-русые с рыжевато-золотистым отливом. А вот если сравнивать их лица, то Жердин точная копия папаши с поправкой на пол и возраст. Девочка поморщила нос и, скорчив недовольную мину, проворчала:

– Деда, отстань, ты колючий!

– Ты моя маленькая жертва! Дай я тебя зацелую!

– Деда, пусти. Вон Бруно обнимай.

– Не хочу Бруно, он пацан, а ты моя маленькая жертва. А хочешь, я тебя на шее покатаю?

– Мне надо пи-пи. Тебе опять загривок обмочить?

– Вот ведь мелкая засранка, – сокрушался кузнец. – Тебя вернуть на дерево или поставить на землю?

– Наверх. Там Ральф мимо идёт. Я в него огрызком попала.

– Он уже ушёл. Кстати, нехорошо в старших кидаться.

– В него можно, – заявила девочка. – Он постоянно у меня под кроватью прячется и так громко дышит…

– Неужели?! А где в это время бывает мама?

– А она тебе на стол собирает, а когда ты садишься лицом к двери, Ральф лезет в окошко.

– Ну вот, рыжий поганец! Точно кастрирую!

– Ты маму расстроишь. Когда он рядом они вместе громко дышат.

– Вот ведь потаскушка.

– Мама его любит, а я нет.

– И чем же он тебе не угодил?

– Рожи корчит, – сообщила Жердин.

– Понятно. Ладно, полезай наверх.

Лысый бородач подсадил девочку на ветку и пошёл по тропинке в мастерскую, построенную возле большого дома, расположенного в трёхстах шагах от деревенского частокола. Кузница стояла у бурной речки, стекающей с холмов. На берегу заводи поставили деревянное колесо, которое при помощи системы приводных ремней раздувало меха и крутило шлифовально-полировочные круги.

Проходя мимо дома, он увидел, как на порог вышла привлекательная брюнетка лет тридцати. Платье простого покроя не скрывало её великолепную женственную фигуру, обтягивая большую грудь и крутые бёдра. Абрек знал, что Патриция гораздо старше, чем выглядит – её первому сыну Кристофу, погибшему пару лет назад, исполнилось бы двадцать три, а дочери Моне, которую выдали замуж в соседнюю деревню, стукнуло двадцать.

Женщина осмотрела улыбающегося мужчину, нахмурилась и спросила:

– Абрек, ты опять гонял Ральфа?

– Ну да, а то он совсем расслабился.

– Надеюсь, не поймал?

– Поймал. Этот рыжий поганец подбивает клинья к Пискле.

– Абрек, ты же его не убил?

– Не-а, хотя мелькнула такая мыслишка. Тебя не смущает, что он твою валял дочку на сеновале?

– Абрек, тебе какая разница? Она для тебя никто, – фыркнула Патриция.

– Я ей, вроде как дедушка…

– У мамы, пусть земля ей будет пухом, был только один муж и звали его Красавчик, – поморщилась Патриция. – О тебе никто не слышал и ты совсем не похож на моего отца, так что быть ему братом никак не можешь.

– Пузатая, сколько раз говорить, мы братья по оружию. Когда Красавчик умирал, он попросил присмотреть за семьёй. А ты позоришь его имя…

– Абрек, я благодарна тебе за заботу о нас. Ты наш кормилец, но позволь мне самой решать, с кем делить ложе.

– То есть тебя не смущает прозвище «потаскушка»? Хочешь, чтобы и Пенелопу так же называли?

– Ральф нежный. Он не сделает ей больно. А если повезёт, может и замуж её позовёт.

– Наивная. Староста ему не позволит, – отмахнулся кузнец. – Рыжий поганец любимый племянник Руперта. После смерти собственных детей, можно сказать единственный наследник рода. Кто ж захочет в невестки дочку известной распутницы? Это мне безразлично, кто с кем кувыркается, а народ в деревне чтит традиции…

– Абрек, тебе ничего не нужно делать? Там у тебя, вроде заказ какой-то есть. Шёл бы ты работать.

– Ох, Пузатая, надоела ты мне! И твои дети тоже достали. Выгоню вас. Когда-нибудь. Может быть.

– И сразу помрёшь со скуки. Ты же одиночка. Ни с одной бабой не можешь ужиться. Чуть что, сразу бьёшь тапкой по попе. А рука у тебя тяжёлая. Прошлую подружку чуть калекой не сделал…

– Что ты сочиняешь!

– Она ославила тебя на всю деревню. Говорила, что ты порол её, как козу!

– Не порол, а слегка отшлёпал, – пожал могучими плечами Абрек.

– А если ты нас выгонишь, на кого собираешься выплёскивать нерастраченную любовь? Ты же в Жердин души не чаешь.

– Кэти притащу…

– И она на следующий день сбежит. Вот как узнает твой характер, так сразу умчится под бочок старосты. Он же ей, вроде как, дядя. Абрек, а почему ты не ревнуешь? Ты же жуткий собственник!

– Так ты же мне не подружка, так что сама решаешь, с кем кувыркаться. А твои дочки, как повзрослели, сразу возомнили себя свободными личностями. Пороть их надо, но у меня рука не поднимается. Они же такие маленькие.

– По сравнению с тобой даже высокий староста выглядит малышом.

– А разве Руперт высокий? Он же мне по плечо.

– А остальные мужчины до грудины. Я вон тебе в пупок дышу. Это не мы маленькие, а ты большой.

– Что поделать, такой уж я уродился, – приосанился кузнец.

– Абрек, по деревне прошёл слушок, что в город прибыл новый наместник. Король сослал его сюда из центральной провинции за то, что он выжал из народа все соки. Говорят, с ним ездит шериф, охочий до молоденьких девок. Слышала, он возрождает традицию первой брачной ночи.

– А ты что, замуж собралась?

– Я-то нет, а вот мои девчонки созрели.

– Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления, – отмахнулся Абрек. – Ладно, у меня там заказ стоит. Пора бы слегка поработать. А ты заканчивай крутить любовь с Ральфом, а то я утомился изображать слепого болвана, у которого рыжий блудливый котяра ворует сметану. Нечего его к нам в дом таскать. Жертва смотрит на твои выходки и думает, что так и надо. Охота тебе с ним кувыркаться? шуруй на сеновал или в лесочек под кустики. Ребёнка портить не смей, а то выгоню.

– Деспот ты, как есть тиран и самодур.

– Я – такой! А ещё злыдень!

Кузнец усмехнулся и медленно пошёл в мастерскую. Недолго поработав, он услышал громкие крики, доносящиеся с улицы. Положив молот на наковальню, он выбрался под навес, откуда хорошо просматривались подходы к дому. Недалеко от забора Абрек увидел пять всадников, облачённых в кольчугу. На их накидках-сюрко зелёного цвета и щитах изображался одинаковый герб – раскидистый дуб. Они склонились над мужчиной в бригантине с рыцарской цепью. Он упал с жеребца, и у него из-под подбородка торчал кинжал. Воины переглянулись и, спешившись, начали стучать в створ ворот, пытаясь ворваться во двор.

– Именем короля, немедленно откройте!

– Эй, что за шум? – спросил Абрек и медленно вышел из-под навеса.

– Девка убила сэра Герберта!

– Какая девка? И при чём здесь мои ворота?

– Она забежала в дом!

Воины настороженно осматривали огромного кузнеца и один из них, запрыгнув в седло, помчался в сторону деревни. Абрек подошёл к калитке и крикнул:

– Пузатая, кто к нам зашёл?

– Абрек, Турина стояла на улице, и её подхватил всадник.

– И что дальше?

– Он перекинул её через седло, но она соскользнула вниз. Он дёрнул её за волосы. Тогда она забрала с его пояса кинжал и ударила, – ответила Патриция.

– Ух ты, Трусиха, молодчина! не растерялась. А что он хотел-то хоть?

– Говорил, что она его обслужит.

– Хм, губа не дура. Трусиха у нас – красавица! Её не всякий достоин, – с усмешкой произнёс кузнец и, увидев возле забора Хорда, который держал на руках Жердин, спросил: – Храбрец, а где тебя носило? Почему позволил обижать сестру?

– А что я? Бруно и Жердин выбрались за ограду сада, и Турина передавала их через забор. Потом подъехали воины и тот, что сейчас мёртвый, попытался её схватить. Его конь чуть не затоптал Жердин.

– Жертва, сильно напугалась? – Абрек нахмурился и покосился на мёртвого рыцаря.

– Чуть-чуть, – шмыгнула носом девочка.

Один из воинов, судя по морщинам, ветеран, положил ладонь на рукоять меча и с вызовом спросил:

– Ты чей, такой дерзкий будешь?

– Свой собственный, – мрачно ответил кузнец.

– Королевским указом эти земли передаются во владение наместника лорда Харальда, а мы его стража. За убийство сэра Герберта…

– Это что же получается, вы на конях носитесь по деревне, топчите детей, воруете девиц и считаете, что так и надо? Мы вольные люди и имеем право защищать жизнь и честь родных и близких.

– Вы все смерды, а значит принадлежите лорду…

– Это кто ж так решил?

– Король Берислав III!

– Нигде нет покоя от властителей. Даже в пограничные земли протянули жадные ручонки, – тяжело вздохнул Абрек. – Пузатая, собирай детей в дорогу.

– За оскорбление его величества тебя вздёрнут на виселице.

– А силёнок хватит? – усмехнулся кузнец и напряг мускулы необъятной грудной клетки.

На дороге показалась кавалькада, состоящая из пятнадцати всадников.

– А вот сейчас и посмотрим, – злорадно сказал ветеран. – Взять его!