Высокий градус

Василий Степанович, простой мужичок преклонного возраста, вот уже несколько лет работал дворником в захолустном жилищном комплексе советской эпохи. Его благоверная давно покинула этот бренный мир, дети разъехались кто куда, а прочие родственники погрязли в водовороте житейской суеты и совсем позабыли о его существовании.

В собственной квартире находиться старику было тяжко и уныло. Обстановка давила и напоминала о канувших в лету временах, да и лифт уже как пять лет был оклеен жёлтыми лентами, а скрипящие суставы Василия больше не переносили мучительные подъёмы на пятый этаж. Поэтому он обосновался в зачуханной подсобке, расположенной в дряхлом подвале его дома, где у него постепенно развился синдром Плюшкина. Небольшая каморка больше походила на бюро потерянных вещей либо на филиал музея всем известного капитал-шоу.

Василий Степанович на совесть выполнял свои обязанности, попутно пополняя полки подсобки новыми экспонатами, найденными во время обхода территории. За что и получал нещедрое жалованье, большую часть которого вместе с жалкой пенсией он исправно отправлял своим непутевым отпрыскам. В свободное от работы время дворник изучал находки, чинил нуждающиеся в ремонте, приспосабливал к делу то, что можно приспособить.

По вечерам, шесть дней в неделю (кроме воскресенья, так как в понедельник на работу), Василий устраивал званый ужин со всем вытекающим из бутылочки «холодненькой». Гостем таких мероприятий был его единственный, не ушедший вслед за супругой, друг — бывший одноклассник, ныне пенсионер-философ-интеллектуал, Василий Петрович. Закадычные друзья, будучи тезками, называли друг друга банально просто, но по их мнению статусно и официально — Степаныч и Петрович.

В один из вечеров Степаныч организовал очередной банкет, поводом для которого послужила невероятная находка — брошенная, совершенно без дела, посреди детской площадки, целёхонькая и невредимая микроволновая печь. Для того чтобы техника работала долго и исправно, по всем канонам её необходимо было обмыть. Чем приятели весь вечер и занимались.

Сначала они пили, притащенную Петровичем, мутную самогонку за технический прогресс, закусывая бутербродами из чёрного хлеба, кильки и репчатого лука. Затем — за тех, кого рядом уже нет. Затем — за мир во всём мире. А затем надобность в тостах пропала сама собой, когда Петрович завёл свою очередную философскую демагогию. Под вторую бутылочку и размышления о бытии, товарищи ушли в беспробудное небытие. Вплоть до следующего утра.

На следующий день, вдоволь отоспавшись и пропустив утренний обход, Степаныч, не испытывая и намёка на похмелье, по традиции собрался испить крепкого и сладкого чаю. Он набрал ковш воды и поставил на однокомфорочную плитку, подключённую к газовому баллону. Но предательский огонёк на плите только вспыхнул и бесследно потух. Потряся баллон, Василий заключил — он пуст.

Не долго думая, он достал из своих закромов электрическую плитку, но, подключив питание, обнаружил, что она нерабочая, хотя точно помнил, что чинил её. Следующей попыткой добыть кипяток был старый советский кипятильник, но он оказался погрызан мышами, несмотря на то, что дворник давно вывел всех грызунов отравой и мышеловками.

Перебрав в голове все варианты, Степаныч вспомнил о вчерашнем приобретении. Радостно прихмыкивая, он перелил воду в гранёный стакан и поместил внутрь диковинного аппарата. Под аккомпанемент гудения техники и храпа Петровича старик подготовил заварку и пару конфет к чаю.

Микроволновка известила о завершении нагрева радостным «дзынь!», и Степаныч второпях достал из её чрева стакан. К его удивлению, гранёное стекло оказалось совершенно не горячим. Решив проверить температуру жидкости, он сделал лёгкий, сёрбающий глоток. И тут же сплюнул содержимое на пол, сопроводив действие громким выдохом.

— Это что за оказия! — удивился Степаныч, расширив глаза и получив заряд бодрости, что никакого чая уже и не нужно.

В стакане была водка.

Старик обмакнул в жидкости палец и попробовал на язык. Нет, ему не показалось. Это точно водка.

Он, не опуская стакан, пальцем другой руки ткнул в жидкость в ковше и тоже облизнул. В ковше — вода.

— Мать моя женщина! Что за бесовщина! — ахнул Степаныч и принялся греметь пожитками в поисках другой посуды.

— Степаныч, пёс ты окаянный! Ты чё там разбуянился? Белка в гости пришла? — заворчал Петрович и перевернулся на сколоченной из поддонов лежанке, плотнее закутавшись в потрёпанное лоскутное одеяло.

Степаныч тем временем нашёл другой ковш, перелил туда содержимое стакана, а сам стакан вновь наполнил водой и поставил в микроволновку. Техника засветилась и загудела. Озадаченный старичок, бубня что-то неразборчивое под нос, пристально взирал на крутящийся за стеклом «гранёныч».

«Дзынь». Снова палец в жидкость, проба на язык. Вердикт — водка.

Степаныч перекрестился и повторил всю процедуру сначала, используя другую воду из закупоренной пятилитровки. Результат повторился.

— Да что ты там возишься? — заныл Петрович, не высовываясь из-под одеяла. — Ты чего на работу не идёшь, а всё играешься со своей печкой? Щас Зинка фантик найдёт у подъезда и пропистонов тебе вставит!

— Петрович, тут тако дело, — растерянно выдавил его друг. — Мистика творится! Чертей проделки, будь они неладны!

— Какая мистика, Степаныч? Ты там умом тронулся? Пить тебе бросать надо. Говорил же тебе — не доведёт до добра эта кривая тропинка.

— Вставай! Сам гляди! — Степаныч потянул товарища за руку, освобождая от оков пригретого местечка. — Эта михроволновка воду в спирт обращает, ей-богу!

Дворник, словно опытный алхимик, произвёл привычный ритуал и сунул «бухарик» в руки зевающего Петровича с накинутым на плечи одеялом.

— На, пробуй! — скомандовал Степаныч.

Тот легонько лизнул краешек и тут же вытаращил глаза на своего собутыльника.

— Водка, — тихо заключил он, опрокинул «губастого» наполовину и, морщась на выдохе, добавил. — Первоклассная, высококачественная, причём.

Степаныч заботливо сунул другу конфету на закусь, допил оставшееся в стакане и присел на край лежанки.

— Ну, а ты говоришь — белка, — начал рассуждать Степаныч, разворачивая вторую конфету. — Точно мистика. Дьявола рук дело. Только на кой ему это? Чтоль споить нас хочет, да в могилу свести?

— А я думаю, Степаныч, тут логическое обоснование имеется, — включился престарелый интеллектуал, блаженно развалившись на хозяйской тахте. — Ты же вот неуч, шесть классов образования. А я институт окончил, физику и химию два курса изучал. Спирт — это по-сути вода, в которой один атом водорода замещён определённым соединением. У тебя тут такой перегарный смрад, что и получается — под действием микроволновых волн часть молекул воды распадается и к ним из воздуха присоединяются молекулы спиртов. Вот и всё тут.

Петрович закончил речь и потянулся за добавкой, но его остановил шлепок по руке.

— Тормози, Петрович! Ты, канеш, башковитый, спору нет. Во как всё завернул. Но не налягай с утра, опохмелился и хватит! Всё равно свербит у меня. Нутром чую — не так просто всё. Думать надо, чё делать с этим.

— А что тут думать? Нужно применить предпринимательский подход. Если выход хороший будет, сбыт я устрою. Из расходов только вода и электричество. И то и то у тебя казённое. Заработок без вложений лишним не будет. Будем работать пятьдесят на пятьдесят. Может, сыновьям своим кредиты закроешь, чтоб отстали от тебя наконец.

На том и порешили. Отныне Василии стали не просто корифеями-собутыльниками, а полноценными деловыми партнёрами. Поэкспериментировав с процессом производства, подбирая подходящую ёмкость и режим мощности, предприниматели отметили старт нового бизнеса и принялись за реализацию своего проекта. Степаныч натаскал воды с колонки, Петрович насобирал по округе пустой тары.

Днями напролёт товарищи производили продукт высшего качества. Петрович, имея широкий круг знакомств, сбывал товар заинтересованным лицам по бросовой цене. Степаныч старался не отлынивать от основной работы, чтобы никто не бухтел и не совал свой нос в подсобку. При этом компаньоны не забывали поддерживать должный уровень перегара в помещении, дегустируя каждую новую партию.

Выручка шла стабильно. Степаныч гасил кредиты сыновей. Петрович... Куда девал деньги Петрович — никому, кроме него самого, неизвестно. Но ему явно заработанного не хватало, так как однажды, отмечая очередной успешный рабочий день, он завёл такой разговор:

— Слушай, Степаныч, ты же у нас рукастый — с техникой на ты. Может, поколдуешь с печкой, модернизируешь, чтобы выхлоп увеличить. А то мы горбатимся, а на выходе — копейки. Да, это стабильные, честно заработанные копейки. Но нам же есть куда расти. Сарафанное радио делает своё дело — желающих пруд пруди. Да и быстрее уже с кредитами рассчитаешься. Отстанут от тебя, заживёшь наконец!

— И правда, — задумался Степаныч, почёсывая репу и пригубляя очередную рюмашку. — Я ж чего только ни чинил и всякого приспосабливал. Шо мне та михроволновка — раз плюнуть!

Воодушевлённый и хорошенько прогретый изнутри Степаныч принялся за работу. Сам не поняв как, вопреки всем законам физики, словно сама техника подсказывала, что нужно сделать, он соорудил поистине невероятный аппарат. Гений-изобретатель через окно своей квартиры пустил шланг, подключённый к крану на кухне. Второй конец вставил прямиком в микроволновку через просверленную дырку в верхней части. На дне организовал такую же дырку, в которую вклеил краник. А с помощью шнурка и гвоздя соорудил блокирующее приспособление для таймера, чтобы тот работал нон-стоп.

Отметив модернизацию производственных мощностей, соучредители запустили аппарат. К их радости всё заработало как и задумывалось. Вода заполняла внутреннее пространство микроволновой печи, которая жарила на полную мощь, а на выходе из краника текла кристально-чистая водка.

Радости Василиев не было предела. Изрядно окосев от очередного закрепления успеха «беленькой», мотыляющиеся в стороны, как надувные человечки на заправке, трудяги наполняли бутылки одна за одной.

Заполнив всю тару до отказа — все бутылки, банки, склянки, кружки, тарелки, тазики, кастрюли и даже пару кирзовых сапог, Петрович дёрнул краник и ненароком оторвал вентиль. Водяра стремительно потекла на пол. Степаныча осенило, что одну проблему он не предусмотрел — чтобы остановить поток воды, нужно бежать в квартиру на пятый этаж.

— Давай бегом наверх! — отправил он Петровича, а сам принялся отключать блокиратор таймера, чтобы остановить процесс перегонки. Но безуспешно: отключив таймер, печка продолжала работать. Не помогло и отключение от розетки.

Тем временем Петрович доложил, что дверь в подсобке заклинило — никак не выбраться. Степаныч выдал ему топор и отправил ломать дверь, сам же схватил садовые ножницы и перерезал шланг. Он сразу почуял неладное и, попробовав жидкость, текущую со шланга, удостоверился — тоже водка. Степаныча словно ударило током.

— Я ж говорил — мистика! Говорил — чертей проделки! А ты — наука! — запричитал он и принялся судорожно перекрещиваться, бубня под нос молитвы.

— Хорош трындеть! — закричал Петрович, безуспешно пытающийся пробить топором выход. — Помогай давай! Валить надо отсюда!

Старички в четыре руки принялись колошматить упрямую металлическую дверь. В ход шли всевозможные инструменты — от лома до перфоратора. Но все попытки ждал один итог — выхода отсюда нет. А водка тем временем прибывала и заполнила уже половину объёма помещения.

— Всё, не могу больше — хана нам, — выдохнул обессиленный Степаныч, плюхнувшись на ступеньки, уже погружённые под толщу жидкости. — Кара божья это, Петрович. Грешники мы, в аду нам гореть с тобой. Проверка-то была. Поддались на искушение. Не прошли проверку.

— Хорош ныть! — возразил напарник, продолжая избивать железяку. — Щас она к двери подойдёт, да через щели пойдёт. А шум кто-нибудь из прохожих услышит. Да и спасут нас!

— Не спасут, — печально заключил Степаныч. — Я ту зиму всё намертво заделал. Изоляцию такую соорудил, что хоть бомбу взрывай — не учюит никто. А уплотнители такие, что и комар носу не подточит.

Петрович обомлел да присел рядом. В тишине, нарушаемой только тихим журчанием, они мысленно каялись и молили о прощении.

— Ну что, дружище, бахнем по последней? — предложил Петрович, сидя в водяре по самые плечи.

— Чё поделать — бахнем! — согласился Степаныч.

Товарищи-пенсионеры склонили головы и, зачерпнув ртами обжигающую гортань высокоградусную жидкость, бахнули за любовь.

Несколько дней спустя, пребывая в гневе от наглости, отлынивающего от работы, дворника, баба Зина, местная управдомша, с яростной настойчивостью колотила в дверь подсобки.

— Степаныч, пьянь ты несусветная! Открывай, забулдыга ты недоделанная! Я тебя без жалования оставлю в этом месяце!

Не достучавшись до дворника, она достала запасной ключ, открыла дверь и заглянула внутрь. От увиденной картины её душа ушла в пятки, а рука схватилась за сердце.

На сухих ступеньках, в обнимку, лежали два Василия с раскрытыми стеклянными глазами и мертвецки синюшными, но блаженно довольными лицами. В глубине помещения царил хаос и разгром, и только целёхонькая, без единой царапины, микроволновая печь сияла посреди этого бардака.

Патологоанатом заключил причину смерти — утопление в спиртосодержащей жидкости. Но, подумав, что быть такого не может, в бланк вписал — тяжёлая степень алкогольной интоксикации.

Все вещи погибшего дворника из подсобки снесли на пятый этаж в его квартиру, которая, после долгих судебных разбирательств при делёжке наследства, отошла младшему сыну Василия.

Виктор Васильевич имел на неё свои виды. Совсем недавно он женился и собирался вернуться в родной город, планируя как раз в ней и поселиться. Взяв отпуск, Виктор приехал на квартиру перебрать вещи родителей и сделать ремонт. Часть вещей он выкинул, часть раздал или продал. Оставил только несколько памятных с детства предметов. И хорошую рабочую микроволновку.