Я иду

Почему люди бояться меня? Почему сторонятся? Избегают встретиться взглядом? Возможно, их пугает мой большой рост – два метра четыре сантиметра; или могучее телосложение; или что-то, что кроется у меня в глазах, вызывающее страх у случайных прохожих…

Мрачные мысли клубком змей путаются в голове, прячутся, уползают в глубины подсознания. В течение долгих томительных минут стою перед витриной магазина и смотрю в отражение: абсолютно лысая голова с низким, нависшим над впавшими глазницами лбом; выпирающая вперед тяжёлая челюсть; большой рот с толстыми бескровными губами и аккуратненькие, как у новорожденного младенца, маленькие ушки. Они такие крохотные, что никак не вяжутся с несоразмерными пропорциями большого тела. И когда я трогаю их сильными, с длинными пальцами, руками, то испытываю благоговейный трепет, боясь, что мои крохотные ушки осыплются, как лепестки, или оторвутся, как крылышки насекомого.

С Невы налетел порыв ветра. Фалды пальто захлопали по ногам. Защищаясь от холода, проникающего за пазуху, поднимаю воротник. Двойник в стекле синхронно повторяет движения.

Я уже полчаса стою на одном месте и смотрю в глубину витринного стекла, пытаясь проникнуть за невидимую грань зазеркалья, в пространство иного мира. В Петербурге ночь. Пустынные улицы, потусторонний ртутный свет уличных фонарей и пронизывающий холодный ветер с Невы.

Я люблю петербургскую ночь, когда можно раствориться в сумраке старых улиц, во мраке проходных дворов, где никто не обращает внимания на мои большие размеры. Ночью я раскрепощаюсь. Ночью я чувствую себя свободным.

У меня есть любимая игра, я придумал её сам – игра в слова. На одно слово я придумываю другое, связанное с чувством, которое вызвало первое, и так, пока последнее слово в цепочке не вызовет ассоциацию с первым, тогда круг замкнётся, и игра закончится. Например: Луна – свет – холод (свет от Луны холодный) – ночь (потому что ночью холодно) – Луна (потому что ночь), – круг замкнулся.

По улице, пересекая трамвайные пути, промчалась машина. Она проехала в сторону Невского проспекта. Там на перекрёстке перемигиваются светофоры и сияют яркие фонари уличного освещения. Противный жёлтый свет! Куда приятнее бледный, с синевой, свет ртутных ламп – он не раздражает, он успокаивает. Шум мотора стих, и я вновь уставился на серый силуэт по ту сторону стекла.

Но вдруг, когда я вновь хотел углубиться в созерцание собственного облика, словно чья-то осторожная рука коснулась моего плеча. Вздрогнув от неожиданности, я резко оборачиваюсь. Сзади никого. Улица совершенно пуста, как и минуту назад. В черноте подворотен не видно даже бездомных кошек. Только раскачивающиеся фонари и поскрипывающий под напором ветра дорожный знак ограничения скорости.

Однако прикосновение ощущалось чётко; оно не могло быть игрой воображения – что-то коснулось меня.

В надежде узнать источник, я использую телепатию. Но перед внутренним взором предстаёт лишь кромешная мгла. Усилия тщетны. Я слишком слаб. Мне не хватает ментальной энергии, чтобы пробиться сквозь шум эфира и потоки энергий. Требуется увеличить психический потенциал. За подзарядкой я и вышел на улицы Петербурга холодной ветреной ночью.

Оглядевшись, вхожу в подворотню пятиэтажного дома с магазином, в витрине которого только что разглядывал собственное отражение. Меня встречает широкая лестница, выкрашенная зелёной масляной краской. Справа из стены, будто неведомое существо из другого измерения, выпирают остатки камина. Под потолком на кривом проводе висит тусклая лампочка.

По стёртым от времени, мраморным ступеням поднимаюсь на второй этаж. Внимание привлекает двустворчатая деревянная дверь с множеством звонков.

Прежде чем войти, силой сознания проникаю внутрь – нужно изучить хозяев квартиры, чтобы... Дьявол! Жильцы держат собаку! Проклятое животное почуяло моё присутствие и залилось истошным воем. Я отворачиваюсь и спешу прочь.

— Собака – лай – шум, — круг не замкнулся.

Выбегаю на улицу. Ветер крепчает. Луна в чёрном небе периодически исчезает в несущихся низко облаках. Бегу прочь – дальше от дома с собакой. Наконец я больше не чувствую её испуганный ментальный взгляд. Передо мной другой дом с лепными украшениями и погашенными полукруглыми окнами.

Вхожу в парадную. Ноги в кедах пятидесятого размера бесшумно ступают по каменным ступеням. Стены здесь исписаны разными словами, словно в пещере древних людей. Слова – это хороший знак.

Останавливаюсь перед квартирой на втором этаже, закрываю глаза и заглядываю внутрь. Дверь железная, хотя с виду казалась деревянной. Дальше небольшая прихожая с вешалкой и зеркалом. Слева две маленьких комнаты – они пусты. Справа большая, там стоит кровать, на которой спят мужчина и женщина. Они молоды. Им снятся радостные сны: мужчине снится красивая машина, а женщина хочет иметь ребенка... Дальше ванна, туалет и кухня. Собаки у них нет, и кошек в квартире тоже нет – это хорошо, можно идти.

Я сосредотачиваюсь. Усилие воли – и замок бесшумно проворачивается на четыре оборота, на которые был заперт. Дальше таким же способом я отодвигаю засов. Стальной брусок скользит в сторону, и дверь отперта. Я толкаю железную створку. Она медленно распахивается, открывая путь. Кажется, что когда я иду по коридору в спальню, воздух, под напором моего большого тела, уплотняется, словно под действием поршня.

Сон у хозяев становится беспокойным. Женщина откинула одеяло и глубоко задышала. Мужчина заворочался, что-то бормоча себе под нос. Я стою возле постели, склонившись над обнаженными телами. Как прекрасно, что они спят голыми, – мне меньше хлопот.

Мужчина оказался хилого телосложения. Его впалая грудь заросла кудрявыми волосами. Они растут повсюду: на тонких руках, кривых ногах с острыми коленками; они покрывают каждый сантиметр его тщедушного тела. Длинные колечки высовываются даже из ноздрей горбатого носа. Такому невзрачному человеку хорошая машина нужна для самоутверждения. Но сейчас, во сне, его четырехколесная мечта, объятая пламенем, падает в пропасть, и он падает вместе с ней.

Мужчина мне не интересен. Гораздо приятнее смотреть на женщину, чьи полные формы дышат здоровьем и жизненной силой. Длинные рыжие волосы раскинулись по подушке. Она находится в прекрасной физической форме, чтобы зачать ребенка, о котором давно мечтает. Но её радостный сон превращается в кошмар – ребенок рождается мёртвым…

— Сила – женщина – жизнь – сила, — круг замкнулся. Я выбираю женщину. Свою жизненную энергию она отдаст мне.

Если бы мужчина проснулся, то увидел бы огромную фигуру, склонившуюся над кроватью, и длинную руку с сильными, узловатыми пальцами, тянущуюся к его шее.

Сначала хрустнули хрящи, затем сломался позвонок. От этого звука женщина проснулась, но супруг был уже мёртв. Его безжизненное тело, с неестественно повернутой головой, остывало рядом на подушках.

Разум женщины парализовал страх. Когда мои руки обнимают её, она даже не может кричать. Прикосновение тёплой плоти вызывает ненасытную жажду. Я ощущаю бешеное биение чужого сердца. Поворачиваю голову женщины так, чтобы видеть сонную артерию и слизываю языком холодную испарину, выступившую на молодой коже. Она солоновата на вкус, почти как то, за чем я пришёл. Губы безошибочно находят место, где бьётся пульс, и я дарю незнакомке последний поцелуй в её жизни...

Когда руки ничего не чувствуют кроме тяжести мёртвого тела, отрываюсь от похолодевшей шеи и облизываю последние капели. Бросив опустошённый сосуд на кровать к мёртвому супругу, иду прочь. В прихожей, проходя мимо, заглядываю в зеркало – в стеклянном овале пусто...

На улице, раскачивая фонари, завывает северный ветер. Кругом пляшут причудливые тени. По тротуару, подпрыгивая, проносится пустая жестянка. Чудесная ночь. Прекрасный город. Я могу наслаждаться прогулкой вечно – сила вновь наполняет меня.

Внезапно ощущаю пристальный взгляд. Как и в прошлый раз, чьё-то внимание касается меня. Оглядываюсь… Никого. Лишь с фасада старинного дома смотрят слепыми глазницами каменные лица статуй. Но холодный камень не может следить за мной – я чувствовал взгляд живого человека!

Если кто-то узнает о моём существовании – я обречён! Нужно срочно узнать, кто этот незнакомец, кто посмел вторгнуться в мою ночную жизнь.

Пытаюсь сосредоточиться. Но усилия определить наблюдателя упираются в неподдающуюся моему сознанию стену. Мне не хватает того, что называется жизненным опытом. Молодая женщина дала жизненную силу, а старая даст мудрость жизни. Мне нужна старуха! Её кровь, как хорошо выдержанное вино, в нём заключена мудрость прожитых лет.

Я убыстряю шаг. Чей-то невидимый взгляд следует за мной, как тень за спиной. Я не могу оторваться от него ни в черноте подворотен, ни под фонарями на середине улицы. Он тычет в спину, словно палец свидетеля. Он сводит меня с ума!

Кровь молодой женщины позволила острее ощутить взгляд, но не позволяет найти источник его происхождения. Кто-то упрямо следует за мной по ночным улицам. Кто этот таинственный наблюдатель? Неприятная догадка иглой вонзается в мозг – он следит с того момента, когда я стоял у витрины магазина, но тогда я был слаб и не почувствовал его.

Я убыстряю шаг. Чужой взгляд подхлестывает, как плеть, и я уже бегу вдоль молчаливых домов спящего города; а за мной тенью несется невидимый соглядатай. Что он хочет?! Свести с ума? Или ему нужна моя жизнь? Зачем? Неразрешимые вопросы мечутся в голове, не дают покоя. Мне срочно нужен ответ, а его может дать лишь одно средство – кровь пожилого человека...

Эта улица мне знакома: пустынная, с редкими фонарями, она прекрасно подходит для поисков. Прямо передо мной четырехэтажный дом дореволюционной постройки с выступающими по углам эркерами. Арка мрачного проходного двора закрыта коваными воротами. Рядом парадный вход. Дверь со сломанным кодовым замком открыта нараспашку, словно приглашая войти, – хороший знак.

С восстановленными силами мне достаточно взглянуть на окна с улицы, чтобы определить, кто живёт в квартире. Стоя перед домом, окно за окном начинаю осмотр. И вот то, что я ищу! – одинокая старуха сидит у погашенного окна на третьем этаже и смотрит вниз, прямо на меня, думая, что её не видно. Она права, я её не вижу – я её чувствую.

Мысли старухи отчётливо проступают в моём мозгу. У неё бессонница. В одиночестве она коротает время, сидя у окна и наблюдая за случайными прохожими. Огромная фигура на пустынной улице, длинное пальто, которое развивает ветер, вызывают у старушки инстинктивный страх. Ей становиться ещё страшнее, когда она понимает, что я смотрю на окна её квартиры.

Я вхожу в дом и поднимаюсь на третий этаж, к дверям квартиры, за которыми прячется выбранная жертва. Даже хорошо, что старуха заранее заметила меня. В её теле появился страх. Он расцветает подобно цветку. Пока я иду, страх наполняет кровь жертвы колдовским ароматом. Я ощущаю себя гурманом, спускающимся в винный погреб и знающим, что там ждёт старое благородное вино в бокале с лепестком розы. Вечерняя роса с лепестка растворилась в алом напитке, отдав вину последний луч солнца.

Вот и дверь – та самая, за которой меня ждёт бокал старого вина.

Я закрываю глаза, сосредотачиваюсь. Первый замок, открываясь, поворачивается на два оборота. Отходит в сторону стальной язычок. Силой воли отодвигаю задвижку.

Когда остается одна цепочка, я чувствую, что хозяйка стоит с противоположной стороны и в ужасе наблюдает за тем, как замок поворачивается сам собой, как ползёт в сторону задвижка, как соскакивает с держателя цепочка.

С жалобным скрипом дверь распахивается, и я вижу маленькую седую старушку в ночной сорочке и вязаным шерстяным платком в руках. В подслеповатых глазах ужас. Беззубый рот перекошен судорогой.

Я протягиваю к старушке руки. Но она, очнувшись от оцепенения, тихо вскрикивает и убегает в соседнюю комнату. Я улыбаюсь, закрываю дверь и спокойно отправляюсь на поиски: я знаю, в квартире мы одни.

В комнате, где скрылась моя избранница, стоит запах жилища старого человека – запах скорой смерти. Здесь темно. Лишь через неплотно прикрытую портьеру с улицы пробивается бледный свет ртутной лампы. Луч падает на стену с розовыми цветочками и проходит изломанной полосой по старинной картине в массивной золочёной раме. На холсте изображен портрет генерала. Глазные белки в свете уличной лампы кажутся непропорционально огромными, словно расширились в ужасе от происходящего.

Не спеша, огибаю круглый столик, накрытый кружевной скатертью, и подхожу к дальнему углу, в который забилась беглянка. Старушка сидит на корточках и пытается закрыться вязаным платком, держа его в дрожащих руках перед собой. Она издаёт слабые всхлипы. Чего ты боишься? Это же сама смерть пришла за тобой. Ты так давно ждёшь её.

Отдёргиваю платок. Старушка цепко держит его дряблыми ручонками, не давая отнять последнюю защиту. Приходится применить силу. Тонкая шерсть рвётся, и больше ничто не мешает мне подарить хозяйке последний поцелуй.

Заслоняя полумрак комнаты, склоняюсь над жертвой. Не обращая внимания на немощные попытки сопротивления, поворачиваю старухе голову. Под дряблой, морщинистой кожей на шее губы находят слабый неритмичный пульс...

После двух глотков кровь иссякает – у старушки не выдержало сердце. Расслабляю объятия, и труп в ночной сорочке безвольно сползает на пол. Но дело сделано – ощущаю, как по телу распространяется адское пламя. В голове барабаном шамана бьёт пульс, словно внутри забились сердца предыдущих жертв. Фонтан чёрной энергии пронизывает моё огромное тело. Я ожил! Я опять молод и полон сил.

Внезапно накатывает знакомое ощущение чьего-то незримого присутствия. Невидимый наблюдатель здесь! Упоение тёмной силой проходит, остаются лишь тревога и напряжение. Чувство опасности заставляет вернуться к мыслям о незнакомце. Кто-то неотступно следует за мной по пятам. Я должен узнать кто и покончить с ним – мне не нужны свидетели. Моя жизнь зависит от тайны моего существования.

Закрываю глаза. Внутреннее сосредоточение на этот раз даётся легче, – кровь старухи придала недостающих сил. Ощущаю спящих жильцов дома. При моём взгляде они судорожно мечутся на кроватях – их сны разом превратились в кошмары. Иду дальше – заглядываю в отдалённые уголки дома. Крысы в панике бросились прочь из подвала, словно дом охватило пламя. Моё сознание выходит за пределы каменных стен, но там лишь мрак с хаотичным движением сумрачных теней. Я не могу поймать нить, которая приведёт меня к наблюдателю. Она ускользает, теряется из виду в водовороте ментальных энергий.

Надо покинуть дом. На улице мне будет легче дышать: там будет проще найти таинственного преследователя, там он не скроется от меня.

— Затхлый запах старушечьей квартиры – это смерть.

Выхожу на лестницу.

— Старуха боялась меня – я боюсь того, кто следит за мной – это страх.

Ступени ведут вниз к выходу. Бегом.

— Страх – дрожь. Мне нужно замкнуть круг!

Дверь распахивается. Я выбегаю на ночную улицу. Холодный ветер бьёт в лицо.

— Дрожь – холод – ночь, мрак... Вот оно! Смерть – страх – дрожь – холод, ночь, мрак – смерть! Круг замкнулся! Я теперь знаю, кто наблюдал за мной – это ты, дорогой читатель. Ты наблюдаешь за мной с того момента, как прочитал первое слово этого рассказа. Ты создал меня своим воображением. Ты вдохнул в моё тело жизнь. Теперь я иду...

Кто найдёт эту рукопись – сожгите немедленно. Иначе… Тс-с, кто-то идёт…