Я иду искать!

Среброгорск просыпался медленно, словно старый кот на печи. Лёгкий туман стлался над речкой, крадучись пробирался во дворы частных домиков на окраинах, цеплялся за их облупленные заборы и стекал к пустынной пристани. Вода пахла сыростью, илом и железом. Сквозь серую пелену тумана, сгустившегося над водной гладью, пробивались лишь смутные очертания деревянных баркасов, которые давно сгнили и лежали на боку, словно усталые животные. Ещё не пахло нагретой июльским зноем пылью – царили последние минуты утренней прохлады. Город жил тихо и лениво – так тихо, что звуки редких грузовиков на трассе казались чужими, как эхо далёкой войны.

На центральной улице, выложенной неровной брусчаткой, первыми открывались булочные. Аппетитно пахло свежим хлебом, но в очередях у витрин стояли не за ароматом – за нормированными батонами, как и везде в стране. Старушки в цветастых платочках обсуждали цены на картошку и ругали завскладом за «левые» списания. Мужчины в потертых пиджаках курили «Беломор», глядя в сторону почтового отделения, будто ожидая письма из будущего. Но письма в Среброгорске приходили редко, а новости ещё реже.

Среброгорск был городом, где ничего не происходило. Здесь не строили больших заводов, не снимали кино, не проводили парадов. Жизнь текла одинаково изо дня в день: люди работали, выпивали по пятницам, обсуждали цены на сахар и картошку. Газета и та выходила тонкая, в ней печатали одно и то же – о трудовых достижениях и планах пятилетки. Никто не ждал перемен.

Лишь дети умели шуметь и оживлять серые улицы. Их не заботили сплетни и цены, а для счастья хватало малого – пробежаться босиком по лужам, пробраться в заброшенный сад с кустами уже полудикой малины, сбежать тайком от родителей на речку и ловить там карасей на самодельные снасти. Каждый детский день был наполнен десятками, если не сотнями самых разных – больших и малых – открытий. Занятость у каждого ребенка была удивительная – ни единой свободной минутки.

Самые ответственные и сознательные из ребят на время каникул записывались ещё и в ряды «Юных друзей милиции». В ряды ЮДН попадали только самые лучшие ученики – активисты и отличники. Подростки в возрасте от 10 до 16 лет с огромной радостью помогали в работе участковых уполномоченных милиции – участвовали в рейдах, патрулировали дворы и улицы. Каждый из них стоял на страже порядка и сигнализировал о любом нарушении – пьяной драке, вандализме, мелком воровстве и пр. Даже их сверстники попадали в поле зрения бдительных ЮДНовцев. Ребята не просто хотели сделать свой родной город чище, а горожан порядочнее. Многие из них действительно готовились стать милиционерами в будущем.

Быть в рядах ЮДН было не просто весело и общественно полезно. Это было ещё и очень почетно. Юных друзей милиции повсеместно отмечали, ставили в пример и награждали грамотами, ценными подарками. Одним из самых приятных поощрений была путевка в летний лагерь. Так, в пионерском лагере «Сосновая поляна», расположенном неподалеку от Среброгорска, этим летом работала целая смена для ЮДН.

***

В то утро в лагере всё начиналось, как обычно. Звук горна поднял ребят на побудку. Сквозь сон кто-то потянулся к умывальникам, кто-то лениво застилал кровать, кто-то дразнил соседей по комнате. Из окна столовой тянуло овсянкой, и вожатые торопливо подгоняли ребят, пока те заканчивали свои утренние дела. Идти было недалеко – сначала на большую площадку в центре лагеря, чтобы провести линейку, а затем в соседний корпус – на завтрак. Шли неизменно строем, да и выглядеть следовало подобающе.

Только одно выбивалось из привычной глазу картины.

– Лариса Петровна! - закричал внезапно худой мальчишка с торчащими ушами. – Кольки нет!

Сначала вожатая не придала этому значения. Колька Баринов был известным проказником: то убегал тайком к реке, то прятался на чердаке, то пугал девочек лягушками и жуками. Но когда дежурные обошли корпус и вернулись с растерянными лицами, стало понятно – мальчика нигде нет. Кровать Коли была аккуратно застелена, будто он ушел заранее, чтобы никто не заметил. Но пионерский галстук аккуратно висел на спинке стула, а рубашка – на гвоздике у кровати.

– Он бы без галстука не ушёл, - сказал сосед Коли по комнате – веснушчатый Коля. – Его бы сразу наругали.

После завтрака сразу же начались поиски. Сначала обошли корпус, затем территорию лагеря. Заглянули и в спортзал, и на склад, даже в медпункт и тот заглянули. Мальчишки нигде не было.

Когда добрались до кромки леса, мальчик из отряда ЮДНовцев нашел нечто странное и подозвал друзей. Гладкая деревянная палочка, выструганная ножом, была воткнута в землю, а на нёё нанизана записка с коротким посланием, выведенным корявым детским почерком: «Я тебя нашёл! Тебе водить!». На палочке углем была нацарапана цифра 12.

Ребята замерли в недоумении. На их лицах отражалась явная растерянность. Каждый из них знал эту игру – «Двенадцать палочек», часто играли в неё по вечерам во дворе. Но здесь, в лесу, игровая палочка выглядела иначе – пугающе и непонятно.

– Тише! Хватит галдеть! – вожатая Лариса Петровна постаралась восстановить порядок, но у неё это получалось из рук вон плохо. По голосу было понятно – она и сама нервничает. – Это просто кто-то пошутил!

Она сунула палочку в карман халата и никому не показала. Но внутри у неё всё сжалось. Она вспомнила, как два года назад из соседнего района привезли девочку – она тоже пропала и её так и не нашли. Тогда власти всё замяли, сослались на семейные обстоятельства. Но Лариса знала: дети сами по себе не пропадают.

Тем временем в лагере уже начиналось беспокойство. Дети шептались: кто-то видел Кольку ночью у окна, кто-то слышал, что он ругался с вожатым. Слухи множились, а вместе с ними росло и чувство тревоги.

А в городе мать Кольки, Вера, мыла полы в роддоме и ни о чём не подозревала. Не знала она и о том, что её сын не явился на завтрак. Не знала, что в траве у леса лежала странная палочка с цифрой. Ей предстояло об этом узнать лишь вечером, когда в дверь её квартиры постучат.

*

Лариса Петровна шла по коридору к кабинету начальника лагеря. Она сжимала палочку в кармане так, что ногти впивались в дерево. В её голове заполошно билась лишь одна мысль: «Только бы всё это оказалось глупой шуткой! Вот бы мальчишка вернулся сейчас, смеясь, и всё бы закончилось!».

Начальник лагеря, полный мужчина в кипенно-белой рубашке, сидел за столом и что-то писал. Время от времени он делал странные движения щеками, будто жевал язык. Когда он поднял глаза на вошедшую, то сразу стало ясно – ему уже всё донесли, и он тоже не хочет верить в плохое.

– Пропал мальчик, - нервно выпалила Лариса и положила палочку на стол. – Коля Баринов, двенадцать лет.

Начальник долго молчал, а потом взял палочку двумя пальцами, будто боялся испачкаться.

– И кто-нибудь видел, куда он ушёл?

– Никто.

– Может, в лес сбежал. Дети любят… – он оборвал себя, но взгляд его стал жёстче. – Ладно. Подождём.

– Подождём? - выдохнула возмущенно Лариса. Ей вмиг захотелось высказать всё, что накопилось на душе. – Но он уже три часа, как исчез!

– Тише! - начальник поднял ладонь. – Родителей пока не тревожить. Паники нам не нужно! Шумихи тоже.

Лариса согласно кивнула, но внутри у неё бушевал настоящий пожар. Внутри всё буквально переворачивалось от тревоги. Она знала: если Колька не вернулся за три часа, значит, с ним что-то случилось.

*

К обеду дети стали беспокоиться. В столовой шумели сильнее обычного, но смеха не было. Кто-то шепнул про «чёрного человека», который живет в лесу, и шёпот разошелся, как волна. Девочки в младшем отряде тихо плакали от страха. Вожатые делали вид, что всё под контролем, но и их глаза выдавали тревогу. Даже привычное «Спасибо нашим поварам, за то, что вкусно варят нам!» вышло каким-то тихим и вялым.

На тихом часу Лариса обошла корпус. Она знала, что дети не спят – многие лежали с открытыми глазами. Кто-то даже натянул одеяло на голову, прячась от неизвестного монстра, утащившего в лес их друга.

– Лариса Петровна, - спросила у вожатой Юля – тихоня со смешными косичками пшенично-светлых волос, – а Кольку найдут?

– Конечно, - ответила та, стараясь улыбнуться, – Может, он в город убежал, к маме.

Но Лариса и сама понимала, что врёт.

К ужину в лагере дети отказались петь у костра. Даже вожатые не настаивали. Сидели группами, грызли сухари и семечки, играли в молчаливые игры.

И только один мальчик, тот самый, с торчащими ушами, нашёл и вторую палочку. Она лежала прямо перед окнами столовой. Надпись на записке была той же: «Я тебя нашёл. Тебе водить!». Но цифра на палочке в этот раз была другой – 11.

Мальчик, которого звали Толя, побледнел от такой находки и поначалу порывался её выбросить, но руки дрожали. Он отнёс её Ларисе Петровне и больше ни слова не сказал. Та спрятала палочку к первой. Сердце её билось так громко, что казалось, дети могут услышать.

Ни у кого не хватало духу пересчитать детей. В глубине души у каждого из вожатых зарождалась уверенность, что они обязательно кого-то не досчитаются. И от этого становилось ещё более жутко.

И всё же, Лариса смогла набраться смелости и провела перекличку. Действительно, не хватало одной девочки. Пропала совсем малышка - восьмилетняя Женя Назарова.

Значит, это не игра. Значит, кто-то действительно считает их добычей.

***

Тем временем в Среброгорске у почты собиралась толпа. Газеты привезли поздно, и люди стояли в очереди, переговариваясь.

– Слыхали? – сказала продавщица хлеба соседке. – В лагере мальчонка пропал!

– Да ну? – та поправила платок и с удивлением огляделась, будто ища поддержки у окружающих. – Опять?

– Ну! – важно подтвердили ей. – Мне племянница шепнула, она у них на кухне работает.

Слух пролетел по городу быстрее, чем можно было подумать. К вечеру уже каждый ларёк, каждая лавка, каждый двор обсуждали исчезновение. Кто-то говорил про маньяка, кто-то вспоминал сказки про леших. Среброгорск был не так уж велик, чтобы молва растворилась в нём, как капля йода в воде. И в то же время был так преступно мал, что слухи о пропавшем мальчике стали сродни настоящему взрыву в головах.

А мать Кольки всё ещё не знала. Она стояла в тёмной кладовой роддома, намывая полы, и думала о том, какой вкусный сварит борщ для сына, когда тот вернется из лагеря.

***

Ночь в лагере выдалась тревожной. Дежурные вожатые ходили вдоль корпусов с фонариками, но и сами дрожали от темноты. В коридорах пахло влажными простынями, хлоркой и детским страхом.

Лариса Петровна не ложилась. Она сидела на стуле у входа в корпус и слушала, как в тишине скрипят половицы. Казалось, что кто-то ходит снаружи – легкие шаги, будто детские, а может, просто ветер шевелил траву. Она вдруг вспомнила историю пятилетней давности. Тогда в лагере тоже исчез мальчик. Его нашли через неделю – мертвым, в старом карьере. Дело замяли, сказали: «несчастный случай». Но все знали – сам он туда не пошел бы.

Снаружи хрустнула ветка. Лариса поднялась, открыла дверь. Фонарик выхватил лишь пустые качели, которые тихо покачивались, словно их только что толкнули.

Тем временем в лагере дети почти не спали. В старшем отряде ребята устроили ночное дежурство: сидели у окон, вслушивались в лес.

– Я видел, - прошептал один из мальчишек помладше, - как вечером в кустах светились глаза.

– Врёшь! – отозвался другой. Но голос его дрогнул.

Они сидели до рассвета. Никто не решался выходить на улицу. Казалось, что стены деревянного корпуса были пусть зыбкой, но защитой. Защищали от неизвестного и оттого ещё более жуткого монстра, который начал охоту на детей.

***

Вера Баранова, мать Кольки, вечером вернулась домой. У неё было странное чувство — как будто в квартире кто-то побывал. На кухонном столе лежала деталь от игрушечной машинки сына. Хотя он должен быть в лагере.

Телефон зазвонил, когда она только сняла кофту. В трубке был голос начальника лагеря, сухой и официальный.

— Ваш сын… временно отсутствует. Мы ищем. Просим вас сохранять спокойствие.

Вера выронила трубку. Слова «временно отсутствует» звучали, как приговор.

***

Утром в лагере нашли ещё одну палочку. Она лежала прямо на крыльце столовой, как подарок. Надпись на записке та же. Но теперь цифра — 10.

Дети заметили её первыми. Кто-то закричал, кто-то заплакал. Лариса Петровна схватила находку, но понимала: слишком поздно. Скрывать дальше бессмысленно. Слишком многие видели.

За завтраком действительно недосчитались ещё одного ребенка. Третьим из пропавших был Федя - мальчик на год младше Кольки Баранова. Все трое пропавших - активисты из ЮДН.

Лариса Петровна не вытерпела напряжения и мук совести. Сразу после завтрака она пошла к начальнику лагеря. Тот сидел за столом, лицо серое, губы сжаты.

— Это уже нельзя замять, — сказала она. — Нужно звонить в милицию.

Он молча смотрел на палочку. Потом тяжело поднялся, достал телефонную книгу и набрал номер райотдела.

Гудки тянулись мучительно долго.

Телефон в кабинете начальника лагеря трещал и щёлкал, будто не хотел соединять. Наконец послышался сонный голос дежурного.

— Райотдел.

— В лагере «Сосновая поляна» пропали дети, — сказал начальник. Голос дрогнул. — Вторые сутки не можем найти. Нашли… странные вещи.

В трубке долго молчали. Потом последовал сухой ответ:

— Примем заявление. Следователь прибудет.

Начальник положил трубку и провёл ладонью по лицу.

— Теперь всё. Вернётся шум, проверка, газеты.

— Пусть лучше шум, чем ещё один труп, — резко сказала Лариса Петровна.

К вечеру в лагерь приехала первая машина из райотдела. Два милиционера вышли, лениво оглядывая территорию. Один был молодой, другой постарше, с животом и усами. Они выглядели так, будто не особенно верили в серьёзность ситуации.

— Сами разберёмся, — сказал старший, выслушав начальника. — Подростки — они такие. Убегут в город, к родителям, к девчонкам. Вернётся сам.

— А палочки? — робко спросила Лариса.

Милиционер хмыкнул, покрутил находку в руках.

— Ну, дети же. Играют.

Он хотел уже убрать палочку в карман, но Лариса вырвала её обратно.

— Это не игра.

Её голос дрогнул так, что даже дети, стоявшие неподалёку, обернулись.

*

Ночью в лагере снова не спали. Вожатые сидели у костра, переглядывались, не решаясь идти спать. Дети сбивались в кучки, держались за руки.

В два часа ночи раздался визг. В младшем отряде девочка проснулась и закричала, что видела Кольку в окне. Его лицо, бледное, белое, прилипло к стеклу и тут же исчезло.

Вожатые бросились проверять, но никого не нашли. На подоконнике лежала ещё одна палочка. Надпись была той же. Цифра теперь — 9.

***

На следующий день в городе всё гудело. На базаре спорили, сколько детей уже пропало. У булочной шептались, что милиция ничего не делает. В бараке на окраине старуха сказала соседке, что видела «тень» у леса, и та новость разлетелась, обрастая подробностями.

Мать Кольки уже знала правду. Ей позвонили из лагеря, и она приехала в Среброгорск. Сидела в отделе милиции, прижимая к груди фотографию сына. Её глаза были сухими — слёзы вышли ещё в дороге.

— Найдите его, — сказала она. — Он же ещё маленький. Он всегда смеялся. Он не мог просто уйти.

Но милиционеры только переглянулись и развели руками.

*

Вечером Лариса Петровна снова обошла лагерь. В темнеющем небе загорелись первые звёзды, качели слегка скрипели на ветру.

У лесной кромки, где нашли первую палочку, она остановилась. Трава была примята, словно там недавно кто-то стоял.

Она присела, прислушалась. Из глубины леса донёсся тихий, тянущийся свист — детская мелодия из игры, в которую все играли когда-то.

Лариса Петровна побледнела. Она знала этот звук.

И впервые за всё время ей стало ясно: это не случайность. Не бегство. Не игра.

Кто-то играет с ними. И он не собирается останавливаться.

***

А город жил своей жизнью. По улицам всё так же ходили люди с авоськами, в булочной обсуждали картошку, в школе готовились к началу учебного года.

Среброгорск был городом, где «ничего не происходит».

Но теперь это было неправдой.