Я Мышь

Тёмно-сизое небо, прорезаемое колоссальной мерцающей паутиной силового поля, что удерживало норовящую улететь в никуда атмосферу, начало мутно желтеть. Плоское искусственное светило выходило в новый виток вокруг Титана, крупнейшей луны Сатурна. Сидящая на пороге ещё молодая, несмотря на видимые морщины, женщина с замотанной платком головой и обветренным острым лицом сонно щурилась, глядя на очередной рассвет. Рассвет, начинающий новый день Сотворяющего. Этот день должен быть таким же, как и все предыдущие.

— Пора за работу, Мышь, — сказала она себе. Раньше ей это всегда говорила Вестница. Но у Вестницы полно других дел. Так что Мышь говорит это сама. Она уже большая девочка.

У Мыши тоже полно дел. Она ответственная и всегда слушается, поэтому ей можно доверить и сложные дела. Сегодня один из больших парников нуждается в заботе Сотворяющего. Он сделает благое через её руки. Так и должно быть.

Мышь была в плотных пыльных штанах, таких же старых, как и безразмерная латаная-перелатаная куртка, укрывающая ссутулившиеся от холода плечи. Остальные в поселении — в Эдеме, который Сотворяющий через Вестницу велел основать именно здесь, вдали от космопорта и крупных колониальных городов — были одеты не лучше. Сама Вестница тоже носила старое синтетическое тряпьё. Сотворяющий не хотел бы видеть своих последователей, заботящихся не о земле, а о своём внешнем виде.

Прежде Мышь убедилась, что крытый многократно переклеенным неополикарбонатом парник нигде не дал трещину. Нельзя, чтобы тепло уходило. Вестница будет очень громко выть и причитать, поднимая руки к небу.

Далее нужно проверить центральный водогенератор, синтезирующий чистую воду из кислорода и водорода и снабжающий выделяющимся в ходе реакции теплом все парники через трубы. Растопляемый лёд недр не всегда безопасен.

Только потом можно зайти внутрь, чтобы поливать, окучивать, подтягивать побеги к жердям, оценивать состояние листьев и плодов. Здесь много грядок и много лунок. Мышь не очень хорошо считает, но триста тридцать шесть растений не кажется ей страшным числом. Однако если хоть что-то пойдёт не так — Эдем умрёт от голода. Но Сотворяющий не может допустить такой участи, а это значит, что у Мыши всё получится.

Когда работа закончена, Мышь обычно наконец ощущает сжимающую боль в животе. Это Сотворяющий даёт знак, что теперь можно позаботиться о себе, а не только об остальном Эдеме.

Мышь идёт в столовую. Там она моет руки известковым мылом под ледяной струёй неочищенной воды и садится к остальным на лавку, спаянную из обшивки одного из челноков, чьи останки находятся за пределами Эдема. Вестница говорит, что только одержимые Темнейшим люди могут возомнить, что они способны бороздить небо, и именно грех полёта привёл человечество на мёртвые земли. А они — здесь, вдали от впавших в неистовство — искупают его.

Еда. Она основа жизни. Сотворяющий хотел бы, чтобы люди ели. Обычно её всегда раздают Полёвка, Сыч и Двупалая. Всем одинаково. Всегда это полужидкая масса, которую любой баловень большой цивилизации назвал бы отвратительной бурдой. Но для Мыши это — жизнь. Это то, что они выжали из этой земли.

На этот раз возле Мыши нет Ящерки. Ящерка разливает массу по мискам вместо Двупалой. Вся кожа Ящерки обожжена и походит на чешую, и у неё вообще нет волос. Даже ресниц. И потому её глаза всё время красные. Значит, Сотворяющему было так угодно. Чтобы Ящерка была Ящеркой.

Наконец еда есть у всех, за каждым из четырёх длинных столов. Но никто из тусклых, пыльных, высушенных людей не спешит есть. Все ждут, когда на небольшое возвышение, собранное из спрессованного мусора, взойдёт Вестница. Так должно быть. Мышь знает. Эдем невозможен без Вестницы.

Вот она на своём месте. Мышь периодически осознаёт, что Вестница понемногу меняется. Её рост становится меньше, её руки покрываются пятнами, её жёлтое лицо сморщивается, а волосы седеют и понемногу выпадают. Вестница всегда была в жизни Мыши. Мышь не знает, сколько именно. Как и все, она никогда не считает годы, но с момента их встречи прошло больше двадцати лет. Больше двадцати лет, когда каждый день в Эдеме был одинаковым. Когда каждый день за едой Вестница произносила одну и ту же молитву. Как сейчас.

— Возлюбленные мои братья и сёстры, принимающие волю Сотворяющего! Я поздравляю вас с тем, что Он дал нам ещё один день жизни на этой мёртвой, отравленной небытием космоса земле. Проведите же этот день в труде, дабы вернуть землю к жизни! И помните, что люди из колоний преклонились пред Темнейшим, а потому нет им веры. Они не могут пробудить мёртвое к жизни. Лишь раскаявшиеся могут стать частью нашей общины. Но всё будет по воле Сотворяющего, говорящего через мои уста. Так давайте жить и трудиться! Во имя Сотворяющего!

— Во имя Сотворяющего! — повторили почти сто растрескавшихся, обветренных губ, скрывавших бледные дёсны и немногие оставшиеся зубы. Не все были молоды так же, как Мышь и Ящерка. И тем более как тот человек из колонии.

Мышь вздрогнула, вспомнив о нём. Он и сейчас был взаперти, и ему не давали еды. Да, такова воля Сотворяющего и говорящей его устами Вестницы. Но ведь он может раскаяться! Признать, что поклонялся Темнейшему, что принял прогресс и терраформирование за благо. Тогда он станет частью Эдема. И Мыши хотелось, чтобы это произошло скорее.

Но у Мыши много работы. Всегда. Такова воля Сотворяющего.

Поэтому надо есть.

Мышь не знает, что такое вкусная еда и что можно есть не только для того, чтобы не падать с ног. Мышь много чего не знает и не знает о том, что она это не знает.

***

— Мир тебе от Создающего. Почему ты распределяешь еду, а не Двупалая? — сказала она Ящерке, когда сдала ей грязную посуду. — Разве плавильня больше не работает?

Ящерка посмотрела на свою самую близкую подругу — после Вестницы, разумеется, — и прищурила воспалённые глаза. Сегодня они не были такими воспалёнными.

— Я попросила, чтобы меня взяли на работу Двупалой. На плавильне хватает работников и без меня, а Двупалая уже старая.

Мышь удивилась.

— Старая?

— Ну да, — ответила Ящерка, складывая всю посуду в громоздкий самодельный посудомойный агрегат. Когда дело касалось экономии воды, Вестница не была против замены ручного труда машинным. — Оба её больших пальца слишком сильно трясутся.

— То есть она скоро умрёт? — не спросила, скорее с тоской констатировала Мышь. — Что же, такова воля Сотворяющего. Его дети уходят в разное время.

Ящерка замотала руками:

— Что ты говоришь? Она же вполне может прожить ещё, просто её стоит освободить от труда и...

Мышь не дала подруге договорить:

— Освободить от труда? Но это против воли Сотворяющего! Мы должны трудиться, чтобы Эдем жил!

Ящерка болезненно зажмурилась, отчего её изуродованное пламенем сопла и космической радиацией лицо стало походить на разрушенную кирпичную кладку.

— Трудиться до тех пор, пока сердце не остановится, не жалея себя и не позволяя другим позаботиться о тебе?

— Ну почему же? — возразила Мышь. — О нас всех уже заботится Сотворяющий через Вестницу. Неужто... — её тонкие брови опустились вниз. — Неужто ты сомневаешься?

Ящерка отрицательно покачала головой. Сомневаться нельзя. Вестница может если не запереть в укромном месте, то запросто выгнать из Эдема. За пределами поселения точно смерть, если не успеешь дойти до колонии. Титан — огромная луна. Огромная мёртвая пустыня, серая и холодная. По ней не бегают вараны, над камнями не возвышаются кактусы. По слухам, на Земле, их исторической родине, в пустынях было так, а ещё там было жарко. На Титане неправильная пустыня. Это территория смерти. А люди, ведомые жаждой открытий, прилетели сюда и основали колонии, чтобы добывать металлы и терраформировать огромные пустоши.

Но в колонии тоже тяжело выжить — по крайней мере, так было в те времена, когда Ящерка была ребёнком. Там еда по единицам рейтинга. Там куча пластика. Там комнатушки размером меньше гроба. Страшная Канцелярия. Куча сердитых людей. Куча лабораторий и особых помещений. И куча очень опасной техники. Люди погибали на производстве, на испытательных полигонах, в лабораториях при аварии. Ящерка помнит. Это было довольно давно...

А здесь тоже не жизнь, если ослушаешься. И жить становится с каждым годом всё тяжелее: Эдем быстро стареет. И ни о какой новой крови речи не идёт: самая молодая из женщин — и единственная, кто мог бы рожать — здесь Мышь. Которая не знает, откуда вообще берутся дети. Мужчин здесь мало и все уже старики. И в планы Вестницы размножение, видимо, никогда не входило. Она считает это грехом. О чём она вообще думала...

Но делать реально нечего. Здесь, по крайней мере, ещё можно жить. Поэтому проще согласиться с Мышью.

— Я была не права, Мышь. Можешь ступать, у нас у всех много работы. Во имя Сотворяющего.

— Во имя Сотворяющего! — искренне ответила Мышь и ушла довольная. Ящерка долго смотрела ей вслед, пока крутящаяся неподалёку Полёвка, чья голова тоже не отличалась роскошной шевелюрой, ибо волосы почти все выпали, не окликнула новую помощницу.

— Может, у вас в плавильне и можно рты разевать, но нам Сотворяющий велел эти рты кормить, так что живо разбирайся с посудой!

Ящерка скрипнула теми зубами, что у неё пока остались. Когда-то она была юной и стремилась сделать всё так, чтобы ни к чему нельзя было придраться. Во имя Сотворяющего, конечно...

***

У Мыши было полно работы. Но она не могла перестать думать. Этот факт её напрягал. Она думала не о Ящерке — нет, у всех бывает минуты сомнений в истинности бытия, но это проходит — а о человеке, который летел на маленьком челноке из колонии. По причинам, которые он отказался назвать, ему пришлось приземлиться здесь. Но он грубо нарушил правила: чужаками сюда нельзя, если они не примут Сотворяющего. А он ужасно себя повёл: назвал Вестницу старой сумасшедшей, других жителей Эдема странным словом "зомби", а Мышь, которая помогала запирать его в старом подвале, переоборудованном в карцер, тупой ин-фан-тилкой. Мышь не знала, кто такая эта ин-фан-тилка. Наверное, это слово из лексикона Темнейшего. Значит, плохое.

Темнейший и овладел этим человеком. Сломал ему разум. Как и всем остальным людям в колонии. Оттого он и решил, что ему можно летать, и чуть не разбился. Мышь хотела, чтобы он вернулся разумом к свету и жизни. Вестница говорила, что так может сделать каждый человек. Если захочет.

Поэтому Мышь после работы спустилась к карцеру.

— Человек из колонии, ты тут?

За кривой решёткой слабо простонали. Мышь подошла поближе и заглянула через неё.

— Вижу, ты тут. Не убежал. Значит, ещё сможешь раскаяться.

На молодом человеке, лежащем на утоптанной серой холодной земле, была неведомая для Мыши одежда. Новая, гладкая, как будто даже лоснящаяся, со множеством мелких пор, подчёркивающая изгибы и мышцы тела. Это не очень хорошо — подчёркивать тело.

Мышь наблюдала обыкновенный спортивно-лётный комбинезон. Его обладатель меж тем с трудом приподнялся на локте. Русые пряди до середины шеи, по красоте и здоровью намного превосходящие подобие волос у поселенцев, частично закрыли его лицо.

— В-воды... — прошептал он потемневшими губами.

Мышь искренне удивилась:

— Ты уже хочешь пить? Мы буквально вчера давали тебе много воды!

Молодой человек из колонии с обидой стиснул зубы.

— Всего стакан! — пожаловался он. — И это было единственное, что я получил от вас за два дня, а вы держите меня уже почти неделю! Что же вы за изверги такие зомбированные?!

Мышь нахмурилась.

— Ты плохо себя ведёшь. Если ты не позволишь своему разуму очиститься, твоё тело умрёт. Темнейший заберёт у тебя жизнь и рассеет её в космосе. А надо, чтобы жизнь уходила в землю и рождалась в ней.

Ещё на середине мини-проповеди Мыши челночник-неудачник громко застонал.

— Етить, опять вы за своё...

Мышь отшатнулась от решётки, точно от потока льющейся кислоты.

— Это брань?! Нельзя браниться! Сотворяющий карает за это!

Молодой человек изверг из себя ещё несколько ругательств куда забористее, но уже шёпотом, после чего с трудом поднялся на ноги и, шатаясь от слабости, приковылял к решётке и вцепился в неё.

— Слушай, солнце, — он включил последние остатки своего былого обаяния, которого в нём сильно поубавилось после встречи с жителями Эдема и заключения в тёмном холодном карцере без еды и с ничтожном для него количеством воды. — Слушай... Я, конечно, понимаю, что ты меня не понимаешь... — От этой пары слов он устал, в пересохшее горло точно впились тысячи маленьких кинжалов, и пришлось немного отдохнуть прежде, чем продолжить говорить.

— Это ты меня не понимаешь, — немного капризно ответила Мышь, которая начинала немного злиться из-за того, что этот человек настолько упрям и не может принять простых вещей. — Мы тебе всё объяснили. Ты болен, как и все люди на Титане. Мы тоже больны в сути своей, но пытаемся излечиться. Вестница нам в этом помогает, её голосами говорит Сотворяющий. Человечество совершило большую ошибку, когда ускорило прогресс и начало колонизацию планет и лун. Из-за этого оттуда исчезла жизнь. Мы можем её вернуть. Но нужно отказаться от прогресса. Так говорит Вестница. Понимаешь?

Челночник опустил голову и захныкал без слёз. Он чувствовал себя ужасно беспомощным.

Мышь это напугало.

— А... почему ты плачешь? Тебе больно?

Молодой человек понял, что это его последний шанс. Он собрал последние силы, чтобы изящно поднять голову, слегка встряхнув волосами, и проникновенно посмотреть Мыши в глаза.

— Солнце... я умираю...

После чего действительно осел на пол своей темницы.

Мышь, ни разу в своей сознательной жизни не видевшая нормальных молодых мужчин, и к тому же оказавшаяся в ситуации, когда Сотворяющий даёт ей возможность совершить добро и помочь другому человеку для процветания Эдема, никак не могла после такого взять и не принести воды.

Наконец утолив жажду, челночник повеселел.

— Как твоё имя, солнце?

Мышь удивилась, потом немного засмущалась.

— Я Мышь...

Молодой человек приподнял бровь.

— Мышь?

— Да, я Мышь.

Узник вздохнул.

— Пожалуй, лучше продолжим называть тебя солнце, Мышь. Если я приму вашего Сотворяющего... ты выпустишь меня, мне дадут еды?

Рот Мыши приоткрылся.

— Д-да...

Молодой человек просиял.

— Тогда я с радостью приму вашу истинную и непреложную веру! Да, прогресс — это полнейший трэш, просто ужас! Я хочу стать простым грязным работягой, как ты!

Мышь почувствовала, как сумрак подвала плывёт перед ней туманом.

Неужели так быстро? Неужели он действительно был на грани гибели, отчего и принял Сотворяющего? Значит, его действительно можно выпустить? Она пойдёт к Вестнице и попросит её об этом?

Или...

Или она сама его выпустит! О Мышь, о верная рука Сотворяющего! Тебе наконец-то удалось привести в Эдем нового человека, наконец-то удалось сделать что-то поистине достойное для Сотворяющего! Вестница скажет ей хорошие слова, ибо это будут слова Сотворяющего!

Мышь не сразу поняла, что звон в её ушах звенит не только у неё в ушах. Там, наверху, над землёй, что-то жутко и разноголосо гудело, трещало и пищало.

Это точно не агрегаты Эдема.

И люди не могут издавать такие звуки.

Тогда... что это?

А челночник за решёткой начал плясать и прыгать. И Мышь это испугало ещё сильнее.

— О нет, он сошёл с ума! — воскликнула она непонятно для кого. — Там, наверху, шум сводит с ума! Это Темнейший, он пришёл! Надо спасаться!

Ей захотелось свернуться клубком и закрыть голову руками. Она была уверена, что это катастрофа. Но голос Вестницы внутри неё призывал надеяться на Сотворяющего. Он точно их не оставит.

А потом она услышала смех пленника.

— Ну наконец-то, наконец-то! Явились, тормоза! Наконец-то повяжут вашу секту очередного космического бога!

Мышь смотрела на него испуганными глазами. Он смотрел на Мышь с презрением и радостью, что он от неё избавится и вернётся к нормальной жизни.

— Тупая ты зомбированная инфантилка, вот что. Нет никакого бога, а прогресс дал жизнь в том числе и тебе, и твоей поехавшей бабке. За мной прилетела мама! Да здравствует свобода, прогресс и ортопедический матрас!

Кровь ударила Мыши в голову, и от гнева разум прояснился.

— Прилетели из колонии? Вестница! Она в опасности! Сиди здесь!

Не успел челночник моргнуть, как Мыши уже рядом с ним не было.

Он вновь остался один взаперти.

— Дура, — он бы плюнул, но решил беречь влагу. — Куда я отсюда денусь, а?

***

Мышь прекрасно знала, что по небу много чего летает, и не обязательно это спутники, космические станции и метеоры. Но сейчас ей казалось, что небо разверзлось и прилетело нечто с другой его стороны.

Из больших спасательных челноков под жужжание беспилотников вылезали явно сильные люди, одетые в одинаковую яркую форму. За ними со стороны колониального миллионника уже спешили военные корабли, получившие сообщение о возможном похищении.

Донесения о незарегистрированном поселении поступали с дронов-исследователей всё чаще, но только после исчезновения Олли, сына члена Канцелярии Линды Хаксли, это гнездо решились разворошить, поскольку влиятельная мать рвала и метала, угрожая всех выкинуть в открытый космос.

Вестница выбежала на середину Эдема и прокричала:

— Это посланники Темнейшего! Они хотят разрушить всё то, что мы сделали по воле Сотворяющего! Не жалейте сил, попытайтесь их уничтожить! Не бойтесь погибнуть, ваша жизнь отдастся земле!

Мышь не успела добежать до остальных: шум, обилие новых страшных вещей, внезапные посторонние, обман со стороны челночника — всё это было для неё невыносимо. Она не понимала, что ей делать. Драться вместе со всеми? Но ей совсем нечем! До Вестницы не добежать, так что Мышь просто не сможет узнать, что ей нужно делать.

Поэтому Мышь решила, что ей лучше ничего не делать без слов Вестницы. Она уже сделала кое-что по собственной воле — дала драгоценной питьевой воды лжецу, который бранился и называл всех ужасными словами!

Нет, пусть Вестница скажет ей, что делать дальше. Но так страшно... Точно... Точно однажды это уже было.

Не в силах совладать с эмоциями, Мышь прижалась к стене крайнего барака и закрыла голову руками.

Тем временем жители Эдема категорически сопротивлялись желанию спасателей их спасти. Они швырялись инструментами, пытались отбиваться паяльниками, из плавильни щипцами притащили раскалённый брус и попытались кинуть его в капитана отряда. Но их оборона была малоэффективной. Да и что могут противопоставить крепким молодым людям из большой колонии рано состарившиеся измотанные поселенцы?

И тут в голову Вестницы пришла гениальная идея: уничтожить всех можно, если взорвать баллоны с водородом, которые находятся возле парников.

— Мышь! Где ты, Мышь! — Но видя, что в окружающем гаме самого преданного работника не видно, Вестница решила сделать всё сама, а там уже на помощь к ней подтянулись остальные, кого пока не успели задержать. Все, кроме Мыши и Ящерки. Мышь пряталась за стеной и ни во что не хотела вникать. А Ящерка решила добровольно сдаться и выйти к спасателям с поднятыми руками.

— Я устала... Заберите меня отсюда, прошу вас... Ваш человек заперт вон в том подвале, мы его не тронули.

Но ни забрать Ящерку, ни выпустить Олли спасатели не успели: слишком поздно сообразили, что пытались сделать жители Эдема...

Прогремел ужасный, оглушающий, обжигающий взрыв, уничтоживший заодно с людьми столь трепетно и долго возделываемые посевы, а дальше бедная Мышь ничего не помнила.

С последствиями самоубийственной атаки Эдема — нелегального поселения сектантов во главе с бывшей некогда доктором философии Агнессой Пэн — ещё долго разбирались военные и эксперты всех мастей.

***

Мышь почти не пострадала. Её только лишь придавило стеной, но стена была тонкая. Поэтому она сидела здесь, на койке в общей палате, где обычно находятся люди, которым не нужна серьёзная помощь. Но других больных не было. Вместо этого с ней была женщина, которая Мыши сразу не понравилась. Ей вообще не нравился никто из людей Титанополиса-8 — так называлось это ужасное, шумное, блестящее огромными столпами зданий и кишащее людьми, преклонившимися перед Темнейшим, место, где её задерживали, не давая вернуться в Эдем, под ладонь Сотворяющего.

У женщины было молодое и юное лицо, без морщин, без ожогов, без красных пятен. Ещё у неё имелись густые тёмные волосы, завязанные в конский хвост, и ясные смеющиеся глаза. На ней всегда был белый чистенький докторский халат. Никто в Эдеме не выглядел как она. А звали её Айсия — это Мышь уже выучила.

Айсия и другие заблудшие разумом люди уже успели сотворить с Мышью ужасные вещи: они укололи ей палец и вобрали кровь в тонкую трубочку, они её помыли — целиком, потратив ужасное количество хорошей воды! — нарядили её в странную мягкую одежду, заставили лежать в очень светлом помещении, что-то ещё кололи. А ещё — безумно много говорили. Непростительно много. Человек не может столько говорить, иначе он не успевал бы работать, спать, есть — ничего!

Мышь ничего не понимала. Мыши было страшно. Она ужасно хотела обратно — к большой жёсткой лавке, где они сидели все вместе, к парникам, к баракам, к Ящерке... К Вестнице. Вестницы безумно, до боли, до леденящего ужаса, не хватало.

Мышь отказывалась отвечать на вопросы без неё. Мышь ничего не хотела слышать. Мышь хотела, чтобы Вестница была тут. Только Вестница могла бы ответить на эти вопросы. Всё это не её, Мыши, дело. Она просто Мышь, она заботится о парниках и трёхстах тридцати шести растениях в них, а ещё дружит с пострадавшей от огня Ящеркой. И умеет делать воду из двух газов. И слушается Вестницу. И верит в Сотворяющего, в отличие от всех этих безбожников прогресса, попавших под власть Темнейшего.

Вот и сейчас Айсия, лоснящаяся, чистая и болтливая, будет с ней разговаривать. Она несёт какую-то околесицу. Каждый раз одну и ту же. Наверное, если бы Мышь бранилась и дралась, эта женщина от неё отстала бы. Но Мышь хорошая, Мышь не будет так поступать, даже если ей будет плохо.

Айсия держала в руках свой неизменный планшет и, отвратительно улыбаясь, взялась за своё.

— Добрый день, Венди, как себя чувствуете?

— Я Мышь! — мгновенно огрызнулась Мышь. — Моё имя Мышь, почему вы все никак не можете запомнить?

Ответ Айсии был предсказуем.

— Понимаете, Венди Плант вас назвали ваши родители, когда вы появились в роддоме этого удивительного города на Титане...

— Это неправда, я родилась в Эдеме, — устало возразила пленница, но Айсия продолжала:

— Да, вы родились здесь, а потом, спустя шесть лет, вы с вами родителями стали пассажирами транс-Титанического челнока "Икар", который потерпел крушение ровно двадцать пять назад. Вы что-нибудь помните?

Мышь уже начала отрицательно мотать головой, когда Айсия только раскрыла рот.

— Ничего я не помню, это всё неправда! Вы хотите меня обмануть, чтобы я поддалась Темнейшему! Но этому не бывать! Я не предам слова Вестницы!

Айсия подавила поднимающийся было гнев. Терпение, только терпение. Иначе эту несчастную просто запрут где-нибудь, как преступницу. Никому не нужны бесполезные люди.

— Это правда, у нас есть материалы. Многие пассажиры погибли, в том числе и ваши родители, но вам удалось уцелеть. Вы правы насчёт того, что Эдем был вашим домом, ведь он приютил вас и тем самым спас, и не только вас. Я нисколько не отрицаю того факта, что большая часть вашей жизни прошла в сек... кхм, в этом поселении, но вам всё же стоит знать, где ваше настоящее место.

Мышь поморщила нос.

— Моё место в Эдеме вместе с Ящеркой и остальными на глазах у Вестницы. Она придёт за мной, и я буду дома! А если не отпустишь, я просто сбегу к ней!

Айсия растянула улыбку ещё шире.

— И как же? Сначала вам нужно добраться до окраин Титанополиса, а это теперь очень большой город, потом пересечь гигантскую пустошь, и только потом будет ваш Эдем. Насколько вы помните, там произошёл взрыв, и ваши... э-э-эм... друзья ещё не успели его отстроить заново.

Мышь вскочила с больничной кровати, едва не задев Айсию.

— Отстроить! Видите? Им нужна моя помощь! Я к ним, а ты сиди тут!

Психотерапевт не успела моргнуть, как Мышь выбежала из палаты в коридор. Довольно быстро для далеко не юного ребёнка, к тому же явно имеющего недовес. Айсия ничего не сказала и даже бровью не повела, просто нажала значок в планшете. Ситуация не изменилась. Скоро эту Мышь... вернее, Венди, поймает охрана и запрёт в одиночной палате. Одиночество пациентка переносит очень плохо, потому скорее пойдёт на компромисс.

Айсия устало вошла в кабинет, где уже собрался целый консилиум из неприятных Мыши людей.

В ответ на немой вопрос нескольких пар глаз Айсия со вздохом покачала головой:

— Пока мне не удалось далеко продвинуться. Венди не верит ни одному моему слову и убеждена, что всё решать может только её Вестница. На фото себя не узнаёт, смерть родителей её нисколько не трогает. Скорее всего, о катастрофе она тоже не помнит. Я ещё не говорила ей о том, что большая часть тех, кого она знала, мертвы, но...

Она замолкла. По консилиуму пронёсся недовольный шепоток.

— Все другие сектанты уже признали, что их желаемое с действительным не совпадает! — напомнил один из специалистов. — Ваша пациентка, видимо, совсем плоха, и место ей с другими людьми с особым, извините меня, складом ума. Город развивается и не может позволить себе столько возиться с подобными субъектами. Тем более что она физически здорова.

Консилиум согласно закивал, а кто-то ещё и добавил:

— Да, здорова, только выглядит в тридцать на все пятьдесят, а мозги как у десятилетней!

Айсия сжала кулаки. Эта женщина с обветренной кожей и грубыми от работы руками, по-детски дующая губы, не заслуживала провести оставшуюся жизнь за решёткой только потому, что двадцать с лишним лет назад её не вытащили с пустоши.

— Венди не сумасшедшая, тесты не выявили никаких отклонений, кроме касающихся степени социализации. Да, она боится мультиповаров и больничных устройств, не верит экранам и ненавидит высокие здания, но мы ещё не всё пробовали. Возможно, записи для неё не убедительны, так почему бы не попробовать провести её по городу? Раз она жила здесь, то, может, в знакомых местах что-нибудь вспомнит? Я понимаю, что многое изменилось с тех пор, но неужели наш мир стал совершенно другим?

Консилиум переглянулся, перешептался, а потом почти одновременно встал, двигая пластиковые кресла, и дал добро.

***

Мышь не отставала от Айсии. Не потому, что прониклась к ней уважением и доверием, а просто рядом с женщиной теперь уже не в халате, а в красивых штанах и свободной блузке, было не так страшно. Титанополис оказался ещё более шумным, ещё более кишащим, ещё более ослепляющим, чем виделось Мыши из панорамного окна. По всем возможным логистически идеально проложенным улицам метался колёсный и гусеничный транспорт всех видов: личный, служебный, общественный, специальный. К последнему относились машины правоохранителей, военные патрули, передвижные лаборатории и много чего ещё, о чём Мышь не могла иметь никакого понятия. Над головой по невидимым улицам свистели челноки и аэротрансфер. На узеньких полосках между зданиями и транспортными дорогами ходили люди, в самой разной форме и просто в обычной одежде. Обычная одежда была и на Мыши. Она её постоянно щупала, также, как и своё лицо, от крема и мягкой воды ставшее куда более гладким, и волосы, не скрываемые более платком и не имевшие привычной жёсткости.

Айсия привела её на площадь. Там было красиво и куда спокойнее: голограмма фонтана, немногочисленные кустарные лавочки, картинная галерея и пара музеев, чтобы колонистам не было так тошно и скучно. А ещё — территория выставки достижений Титанополиса-8, но она возникла сравнительно недавно. Айсии удалось пробить с помощью нейросетей, что двадцать семь лет назад Венди с родителями была в галерее. Может, это сработает?

Мышь действительно пришла в восторг, когда на её обрушилось буйство красок. Но сперва она, конечно, испугалась, а после убедилась, что картины ничем не пахнут и не шумят, пусть некоторые из них и двигались. Айсия сначала удовлетворённо бродила с ней по залам, а потом Мышь заявила ей, что она устала и что эти краски раздражают. Их слишком много. Они не настоящие. На них изображено то, что Мыши вообще не знакомо, а она не хочет себе на голову ещё больше незнакомых вещей. Айсия только нервно улыбнулась, представив, что было бы, реши она продемонстрировать Венди все возможности интерсети. Вся информация мира — слишком круто для неё. Она не выдержала и пары десятков картин.

Женщины пошли в другое место. В музее Венди никогда не была, а вот возле фонтана у неё было много фото разных лет.

Мышь сначала начала ругаться, почему люди колонии тратят воду так безрассудно. А потом, обнаружив, что вода не настоящая, ужасно расстроились.

— Зачем обманывать людей?! Вас Темнейший надоумил? Почему вы даёте людям воду, которая абсолютно бесполезна?

— Этот фонтан нравился тебе, когда ты была маленькой, Венди. — Айсия пыталась сохранять спокойствие. — Неужели он не вызывает у тебя никаких приятных воспоминаний?

Мышь обиженно замотала головой.

— Ваш мир не настоящий. Ты не знаешь всех людей, которые здесь живут, а это значит, что вы не можете быть обществом. В том большом сарае было много окон, за которыми одна выдумка. Люди не работают, а ходят туда-сюда. И этот фонтан без фонтаны — просто мусор! Из него можно было бы сварить... да хоть водонагреватель, или светильник, или ультрафиолетовую лампу в парник!

Айсия слушала, крепко сжимая за спиной пальцы в замке, как вдруг её осенило. Парник, в парнике всякие растения, растения идут в пищу...

— Что-то я проголодалась... Давай перекусим?

"Может, какая-нибудь любимая еда из детства изменит её настрой?" — рассудила психотерапевт.

— Это что, всё еда? — изумленно прошептала Мышь.

— Да, это еда. Люди могут выбрать себе любимую еду по вкусу, чтобы у них были здоровье, сила и хорошее настроение.

Они зашли в обыкновенную столовую: простую, но симпатичную. Сюда заходил практически весь народ из сектора города, за которым она закреплялась. Хоть разнообразие продуктов в колонии на далёком от Земли Титане было невелико, выбирать было из чего. Мыши было незнакомо очень многое.

— В-выбрать?..

Айсия довольно закивала.

— Всё, что ты хочешь! К сожалению, мне не удалось найти информацию о твоём любимом блюде. Впрочем, у людей вкусы меняются в течение всей жизни, никогда не поздно полюбить что-то новое, тебе не кажется?

— Не кажется? — хмуро переспросила Мышь. — Всё пытаешься уговорить меня принять Темнейшего?

Айсия спокойно пожала плечами, но внутри себя яростно пинала ногой невидимую подушку.

"Ладно, прошло всего две недели, сегодня впервые вышли в люди, ещё не поздно сдаваться", — прокрутила она в голове.

Мышь бродила с полчаса, но так ничего и не выбрала. Всё было либо слишком ярким на вид, либо казалось ей греховством. Пришлось Айсии выбрать за неё.

Мышь не умела пользоваться ножом, лишь ложкой. Вести разговор во время еды она считала оскорблением воли Сотворяющего, который давал людям еду для того, чтобы они приготовились к новому труду, а не тратили время на обмен словами. Перед тем, как есть, она произнесла молитву Вестницы. Громко. На всю столовую.

Тогда Айсия поняла: либо этот ад будет продолжаться многие месяцы, либо она рискнёт и напишет одному занятому развлечениями молодому человеку, у которого очень влиятельная мать. Вероятность, что этот человек соизволит хотя бы прочитать сообщение, мала, но всё же...

Её глаза заблестели, сердце взволновано забилось: Олли Хаксли ответил почти мгновенно. Видимо, поворот не туда заставил его переосмыслить взгляды на жизнь.

— Венди, — окликнула Айсия свою подопечную, которая как раз умяла свою еду. Довольно быстро и, кажется, едва ли распробовав на вкус.

— Я Мышь! — ответила Мышь. — Что ты хочешь мне сказать? Надеюсь, не чепуху?

Айсия развернула к ней планшет.

— Помнишь того человека, который попал к вам на челноке?

Мышь отстранилась, её лицо сморщилась.

— Как тут не помнить, он меня обманул! Из-за него ваши на мой дом напали!

Айсия изобразила удивление.

— Да? А он хотел тебя поблагодарить. Вот, смотри.

Она включила воспроизведение видеосообщения на планшете. Мышь, всё же заинтересованная новой встречей с челночником, пускай и дистанционной, заставила себя посмотреть на ненавистный ей экран.

Олли Хаксли, находясь в своей большущей комнате, заставленной дорогими моделями летательных аппаратов всех мастей, с взлохмаченными блестящими волосами и наклейками против морщин на лице, вещал в камеру специально для невезучей женщины из поселения:

— Эй, солнце, света звёзд тебе! Или как тебе там привычнее, пусть Сотворяющий поможет тебе зарешать дела? Короче, я узнал, что тебя типа на самом деле зовут Венди и что ты из наших, из нормальных людей, и это очёрнодыреть как круто! Я тебе много чухни наговорил, прости за это. Ты мне всё-таки воды дала и вообще была доброй, за это тебе респект вообще. Слушай, жизнь одна и жизнь продолжается, несмотря на всю фигню, что происходит, так что давай ищи себе место и всё у тебя будет улётно! Космо-бай-бай!

Видео закончилось.

Мышь смотрела на экран, открыв рот.

— Э-э-это... это... мне?

Айсия с искренней радостью закивала:

— Да, эта благодарность специально для тебя! Олли всё же очень занятой и важный человек, поэтому...

— Благодарность? — прервала её Мышь.

— Благодарность, хорошие слова тебе. Их сказал тебе человек из нашего мира. Представляешь, сколько хороших слов могут сказать тебе другие люди? По сути, мы ведь все... э-э-эм... одной крови, мы все живём под одним небом.

Мышь вспомнила о рассветах. Из окна они были даже красивее.

— Вы хотите, чтобы я у вас осталась? — наконец дошло до неё.

Айсия осторожно протянула руку и коснулась пальцами тыльной стороны кисти Мыши. Видя, что-то та не против, психотерапевт взяла подопечную за руку.

— Только если ты захочешь это сама, Венди.

***

Мозг Мыши, привыкший делать всё по инструкции, устал сопротивляться и начал делать, что говорят. Мышь потихоньку осваивала введение запросов в интерсеть, училась пользоваться бытовой техникой, готовить и потреблять что-то помимо эдемовской бурды, и ещё много-много чего. Айсия переселила её из больницы к себе. Поскольку психотерапевт жила одна, в данной Канцелярией жилплощади у неё трудно было развернуться, но Мышь привыкла жить с несколькими людьми в тесноте, да не в обиде. Айсия даже приискала своей подопечной потенциальное место работы: Титанополисовские многорядные теплицы, где выращивали так называемую вертикальную культуру с применением аквапоники. Это было почти тоже, чем занималась Мышь в Эдеме.

Мышь смотрела на фотографии. Мышь смотрела видео. Мышь сказала, что её всё устраивает.

Так что Айсия была уверена, что спустя кучу времени и кучу работы Венди Плант всё-таки вернулась домой, в колонию на Титане. И скоро сможет жить самостоятельно. И, быть может, сама напишет Олли.

Мышь не привыкла к тому, что у кого-то может быть частная жизнь, кроме как у Вестницы. Волей-неволей она вторгалась в личное пространство Айсии сильнее, чем та хотела, однако психотерапевт решила пока не устанавливать слишком жёсткие границы.

Тем временем Мыши понемногу стало интересно всё то, чем занимаются люди, покорившиеся Темнейшему, когда не работают и не заняты бытом. Что они делают? Молятся, смотрят на небо, просто лежат, или — вот странно! — разговаривают друг с другом на самые немыслимые темы. Айсия очень часто разговаривала, она наверняка была самым болтливым человеком на Титане. Она даже разговаривала у себя, за дверью, просто с пустотой, сама с собой. Или с Темнейшим. Очень много разговаривала, уйдя подальше от Мыши. Точнее, от Венди. Никто не звал её Мышью. Все эти люди, встречавшиеся один или два раза, говорили "Венди", но не "Мышь".

Мышь заботилась о растениях в Эдеме. Венди готовилась стать агротехником в Титанополисе-8 и быть как все. Но на самом деле отчаянно хотела вернуться в Эдем и снова стать Мышью.

Венди возле маленькой кухоньки услышала, что Айсия снова разговаривает за дверью. Пора была ужинать, без еды не будет сил воплощать замыслы Сотворяющего. У него ведь и на Айсию были наложены руки, та просто всё отрицает. Но, раз Айсия продавила Венди, Венди тоже её продавит.

Она подошла к двери, чтобы прервать психотерапевта и её поток слов.

— ...Явный прогресс! Мне кажется, что мы с вами близки к прорыву, наши наблюдения могут помочь нам в дальнейшей реабилитации людей, которые либо оказались в такой же ситуации, как наша Венди, либо очень долго были в путешествии по дальнему космосу, из-за чего также утратили способность к социализации. Человеческий мозг пластичен, это ли не удивительно?

Венди вздохнула: Айсия всегда говорила эти непонятные странные слова. Особенно она любила нелюбимое слово жителей Эдема — прогресс. Постоянно употребляла его в отношении Венди.

— ...Нет, я ей по-прежнему это не сказала. Но... но да, вы правы, мне нужно сказать ей, что всё поселение было уничтожено, её Вестница, которая Агнесса, подорвала себя вместе с ближайшими сторонниками... Да, женщина, известная среди местных как Ящерка, к сожалению, несмотря на свои попытки спастись...

Венди... нет, это Мышь. Мышь толкнула дверь. Айсия разговаривала с квадратами лиц по планшету. Когда Мышь ворвалась, эти квадраты лиц уставились на неё, но из-за положения камеры казалось, что они все смотрят мимо. Не видят её. Не хотят видеть.

— Это правда?! — вскричала Мышь. Её губы дрожали, смягчившиеся было пальцы скрючились, точно когти хищной птицы. В этот момент всё её существо готовы были переполнить боль — и ненависть.

Лицо Айсии побледнело, однако она ответила как можно спокойнее:

— Да, к сожалению. Я хотела тебе сказать раньше: твоего Эдема больше нет, и Вестница, которая обманывала вас все эти долгие годы, которая скрыла от тебя, что твои родители погибли, а твоё место здесь, также погибла. Она никогда не придёт за тобой, но это не страшно, ты уже можешь жить и без неё, жить здесь! Разве это так плохо?

Мышь не могла ответить, её трясло.

— Мне жаль, но жизнь идёт дальше, — Айсия доверительно подняла ладони, медленно распахивая объятия. — Бедная ты моя, много горя тебе пришлось пережить, очень много потерь...

Мышь отступила от неё на пару шагов. Айсия аккуратно шла на неё, раскинув руки.

— Прошло почти два месяца. Жизнь здесь идёт быстро. У тебя будет новая семья, своя. Тебя есть кому любить, и ты найдёшь тех, кто тебя полюбит.

И когда Айсия почти поверила, что все эмоции её Венди перешли в тихую печаль, и слёзы уже готовятся литься, только подставь жилетку, Мышь ударила. Наотмашь. По лицу.

Может, Мышь была тощей и сухой, но сила в ней росла по каплям все эти годы тяжёлого труда. Так что от удара психотерапевт отлетела к полигипсокартонной стене и пробила хрупкий материал головой.

А Мышь выбежала в коридор, быстро открыв входную дверь.

— Рабы прогресса! Предатели Сотворяюшего! Лгуны! Последователи Темнейшего! — кричала она, стремительно сбегая по лестнице, которой обычно не пользовались, предпочитая лифт. Мышь за минуту пробежала все тридцать два этажа и понеслась по улице.

— Я не Венди! Вы лгуны! Это всё Темнейший!

Прохожие не успевали увернуться, их просто сшибали локтями. Мышь бежала, наступая на ноги, задевая бока мелкого электротранспорта, распространяя вокруг себя отчаяние.

— Я не Венди! Я Мышь! Мышь!

Водителям транспорта пришлось резко тормозить, благо автоматическая система успевала среагировать на бегущую женщину, ненавидевшую весь этот город и всех людей в нём. Желавшую лишь одно — пересечь границу колонии и добраться до Эдема. Там всё будет хорошо. Там всё понятно. Там тихо. Там все свои. Там не обманывают, не называют чужим именем, не пытаются навязать прошлого, которого не было.

— Я Мышь! Мышь! Не Венди!

Мышь бежала по прямой, рассчитывая так найти границу и пересечь её. Впереди возникла высокая преграда, то ли забор, то ли стена. Это не остановило бегущую, она перебралась и спрыгнула на той стороне, после чего понеслась вперёд.

Это была высокоскоростная магистраль, главная транспортная артерия города...

Никакая автоматика сработать не успела: удар был мгновенным, а грузовой болид почти не сбавил скорости, только отклонился в сторону и в итоге врезался в ограждение.

Мышь отлетела, точно резиновый мяч, точно настоящая мышь от удара ногой, оставляя после себя кровавый шлейф. Её короткий, но ужасающий полёт ещё долго будут перематывать с записи камер.

После, спустя буквально пару секунд после первого контакта с поверхностью, её настиг второй удар, уже с другой стороны. Послабее, поскольку она уже не бежала.

Но и одного удара хватило, чтобы переломать ей все кости и превратить внутренние органы в кровавое месиво. Второй удар помог черепу расколоться, подобно тому, как Мышь помогала расколоться семенной оболочке растений.

Лёжа на уже полустёртом покрытии магистрали грудой ошмётков, Венди, Мышь, а ныне труп, только и успела подумать в последние секунды своего существования: "Такова воля Сотворяющего: я Мышь..."