Я просто хочу любви

Тео жил как открытая вкладка в браузере: вроде есть, но смысла — минимум.
Днём он на автомате латал тикеты в службе поддержки, вечером — залипал в ленты, пока монитор не начинал отражать его собственное лицо — усталое, с синяками и с тем самым пустым взглядом, который появляется, когда хочешь чего-то, но уже не помнишь, чего именно.

В тот вечер лента выдала пост из тёмного уголка интернета: «Ритуал — призови суккуба, проверь себя на… совместимость». Там был кривоватый скрин с латинскими фразами, неприлично много смайлов и подпись: “Работает 100%”.
Тео усмехнулся со словами «кринжатина века», но пальцы сами собой распечатали четыре страницы «инструкции». Чистое прокрастинационное волшебство: лучше рисовать мелом по полу, чем в сотый раз мотать короткие видео про чужую жизнь.

Квартиру он подготовил как умел: сдвинул стол, уборка «на вытянутую руку», чтобы камера на смартфоне не выдала миру гору пыли. Купил в ближайшем хозмаге церковные свечи (других не было), насыпал на пол из соли кривой круг, сверху — мелом нарисовал знак, похожий на комбинаторию школьника: треугольник без вершины, три точки и маленькая петля. — Ну и бред, — пробормотал Тео, но рука уже ставила подпись. Он написал «Тео П.» — будто бы сокращение защитит от всех потусторонних коллекторов.

Музыку он включил для атмосферы — где-то на ютубе нашёл «chants from the abyss»; колонка выдала басы, которые явно не были рассчитаны на старый дом. Соседи снизу постучали — ровно два раза, как в фильмах. Тео виновато убавил громкость.

Свечи полыхнули неровно. Пахло воском и солью.
Он стоял на границе круга, чувствуя себя идиотом — и в этой идиотии было странное облегчение. Как в детстве, когда строишь из подушек крепость не потому, что веришь во врагов, а потому что так проще не думать о завтра.

— Ладно, — сказал он вслух. — Если кто-то там есть — появляйся..
От неловкости он зажмурился.
— По приколу, короче.

Воздух дрогнул — как будто комнату на секунду погрузили под тёплую воду. Пламя свечей вытянулось в тонкие иглы, в центре круга тень стала плотнее, как налитый чёрным стеклом воздух. Тео отшатнулся, споткнулся о коробку от пиццы и едва не сел в неё задом.

Из тени вышла женщина.

Как шаг из тёплого душа: спокойно, мягко. Рога? Да, но не карнавальные — из тонкого полупрозрачного материала, будто стекло, угадывались под волосами, как сложные диадемы. Крылья? Нет — только тёмные отблески за плечами, которые то собирались в намёк на перья, то таяли, как дым. Кожа — не фарфор и не уголь, живая, с лёгким мерцанием, будто на неё попал свет далёкой грозы.

Она посмотрела на круг, на свечи, на Тео — и улыбнулась почти по-человечески.

— Что, правда «по приколу»? — спросила она. Голос был низкий, чуткий, с той хрипотцой, которая делает простые слова интимными.
— Извини… я… — Тео поймал себя на том, что не знает, куда деть руки. — Это… работает?

— Всё работает, если очень хочется, — ответила она. — А ты… хочешь.
Она шагнула к границе круга, и мел на полу будто прогрелся.

— Я… Тео.
— Если захочешь обратиться ко мне, зови меня Эрис.

«Суккуб по имени Эрис», — подумал он. Слишком литературно, чтобы быть правдой, и достаточно просто, чтобы помнить.

— Тео, — Эрис коснулась пальцем невидимой границы, — ты сформулировал желание?

Он кивнул слишком резко. Внутри было стыдно и азартно, как перед прыжком в воду ночью.
— Да. Ну… то самое.

В её взгляде смешались усмешка и внимательность.
— «То самое» — так и записывать?

— Слова — это… эм… — Он кашлянул. — Слова всё портят.

— Иногда — да, — согласилась она странно серьёзно. — Но контракт любит точность.

Она перешагнула границу. Голова Тео на секунду гулко отозвалась пустотой — как будто из комнаты выкачали воздух и тут же вернули. Он видел её уже ближе, видел срезанные по линии ключиц тени, тонкую ямочку под нижней губой, светлые искры в радужке — не отражение свечей, а что-то своё.

— Ты готов? — провокационно спросила Эрис.
— …Да, — сказал он, и у самого внутри это прозвучало как «наверное»

Ночь сложилась из фрагментов — как из осколков витража, через которые пробивается тёплый свет.
Сначала неловкость: смешная, милая, детская. Он не знал, куда поставить колонки, она — как аккуратно обойти коробку от пиццы, чтобы не наступить.
Потом — смех: тихий, реальный, снимающий все защиты.
А потом — касания, в которых не было театра. Не было картинок из чужих фантазий, не было отрепетированных поз. Только двое людей, один из которых, возможно, не совсем человек, и их неспешное, уверенное «да» друг другу.

Она пахла чем-то тёплым, домашним. Он удивлялся тому, как легко его тело понимает тело напротив, как верно оно угадывает ритм, паузы, дыхание. Они говорили мало — потому что слова действительно иногда всё портят.

Время текло без делений. Где-то между поцелуем и смехом он подумал, что давно не чувствовал себя таким живым. Словно всё, что было до этого — работа, ленты, случайные встречи — было глухим стеклом между ним и миром, и вот стекло треснуло, и воздух ворвался внутрь.

Когда свечи догорели до тонких, жалких столбиков, они лежали, слушая, как старый дом разговаривает с ветром. Тео, не открывая глаз, провёл кончиками пальцев по её плечу. Эрис ответила — лёгким движением, почти смешком внизу горла.

— Это… считается? — спросил он полушёпотом.
— Считается, — сказала она. В голосе было и тепло, и профессиональная точность, как у врача, объявляющего, что операция прошла успешно. — Контракт исполнен.

— И… ты уходишь?
— Так работает. — Она поднялась на локте, посмотрела на него сверху вниз;

Тео кивнул, и в этом кивке было что-то странное — словно он согласился с чем-то большим, чем уход гостьи. Он с трудом отлепился от постели, нашёл на полу футболку, включил свет — жёлтый, домашний, слишком земной.
Эрис встала посреди комнаты, чуть прищурившись, словно привыкая к лампе, и провела ладонью воздух — как дирижёр, настраивающий оркестр. Воздух послушался: в комнате потянуло озоном, шторы дрогнули, тени на секунду стали глубже. В центре круга соль чуть вздыбилась, и Тео увидел тонкую вертикальную трещину в воздухе — как если бы кто-то попытался разрезать комнату невидимым ножом.

— Вот, — сказала она. — Дверь домой.

Трещина не расширилась.

Эрис нахмурилась. Повела рукой снова: аккуратнее, с другой стороны, ловко, профессионально. Обычный человек вряд ли заметил бы, насколько в её движениях мало «магии» и много ремесла. Это было красиво по-своему: точная работа мастеровой, который знает материал.

Трещина осталась трещиной. Воздух успокоился. Озон распался на привычные запахи — воска, соли, тёплой ткани.

— Что за… — тихо сказала она, но без ярости. Скорее — с тем самым интонационным «что за», когда опытный специалист сталкивается с неописанной в инструкции ситуацией.

Она шагнула к столу, подняла лист, на котором был распечатан контракт, провела взглядом строчки. Читала быстро, но не невнимательно: пальцем, как лезвием, аккуратно, чтобы не пропустить ни одного «если», ни одной «примечания».
Остановилась на первой строке. Прочитала вслух:
— «Исполнить желание клиента».
Подняла глаз на Тео.
— Жела… ние. В единственном числе. Без уточнений.

— Оно же… — он неопределённо повёл рукой в сторону кровати, — ну, ты же сказала: «считается».

— Считается, — кивнула Эрис. — Но дверь открывается, когда желание… исполнено.
Она произнесла «исполнено» так, будто говорила о шве, который должен лечь ровно.
— Ты уверен, что это было именно то?

— Я… — Тео ощутил, как внутри что-то проваливается. Не чувство вины и не страх — а словно где-то очень глубоко открывается шахта, в которую падает звук. — Я хотел этого. Правда хотел.

— Хотел, — спокойно согласилась она, и в этом согласии не было ни тени насмешки. — И получил. Но… — она коснулась виска, — это не то желание, которое открыло портал.
Она постучала ногтем по слову «желание».
— Контракт — как цель: либо попал, либо нет. Мы с тобой, похоже, красиво прошли рядом.

Тео хотел возразить — что всё было настоящее, тёплое, что он не играл. Но слова сами застряли у горла, потому что спорить пришлось бы не с ней, а с тем самым пустым взглядом из отражения монитора, и с тем постом «по приколу», и с собой, который неделю назад стоял перед полками в супермаркете и не мог выбрать, какой йогурт он «любит».

— И… что теперь? — спросил он.

— Теперь, — Эрис положила лист на стол и ровно выпрямилась, — мы застряли.

— Я не могу уйти, пока твоё желание не исполнется. Настоящее. То, что открыло портал в одну сторону, откроет и в другую.
Она на секунду улыбнулась так, как улыбаются мастера, которым предстоит любопытная работа:
— Похоже, нам предстоит его найти.

Тео моргнул.

В комнате снова стало тихо; старый дом вздохнул, как будто принял ещё одного жильца. На столе рядом с контрактом капнула воск-сердцевина последней свечи, застыла маленькой белой запятой.

— По приколу, значит, — сказал он, и впервые за вечер в этих словах не было самоиронии.
— Ладно, — ответила Эрис, легко, по-деловому. — Тогда начнём с простого.
Она взглянула на него — прямо, без чар.
— Чего ты хочешь, Тео?

В тишине слышно было, как в чайнике на кухне медленно стынет вода. Как в подъезде кто-то осторожно закрывает дверь. Как в комнате двое людей — и один, возможно, не совсем человек — делают первый вдох перед тем, как нырнуть глубже.

Игра началась.