Я - Товарищ Сталин 9

Сергей сидел в своём кабинете, погружённый в размышления. Его мысли кружились вокруг событий, перевернувших политический ландшафт Европы. Смерть Гитлера, которую он так желал, произошла, но не по его плану. Он не организовывал покушений, не вмешивался напрямую в дела Германии. И всё же Гитлер был мёртв — погиб в результате взрыва, за которым, судя по всему, стоял Герман Геринг. Это было странно, почти необъяснимо. В той истории, которую знал Сергей, Геринг никогда не предпринимал попыток устранить Гитлера. Он был верным соратником, амбициозным, но не настолько, чтобы решиться на такой шаг. Что-то изменилось, и это изменение тревожило Сергея. Он понимал, что его действия в этом мире, его осторожные шаги по укреплению позиций СССР могли повлиять на ход событий, но чтобы в Германии возникла такая оппозиция среди ближайшего окружения Гитлера? Это казалось невероятным.

Сергей откинулся в кресле, пытаясь собрать воедино разрозненные мысли. Его знание будущего, которое он считал своим главным преимуществом, теперь вызывало сомнения. История изменилась, и он не мог точно определить, какие события или чьи действия привели к такому исходу. Возможно, кто-то другой, о ком он не знал, вёл свою игру? Или это были последствия его собственных решений, которые, подобно кругам на воде, разошлись дальше, чем он мог предугадать? Мысли лезли в голову самые разные: от тайных заговоров иностранных держав до внутренних интриг в рейхе. Он пытался отогнать их, сосредоточиться, но тревога не отпускала. Он должен был разобраться, понять, что стоит за этим переворотом и как это повлияет на будущее.

Сергей вызвал Вячеслава Молотова, наркома иностранных дел, и Павла Судоплатова, начальника иностранного отдела ОГПУ. Ему нужно было услышать их мнение, собрать информацию, которую могла предоставить разведка, и обсудить возможные причины произошедшего. Он хотел понять, почему Геринг решился на такой шаг и какие силы могли стоять за ним. Через час оба вошли в кабинет. Молотов, как всегда, был сдержан, его лицо выражало спокойную уверенность. Судоплатов, напротив, выглядел настороженным, словно предчувствовал, что разговор будет непростым.

— Товарищи, — начал Сергей, указав на стулья. — Ситуация в Германии требует нашего внимания. Смерть Гитлера — не просто случайность, и я хочу понять, что за ней стоит. Геринг захватил власть, обвиняя Гиммлера, но я не верю, что это только его инициатива. Вячеслав Михайлович, Павел Анатольевич, каковы ваши предположения? Почему это произошло и кто мог способствовать такому повороту?

Молотов поправил очки и заговорил первым, его тон был размеренным, но в словах чувствовалась глубокая озабоченность.

— Товарищ Сталин, я считаю, что за действиями Геринга могут стоять иностранные державы. Германия — ключевой игрок в Европе, и её внутренняя нестабильность выгодна многим. Британия и Соединённые Штаты, например, могли видеть в Гитлере угрозу своим интересам. Его агрессивная политика, милитаризация, имперские амбиции могли подтолкнуть Лондон или Вашингтон к поиску более удобного лидера. Геринг, несмотря на свою принадлежность к нацистской верхушке, известен как человек, склонный к переговорам. Он любит роскошь, имеет связи с западными элитами, и, возможно, кто-то из них решил, что он будет более предсказуемым, чем Гитлер. Не исключено, что британцы или американцы оказали ему поддержку — не напрямую, конечно, а через посредников. Это могло дать Герингу уверенность в том, что его план сработает.

Сергей кивнул, обдумывая слова Молотова. Идея о вмешательстве иностранных держав не была новой, но вызывала вопросы. Британия и США действительно могли стремиться ослабить Германию, но готовы ли они были пойти на такой риск? Организация переворота в рейхе требовала не только ресурсов, но и глубокого проникновения в немецкую элиту. Это было сложно, но не невозможно. Сергей вспомнил, как в его истории западные разведки иногда поддерживали внутренние конфликты в других странах, чтобы изменить их курс. Но в 1936 году? Это казалось слишком смелым шагом.

— Интересная мысль, Вячеслав Михайлович, — сказал Сергей. — Если за Герингом стоят иностранные силы, это меняет расклад. Но есть ли у нас доказательства? Павел Анатольевич, что говорит разведка? Есть ли данные, подтверждающие вмешательство Запада?

Судоплатов, до этого молчавший и внимательно слушавший, слегка наклонился вперёд. Его взгляд был сосредоточенным, а голос — спокойным, но с ноткой осторожности.

— Товарищ Сталин, на данный момент прямых доказательств причастности иностранных держав у нас нет. Наши агенты в Берлине работают, но информация поступает медленно. Геринг действует быстро, консолидируя власть, что затрудняет сбор данных. Однако я не исключаю версию товарища Молотова. Британская разведка, например, имеет давние связи в Германии, особенно среди промышленников и аристократии. Геринг, как человек, близкий к этим кругам, мог стать их кандидатом. Но я бы не сбрасывал со счетов и личные амбиции Геринга. Он всегда ставил свои интересы выше всего. Возможно, он увидел в смерти Гитлера шанс захватить власть и решил действовать самостоятельно. У нас есть сведения, что он давно конфликтовал с Гиммлером и Гессом. Взрывы могли быть его способом устранить конкурентов и одновременно обвинить Гиммлера, чтобы укрепить свои позиции.

Сергей задумался. Судоплатов был прав: Геринг, несмотря на кажущуюся лояльность Гитлеру, всегда был амбициозным. Его любовь к власти, богатству и влиянию делала его потенциальным игроком в любой интриге. Но что-то не сходилось. Сергей не мог избавиться от ощущения, что за этим стоит нечто большее, чем личные амбиции или даже поддержка Запада. Он знал, что история изменилась, и его собственные действия могли запустить цепную реакцию. Но чтобы эта реакция привела к такому исходу? Это было слишком неожиданно.

— Павел Анатольевич, — продолжил Сергей, — если Геринг действовал один, то как он смог организовать такой сложный план? Два взрыва, причём один в рейхсканцелярии — это не просто импровизация. Это требует ресурсов, людей, информации. Кто мог ему помочь? И почему именно сейчас?

Судоплатов слегка нахмурился, обдумывая вопрос.

— Организация такого масштаба действительно требует подготовки. Мы знаем, что Геринг имеет доступ к люфтваффе и их ресурсам, а также к определённым кругам в военной и промышленной элите. Возможно, он использовал свои связи в армии или даже в разведке. Но я согласен, товарищ Сталин, что это выглядит слишком сложным для одного человека. Если он действовал не один, то его союзники могли быть как внутри Германии, так и за её пределами. Мы проверяем возможные связи с британскими или американскими агентами, но пока ничего конкретного. Есть ещё одна версия: некоторые наши источники в Берлине упоминали, что в нацистской верхушке нарастало недовольство Гитлером. Его радикальные планы, особенно по милитаризации и антиеврейской политике, вызывали опасения у части элиты, боявшейся, что это приведёт к изоляции Германии. Возможно, Геринг стал инструментом этой оппозиции.

Сергей задумался. Идея о внутренней оппозиции в Германии была правдоподобной. Он знал, что в реальной истории такие настроения существовали, особенно среди старой аристократии и некоторых военных, но они никогда не приводили к столь радикальным действиям в 1936 году. Что-то изменилось, и это изменение могло быть связано с его действиями. Или же это был кто-то другой — неизвестный игрок, о котором он не знал.

— Вячеслав Михайлович, — обратился Сергей к Молотову, — если предположить, что за Герингом стоят Британия или США, как это меняет нашу стратегию? Что мы можем сделать, чтобы использовать ситуацию в нашу пользу?

Молотов задумался, его пальцы слегка касались папки с отчётами, лежавшей перед ним.

— Если за Герингом стоят западные державы, это означает, что они пытаются переформатировать Германию под свои интересы. Геринг, как человек, более склонный к переговорам, может быть для них удобным партнёром. Но это также делает его уязвимым. Если мы сможем посеять недоверие между ним и его предполагаемыми союзниками, это ослабит его позиции. Например, мы могли бы через наши каналы в Лондоне и Париже распространить слухи, что Геринг ведёт двойную игру, пытаясь договориться с нами. Это заставит Британию и Францию насторожиться. Одновременно мы можем предложить Герингу осторожный диалог, чтобы выяснить его намерения. Такой подход позволит нам держать инициативу и собирать информацию.

Сергей кивнул. Идея Молотова была разумной: использовать дипломатические каналы, чтобы держать все стороны в напряжении, не раскрывая своих планов. Но его всё ещё беспокоила неопределённость. Он не мог позволить себе действовать вслепую.

— Хорошо, — сказал он. — Подготовьте план для дипломатических контактов с Берлином. Мы должны показать, что готовы к диалогу. Павел Анатольевич, я хочу, чтобы разведка удвоила усилия. Нам нужны доказательства — кто помог Герингу, какие силы за ним стоят и как далеко он готов зайти. Если это Британия или США, мы должны знать, как они действовали и чего хотят. Если это внутренняя оппозиция, нам нужны имена и мотивы. И ещё: следите за Муссолини. Его реакция на смерть Гитлера может дать нам подсказки. Он слаб и паникует, и это нам на руку.

Судоплатов кивнул, делая заметки.

— Мы уже работаем над этим, товарищ Сталин. Наши агенты в Берлине и Риме получили указания собирать любую информацию о возможных связях Геринга. Мы также усилили наблюдение за британским и американским посольствами в Европе. Если есть след, мы его найдём.

Сергей посмотрел на обоих, его мысли всё ещё кружились вокруг вопроса: что он упустил? Его действия в этом мире были осторожными, направленными на укрепление СССР и предотвращение войны. Он усилил армию, улучшил разведку, начал дипломатические манёвры, чтобы изолировать потенциальных противников. Но он не вмешивался в дела Германии напрямую. Неужели его шаги создали такой эффект? Или это был кто-то другой — неизвестный фактор, который он не учёл?

— Ещё один момент, — добавил Сергей. — Мы должны рассмотреть возможность, что в Германии действует кто-то ещё, о ком мы не знаем. Может быть, это не только Геринг и не только Запад. Возможно, есть силы, которые мы пока не видим. Павел Анатольевич, проверьте, нет ли следов других игроков — например, внутри самой Германии или среди нейтральных стран. Швеция, Швейцария, кто-то ещё. Мы не можем позволить себе сюрпризы.

Судоплатов кивнул, его лицо стало ещё более серьёзным.

— Так точно, товарищ Сталин. Мы проверим все возможные направления. Если есть неизвестные игроки, мы выйдем на их след.

Молотов добавил:

— Я также предлагаю усилить контакты с нейтральными странами. Швеция, например, может быть полезна как площадка для наблюдения за Европой. Мы можем предложить им экономическое сотрудничество, чтобы укрепить доверие. Это даст нам возможность усилить наше присутствие и получить больше информации о том, что происходит в западных столицах.

Сергей согласился. Нейтральные страны могли стать ценным источником информации, особенно в такой нестабильной ситуации. Он чувствовал, что время работает против него. История изменилась, и он должен был действовать быстро, чтобы не потерять контроль.

— Хорошо, — сказал он. — Вячеслав Михайлович, подготовьте письма для Стокгольма и Берна. Выразите нашу готовность к сотрудничеству, но держите дистанцию. Павел Анатольевич, я жду отчётов о любых новых данных. И ещё: следите за Японией. Ситуация с Накамурой может быть связана с тем, что происходит в Германии. Если там тоже есть внешние силы, мы должны знать.

Молотов и Судоплатов кивнули, собирая свои бумаги. Когда они вышли, Сергей остался один. Его мысли вернулись к карте Европы, лежавшей перед ним. Он смотрел на границы Германии, пытаясь представить, что движет Герингом и кто мог стоять за ним. Тревога не отпускала, но он знал, что должен действовать. Его знание будущего было преимуществом, но теперь оно казалось хрупким. История изменилась, и он должен был найти способ управлять этими изменениями, чтобы защитить СССР и предотвратить новую катастрофу.

Он встал и подошёл к окну. Москва за окном была спокойной, но он знал, что этот покой обманчив. Мир балансировал на грани, и каждый его шаг мог либо спасти миллионы, либо привести к новой войне. Сергей глубоко вздохнул и вернулся к столу. Нужно было готовиться к следующему ходу. И этот ход должен был сделать он, чтобы быть впереди своих соперников.

***

Пока Сергей в Москве размышлял над изменившимся ходом истории, Герман Геринг, в Берлине, действовал с холодной решимостью. Взрыв, унёсший жизнь Гитлера, стал для него не только трагедией, которую он публично оплакивал, но и долгожданным шансом. Геринг, с его непомерными амбициями и тягой к роскоши, всегда мечтал о верховной власти, но до этого момента оставался в тени фюрера. Теперь, когда Гитлер исчез, он не собирался упускать момент. Он понимал: чтобы удержать власть, нужно не только устранить противников, но и выстроить новую систему лояльности, где каждый важный пост займёт его человек.

Геринг сидел в своём кабинете в рейхсканцелярии, где охрана была усилена после недавнего взрыва. Перед ним лежала стопка документов — списки имён и должностей. Геринг знал, что его главная задача — очистить партию и государство от тех, кто был слишком предан Гитлеру. Эти люди, связанные с памятью фюрера, могли стать угрозой. Они видели в Гитлере символ, почти божество, и их верность теперь была опасной непредсказуемостью. Геринг не собирался терпеть потенциальных предателей.

Он вызвал Эрхарда Мильха, своего давнего соратника из люфтваффе, которого только что назначил главой гестапо. Мильх, лояльный и дисциплинированный, был идеальным выбором: он был обязан Герингу своей карьерой и не имел амбиций претендовать на самостоятельную роль. Геринг посмотрел на вошедшего Мильха.

— Эрхард, — начал он. — Гестапо теперь под тобой. Я хочу, чтобы ты начал чистку. Все, кто был слишком близок к Гитлеру, должны исчезнуть из партии, из аппарата, из армии. Мне нужны списки тех, кто может стать проблемой: имена, связи, слабости. Ты понимаешь, что от этого зависит будущее рейха?

Мильх кивнул, его взгляд оставался холодным и сосредоточенным.

— Герр генерал-полковник, я уже отдал распоряжения. Мы начали аресты офицеров СС, близких к Гиммлеру. Некоторые из них слишком громко выражали недовольство. Также есть данные о партийных функционерах, которые продолжают говорить о Гитлере как о «вечном вожде». Это опасно для единства.

Геринг нахмурился. Упоминания о Гитлере как о символе раздражали его. Они напоминали, что его власть ещё не абсолютна, что тень фюрера всё ещё витает над Германией. Он должен был заменить этот образ своим собственным.

— Убери их, — коротко приказал он. — И найди людей, которые будут говорить обо мне. Я хочу, чтобы партия знала: новый лидер — это я. И никто другой.

Мильх кивнул и вышел, а Геринг вернулся к документам. Его план был ясен: заменить всех влиятельных фигур в партии своими сторонниками. Он уже начал расставлять лояльных людей в министерствах и региональных отделениях НСДАП. Следующим шагом станут спецслужбы и армия. Он знал, что власть держится не только на страхе, но и на преданности тех, кто управляет государством. Для этого нужны люди, которые видят в нём не временного лидера, а спасителя рейха.

В этот момент в кабинет вошёл Йозеф Геббельс. Министр пропаганды выглядел подтянутым, но в его глазах читалось беспокойство. Геббельс был мастером выживания, человеком, который умел подстраиваться под любую ситуацию. Он понимал, что его положение шатко: его карьера строилась на восхвалении Гитлера, и теперь ему нужно было доказать свою полезность новому лидеру. Он вошёл с лёгкой улыбкой, но его движения были осторожными, почти заискивающими.

— Герр генерал-полковник, — начал он. — Позвольте выразить моё восхищение вашим решительным руководством в этот трудный день. Немецкий народ видит в вас силу, способную вести рейх к величию.

Геринг посмотрел на Геббельса с лёгкой насмешкой. Он знал, что этот человек — мастер красивых слов, но его лесть была слишком очевидной. Тем не менее Геббельс был полезен. Его пропагандистская машина могла превратить Геринга в национального героя, и он собирался использовать это в своих интересах.

— Йозеф, — сказал Геринг, откидываясь в кресле. — Я ценю твою преданность. Но мне нужны не только слова. Мне нужно, чтобы народ видел во мне лидера, который спасёт Германию от смуты. Газеты, радио, кино — всё должно работать на это. Ты понимаешь?

Геббельс энергично кивнул, его глаза загорелись.

— Конечно, герр генерал-полковник! Я уже подготовил материалы. Мы начали кампанию, представляющую вас как человека, который взял на себя бремя лидерства в момент кризиса. Народ должен знать, что вы — единственный, кто сохранит единство рейха. Я лично прослежу, чтобы каждая статья, каждая передача подчёркивала вашу решительность и мудрость.

Геринг слегка улыбнулся. Геббельс был скользким, но его талант нельзя было недооценивать. Он знал, как манипулировать умами, и Геринг собирался использовать это в полной мере.

— Хорошо, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты также занялся теми, кто цепляется за прошлое. Если кто-то в прессе или партии продолжает говорить о Гитлере, это нужно прекратить. Немцы должны забыть о нём. Их вождь теперь я.

Геббельс кивнул, его лицо стало серьёзнее.

— Это будет сделано, герр генерал-полковник. Мы уже готовим новые лозунги и фильмы, которые прославляют ваше руководство.

Геринг удовлетворённо кивнул. Он знал, что Геббельс сделает всё, чтобы сохранить своё место, но его нужно держать под контролем. Этот человек был слишком умён, чтобы доверять ему полностью.

После ухода Геббельса Геринг вызвал Виктора Лютце, лидера СА.

— Виктор, — начал он. — Я хочу, чтобы СА полностью поддержали меня. Никаких сомнений, никаких разговоров о прошлом. Ты можешь это обеспечить?

Лютце кивнул.

— Мои люди сделают всё, что вы прикажете, герр генерал-полковник. Они верят в силу, а вы показали, что она у вас есть. Но… — он замялся, — есть некоторые, кто всё ещё говорят о Гитлере. Они считают, что его идеи нельзя забывать.

Геринг нахмурился. Это было именно то, чего он опасался. Идеи Гитлера, его харизма всё ещё держали умы многих в партии и за её пределами. Это нужно было искоренить.

— Разберись с ними, — холодно сказал он. — Если кто-то из твоих людей не готов следовать за мной, они не нужны рейху. Ты знаешь, как это делается.

Лютце кивнул. Он понимал, что его выживание зависит от преданности Герингу, и не собирался рисковать.

В тот же день Геринг продолжал укреплять свою власть. Аресты тех, кто был слишком тесно связан с Гитлером, шли полным ходом. Офицеры СС, партийные функционеры, даже некоторые генералы вермахта, выражавшие сомнения в новом лидере, были либо отправлены в тюрьмы, либо уволены. Геринг действовал безжалостно, но с умом: он не хотел создавать слишком много врагов сразу. Вместо этого он использовал гестапо под руководством Мильха, чтобы выявлять тех, кто мог стать угрозой, и устранять их тихо.

Одновременно он расставлял своих людей на ключевые должности. В министерстве авиации, которое он сам возглавлял, он уже заменил замов на лояльных офицеров люфтваффе. В партии он продвигал тех, кто был обязан ему карьерой — людей, которые видели в нём источник личной выгоды. Геринг знал, что преданность покупается не только страхом, но и наградами. Он щедро раздавал привилегии и обещания тем, кто демонстрировал лояльность.

Его амбиции шли дальше. Он понимал, что для полного контроля над рейхом нужно взять под управление спецслужбы. Гестапо, СД, абвер — все эти структуры были слишком независимыми, полными интриг. Геринг планировал поставить во главе каждой из них своих людей, но это требовало времени. Мильх был временной фигурой, но достаточно надёжной, чтобы начать чистку. Армия оставалась проблемой: вермахт, с его аристократической элитой, держался нейтрально, но Геринг знал, что лояльность многих нужно либо купить, либо устранить тех, кто недоволен изменениями в государстве.

Геббельс тем временем развернул пропагандистскую кампанию. К вечеру газеты вышли с заголовками о «новом вожде», который «спас рейх от смуты». Радио передавало речи Геринга, в которых он обещал продолжить дело Гитлера, но с «новой силой и мудростью». Кинохроника готовилась показать его на трибунах, в окружении люфтваффе, в роскошной форме, подчёркивающей его статус. Геббельс лично следил за тем, чтобы каждый материал был идеальным. Он знал, что его будущее зависит от того, насколько убедительно он представит Геринга как единственного лидера Германии.

К вечеру Геринг стоял у окна кабинета, глядя на ночной Берлин. Его власть укреплялась, но оставалась хрупкой. Слишком многие всё ещё помнили Гитлера, слишком многие сомневались в нём. Он должен был действовать быстро, чтобы никто не успел объединиться против него.

Его размышления прервал адъютант, вошедший с запечатанным конвертом.

— Герр генерал-полковник, — сказал он. — Срочное сообщение из Лондона. Наш человек сообщает, что британцы хотят встречи. Они выражают интерес к сотрудничеству.

Геринг взял конверт. Британцы? Это было неожиданно, но не удивительно. Он знал, что Лондон следит за событиями в Германии. Возможно, они видели в нём более удобного партнёра, чем Гитлер. Но он также понимал, что доверять им нельзя. Если британцы предлагают диалог, это значит, что они хотят чего-то взамен.

— Хорошо, — сказал он. — Подготовь ответ. Мы согласимся на встречу, но на наших условиях. И держи это в тайне.

Адъютант кивнул и вышел. Геринг открыл конверт, пробежал глазами текст. Британцы намекали на экономическую поддержку в обмен на «стабильность в Европе». Это было заманчиво, но опасно. Геринг понимал, что любой намёк на сотрудничество с Западом может быть использован его врагами внутри рейха. Но без внешней поддержки его положение будет уязвимым.

Он отложил письмо и вернулся к окну. Берлин спал, но Геринг чувствовал, что его игра только начинается. Он должен был укрепить власть внутри страны, нейтрализовать врагов и маневрировать на международной арене. Его амбиции были безграничны, но он знал, что один неверный шаг может стоить ему всего.