Я твой ангел-хранитель

ПРОЛОГ

Мы – вечные пленники жажды. Даже обретая все, что только можно пожелать, наша душа простирает руки к призрачным миражам, к тому, что мерцает на горизонте, как марево, недостижимое и оттого – бесконечно манящее. Мы ищем нечто, чему даже нет имени, что тревожит по ночам, шепчет из глубин подсознания и заставляет сердце сжиматься от сладкой тоски. Это – наша сокровенная суть, наша проклятая и благословенная природа. И нет от нее спасения, нет различий – будь ты хрупкий смертный, чей век короток, как вспышка молнии, или бессмертный ангел, для которого вечность – привычная обитель.

И наша героиня, Ангелина, была самым ярким и печальным тому подтверждением.

Она была воплощением неземной грации, крылатая дева, чьи перья отливали серебром и жемчугом в сиянии вечного дня. Ее душа казалась сотканной из самого света – чистой, как первая утренняя роса на лепестках небесных лилий. Любимая дочь могущественных родителей, первая красавица в легендарной Академии Искусств Творца, где учились повелители стихий и ваятели реальности. Ее женихом был Дамир – лучший из юношей их мира, сильный, гордый, безупречный, чье имя было синонимом совершенства.

Казалось бы, какой еще возможен жребий? Что еще можно желать, имея абсолютно все?

Но в самой глубине ее ангельского сердца, за стеной восхищенных взглядов, лестных похвал и блистательного будущего, зияла бездна. Тихая, холодная, безмолвная пустота, что глубже и чернее космоса. Ничто не могло ее заполнить – ни восторги наставников, ни пылкие клятвы Дамира. Она была словно великолепная, искусно сделанная кукла, внутри которой – лишь ветер и одиночество.

Но все перевернулось в один миг, тот самый день, что расколол ее идеальную реальность надвое.

Девушка, сидя на краю пушистого, залитого закатным огнем облака, случайно бросила взгляд вниз, в мир смертных. И увидела их.

Двух людей. Мужчину и женщину. Они были просты, хрупки, их жизни – мимолетны. Но в тот миг, глядя на то, как их руки сплетены, как их сердца отбивают один-единственный, общий ритм, Ангелина почувствовала удар в самое сердце. Их души не просто были рядом – они были сплетены воедино, перевиты тысячью незримых нитей доверия, страсти, нежности и боли. Они светились. Слепящим, теплым, ослепительным светом, перед которым меркло сияние всех звезд и солнц.

И тогда Ангелина поняла. Ощутила каждой клеточкой своего бессмертного естества. Все, что она считала полетом, все ее изящное парение под куполами рая – было лишь красивой имитацией. Подделкой. Притворством. Лишь одно могло называться настоящим полетом – это парение в сердцевине истинной любви. Оно одно могло даровать то головокружительное чувство свободы и полноты, что переполняло ее сейчас, просто от одного наблюдения со стороны. Чувство, от которого перехватывало дух и по щекам катились горячие, соленые, совсем не ангельские слезы.

Это рассказ о настойчивом шепоте сердца, что сильнее всех запретов и догм. О том, на какие безумства и жертвы способна душа, столкнувшись лицом к лицу с величайшей, непостижимой и всепоглощающей силой во Вселенной. Силой, что способна сотворить новую реальность или обратить в прах старую.

ГЛАВА 1

Воздух Небесного Царства был густым, сладким и удушающим, как чистейший нектар, застывающий в легких. Он обволакивал сознание бархатным покрывалом, не оставляя места бурям, гася саму возможность тревожной мысли, мятежного порыва. Это был воздух вечного покоя, и для Ангелины он стал похож на воздух прекрасной, позолоченной клетки.

Она сидела на краю своего излюбленного облачного балкончика, свесив в бездну ноги, которые покалывало от прохлады, поднимающейся снизу. Ее белоснежные крылья безвольно лежали на пушистой поверхности, перья взъерошены порывами ветра, что гулял между мирами. Внизу, в прорехах ослепительно-белой пелены, как россыпи драгоценных камней на черном бархате, мерцали огоньки земного мира. Каждый – целая жизнь, полная звуков, страстей и этого ослепительного, пьянящего света, что она впервые увидела в сплетенных душах.

– Ты опять сегодня спускалась на Землю?

Голос матери, Лилии, прозвучал так тихо, что его почти поглотила небесная тишина. Но для Ангелины он прозвучал громче любого колокола. Она вздрогнула так сильно, что край облака под ней обвалился, и она едва не полетела вниз, сердце на мгновение замерло в ледяном ужасе. Обернувшись, она увидела не гнев, а бездну тревоги в глазах матери. Крылья Лилии, ослепительно белые, ухоженные до блеска каждого пера, мягко шелестели, выдавая смятение, которое безупречное лицо старалось скрыть.

– Мама! Ты напугала меня до смерти!

– Ты не ответила на мой вопрос, Лина, – Лилия приблизилась, и ее шепот стал тверже. – Если я права… А я, увы, почти не сомневаюсь, то… Помни, отец не должен об этом знать. Ни словом, ни намеком.

Ангелина опустила взгляд, чувствуя, как жгучий стыд и странное чувство правоты борются в ней. Лгать она не умела – ангелы не ведали лжи, ибо в их идеальном мире нечего было скрывать. Но сейчас ей впервые захотелось научиться.

– Да, – выдохнула она, и это слово прозвучало как признание в преступлении. – Я была там. Всего мгновение. Я наткнулась на одну пару… Мама, ты не представляешь, что творится в их сердцах! Это похоже на буйство красок, на взрыв тысячи солнц посреди нашей унылой, безупречной белизны! На бушующую, всесокрушающую стихию посреди нашего вечного, мертвого штиля! Это… это просто невероятно! Это и есть настоящая жизнь!

Лилия взмахнула крыльями, и могучий вздох пронесся по облаку. Она мягко опустилась рядом с дочерью, обняв ее за плечи. Ее прикосновение было нежным, шелковистым, но в нем чувствовалась стальная толика беспокойства, сжимающая сердце Ангелины тисками.

– Доченька, ты не закончила Академию. Спускаться туда без диплома и прохождения проверки на устойчивость – строжайше запрещено. Это не просто правило, это – закон мироздания. Ты рискуешь не только собой, но и нами. Твое легкомысленное любопытство может навлечь на всю нашу семью гнев Творца. Ты хочешь этого?

– Но почему? – в голосе Ангелины зазвучали нотки настоящего, детского отчаяния. – Почему это запрещено? Я не делаю ничего дурного! Я не вмешиваюсь! Я просто… смотрю. Я учусь. Вот, взгляни сама, умоляю! – она с жаром указала вниз, в сторону крошечного, как бусинка, арочного мостика, перекинутого через темную ленту реки. – Видишь? Лана и Алекс. Они вместе, но… они так далеки друг от друга. Их души спят. В их союзе нет той жизни, что я видела!

– Ах, ты об этом… – Лилия грустно улыбнулась, и в ее глазах мелькнула бездонная, древняя печаль. – Это, доченька, и есть то самое «зло», о котором нам твердят с младых крыльев. Эти бури, эти слепящие страсти – они ослепляют, лишают разума, коверкают судьбы. Мы, ангелы, созданы для равновесия, для гармонии, для ясной, холодной мысли. Запомни это раз и навсегда. А теперь идем, наш небесный обед стынет.

И, крепко, почти болезненно сжав тонкую руку дочери, Лилия взмыла вверх, неумолимо унося ее прочь от зияющей бездны соблазнительного мира людей.

После занятий на следующий день Ангелина, не задерживаясь ни на миг, помчалась, рассекая воздух, на самый край небес. Ее сердце колотилось, как птица в клетке. Сегодня был особенный день – день свадьбы Оксаны и Антона. Целый месяц она тайно наблюдала за ними, за их трогательной подготовкой к этому событию, впитывая каждую улыбку, каждое нежное прикосновение, как иссохшая земля впитывает дождь.

Она спустилась так низко, как никогда…

Юное небесное создание устроилось на шершавой черепичной крыше дома напротив ЗАГСа, намертво прижав к спине свои сияющие крылья, став почти невидимой. Она затаила дыхание.

Вот появились они. Оксана в сияющем белом платье, которое казалось соткано из лунного света и невинных надежд. Ее лицо было озарено такой радостью, такой безудержной, сияющей любовью, перед которой меркли все светильники и звезды Небесного Царства. Антон, смотрящий на нее как на единственное, нерукотворное чудо в этой вселенной, как на свой личный Эдем. Их руки сплетались так естественно и крепко, будто были продолжением друг друга.

Девушка наблюдала за церемонией, и странное, давящее, сладкое чувство сковало ее грудь, сжало горло тугой петлей. Что-то теплое, соленое и бесконечно живое потекло по ее щекам, оставляя влажные дорожки. Она машинально дотронулась до лица и с изумлением увидела на пальцах прозрачную, переливающуюся жидкость.

Слезы? Она плакала. Впервые за всю свою долгую, бесстрастную жизнь. Это было мучительно больно и божественно прекрасно одновременно. Ее ангельская, размеренная душа, привыкшая к тихим радостям, впервые сотрясалась от урагана чужих, но таких желанных, таких настоящих эмоций.

«Вот оно… – пронеслось в ее голове, затмевая все мысли. – Вот ради чего стоит жить! Ради этого трепета, этой боли и этого восторга! Ради этого всепоглощающего чувства, которое сильнее смерти, сильнее вечности!»

Она провела за наблюдением весь день, забыв о времени, о доме, о долге, обо всем на свете. Когда густые лиловые сумерки поглотили землю, а счастливые, сияющие молодожены скрылись в уютном свете своего гнездышка, Ангелина с тяжелым, разбитым сердцем взмахнула крыльями. Ей не хотелось возвращаться домой. Их чувства служили ей единственной, настоящей жизненной силой.

На пороге ее облачного дома, сложив крылья за спиной, ее ждал Дамир. Его осанка, его идеальные, будто выточенные из мрамора крылья, его спокойное, ясное, безупречное лицо – все это было воплощением небесного совершенства. И сейчас это совершенство вызывало в Ангелине приступ острой, почти физической неприязни.

– Где ты была? – спросил он. Его голос был ровным, мелодичным, без единой нотки упрека или волнения, но именно это ледяное спокойствие и вывело Ангелину из себя.

– На Земле, – выпалила она, задирая подбородок, не в силах и не желая больше скрывать. Горячая волна строптивости поднялась в ней.

– Ангелина! Это чистейшее безумие! – в его глазах мелькнуло что-то, похожее на испуг. – Ты не прошла обряд посвящения! Ты не готова видеть их боль, их хаос!

– А что в этом такого страшного? – вспыхнула она, и ее крылья вздрогнули. – Я не делаю ничего предосудительного! Я просто смотрю! Объясни мне, Дамир, ты, будущий Хранитель Миров, почему нам запрещено видеть самое прекрасное, самое сильное, что есть во всей Вселенной? Почему мы должны бояться любви?

– Потому что ты можешь захотеть вмешаться, – его голос наконец приобрел иные, резкие оттенки – тревоги и суровой мудрости.

– В смысле?

– Ты, со своим мягким, горячим сердцем, не сможешь остаться в стороне, если увидишь чужую боль, чужое страдание. Ты захочешь помочь. А это – прямая дорога к Падению. Ведь у любви… есть и иная сторона.

– Какая?

– Лучше не знать. Но сильнее этой боли нет ничего… Боль потери любимого. Поэтому… забудь раз и навсегда об этой паре.

– Я не посмею влиять на их судьбу. Это было бы безумием. Пусть их собственный ангел-хранитель и вмешивается! Я лишь зритель! Я смотрю и учусь, я радуюсь и плачу вместе с ними! Разве в этом есть зло?

– Ангел-хранитель есть не у всех, Лина.

От этих простых, страшных слов у Ангелины перехватило дыхание. Показалось, что само небо, вся ее безупречная реальность, рухнула ей на голову с оглушительным грохотом. Она отшатнулась.

– Как… так? – прошептала она, и ее голос дрогнул. – Как Творец, наш милостивый Отец, мог оставить кого-то без своей защиты? Без своего внимания?

– У каждого своя судьба, свое предназначение в ткани мироздания, – голос Дамира вновь стал ровным, назидательным. – Кто-то важен для великого замысла, а кто-то… просто живет. Обычный человек. Его жизнь – лишь миг, его радости и боли ничего не значат в весах великой Вечности.

И в этот миг, в накаленной до предела атмосфере, в голове у Ангелины, как вспышка молнии, родился план. Отчаянный, безумный, безрассудный. Проверить… Если ангелы-хранители у этих влюбленных. Ну, так… Чтобы не волноваться.

– Дамир… – она подошла к нему близко-близко, глядя в его ясные глаза. – А можно как-то узнать, есть ли у человека хранитель? Конкретно у того, за кем я наблюдаю?

– Книга Распределений, – автоматически, по памяти ответил он. – Она хранится в Святая Святых, у Творца. – Он осекся. И тут же его лицо исказилось ужасом, будто он только что понял, что натворил. – Ангелина… Ты что хочешь? О чем ты вообще думаешь?

– Я… я просто желаю узнать, что с ними все в порядке, – она лгала, и впервые в жизни это давалось ей легко. – С той парой, за которой я наблюдаю. Оксаной и Антоном. Я должна быть уверена.

– Ты привязалась! Ты позволила земным страстям проникнуть в твое сердце! – в его голосе прозвучало настоящее, неподдельное отчаяние. Он схватил ее за запястье. – Я не могу больше этого покрывать. Я не позволю тебе погубить себя. Я иду к ректору Академии. Сейчас же! Пока… Пока не случилось беды.

– Нет! – вскрикнула она, и в ее голосе зазвенела настоящая паника. В отчаянии она вцепилась в его ладонь обеими руками. Ее пальцы дрожали. – Пожалуйста, Дамир! Умоляю тебя! Помоги мне узнать это. Только узнать! Обещаю, если ты поможешь мне, я больше никуда не полечу. Я буду усердно готовиться к экзаменам. Я стану самой примерной, самой достойной невестой на всем Небе. Я… – она сделала глубокий вдох, совершая самое большое предательство по отношению к себе, – я поцелую тебя. Прямо сейчас. До союза. По-настоящему…

Девушка увидела, как его глаза расширились от изумления и чего-то еще, необычного и горячего. Для ангела такое предложение было неслыханной дерзостью, нарушением всех и всяческих канонов.

– Ты… ты серьезно? – его голос стал тихим и хриплым. – Сумасшедшая…

– Да, – выдохнула она, чувствуя, как по телу разливается ледяной жар. – Разве похоже, что я шучу?

Мужчинан медленно, будто против своей воли, кивнул, и в глубине его безупречных глаз вспыхнул и разгорелся тот самый огонек, которого Ангелина раньше никогда не замечала – огонек страсти, собственничества, земной, грешной жажды.

– Договорились, – прошептал он. – Завтра. После занятий. У задних врат Обители Творца. Я… я найду способ.