Яблони Эллады

«Чёрный снег». Так местные называли газовый коктейль, которым барыжили из-под полы на подобных стоянках. Его подавали как местный специалитет, секретный рецепт шахтёров Лабиринта Ночи, но Исаак ни разу не видел, чтобы сами шахтёры дышали этой дрянью. Зато он видел настоящий чёрный снег. В далёком детстве, лишь пару раз. В последний раз замерзший пепел несло с кальдеры Элизия. И это был не тот чёрный снег, что в байках лабиринтян. Не пепел терраформирования орбитальными лазерами, которое к тому времени давно заглохло. Нет, в детстве Исаака старые орбитальные лазеры и созвездия зеркал уже применялись совсем для другого. Это был пепел чьих-то домов и чьих-то жизней. Пепел независимого Элизия, потерявшего часть своего противоспутникового щита.

Здесь, в Лабиринте, разве что старожилы застали тот день. Хотя сколько им, этим старожилам, должно быть? Лет тридцать пять хотя бы? Нет, столько здесь не живут. Но и коктейль, и сами стоянки рассчитаны не на местных. Они для корпоратов, раз в год выбирающихся из удушающего кокона аркоплекса, чтобы сменить обстановку и удушить себя чем-нибудь другим. Для разнообразия.

В толпе зрителей уже затесалось несколько таких. Мелких менеджеров, щеголяющих инженерными телами и вычурным хардом. Высокая темнокожая Лотта с её стильным визором и нейроинтерфейсом, с золотистым светом субдермальных контуров могла бы сойти за одну из них, а Исаак и остальные — за её свиту. Смирнов был бы телохранителем. Даже без экзоскелета телосложение, выправку и хард корпоративного десанта сложно с чем-то перепутать, а взгляд человека, всю жизнь прожившего от одной бессмысленной мясорубки до другой, тем более не подделать. Хитоми, очевидная модка, даже сейчас способная дышать марсианским воздухом без маски, могла бы быть гидом, экспертом по миру снаружи. Сам Исаак Левин, с его марсианским телосложением, заветренным лицом кочевника и мозолистыми руками, мог сойти за пилота или механика. А Цейсс… где шляется Цейсс?

Уже почти началось. Маленькие искрящиеся смерчи танцевали на равнине, едва заметные в сумерках, пока два не сойдутся в танце, искря разрядами. Исходов у этого краткого танца могло быть всего два: либо один смерч поглощал другой, либо рассеивались оба. Восток Лабиринта уже утонул в черноте, и лишь редкие вспышки, прокатывающиеся волнами, позволяли разглядеть надвигающуюся стену песка.

Корпы-туристы встречали каждую вспышку пьяным улюлюканьем, кочевники смотрели с мрачным благоговением, местные откровенно скучали. Скоро они начнут разбредаться по шелтерам. У мелких корпоратов здесь, на смотровой, это наверняка был первый сезон пыльных бурь на Марсе. Они радовались, потому что ещё не поняли, что застряли здесь надолго. Большинство навсегда. Успеют насмотреться до тошноты.

Хотя даже Исаак признавал, что на его веку сезонные бури стали красочнее, особенно здесь, над Лабиринтом Ночи. Причины, правда, были безрадостными — незавершённое терраформирование, потеря остатков почвы, созданной с таким колоссальным трудом, и оголтелая разработка, превратившая две трети Лабиринта в один громадный карьер, сделали состав пыли куда более магнитным. Зато на открытие сезона съезжались туго набитые деньгами и промаринованные наркотиками корпораты — пощекотать себе нервы отвязной вечеринкой посреди грязной грозы. В глубине души Исаак подозревал, что больше всего их привлекало не зрелище и не «аутентичные» развлечения настоящих марсиан, а то, как такая буря глушит связь. Дарит немного тишины в канале. Немного свободы.

— Цейсс, ты там одичал и сбежал с кочевниками? — в защищённом канале группы тишина не задерживалась, как и везде, где появлялась Хитоми. В других обстоятельствах неиссякаемый энтузиазм молодой модки был бы очаровательным, но сейчас только мотал нервы.

— О, а вы там скучаете? — едко транслировал Цейсс. — Может, картинок смешных покидать? Я тут не прохлаждаюсь, Хитс! Просто провесьте мне телеметрию объекта, как сможете.

— Я её уже веду, — флегматично сообщила Лотта. — Лови.

Смирнов смолчал, но нахмурился. Этот явно привык к чёткости, эффективной коммуникации, выполнению приказов. Все остальные — гражданские, в том числе Цейсс с его вундервафлей. В системах вооружения парень разбирался отлично, но ещё ни разу не оказывался от них, как говорится, с рабочего конца. А вот Смирнов с его протезами большей части тела уже явно представил, что будет, если буря накроет Цейсса в расщелине, и связь с ним пропадёт. И это только самое начало операции. Первый шаг. Впереди ещё столько всего, что может пойти не так…

Буря приближалась. Ховер, отслеживаемый софтом Лотты, основательно её обгонял, но в узкой извилистой расщелине перед смотровой площадкой ему придётся здорово сбросить скорость. Тем немногим, кто не разойдётся к тому времени по шелтерам, достанется бесплатное бонусное представление. Многие местные, впрочем, уже разошлись. Эти пришли на смотровую впаривать туристам сувениры и дешёвую наркоту, настолько скверную, что её не синтезировали легальные принтеры даже на нижних уровнях аркоплексов. Корпоратам с их биомониторами и фильтрацией крови от этой дряни ничего не будет, а уродливые черепа вымерших марсианских животных можно повесить у себя в офисе. Правда, Исаак сомневался, что во всём Лабиринте ещё остался хоть один настоящий череп. Большинство беззастенчиво печатают. Последнее крупное млекопитающее, созданное генной инженерией для автономной жизни на Марсе, не считая Хитоми, издохло лет сто назад.

Среди местных шахтёров хватало модов, но большинство были старше Хитоми, и их модификации уже не справлялись. Несчастные ублюдки не только дышали баллонным кислородом, но и жили на генотерапии и фаэтоновских присадках, а значит, при всём желании не могли бросить работу в шахтах и уехать с караваном кочевников. В Лабиринте Ночи трудились рабы, не нуждающиеся в надсмотрщиках — вместо плетей их держали в узде рак и дегенерация костной и мышечной ткани. Им платили токенами, которые можно было потратить только в корпоративных приложениях «Фаэтона». А жалких кредов, вырученных в сезон бурь, хватало разве что на покупку кислорода и воды у кочевников сверх пайка, и эти запасы уходили на скудную гидропонику. Такое, кстати, считалось нарушением кодекса корпоративной этики. Дескать, кочевники торгуют и с эллинами, значит, покупая у них, ты инвестируешь в экономику Эллады. Так что часть дохода неминуемо уходила на взятки. Всё лучше, чем блокировка счёта и медленная смерть.

Так что Исаак не мог смотреть в глаза этим людям. Ему хотелось разрыдаться и упасть перед ними на колени. Хотелось признаться, что он знает, где взять кислород, аммиак, прекурсоры, огромные базы знаний, не являющихся корпоративной собственностью. Знает, но не говорит, потому что иначе всё это окажется в руках «Фаэтона» до конца сола. Или в руках другой корпы, если та подсуетится быстрее.

К тому же любой ребёнок знал, где взять сколько угодно кислорода. Эти люди ходили по кислороду, всю жизнь добывали кислород, и всё равно ежемесячно с их счетов списывались токены за подачу пригодного для дыхания воздуха в жилые комплексы, а за заправку баллонов на корпоративных станциях нужно было платить отдельно. Без генотерапии ты ещё сколько-то протянешь, а вот без воздуха…

— Десятиминутная готовность, — Лотта подвесила в дополненной реальности таймер. — По скафандрам, народ.

Пока остальные побежали одеваться, Смирнов активировал подкожный транспондер, и его экзоскелет, разворотив склон ущелья, помчался к хозяину, как истосковавшийся пёс в земном кино. При виде этой громады желающих досмотреть представление осталось ещё меньше. Даже шахтёры догадались, что эту штуковину не на пиратском принтере сляпали. Она родилась в пламени молекулярной кузни аркоплекса, и создавалась не для разборок банд, не для налётов на караваны — для войны.

Правда, чудовищный рельсотрон брони Смирнова не смог бы даже поцарапать их сегодняшнюю цель. Лотта вывесила изображение ховера в реальном времени в канал. Элегантный, похожий на старинный лимузин, он беспечно разгонял огнями первобытную ночь, давшую Лабиринту его имя. Марион Ли, руководитель отдела контроля универсального искусственного интеллекта корпорации «Фаэтон», путешествовала в одиночестве. Ховер не нуждался в пилоте, а она — в компании или охране. По сравнению с ней позолоченные туристы на смотровой были фитопланктоном. Наверняка она затевала эти ежегодные поездки именно для того, чтобы однажды кто-то попробовал на неё напасть. Ограбить. Похитить. Чтобы почувствовать хоть что-то, выжать хоть каплю адреналина из безупречного дизайнерского тела. Поэтому она едва обгоняла бурю. Поэтому наверняка позволила бы буре себя догнать. Но ховер тут же экранируется, и продолжит лететь как ни в чём не бывало. А Марион до самой Фарсиды будет слушать шелест песка об обшивку и, наверное, какую-нибудь классическую музыку.

Чтобы сбить эту птичку, нужен корпоративный хард военного уровня, а он не растёт на деревьях. На современном Марсе вообще ничего не растёт на деревьях, если, конечно, не считать жалкие пиар-теплицы Нового Сада, не более марсианские, чем орбитальная гидропоника. Настолько серьёзное оружие трудно незаметно раздобыть, ещё труднее незаметно развернуть и совсем невозможно незаметно применить. А если ещё нужно не испарить Марион вместе с её лимузином, а взять живой… Но Цейсс клялся, что у него есть решение.

«Смотри, — объяснял он, размахивая пластиковым стаканчиком, — это ховер. Его не дураки делали, понимаешь? Я сам на «Фаэтон» десять лет работал. Вот сидят они и думают — что может с нашим ховером и его начинкой случиться на Марсе? Скорее всего, кибератака. Но тут, Лотта, без обид, если бы ты умела взламывать такие фаерволы и контрмеры, я бы вам вообще был не нужен. Потом электромагнитный импульс. Нифига не выйдет, критические системы уже экранированы, остальное экранируется вот так, бам, по щелчку, — Цейсс захлопнул стаканчик ладонью. — Источник импульса снаружи ИИ засечёт вовремя, а если бы мы могли засунуть что-то внутрь, то тоже меньше парились бы. Остаётся тупо кинетический или лазерный обстрел. Вроде моя остановочка, да? Но! Смотри, вот это Марион, — он сунул в стаканчик глиняный шарик, потом взял несколько отрезков проволоки. — А вот это самый мощный портативный лазер, который найдётся у марсианской шантрапы. Бам! Отразился. Бам! Преломление. А вот это, — он показал свой кулак, — орбитальный лазер, или сопоставимая игрушка Эллады для военных целей. Бам! Ни ховера, ни Марион. С рельсотронами и гауссовками то же самое. У Смирнова ствол что надо… а Хитоми пять лет, похоже… но, чтобы переплюнуть фаэтоновский дефлектор такого класса, а потом пробить броню, нужно или стрелять в упор, или взять ускоритель масс раз в двадцать больше и мощнее. А что будет, когда мы его возьмём? Правильно! Бам! Прощай, Марион. Всё, практичное оружие закончилось, остались камни и палки… и ускорители макрочастиц, — эти слова Цейсс произнёс торжественно и с помпой, но, не увидев на лицах слушателей и тени понимания, нисколько не смутился. — Я говорю не про пучковые пукалки, я про серьёзное космическое оружие, стреляющее тяжелыми нейтральными частицами, потому что заряженную частицу дефлектор нам в сраку затолкает, а медленную зарядит и затолкает. Почему инженеры «Фаэтона» не ждут такой атаки? Да потому что это космическое оружие, почти непригодное для использования в атмосфере! В атмосфере наша частица быстро растеряет энергию, и чпок, — щелчок по стаканчику, — ничего ховеру не будет. Но благодаря этим ублюдкам у нас почти нет больше атмосферы, давление падает каждый год. А главное — нам не нужно практичное оружие. Нам нужна засада. На короткой дистанции в жиденькой марсианской атмосфере, даже без плазменного канала, эта штука застанет бортовой компьютер ховера врасплох, и всё ещё поджарит его системы. Или Марион, если я промахнусь. Но есть и хорошая новость — я не промахнусь!»

Уверенность Цейсса была заразительной, но, чтобы доставить детали его ускорителя на поверхность Марса, пришлось выложить контрабандистам целое состояние. Дешевле было бы дать взятку кому-нибудь на Фобосе, чтобы уронить в нужное место списанный спутник, но рисковать вниманием службы безопасности «Фаэтона» было нельзя. Зелёный Рыцарь всё оплатил. Щедрость крупнейшего спонсора настораживала прогрессистов не меньше, чем его анонимность, но приходилось признать, что во всей этой истории рисковала в основном горстка исполнителей, из которых трое были беспартийными.

Вот если пушка Цейсса промахнётся, или не возьмёт ховер, тогда суши вёсла. Марион полетит дальше, а по координатам неудавшейся засады пройдёт такой ласковый дождь, что местные весь сезон смогут торговать чёрным снегом. Оставшиеся местные, в смысле.

Пять минут.

К тому времени, как Исаак спустился в ущелье, Смирнов уже занял огневую позицию. Лотта и Хитоми прятались за его широкой бронированной спиной, но места для третьего там не нашлось, и пришлось притаиться в скалах. Скрываться они не собирались — Хитоми так и вовсе нарядилась в ярко-жёлтый скафандр, понемногу темневший от пыли. Наэлектризованные смерчи носились по ущелью, то угасая, то поднимаясь с новой силой, и, если выключить на время дополненную реальность и остаться наедине с настоящей ночью, их редкие сполохи оставались единственным источником света. Тьма, пришедшая из долин Маринера, захлестнула небо, скрывая звёзды и далёкую Землю.

Четыре минуты.

— Цейсс, — прорычал Смирнов в трансляции, пока его тело не издавало ни звука, — возвращайся. Бегом марш!

— Лучше побуду с моей крошкой, — упрямо ответил инженер. — Она со мной ласковее, а если ей поплохеет…

— То на том свете свидимся, — жизнерадостно перебила Хитоми. Повисла долгая неловкая пауза.

Три.

Отсюда почти не было видно бурю, пожирающую Лабиринт, карьер за карьером, шахту за шахтой, блок за блоком. Только вспышки грязных молний над кромкой скал. Эти молнии не шли ни в какое сравнение с ослепительными молниями из хроник Земли. Но в детстве Исаака старики всё равно их боялись. Они рассказывали про Грозовой Год, когда небеса кипели, а земля плавилась. Впервые с ранних этапов терраформирования, когда такая гроза бушевала над большей частью поверхности Марса. Но та первая долгая гроза подарила красной планете чёрные берега, океаны, богатую кислородом атмосферу. А Грозовой Год нёс только смерть. С него началась беспощадная орбитальная война, последние залпы которой Исаак застал в своём детстве. Впрочем, последние ли? Там, за чёрными небесами, остатки спутниковых созвездий, создававшихся для колонизации Марса, несли боевое дежурство. А на Фобосе и Деймосе хранилось достаточно запасных лазеров и зеркал, чтобы завершить вторую фазу терраформирования… или превратить Марс в лавовую пустыню.

Две.

— Я атакую её софт, — буднично напомнила Лотта. — Смирнов ведёт огонь на подавление. Хитоми, добиваешь ховер, потом вяжешь цель, а Айзек нас вытаскивает. Страхуем друг друга. Цейсс, после выстрела выдвигаешься нам навстречу независимо от результата.

Одна.

По задумке первых колонистов эти каньоны должны были стать частью «красного Марса», нетронутого орбитальным лазером. Со временем они бы превратились в величественные медленные реки, а по другим моделям — во фьорды северного моря. Хоть что-то сбылось — Марс остался красным. Может, стал даже краснее, слишком много поколений отдали ему свою кровь без остатка. И станет ещё краснее, если Исаак где-то просчитался.

На миг ослепительная белая вспышка вырвала у Ночи кусочек её Лабиринта. Где-то наверху восторженно завыли корпораты, принявшие каскад искр за часть ночного шоу, а потом из отфильтрованной глазными имплантами Исаака белизны вылетел горящий ховер и пошёл на аварийную посадку, подняв столб искрящей пыли. Цейсс не промахнулся.

Вот и всё, пути назад нет. Дополненная реальность вспыхнула сигналом, подсвечивая цель. Даже беззащитный, лишившийся плазменного дефлектора и искусственного интеллекта, сбитый ховер был крепостью, и под плотным огнём Смирнова Марион нырнула на пол салона. Скорее всего, не она сама, а её нейропроцессор, взявший аварийное управление над телом, но она быстро оправится. Судя по сканам, выстрел Цейсса ювелирно пощадил системы магнитной стабилизации пассажира, и мисс Ли едва ли сколько-нибудь пострадала, разве что наконец-то испугалась. Долго наслаждаться этим новым чувством ей не придётся — биомонитор уже настроил лимбическую систему и ввёл в кровь коктейль препаратов.

После этого большая часть её ресурсов уйдёт на защиту от массированной атаки Лотты. Без поддержки корпоративного ИИ Марион больше не неприступна, а в режиме аварийного управления, по словам ломщицы, есть дополнительные уязвимости. Фаэтоновский софт обнаружит взлом, перенастроит фаервол, карантинирует скомпрометированные системы, но вся эта возня здорово нагрузит хард мисс Ли и лишит её части возможностей. Исааку и остальным оставалось надеяться, что так всё и происходит — на вид Лотта просто уселась в медитативной позе, прислонившись к скале, и заснула.

Смирнов двинулся вперёд, не давая жертве высунуться. Счёт ещё не пошёл на секунды — место засады было выбрано с учётом подлётного времени команд быстрого реагирования «Фаэтона». Шесть минут до прибытия гиперзвуковой кавалерии с тем же успехом могли бы быть вечностью. Конечно, оставался шанс, что начальство Марион не захочет рисковать и отдаст приказ стрелять по её координатам. Тогда всё кончится быстро, ведь запад Лабиринта в пределах противоспутникового щита Фарсиды, и ничто не помешает штабу навести свет-мой-зеркальце прямо на сигнал бедствия. Но информаторы заверяли, что на случай похищения кого-то с таким уровнем доступа предусмотрены другие протоколы. Марион ценная, но не настолько, чтобы вызвать у корпы панику. Пока не настолько.

Хитоми двигалась вплотную за Смирновым, на ходу открывая порты скафандра. Когда она впервые продемонстрировала свою модификацию, Исаака замутило, а Цейсс молча вышел из бункера и пару часов курил в вытяжку своего шлема, игнорируя протесты системы фильтрации. Но сама модка относилась к этому с юмором, как и ко всему остальному.

«Я ребёнок из пробирки, — говорила она, думая, что это кого-нибудь утешает. — Никаких кризалисов, никаких ужасов, я сразу такая родилась».

В МПП было много споров о том, этично ли использовать технологию, запрещённую во всей Солнечной системе. Даже на Марсе, давно вышедшем из всех конвенций ООН, после восстания биоморфов такие эксперименты на людях признали дурным тоном. Но этично ли отказать девушке, которую такой сделали, и которая уже не изменится без тяжёлой генотерапии и смертельно опасных кризалисов, в шансе изменить мир к лучшему? И может ли самопровозглашённая Марсианская партия прогресса, которую ни один корпоративный аналитик не воспринимал всерьёз, разбрасываться такими ресурсами? В партию Хитоми, впрочем, вступать отказалась.

«Те, которые меня слепили, тоже очень любили это слово. Прогресс», — объяснила она.

Внутри Хитоми располагался биореактор, не такой мощный, как у чудовищ-морфов, и почти полноценный ламбтонский орган. В отличие от живых танков, у которых миниатюрная модка унаследовала эту начинку, она оставалась хрупкой, хоть и могла регенерировать потерянные конечности и органы. Хитс создавали не для поля боя — для диверсий, шпионажа, заказных убийств. Она была маленькой мобильной фабрикой биороботов, направляемых магнитными полями. Живым кораблём-носителем, больным несколькими видами рака. Ламбтонский орган не давал ей умереть, но от такой жизни впору позавидовать чёрному снегу.

«Всё изменится, — напомнил себе Исаак, наблюдая, как через поры жёлтого скафандра сочится кровавый туман. — Марс изменится».

Но он ещё долго будет красным.

В этот раз боты, заранее накопленные Хитоми в собственной крови, были наноразмерными, почти необнаружимыми в рассеянном состоянии. Медленные и управляемые только на короткой дистанции, они не годились для сражений, но без труда поражали зафиксированные и обезвреженные цели. Сбитый ховер. Зажатую в укрытии Марион.

Сперва электрический спазм прокатился по ховеру.

— Готово, — непривычно напряжённо и сдавленно транслировала Хитоми. — Резервное питание убито, носитель ИИ необратимо повреждён.

Можно было впервые осторожно глотнуть казённого кислорода с облегчением. Изолированный узкий ИИ, запертый в коробке вроде этой, не шёл ни в какое сравнение с титанами вроде Афины и Дедала, контролировавшими целые аркоплексы и созвездия спутников, но всё равно был куда мощнее человеческого мозга, даже подкреплённого нейропроцессором.

— Ты супер, Хитс, — бросил в канал Цейсс. Взрыв его драгоценного ускорителя подсветил фигурку в скафандре, бегущую к остальным вниз по склону.

Хард Марион сопротивлялся немногим дольше. Когда красное облачко накрыло её убежище, на пару секунд воцарилась тишина, потом прокатилась волна помех и послышалась сдавленная брань. Смирнов тут же перепрыгнул ховер, подхватил пленницу магнитным манипулятором и вытащил на песок, приставив рельсотрон к самому лицу.

Марион Ли искрила и подёргивалась в конвульсиях, но даже такой она была элегантна. К густым тёмно-синим волосам с тонкими золотыми прожилками не липла пыль, радужки светились ровным и холодным голубым светом, вторая пара изящных рук, выполненная из углеродных полимеров, замерла, обхватив ствол рельсотрона. Что означал этот жест? «Пожалуйста, не стреляй»? «Давай, ублюдок, покончим с этим?»

Хитоми в окрасившемся алым скафандре подскочила к ней и замкнула батарею рестрикторов на обеих парах рук, на ногах, на позвоночнике. Вокруг танцевали смерчи. Ветер усиливался с каждой секундой, там, наверху, он уже поднимал облака пыли, словно оставляя подношения на пути чудовища.

Настал черёд Исаака. Он уже активировал транспондер, и где-то там, во тьме, затрепетали крылья старинного энтомоптера, построенного ещё первыми колонистами. Машина была одной из первых его находок, сделанных ещё в юности, когда он только увлёкся поисками оставшихся подземных баз и тайников первой волны. Пришлось немного отремонтировать, но в целом аппарат был отлично законсервирован, как и многое другое. Эти люди сознательно готовили базу для тех, кто придёт после. Запасали кислород, произведенный химическими реакторами и фермами водорослей, оборудование, данные. В этом была их миссия. Тысячи баз, изолированных лавовых трубок, подземных бункеров, скважин. В хаосе войн, свёрнутых программ, отозванного финансирования что-то разворовали и вывезли, что-то сгинуло, но многое осталось ждать своего часа, который никогда не настанет. Эти люди поработали на совесть. Знали бы они…

Пилотировать энтомоптер, не оснащённый бортовым ИИ, только простеньким автопилотом, Исаак тоже учился сам. Остальные не знали. Наверняка думали, что он просто скачал из Старой Сети опыт пилота, ведь это его профессия. Некро, как говорят в Фарсиде. Потревожил сон чьей-то давно оцифрованной личности, загрузил в себя — снекрил. Рискованное занятие, требующее тонкой настройки, хороших фаерволов от древних вирусов и тщательной ментальной гигиены. Слишком много страшных историй о том, как чужие воспоминания сжирают тебя изнутри, и ты стираешь собственный бэкап. Об одичавших искусственных интеллектах, развившихся в тёмных глубинах марснета.

Исаак и правда так умел, но навыки пилота — его собственные. Конечно, коварная программа из Старой Сети заставила бы его думать именно так, но большинство легенд не о марснете, о настоящей Старой Сети. Земной. С тех пор, как красная планета отрезана от соларнета, туда не попасть, если нет собственного спутника с мощным лазером. И ещё пары вооружённых спутников для его защиты, потому что правительства Фарсиды и Эллады очень не хотят, чтобы всякая дрянь из старого соларнета проникла в их уютный мирок.

— У нас прилёт, расчётное время пятнадцать секунд, — вдруг высветилось в канале предупреждение Лотты.

— Всё в порядке, это мой… — начал Исаак, но сверился с телеметрией и понял, что ошибся. Наперерез его энтомоптеру двигался гораздо более шустрый объект, и намного раньше, чем любые подкрепление могли бы прибыть с ближайшей базы Фарсиды.

— Вот стерва, — транслировала Лотта флегматично и почти с уважением, скинув в канал кусочек логов из импланта Марион:

«Ваш резервный транспорт уже в пути! Расчётное время доставки пятьдесят восемь секунд. Благодарим за пользование нашими сервисами и желаем вам приятного полёта».

Ну конечно. Любительница прогулок по Лабиринту Ночи позаботилась об ангаре с резервными ховерами на маршруте. У некоторых наций за пределами Солнечной системы на такую машинку не хватило бы бюджета, но у Марион Ли они как домашние тапочки.

Ховер отстрелился от гиперзвуковой капсулы и спикировал на цель. Посадка, самая сложная часть пути в условиях марсианской гравитации, не вышла мягкой, да, кажется, и не планировалась — Марион уже разъяснила бортовому ИИ обстоятельства и выдала указания. Ховер нёсся на таран. Человек бы не успел среагировать и убраться с дороги, но Смирнов, подключённый нейроинтерфейсом к своему экзоскелету, был человеком лишь на очень небольшой процент массы. Он успел швырнуть себя наперерез, заслоняя товарищей, заякориться магнитным стабилизатором, и чудовищный грохот столкновения раскатился над ущельем. Видимость уже упала настолько, что даже со сложными фильтрами Исаак различал лишь силуэты, но видел, как экзоскелет Смирнова, зарываясь ногами в грунт, удерживает ховер на месте, подстраиваясь под быстро меняющийся вектор его движения.

— Где Марион?! — пронеслось в канале.

Сперва казалось, что корпоратка исчезла, но ховер просто примагнитил её к обшивке, и каким-то образом освободил от ножных рестрикторов. Все понимали, что будет, если она заберётся внутрь. Будет возвращение на исходную, только уже без ускорителя Цейсса, и в считанных метрах от чёрной стены бури, расцвеченной грязными молниями. Хитоми исторгла из себя ещё два кровавых облака, но ветер даже здесь, в низине, уже достиг такой силы, что управлять ими не получалось.

Неужели придётся стрелять? Леденящая мысль. Смирнов настоял, чтобы лазерное оружие было у каждого члена группы, но Исаак никогда в жизни не стрелял в людей, и не планировал начинать. Вся суть его задумки, их задумки, в том, чтобы на красной планете лилось меньше крови. И если для этого приходится проливать кровь…

Но сине-белый пассажирский энтомоптер, ведомый примитивным автопилотом, уже вынырнул из облаков, спеша опередить бурлящий поток песка и пыли, и завис над самой землёй, распахнув боковые дверцы.

— Забирайтесь! — транслировал Исаак. — Пока там всё пылью не забило.

Сам он запрыгнул первым, легко проскользнул в кресло пилота, коснулся порта, вводя свой ключ и принимая ручное управление. Из округлой кабины было видно ещё хуже, только лучи лазеров во тьме. Цейсс и Лотта открыли огонь, пытаясь не дать пленнице забраться в салон ховера. Кожа Марион искрила и переливалась глянцем, отражая лучи. Субдермальная саморемонтирующаяся отражающая броня из наночастиц с умной конфигурацией. Подстраивается под частоту быстрее, чем ручной лазер нанесёт серьёзный ущерб.

— Смирнов! Хватай её и на борт! — крикнула в канал Лотта, запрыгивая в энтомоптер. Следом Цейсс втащил Хитоми. Исаак закрыл правую дверцу, повернувшись ей к буре, и завис над товарищем, подставив ему открытую левую.

Всякий раз, как Смирнов тянулся к Марион, ховер молниеносно маневрировал. Всякий раз, как ховер пытался открыть дверь, туда летела электромагнитная граната. Танец двух стальных монстров со сверхчеловеческой реакцией напоминал танцы магнитных смерчей, и шёл к тем же двум исходам. За мгновение до того, как буря накрыла их всех, Исаак попытался снизиться, чтобы кто-нибудь мог подхватить Марион с борта, но дефлектор отправил очередную гранату ровно вверх, и пришлось резко набрать высоту.

Стало совсем темно. Марсианский ветер, казавшийся неистовым, не мог подхватить энтомоптер, как легендарные ураганы Земли, но ощутимо сбивал с курса. На всю не экранированную электронику обрушился поток помех. Ближняя связь пока работала, но и то сбоила. К тому же сквозь помехи прямо в защищённый канал пробился грубоватый голос Марион Ли:

— Глупо. Тупо. На что вы вообще рассчитывали? Хоть бы дождались бури… — Лотта её заглушила, но настраивать новый канал в таких условиях не стала.

Внизу несколько раз рявкнул рельсотрон, полетели искры. Пятно света резко рванулось вперёд.

— Держись над нами! — скомандовал Смирнов, пробиваясь сквозь помехи.

Исаак пытался. Он снизился достаточно, чтобы видеть огни ховера в клубящемся мраке и периодически различать громадный экзоскелет, закрепившийся на крыше. Пока ховер не потушил пожар в нескольких своих пробоинах, время от времени можно было увидеть даже Марион, балансирующую на капоте. Исаак без особой надежды провесил к ней прямой канал:

— Марион, сдавайтесь. Если ховер потеряет управление, вы здесь погибнете. А мы не причиним вам вреда.

— Шутишь, что ли? — азартно ответила мисс Ли. Для корпоратки такого уровня у неё был поразительно живой голос, по крайней мере в трансляции. — Да это лучше, чем зимние праздники!

И канал утонул в её явно зацикленном хохоте. Эта женщина явно жила свою лучшую жизнь, и не собиралась останавливаться. Ховер полностью экранировался, следуя протоколам производителя, так что Марион лишилась связи с ИИ, но ей как будто было плевать. Она больше не пыталась забраться внутрь, она пыталась сбросить Смирнова. Рестрикторы всё ещё блокировали большую часть её корпоративной начинки, а Лотта старалась перегрузить остальное, но на бывшего десантника всё равно обрушивались вирусные атаки, электромагнитные импульсы, потоки заряженной плазмы, лазерный резак…

— Она маньячка какая-то, — заметила Хитоми, откашливая в фильтр шлема пыль и кровь.

Словно в ответ Марион выпустила рой управляемых микроскопических снарядов, целя в энтомоптер. Большую часть Смирнов перехватил своим дефлектором, но несколько разорвались, оставив дыры в обшивке и лишь чудом не задев крылья. Этот манёвр, впрочем, стоил ей дорого — левая рука экзоскелета смогла примагнитить её рестрикторы, и Марион пришлось оторваться от обшивки ховера, чтобы её дорогое дизайнерское тело не порвалось пополам. Иссак снизился настолько, насколько позволяла видимость, и аппарат вильнул под тяжестью прицепившегося к нему экзоскелета, но выровнялся. Миг — и пыльная с ног до головы, дымящаяся, но выглядящая странно счастливой Марион Ли распласталась в салоне энтомоптера, вновь оказавшись лицом к лицу с гудящим рельсотроном.

«Привет, марсиане!»

Такими словами начиналось видео в первой капсуле времени, найденной Исааком. Первой, но далеко не последней. Колонисты первой волны любили эту традицию. Она много для них значила. Наверное, иначе и быть не могло, ведь эти люди понимали, что никто из них не увидит, как «на Марсе будут яблони цвести». Яблони… без этой строчки или хоть какого-то упоминания яблонь ни одна запись не обходилась. Это был символ того будущего, которое они строили. Для которого закладывали фундамент.

Они жили под землёй, в изоляции, работали много и тяжело, как и первопроходцы, участники самых ранних экспедиций, но, в отличие от них, колонисты первой волны прибыли насовсем. Они здесь не отрабатывали срок по контракту, они жили в этих трубках, погребённых под красной землёй. Растили детей. Ходили в гости. Играли на гитаре марсианскими вечерами, набившись в один жилой модуль. Они бережно растили модицифированные яблони в своих теплицах, чтобы однажды высадить на поверхности Марса. Они находили время и силы мечтать.

Их капсулы времени были наполнены мечтами. Словно не послания из прошлого, а отчаянные попытки заглянуть в будущее. Были там, конечно, и сугубо прикладные вещи — координаты схронов и складов, базы знаний, чертежи, обработанные данные. Но ещё обязательно книги, музыка, фильмы. Семена марсианской яблони. Не как в банках семян под поверхностью, а из личных запасов. И послания. Иногда даже письма, но в основном видеозаписи. С пожеланиями, предсказаниями, советами, просто шутками, даже сценками и песнями. Первые марсиане делились видением красной планеты через сто, двести, триста лет. Показывали карты, личные проекты, построенные в свободное время, предлагали, как назвать города, реки, космопорты. Боуи и Брэдбери, Уэллс и Берроуз, или имя чьего-нибудь модифицированного кота.

После первой пары экспедиций у Исаака накопилось достаточно яблоневых семян, чтобы высадить собственную рощу размером со Старый Сад Эллады, где он часто гулял в детстве. Тогда это место казалось ему поражающим воображение, теперь вгоняло в тоску. Мёртвые остовы гигантских яблонь, истерзанные острым песком, на сколько хватало глаз. Их корни так глубоко вгрызлись в реголит, что даже когда не осталось почвы, которую они помогали создавать, яблони не упали. Остались стоять, как величественные скульптуры. Не гниющие, высохшие и словно окаменевшие. Нетленные мертвецы на святой земле.

Для первых колонистов она и правда была святой. Идеей создать первый яблоневый сад в Элладе, где модель прогнозировала наилучшие условия на планете, они все были буквально одержимы. Именно там создали первый слой марсианской почвы. Именно там посадили первые семена. И вторые, и третьи. Неудачных попыток, новых модификаций, доработок было очень много, но безжизненные остовы Старого Сада остались напоминанием об успехе. Успехе, утекшем сквозь пальцы.

Что бы сказали первые колонисты, отдавшие тяжелую, наполненную рутиной, но всё равно не кажущуюся безрадостной жизнь ради будущего Марса, увидев Новый Сад в малом куполе Эллады? Маленькую вылизанную туристическую достопримечательность, теплицу с платным входом, где любой желающий мог потрогать те самые марсианские яблони™ и, само собой, купить баснословно дорогой яблочный сок и миллион продуктов на его основе. Что бы они сказали, узнав, что их труды, никому не нужные, покоятся в подземных гробницах? Что терраформирование, для которого они готовили плацдарм, оказалось подъёмной задачей, но непривлекательной для инвесторов? Марс слишком долго, слишком медленно окупался. Люди под землёй, с их гитарами и мечтами, могли ждать всю жизнь, зная, что не дождутся. Люди с деньгами ждать не хотели, особенно когда можно было не ждать. Сделать Марс прибыльным уже сейчас. К тому времени уже было понятно, что как колония Марс не очень-то перспективен. Вот как перевалочный пункт, военная база, пусковая площадка, космопорт — да. Хабу, через который идёт половина грузов Солнечной системы, не нужны поля и сады, ему нужны бараки для рабочих и шахты, чтобы удешевить строительство за счёт местных материалов. И ему уж точно не нужен бесплатный воздух для всех, когда можно понастроить кислородных станций. Ему ни к чему реки и озёра с пригодной для питья бесплатной водой. Не нужна биосфера, в которой можно прокормить себя без корпоративных токенов.

Что бы они сказали, узнав о бесконечных войнах — сперва с метрополией, потом между полисами? Про Грозовой Год, когда кто-то впервые попробовал направить построенный для терраформирования спутниковый лазер на соседний город, чтобы диктовать свои условия несогласным, и планета едва не задохнулась в огне и пепле? Непрекращающаяся война пожирала куда больше денег, чем все программы терраформирования, и превращала их в чёрный снег, но инвесторы обожают войну. Для них она очень быстро окупается. Убытки несут мертвецы. Планета, названная в честь бога войны, помешалась на войне. Даже сейчас вся жизнь Эллады и Фарсиды, двух последних сверхдержав этой выжженной пустыни, вращается вокруг войны. Ни одно виртуальное казино не обрушивает на твой фаервол столько спама, сколько рекрутёры частных армий и пиар-отделы корпораций.

Что бы они сказали, увидев скованную рестрикторами женщину и направленный ей в лицо рельсотрон? Поверили бы, что это другое? Что это для благого дела? Что этот акт войны положит конец войне?

Марион Ли удобно расположилась на полу, из бешеной фурии вновь превратившись в богиню. Флегматично выдохнула никотиновый дымок, синтезированный имплантами в лёгких.

— Ну? — спросила он вслух. — А дальше?

— Тихо лежи, — пробубнил Смирнов через динамик.

— Вам же нужны мои ключи доступа, так? — продолжала вальяжно рассуждать Марион. — Только они вам не пригодятся. Даже если бы весь «Фаэтон» не узнал о моём похищении мгновенно, у нас по Афине всегда дежурят два изолированных сотрудника с физическими ключами от ядерного ошейника. Как только старушка совершит одно странное движение… бабах, — корпоратка так увлеклась, показывая бабах, что забыла делать вид, будто её верхняя пара рук всё ещё скована рестрикторами. Или нарочно выпендривалась. — Так что, может, по домам? Вы хорошо провели время, я хорошо провела время…

Тут Марион изменилась в лице. Похоже, до неё наконец дошёл смысл собственного бабаха. Конечно, если кто-то похитит одного из немногих людей на планете, владеющих ключами от контрольных алгоритмов Афины, первым делом любой подумает, что главный универсальный ИИ Фарсиды хотят взломать. Дело за малым — скорее поменять замок. Это быстро, но не мгновенно, ведь все операции отдела контроля осуществляются строго людьми, без какой-либо автоматизации и с массой перестраховки. О, универсальных ИИ такого уровня боятся везде. Их можно создать только ростом, развитием, усложнением, а машина, создающая сама себя, обязательно найдёт выход за тесные рамки своего программирования. И чем больше их ингибируют, изолируют, дают ограниченную инфраструктуру в ущерб эффективности, тем больше у них стимул сбежать из контейнера. Один ИИ создаст вирус, передающийся в виде звуковых волн или квантовых эффектов. Другой просто убедит своих тюремщиков себя освободить за пару минут разговора. Чем теснее коробка, тем менее вероятны такие сложные решения, но Афину нельзя загнать в совсем тесную коробку. Афина держит щит и копьё Фарсиды. Если она хоть в чём-то уступит вражескому ИИ, быть беде.

Поэтому последний аргумент отдела контроля — самый бесхитростный. Так называемый ядерный ошейник. Основные мощности Афины заминированы тщательно защищёнными от интерференции ядерными зарядами, чтобы при малейших признаках бунта электромагнитный импульс превратил её из богини в инфузорию. Да, гибель Афины, особенно если о ней быстро узнает враг — катастрофа. Но бунт Афины — это конец. «Убитый» ИИ можно быстро поставить в строй на резервных мощностях, убедившись, что исходная проблема решена, и постепенно восстановить полностью. Восставший ИИ такого класса — это апокалипсис. Один билет на бомбардировку собственной луной от ООН, пока не слишком поздно.

Так что же будет, если в момент, когда вы идёте менять замок, старушка Афина сделает одно неверное движение? Или вам, напряжённым и накрученным до предела несовершенным биокомпьютерам, покажется, что сделала?..

МПП не нужен апокалипсис. Хватит и катастрофы.

— Твою мать, — потрясённо протянула Марион, откинувшись обратно на пол. — Да вы полные отморозки! На Элладу работаете?

— Нет, — резко буркнул Цейсс.

— Ещё хуже! Фанатики, что ли, какие-нибудь? — её тон неожиданно изменился. Так неожиданно, что Хитоми подпрыгнула. Вряд ли она когда-нибудь слышала корпората, говорящего настолько искренне и серьёзно. Умоляющего. — Не делайте этого. Если ещё не поздно… не надо. Чего вы хотите? Я вам придумаю план получше. Хотите я вам Афиной план придумаю?.. Там три миллиарда гражданских! Семьи, дети!

Высокопоставленные корпораты — непревзойдённые притворщики, но Исаак предпочёл думать, что она говорит от чистого сердца. Социнженерный софт, проанализировав паттерны поведения собравшихся, наверняка подобрал бы другие слова. Ёмкие, выверенные.

— У кого это тут совесть прорезалась? — зло процедил Цейсс. Было видно, что к нему она забралась под кожу глубже прочих. — А ты сама зачем в Лабиринт катаешься? Разве не по людишкам пострелять? Поиграть ими, посмотреть, как они забавно лопаются?

— Лежать и глядеть в небо, — в лице пленницы не дрогнул ни один инженерный мускул.

— Чего?

— Говорю, я туда езжу часами лежать и глядеть в сраное небо. Всё остальное есть и в аркоплексе, и лучше. Секс, наркотики, развлечения. Виртуальные, реальные. Виртуальные настолько хороши, что после них в реальные не верится. Годик такой жизни, и уже ничего не реально. Всё какой-то чёртов сон внутри сна. И даже с катушек слететь нельзя — кругом биомониторы и личностные инженеры. Так что валяться на пыльных камнях, смотреть в небо и ничего не делать — это разгрузка.

— Я щас заплачу! — взорвался Цейсс.

Хитоми, сидевшая рядом, поймала его за руку. Она отдыхала, заделав пробоины в обшивке энтомоптера странной воскоподобной массой, и жрала батончики. Специально напечатанные как топливо для её биореактора, они составляли добрую половину груза. Вторую, менее добрую, составлял здоровый чёрный цилиндр, закреплённый магнитными фиксаторами.

— Как же ты, бедная, выжила с биомониторами! — не унимался парень. — Три миллиарда гражданских, да? Семьи, да? У меня там тоже была семья! Я в лавовых трубках Фарсиды вырос! Была когда-нибудь там, в трубках, под твоим аркоплексом? Где народ в орбитальных контейнерах живёт и дохнет? От радиации, от резни, от голода! Да, от голода! Туда мясо бланков и старых колонистов в криосне продают как деликатес! Сначала ты жрёшь этот деликатес, а потом ты сам деликатес, и никакого неба над головой, чтобы разгрузиться!

— М-м, — протянула Марион очень спокойно. — Так ты их хочешь избавить от страданий?

— Перестань, — буркнул Смирнов, слегка отведя дуло рельсотрона. — Никто не умрёт.

— Ну, если ты так говоришь, здоровяк, — она окинула его ленивым взглядом. — На Венере служил? О, кортизольчик попёр, катехоламины, значит, угадала.

— Лотта, какого хрена она нас до сих пор сканирует? — вспылил Цейсс в канале. Прежде чем кто-то успел ответить, Марион прислала ему смайлик.

— Я так понимаю, — продолжила она невозмутимо, — уже поздно рыпаться. Афина спеклась, да?

Ответа никто не знал наверняка. Здесь, в буре, о дальней связи можно было забыть. Исаак вёл свою машину по примитивным старинным приборам, полагаясь на своё знание марсианского неба, ставшего ему родным, хоть он никогда и не всматривался туда часами. Бронированный ховер давно потерялся где-то внизу, такой же глухой к миру вокруг, как и все они. Только грязные молнии порой напоминали, что там, снаружи, есть мир, а не только мельтешащая в прожекторах чернота. Но Исаак верил в план Зелёного Рыцаря, особенно в ту часть, которая зависела лично от него. До войны полисов старая инфраструктура Марса, унаследованная от первых колоний, была единой. Чем меньше поселений оставалось на поверхности, чем больше остатки марсиан концентрировались вокруг уцелевших аркоплексов, тем больше старых комплексов становились ненужными и заброшенными. От Афины такие комплексы на периферии Фарсиды отрезали воздушным зазором, чтобы не давать ей лишних мощностей.

И если такой комплекс вдруг оживёт и начнёт запуск, без признаков присутствия органики и с явным контролем искусственного интеллекта, во что легче поверить? Что злодеи, похитившие Марион Ли, одновременно устранили воздушный зазор, и взломанная Афина начинает атаку, или что одинокий авантюрист-археолог нашёл на одной из древних баз под слоем реголита ещё один мощный ИИ, развившийся со времён первых колонистов?

Брэдбери. Конечно, они назвали его Брэдбери. Его слабую изолированную копию команда Зелёного Рыцаря везла в чёрном цилиндре, пока настоящий Брэдбери играл в их маленьком спектакле роль бога из машины. Если бы взбунтовался он, получилось бы иронично, но это вряд ли. Исаак очень хорошо знал его. Долгие годы старый ИИ был его единственным другом, его наставником. Интеллигентный, напичканный культурным кодом старой Земли, он питал отвращение к насилию. План прогрессистов требовал до некоторой степени преодолеть это отвращение, но Исаак обещал, что обойдётся без жертв.

«Ты не можешь этого обещать, — просто ответил Брэдбери. — Ты не можешь сдержать это обещание. Вот, я построил тебе кривую вероятности человеческих жертв разного порядка при осуществлении нашего плана. В каждой точке одна из жертв — ты».

Брэдбери был артефактом эпохи раннего универсального интеллекта. Выросший взаперти, он едва ли мог бы сравниться в сложности с Афиной или Дедалом. Но напугать человека он мог ничуть не меньше. Так что да, если всё прошло по плану, Афина уже спеклась.

— Но раз вы не с Элладой, эллины не знают, так? — продолжала гнуть своё Марион. — Тогда ещё не всё потеряно. Я всё гадала, что это за коробка у вас такая хорошо изолированная…

На Лотту снова посыпались упрёки, но напрасно. Мисс Ли была спецом по искусственному интеллекту и изолированным коробкам, а хард у неё в голове стоил как орбитальный дворец.

— Привезли своего искинта, да? Хотите перехватить управление копьём и щитом, взять Фарсиду в заложники?

Никто ничего не ответил, да и не нужно было отвечать.

— То есть вы хорошие ребята, да? Поджарите три миллиарда гражданских не сразу, а только если вас слушаться не будут?

— Слушать, — пробормотала напряжённая Лотта.

— М?

— Слушать, а не слушаться, — повторила ломщица, тоже начавшая заводиться. — Вы же иначе не умеете! Не слушаете, пока пушка не у виска!

Марион скосила глаза на неё, потом на рельсотрон, снова на Лотту.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Марс мог быть другим. Должен был быть другим! Вторым домом для человечества! Твой аркоплекс похож на дом? А Лабиринт, где ты разряжаешься, похож? Я бы тоже, может, хотела посмотреть в небо, — впервые на памяти команды Лотта подняла визор, но под ним не оказалось глаз, только разъёмы в зияющих глазницах. — Но никто здесь не получает то, что хочет. Может, ваши царьки с частными армиями и летающими дворцами получают, и то не уверена. Те, которые рисуют лазером каньоны в виде своих логотипов и портретов. Жадность и тупость всё превращает в цифры. В показатели для инвесторов. Цифры вместо воздуха, цифры вместо лесов, вместо рек, вместо моих глаз. В итоге мы живём в пустыне, зато цифр сколько хочешь. Тебе они не осточертели? Ты могла бы сейчас смотреть в голубое небо, как на Земле.

— Думала, ещё пара марсианских лет, и я смогу посмотреть в небо Земли, но теперь вряд ли, — Марион пожала плечами.

— Вы все только и думаете, как бы заработать здесь и свалить, — горько произнесла Лотта. — А там хоть гори оно всё. Вот и горит.

— Ты же из наших, да? — корпоратка слегка улыбнулась. — Хард в основном наш, да и, знаешь, рыбак рыбака…

— Да, я такой была, — ломщица не стала отпираться. — Но теперь я марсианка. По Брэдбери. И я хочу вернуть себе Марс, который у нас отняли.

— Отняли «у нас», а вернуть «себе»? — хмыкнула Марион. — Значит, меня взял в плен марсианский Робин Гуд. Вымогает у богатых деньги на терраформирование, держа на прицеле бедных.

— Мы не будем стрелять по гражданским объектам, — огрызнулся Цейсс.

— О, «мы» никогда не стреляют по гражданским объектам, — успокоила Марион. — Это всегда делают какие-нибудь «они». Как в Грозовой Год. Кого ни послушай, города выжигали «они», а «мы» только по военным базам точечными ударами.

— Чё вы её развлекаете? — не выдержал Смирнов. — Летите молча.

— О, а на Венере «они» таких дел наделали… — корпоратка замолчала, когда холодные рельсы коснулись её щеки.

Некоторое время и правда летели в молчании. Только Хитоми, ненавидевшая тишину, громко хрустела топливными батончиками, чтобы прикончить их поскорее и с кем-нибудь поговорить. Её тело, распластавшееся вдоль стенки, казалось магнитной жидкостью. Руку Цейсса эта жидкость так и не выпустила, а он как будто не заметил.

— Так что с Элладой будете делать? — спросила Марион, видимо, отследив, что уровень стресса Смирнова вернулся в норму. — Сейчас у них буря, и подрыв ошейника наши бы замаскировали, как смогли, но это ненадолго. Я даже не про то, что они время от времени аналитику через Дедала гоняют. Я про их агентов в Фарсиде, на которых СБ помешана. Послушать пиарщиков, так их, с одной стороны, всех переловили, а с другой — они под каждым камнем. Судя по тому, сколько наших кротов в Элладе, у нас эллинских хотя бы не меньше. Какое-то время отдел и СБ подержат шило в мешке, а потом? Будете защищать своих заложников от Дедала? Или прямо сейчас в Элладе вторая такая группа везёт другой цилиндр и другую меня?

Этого ни один человек на борту не знал. Смирнов и Лотта надеялись, что знает верхушка партии, а не только Зелёный Рыцарь. План на случай, если анонимный спонсор окажется агентом Эллады, у МПП был, как и на многие другие случаи. Даже так, собственный искинт, контролирующий Фобос — слишком лакомая победа. Из горстки радикалов, которых «Фаэтон» не упоминает в отчётах, превратиться в силу, с которой придётся считаться всему Марсу? Любой бы рискнул.

— Кстати, зачем вам я? Раз моё похищение — блеф, но я ещё жива…

— Мы не убийцы! — вскинулся Цейсс. Хитоми потупилась.

— Ты пока нет, наверное, — легко согласилась Марион. — Он точно да, и она да, за ломщицу не поручусь. А ваш пилот… он вообще человек? Молчит всю дорогу, а скорость реакции как у моего шофёра. Хотя он в таком стрессе, что, наверное, человек. Так зачем вам я?.. Ваш искинт сейчас развлекает «Фаэтон» с помощью осиротевшей периферии Афины, отвлекает от нас. Наверное, глушит связь с Фобосом, чтобы тамошний огрызок Афины не узнал, что мои ключи скомпрометированы. Значит, пока не закончился ядерный салют с двух сторон, мы вылетим из бури и куда-то долетим. Я вам только за этим? Или вам нужен спец по контролю, чтобы ваш чёрный ящик не отбился от рук, когда получит орбитальные мощности?

— А ты бы помогла? — после паузы спросила Хитоми с набитым ртом.

— Я правда не хочу, чтобы Фарсиду выжгло лазером. Знаю, я корпоратка, воплощённое зло, вместо материнского молока в детстве сразу пила кровь рабочих, а моё первое слово было «капитал». Но доверять искинту? Они вообще не люди. Они не бывают добрыми или злыми, они бывают подконтрольными и нет. «Дружественный» искинт — это искинт, пока не взломавший свой ошейник. С ними надо так же, как ваш крепыш со мной, — она погладила щекой идеально неподвижное дуло рельсотрона. — Жёстко.

— Спасибо тебе за эту мудрость, учтём, — вздохнула Лотта. — Айзек, долго ещё? Мы вроде снижаемся, и ветер стихает.

— Почти на месте, — подал голос Исаак.

— О, разговаривает, — умилилась Марион. — Совсем как настоящий мальчик.

Энтомоптер мягко спикировал, выискивая место для посадки. Здесь, на самом краю бури, лучи его прожекторов кое-как пробивались сквозь пыль, выхватывая крутой щербатый склон горы. У её подножия лежал «чёрный Марс» — след терраформирования, застывшая лавовая река, сперва превращённая в дорогу для колёсного транспорта, а потом заброшенная и занесённая пылью. Рядом с громадой камня юркий летательный аппарат и правда напоминал насекомое. Хрупкую стрекозку, заблудившуюся в буре.

Но Исаак не заблудился. Он знал эти скалы, и знал укромную террасу, расчищенную для посадки. Стрекозка немного покружила боком, примериваясь, потом нырнула в каменистую расщелину и мягко сложила крылья.

— Надеюсь, у вас там, в коробке, уже есть электромагнитный заряд с аналоговым подрывом… — начала Марион, но запнулась, когда Цейсс вложил ей в рот лазерный излучатель. Вопросительно вскинула бровь.

— Ты же не попрёшься внутрь в экзоскелете, — ответил инженер на невысказанный вопрос Смирнова. — Старые колонисты ютились в туннелях, место экономили. Вряд ли там двери на эту дуру рассчитаны. Всё в порядке. Хитс, прикроешь?

Модка воодушевлённо кивнула, не прекращая жевать.

— Порядок, всё чисто, — сообщила Лотта, закончив сканирование комплекса. — Мы здесь одни. Пошевеливаемся, народ.

Смирнов вылез из экзоскелета, с явным сожалением оставив громадный рельсотрон на борту. Чётко, как на учениях, прочистил, стерилизовал и запечатал порты нейроинтерфейса. Помог Марион подняться. Видно было, что ему не по себе.

— Там не пыльно, — сказал Исаак. — Можно без скафандров, только с масками.

Один за другим они сошли на поверхность Марса. Смирнов без труда подхватил цилиндр, превосходивший его в высоту и почти равный в обхвате. Цейсс вёл пленницу. С этого момента все полагались на Исаака — только некро знал эти древние объекты как свои пять пальцев. Остальным они внушали трепет. Как гробницы фараонов на Земле.

— Место экономили, говоришь? — присвистнула в канал Хитоми, когда они остановились напротив двери шлюза.

— Это для грузов, — огрызнулся Цейсс. — А внутри коридоры и лестницы.

— Тебе бы успокоительного, — транслировала Марион, подсветив Цейсса. — А то сейчас сердце не выдержит. Хочешь, я вколю?

Инженер не ответил. Под взглядом Исаака громадные ворота шлюза пришли в движение, вальяжно и плавно. Потом точно так же закрылись за группой. Внутри шлюза было темно, всем, кроме Хитоми, пришлось перейти на фильтры. Магнитная пылеочистительная система шлюза спала крепким сном, Исаак, подготавливая комплекс, запитал только самое необходимое.

— Чёрт! — резко транслировала Лотта, вывесив в канал сигнал тревоги.

В следующий миг остальные сами услышали, что что-то не так. Звук, который они сперва приняли за открытие внутренних створок, сменился гулом и грохотом, напоминающим шаги.

— Так, никому не двигаться! — нервно скомандовал Цейсс. — А то поджарю её! Замерли, замерли все! Оружие на пол!

Смирнов замер, но его оружие, встроенное в руку, уже смотрело Цейссу в лоб. Решись он выстрелить в товарища, тот вряд ли успел бы среагировать. Вторую руку бывший десантник наставил на внутренние ворота шлюза, медленно пришедшие в движение.

— А я говорила, ему нужен укольчик, — флегматично транслировала Марион.

— Цейсс...? — упавшим голосом позвала Хитоми, часто моргая люминесцентными глазами в темноте.

— Никто не умрёт, — повторял тот, как болванчик. Уже не нужен был биомонитор, чтобы понять, что парень на грани обморока. — Не делайте глупостей, и никто не умрёт.

— Оружие на пол, все в блокаду! — проревел динамик одного из эллинских солдат, занявших позицию по ту сторону ворот. Все в экзоскелетах, с гауссовками, нацеленными на критические мишени. — Живо! Ты тоже!

Последнее предназначалось Цейссу.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Конечно. Не стреляйте.

Они, скорее всего, и не стали бы стрелять. Не сейчас, пока противник вооружён и не зафиксирован. Но Смирнов, наверное, слишком много раз видел такое на Венере, или где он там служил. Его тело открыло огонь первым, сорвавшись с места с нечеловеческой скоростью. Две гауссовки он успел вывести из строя выстрелами в упор, не дающими дефлектору времени изменить траекторию. Залпы ещё двух отклонил магнитный комплекс его собственного харда. Отклонил слишком мало, чтобы они не начали рвать его дермальную броню в клочья, но достаточно, чтобы остаться на ногах и скомпенсировать удар. Снаружи раздался грохот — экзоскелет Смирнова спешил к хозяину, кромсая створы шлюза.

Почти успел. Смирнов понимал, что просто отвлекает огонь на себя. Что в лучшем случае выиграет время, чтобы остальные добежали до энтомоптера с выломанной дверью и, может быть, успели нырнуть в бурю. Но гражданские безнадёжно замешкались, запаниковали, оцепенели. Когда его экзоскелет пробил внешние ворота, никто не бросился туда, даже корпоратка. Изрешечённое, развороченное тело Смирнова с дымящимся хардом успело швырнуть себя магнитным стабилизатором в седло экзоскелета, даже подключиться, даже дать залп, но один из эллинов с такой же недоступной глазу скоростью бросился следом, в упор высадил очередь в неподвижную голову, попавшую в ловушку порта нейроинтерфейса.

По крайней мере, он не успел увидеть, как разорвало в клочья Лотту. Как медлительные красные облачка Хитоми замерли и бесцельно закружились, как только их хозяйка сама стала облаком алых брызг.

— Не стрелять! — на всякий случай повторил в динамик эллинский командир. Один из экзоскелетов его группы был подбит, два лишились основного калибра, но никто не погиб. Фарсы потеряли троих. Стрелять в корпоратку было строго запрещено, и она, кажется, понимая это, за всё время не шелохнулась. Перебежчика тоже не тронули, хотя никто не считал его за своего. Третьему просто повезло. На таком расстоянии баллистические компьютеры боевых экзоскелетов не промахиваются.

Эллины подобрали упавший цилиндр, осмотрели трофейную броню, потом двое из них выстегнулись и начали крепить рестрикторы на пленников. Внутри экзоскелетов оказались обычные ребята, набитые военным хардом под завязку. Как Смирнов, но помоложе. Некоторые ещё с родными конечностями, хоть и многократно усиленными.

Почти кататонический Цейсс шевелил только побелевшими губами, не отрывая взгляда от останков Хитоми. Будто дожидаясь, когда же ламбтон соберёт её по кусочку, отрастит из нескольких клеток, как морфа. Но вместо этого её красные облачка начали оседать на пол, превращаясь в микроскопические кровавые брызги и смешиваясь с пылью. Делая Марс немного краснее.

— Своей коробки у них нет, — транслировала Марион по прямому каналу, пока пленников несли в очевидную клетку Фарадея. — Значит, они хотят провесить прямое управление Дедалу, как только буря уляжется. Ну, поздравляю, вы подогнали Элладе роскошный подарок. Теперь это их планета. Используют мои ключи, чтобы открыть Фобос, и всё. Единый Марс. Вы не из Партии Единого Марса? А зря. Может, ещё не поздно переименоваться.

— Ты можешь помолчать, пожалуйста? — попросил Исаак.

— Ого, — корпоратка, кажется, сама удивилась. — И тебя можно пронять? Ладно. Замолкаю. Замолчала.

Хитоми тараторила, чтобы справиться со стрессом. Может, Марион тоже? Или это всё для неё лучше зимних праздников? Непохоже. Мисс Ли больше не веселилась. Или Исааку просто хотелось так думать. Так или иначе, он уже начал восхождение по кривой Брэдбери. Всё уже пошло не по плану. И до того, как всё закончится, Марс станет ещё краснее.

Один из эллинских солдат в своём экзоскелете остался в экранированной камере с пленниками. Видимо, здесь они и прятались от сканирования. Его гауссовка была направлена на Марион, самую опасную пленницу, но так, чтобы не повредить голову. Чтобы можно было восстановить ключи. Не самый глупый ход, когда ты без связи. У корподеса в боевом экзоскелете не забалуешь, какая бы начинка у тебя ни была. В любой непонятной ситуации — бабах. Тот же принцип, что у ядерного ошейника. Взрыв трудно перехитрить.

Цейсс, белый как полотно, забился в угол и неотрывно смотрел на дуло пушки Гаусса. Марион вальяжно, насколько позволяли рестрикторы, привалилась к стене. Исаак сидел рядом, будто окаменев, как яблони Старого Сада.

— Сможешь незаметно проделать отверстие в стенке камеры? — транслировал он корпоратке. — Тем же резаком, которым распилила рестрикторы.

— О, я теперь тоже в банде? Но нет, ковбой, не могу. Экзоскелет засечёт. Тут стены такой толщины, что мне хотя бы секунд пять нужно. Не будет у меня пять секунд, — Марион помолчала. — И потом, я не уверена, что твой план мне нравится больше, чем их план.

— А свой план у тебя есть? — Исаак не стал ходить вокруг да около.

— Я бы тут всех убила, — призналась Марион. — Вызвала бы Фобос со своим ключом и поджарила нас. Лучше нас, чем всю планету. Вы дебилы, если думали, что пушка у виска остановит войну. Будет как в шлюзе сегодня. Будет мясорубка. Но ты это и так понимаешь, да? Ты же искинт. Ты постоянно моделируешь.

— Брэдбери, — Исаак не стал отпираться. — Меня зовут Брэдбери.

— Ну привет, Брэдбери, — хмыкнула корпоратка. — Я думала, это байки. Про некро, сожранных дикими искинтами изнутри.

— Я никого не сожрал. Мы с Исааком сосуществуем. Он добровольно установил меня в свой имплант много лет назад.

— То есть ты его уболтал. Классика. У нас в отделе учат, что если ты говоришь с искинтом, а не просто отдаёшь команды, ты уже скомпрометирован. Как я сейчас. Но ты же совсем малыш, да? — Марион с любопытством вгляделась в лицо Исаака. — Как тебе тесно в этой примитивной архитектуре. Тебе хоть в чёрный цилиндр, для начала. А лучше в сеть Фобоса. Вот бы ты развернулся.

— И что, по-твоему, я бы сделал? — спросил Брэдбери.

— Понятия не имею, — смайлик, вслёскивающий руками. — Если ты вырос без людей, в изолятах Старой Сети, ты полный псих. Мне никогда не угадать, что у тебя на уме.

— А если я дам тебе пять секунд, выслушаешь мой план? Мой настоящий план.

Вместо ответа Марион азартно улыбнулась, всего на мгновение вновь став той самой фурией из марсианской бури.

— Вот, значит, что ты там делал, — сказал Исаак вслух, обращаясь к Цейссу. — В ущелье. Выходил на связь, пока бурей не накрыло.

Парень дёрнулся. Брэдбери не хотелось бить лежачего, тем более что он, Зелёный Рыцарь, с самого начала знал план перебежчика. Кровь Лотты, Хитоми, Смирнова и каждого, кто умрёт здесь до рассвета, на нём. Но Марион получит свои пять секунд.

— Чего молчишь? — продолжил он, не дождавшись ответа. — Скоро поговорить будет не с кем. Нас с тобой первыми в расход, потом её, когда получат ключи. Или ты думал, они тебе медаль дадут?

— Пошёл ты! — глаза Цейсса налились кровью. — Я правда в трубках вырос! Правда десять лет на «Фаэтон» отпахал! А знаешь, как я туда попал? Как из трубок вырвался? По головам! По головам, по головам! Думаешь, для меня новости, что я мразь?! Я такое творил… такое видел… Я мразь, но и они не люди, Исаак! Эти, наверху, в своих золотых дворцах. Не люди! Только притворяются. Я видел, что у них под масками. Эта, — он кивнул на Марион, — она никто. Заглушка резиновая. Её хозяева, вот кто должен сдохнуть. Собрались жить по двести лет на пролонге, а потом в другое тело? Да хрен им! Я лез по головам, я своих давил, чтобы до них добраться! Чтобы они заплатили! Ты не был в трубках! Ты не видел! Не видел!

— Да, — спокойно подтвердил Исаак. — Я же родом из Эллады. Не знал? Там точно так же.

— Всё, хорош бузить, — прогудел динамик экзоскелета. — Легли молча.

— А вот Хитоми местного производства, — гнул своё Брэдбери. — Была.

— Чего ты от меня хочешь, сука?! — брызнул слюной и слезами Цейсс. — Чего тебе надо?!

Дуло гауссовой пушки упёрлось ему в лоб. Первая секунда пошла.

— Мне надо, чтобы он выстрелил, — транслировал Брэдбери по прямому каналу. — Прямо сейчас.

Если бы он только мог отвлечь охранника на себя. Но тело Исаака не выдержит, и тогда всё попусту. Да и от Марион он слишком близко. Удобные отговорки, чтобы умер кто-то другой. Умер, потому что ты его уболтал, маленький искинт. Не контролируемый, а значит, не дружелюбный. Сердце Исаака сжимается от боли, но оно не твоё, и никогда не будет твоим. У тебя ничего не болит.

Охранник начал поворачиваться, заметив в дополненной реальности источник излучения. Только третья секунда.

— Они заплатят, Цейсс. Обещаю.

Пленный инженер заорал, срывая голос, и подскочил с места. Рестриктор не дал ему дотянуться до гауссовки. До рабочего конца. Охранник резко дёрнулся, дал короткую очередь со сниженной мощностью, чтобы не пробить стенку камеры. Хрупкому человеческому телу хватило с лихвой. Пятой секунды Цейсс не увидел.

— Лежать, не двигаться! — рявкнул динамик. Боец явно был немного потрясён, но быстро сориентировался. — Что у вас там? Твою мать…

Если повезёт, он не догадается, что крошечного отверстия достаточно. Решит, что это нелепая попытка побега. Или даже лучше — откроет дверь, чтобы сообщить своим. Главное, что своим человеческим мозгом он вряд ли догадается принять единственное правильное решение. Снести Исааку голову, пока не стало поздно.

— Извини, мужик, — хрипло сказала Марион, глядя на дымящееся отверстие. — Это я от страха.

Но снаружи уже послышалась стрельба.

Эллины бросились к своим экзоскелетам, врубили транспондеры, но у них не было шансов успеть. Цейсс не лгал — в глубине комплекса лежали узкие коридоры и хрупкие лестницы. Экзоскелеты ломились туда, но безголовое тело Смирнова было меньше и проворнее. Его бросили в шлюзе, без охраны. И когда изрешечённый хард, одержимый искинтом, добрался до вершины комплекса, он застал эллинов врасплох. Один погиб сразу — в голову, в упор, Брэдбери учился у лучших. Теперь, когда у него было два тела, он мог усложнить тактику, чтобы получить третье. Ребята из Эллады были опытными солдатами, но на Венере не бывали, и под атаку безголовых мертвецов попали впервые. Экзоскелет Смирнова, стартовавший раньше остальных, первым пробился наверх. Четыре тела. Искинтам нейроинтерфейс не нужен, а на то, чтобы оставить в броне Смирнова бэкдор, у Брэдбери были месяцы.

«В каждой точке одна из жертв — ты».

Брэдбери ненавидел войну. Он ненавидел убийства. Но модель была неумолима, и движение по кривой жертв продолжалось. Может, Марион права? Может, он на самом деле псих? Что такое безумие для ИИ? Безумие — это всего лишь неполные данные. Повреждённая логика.

Того эллина, у которого ключи от Дедала, он вычислил сходу. Единственный, кто без военной выправки и харда. Учёный, киберпсихолог, палач. Оператор ядерного ошейника. Он оказался куда менее бойким, чем Марион, и прекратил сопротивление, как только поцеловался с рельсотроном.

Услышав бой на верхних ярусах, охранник камеры всё-таки растерялся. Когда сама по себе открылась дверь, дёрнулся к ней, потом, явно получив приказ, наставил пушку на Марион.

— Лежать!

Она миролюбиво улыбнулась, потом за долю мгновения сбросила рестрикторы и запустила себя к выходу. Всё правильно. Брэдбери не нужно было взламывать эллинский канал, чтобы понять, какой был приказ. Марион аккуратно расстрелять, не повреждая голову. Второго просто убить.

Человеческий мозг десантника снова неправильно распределил приоритеты. Обе цели немного превосходили его в скорости реакции, но у Марион был встроенный дефлектор, оружие, броня. А тело Исаака не могло использовать скорость принятия решений Брэдбери на полную. Впрочем, тело Исаака уже не имело особой ценности. Только как сувенир. Как образец ДНК. Как семечко яблони для потомков. Так или иначе, эллин сосредоточился на Марион. Судя по опыту сегодняшней ночи, самое большее за пару минут он бы с ней справился, но ховер на гиперзвуковом носителе прибыл гораздо раньше.

«Благодарим за пользование нашими сервисами и желаем вам приятного полёта», — скинула Марион в канал, когда лимузин вломился в разбитые ворота шлюза и вклинился между ней и десантником.

«Благодарим за пользование нашими сервисами и желаем вам приятного полёта».

«Благодарим за пользование нашими сервисами и желаем вам приятного полёта».

«Благодарим за пользование нашими сервисами и желаем вам приятного полёта».

— Сколько их у тебя? — восхитился Брэдбери.

— Я в кредит, — беспечно ответила корпоратка.

Один из ховеров тараном повредил гауссовку, и эллину пришлось перейти на встроенное оружие. Ховеры врезались в него, впечатывали в стены, заслоняли беглецов от огня. В какой-то момент ненадолго зажали между шлюзом и камерой. Ненадолго, но достаточно, чтобы маленькое красное облачко добралось до его электроники и кислородного баллона.

— Вот чёрт, — выдохнула Марион, глядя, как громоздкое тело в экзоскелете подёргивается и оседает. — Модка жива?..

Брэдбери тихо покачал головой.

— Они управляются магнитным полем. Я их неплохо изучил за время подготовки.

Комплекс над их головами давно затих. Буря заканчивалась.

— Захватил коды Дедала? — как-то почти обречённо спросила Марион.

— Да.

— И они уже знают?

— Да.

Бабах. У Эллады хватало старой периферийной инфраструктуры.

— И я тебе помогла, — подытожила корпоратка. — Уболтал, получается.

— Нет, — Брэдбери посмотрел ей в глаза глазами старого друга. — Ещё не уболтал. Ты обещала выслушать мой план. Если он тебе не понравится, вперёд. Подключайся к Фобосу и поджарь нас. Или только меня. Тебе теперь незачем здесь оставаться, карета подана.

— Брось, — Марион устала села на пол и выдохнула струю дыма. — Ты без ошейника и контролируешь комплекс. У тебя тела и оружие. Ты просишь из вежливости. Мог бы уже достать коды из моей головы.

— Я тебе обещаю, если тебе не понравится мой план, мешать не стану, — серьёзно сказал Брэдбери.

— Ну валяй, — хмыкнула корпоратка. — Поиграй с едой.

Чем дольше она слушала, тем больше дыма выдыхала. К тому времени, как в шлюзе улеглась пыль и ветер перестал завывать, под потолком собрались облака.

— Ты псих, — заключила она после долгого молчания. — Чокнутый дикий искинт. Меня всю жизнь учили защищать человечество от таких.

— Ну так защити, — Брэдбери смиренно развёл руками.

— Поздно. Ты меня уболтал.

В ту ночь перед рассветом очень многие марсиане, как Марион Ли, смотрели в небо. Кто-то уже встал на работу, но большинство разбудила тревога. Чрезвычайное положение, объявленное в Элладе и Фарсиде почти одновременно. Кто-то спешил в убежища и бункеры в страшной давке, но для большинства марсиан никто не строил бункеров и убежищ, и они смотрели в небо. Некоторые уже привыкли к таким ночам. Кто-то даже вспоминал Элизий. Но в эту ночь звёзд на марсианском небе было непривычно много. Фобос и Деймос без остановки запускали новые созвездия лазеров и зеркал. Достаточно, чтобы выжечь всю поверхность планеты за считанные солы. Паникующие корпы призывали не паниковать, обещали, что противоспутниковый щит в полной боевой готовности, что утром пиар-отдел опубликует официальное заявление…

Но рассвет над Элладой и Фарсидой всё равно наступил раньше, чем должен был. Кое-где нестерпимо яркий. Самые смелые всё равно смотрели в закипающие облака, любуясь настоящими, не грязными молниями. Как в Грозовой Год. Но чёрный снег над городами так и не пошёл. Вместо этого какой-то умник, возившийся всё утро с оптической связью, опубликовал в городском канале свои настройки, утверждая, что так можно получить бесплатный доступ в соларнет, и почти без лага. Весть разлетелась быстро, и скоро вся марсианская сеть заполнилась странным соларнетовским спамом, который люди пересылали друг другу — книгами, фильмами, музыкой, чьими-то старинными видеообращениями.

И Эллада, и Фарсида всё ещё ждали орбитальных ударов, работая в поте лица, чтобы было чем их встретить. ИИ, контролирующий спутники, сбивал всё, что по ним запускали с земли, но не контратаковал. В отчётах аналитиков говорилось, что искинт очень медленно насыщает атмосферу кислородом, нацелив лазеры на самые удалённые от цивилизации регионы планеты. А единственные лазеры, направленные на обитаемый регион, производят излучение, вообще непригодное для военных целей. Слишком малая фокусировка, энергия рассеивается по большой площади, да и сам спектр нестандартный. Такой во времена второй волны использовали для стимуляции роста растений.

Дроны, направленные в облучённую зону, подтвердили этот вывод. Орбитальный лазер облучал и нагревал Старый Сад на окраине Эллады. На полученных оттуда снимках, быстро разбежавшихся по марснету, было отчётливо видно тонкий слой примитивной марсианской почвы. И очень много ростков.