Ямада будет смеяться

В дом, где смеются, приходит счастье
Японская пословица

Я открываю глаза, и первое, что чувствую, запах сандалового дерева и легкий аромат жасмина. Что-то знакомое… Квартира Акиямы?

Мягкое одеяло укутывает меня, словно кокон, а за окном уже светает. Розовые и золотистые лучи пробиваются сквозь плотные шторы. Должно быть, я здесь уже несколько часов. Или дней? Время словно растворилось в тумане.

Я пытаюсь сесть на постели, но голова кружится так, что мама дорогая. Держусь за виски, стараясь собраться с мыслями. Что происходило? Клуб... Фудзивара... Танака Хироки...

И тут меня молнией пронзает воспоминание.

Его поцелуй. Резкий, агрессивный, совершенно неожиданный.

Я инстинктивно прикасаюсь кончиками пальцев к губам, и те они все еще горят. Не болят, а именно горят, словно там остался след раскаленного металла. Это не может быть простым воспоминанием! Что… что произошло? Как я тут оказалась?

— Ямада-тян? — в комнату заглядывает Акияма. Явно сонный, но видно, что беспокоился. Обо мне, что ли? — Ты очнулась, ура. Как себя чувствуешь?

— Как после драки с поездом, — хрипло отвечаю я, пытаясь встать.

Ноги подло подкашиваются, и Акияма быстро подходит, поддерживая меня за плечо.

— Не торопись. Ты пролежала почти сутки.

Сутки? Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. После того поцелуя в памяти провал. Помню только ощущение падения, словно земля ушла из-под ног, а потом — ничего.

Реку внутри меня течет как-то странно. Обычно это ощущение похоже на теплый поток, который разливается ровно и спокойно по всему телу. Но сейчас... сейчас это больше напоминает реку с порогами: то спокойно, то резкие всплески, то непредсказуемые завихрения. Словно кто-то бросил в воду камень и нарушил естественное течение.

— Что со мной случилось? — спрашиваю я, садясь на край кровати и массируя виски.

— Мы надеялись, что ты нам расскажешь, — сказал появившийся в дверном проеме Хаято. На его лице читается напряжение, которое он пытается скрыть за привычной невозмутимостью. — Ито нашел тебя без сознания в той комнате. Никаких следов борьбы, и никого рядом.

Я киваю, стараясь собрать мысли в кучу. Мысли собираться отказывались. Рассказать. Да, нужно рассказать. Но как объяснить то, что сама до конца не понимаю?

— Фудзивара... — медленно начинаю я. — Ловушка сработала. Он должен был появиться, все же шло по плану. Но потом… потом пришел он.

Хаято вопросительно изгибает бровь:

— Кто?

— Танака Хироки. Лично.

Воцаряется тишина. Акияма присвистывает, а Хаято заметно напрягается. Они переглядываются.

— Он что-то говорил? — уточняет Хаято.

— Сначала ничего особенного. Вел себя так, словно знал Камиэ лично. Я думала, что смогу его обмануть, как Фудзивару, но... — Я замолкаю, снова прикасаясь к губам. — Он знал. Знал, что я не она.

— Как знал? — Хаято подходит ближе и чуть прищуривается, не отводя от меня взгляда.

— Не знаю. Может, почувствовал мою реку. Может, просто... догадался. Он сказал, что я хорошая актриса. А потом...

Я замолкаю. Как рассказать о том поцелуе? Это не было романтикой или даже банальным домогательством. В том поцелуе было что-то другое. Оно все еще горит у меня на губах и заставляет реку метаться по телу, словно загнанного зверя.

— Потом что, Ямада? — мягко спрашивает Акияма.

— Он меня поцеловал, — выдавливаю я, чувствуя, как пылают щеки. — Но это было не... не то, что вы думаете. Это было как печать. Или метка. Что-то магическое.

Хаято и Акияма снова обмениваются взглядами. В их глазах читается беспокойство, которое старательно пытаются скрыть.

— После этого я потеряла сознание, — продолжаю я. — Больше ничего не помню.

— Понятно, — кивает Хаято, но я вижу, как напряженно он сжимает кулак. — Мы должны рассказать об этом Осакабэ-химэ. Немедленно.

— Кстати, почему я тут, а не у онре?

— Ближе. Спокойнее. Удобнее, — коротко ответил Хаято.

Только вот мне почему-то кажется, что ему просто не нравится, что меня полностью контролируют онре. Да и мне, честно говоря, тоже.

Я киваю, хотя внутри все сжимается от страха. Что, если эта «метка» что-то серьезное? Что, если теперь Хироки может... не знаю, управлять мной? Следить за каждым действием?

Я все же встаю, пытаясь собраться с силами. Иду к зеркалу поправить взглянуть на себя, но увиденное заставляет замереть.

В отражении я вижу не только себя. За моим плечом, словно тень, стоит силуэт мужчины. Высокий широкоплечий и с идеально зачесанными волосами. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это Танака Хироки. Он смотрит на меня через зеркало с легкой усмешкой, и я чувствую, как его взгляд словно ожигает кожу.

Я резко оборачиваюсь, но за мной никого нет. Только встревоженные лица Хаято и Акиямы.

— Что случилось? — спрашивает Акияма.

— Вы... вы его не видели? — шепчу я, указывая на зеркало.

Они смотрят туда, где только что была тень Хироки, но отражаемся только мы втроем.

— Кого, Ямада?

— Его. Хироки. Он был... — Я снова поворачиваюсь к зеркалу. Теперь там только мое бледное лицо с широко открытыми глазами. — Он был прямо здесь.

Хаято подходит к зеркалу, внимательно его осматривает, даже проводит рукой по поверхности.

— Здесь никого нет. Но если ты видела...

— Я не сумасшедшая! — резко обрываю его. — Я видела его так же ясно, как вижу вас!

— Мы не говорим, что ты сумасшедшая, — мягко произносит Акияма. — Просто... магические метки могут проявляться по-разному.

Магические метки. Значит, они тоже думают, что это не обычный поцелуй. Кажется, все плохо.

— Мне нужно поесть, — говорю я, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей. — И принять душ. А потом поедем к Осакабэ-химэ. К тому же там Ханако.

Акияма кивает:

— Конечно. Я приготовлю завтрак.

Идем на кухню. И… да. Айдол мне готовит завтрак.

Акияма колдует у плиты, готовя традиционный японский завтрак: рис, мисо-суп, маринованные овощи и рыба. Запахи должны быть аппетитными, я помню, как раньше они заставляли мой желудок урчать от голода. Но сейчас... сейчас я ничего не чувствую. Словно обоняние притупилось.

Я сажусь за стол, беру палочки. Пробую рис, он оказывается безвкусным как картон. Мисо-суп — просто соленая вода. Даже маринованные овощи, которые я обычно обожаю, кажутся пресными.

— Что-то не так с едой? — с беспокойством замечает Акияма, видя, как я морщусь. — Я старался…

— Нет, еда нормальная, — отвечаю я, хотя продолжаю жевать то, что не имеет никакого вкуса. — Это со мной что-то не так.

Хаято садится напротив и внимательно наблюдает за мной.

— Какие еще изменения ты чувствуешь?

Я задумываюсь. Реку течет неровно. Губы горят. Еда безвкусная. Вижу тени в зеркалах.

— Многое, — честно признаюсь я. — Словно потеряла себя.

После завтрака мы собираемся к Осакабэ-химэ. Дорога проходит в молчании — каждый погружен в свои мысли. Я смотрю в окно машины, наблюдаю за привычными улицами Токио, но даже они кажутся какими-то... другими. Более мрачными. Серыми. Словно все краски в мире потускнели.

Места онре и дом Осакабэ встречает нас привычной атмосферой. Скрипучие половицы, аромат благовоний и приглушенный свет бумажных фонарей. Хозяйка ждет нас в своем кабинете, сидя в традиционной позе на татами. Ее лицо серьезно, что сразу дает понять: она уже все знает о произошедшем.

— Ямада-сан, — приветствует она меня кивком. — Присаживайся. Хаято уже рассказал мне основные детали, но я хочу услышать все от тебя.

Я сажусь напротив нее, стараясь сохранять спокойствие. Рассказываю все с самого начала: как заманила Фудзивару, как он должен был прийти, и как появился Хироки. Когда дохожу до поцелуя, голос начинает предательски срываться. Приходится сделать глубокий вдох и закончить:

— И с тех пор у меня на губах словно ожог. А реку течет как-то... неправильно.

Осакабэ долго молчит, изучая меня взглядом. Потом встает и подходит ближе.

— Позволишь?

Я киваю. Она протягивает руку к моему лицу, не касаясь кожи, но я чувствую, как ее собственная сила сканирует меня. Ее глаза расширяются.

— Да, — медленно произносит она. — Это метка. Очень сильная метка.

— Что это значит? — спрашиваю я, хотя по ее тону уже понимаю, что ничего хорошего.

— Это магическая связь, — объясняет Осакабэ, возвращаясь на свое место. — Хироки создал канал между вами. Теперь он может чувствовать твое местоположение, твое эмоциональное состояние. Возможно, даже проникать в твои сны.

Меня словно окатывает ледяной водой.

— А я? Могу ли я что-то чувствовать от него?

— Возможно. Но его защита гораздо сильнее твоей. Скорее всего, связь односторонняя.

— Уберите это! — резко поднимаюсь я, чувствуя, как накатывает паника. — Немедленно! Я не соглашалась на это! Он не имел права!

— Ямада, успокойся, — спокойно говорит Осакабэ.

— Нет! — кричу я, чувствуя, как реку вспыхивает во мне гневной волной. — Я не буду спокойной! Он меня метит, как скотину! Делает так, что я не чувствую вкуса еды, не могу нормально спать! И вы говорите мне успокоиться?

Хаято делает шаг в мою сторону, но я отшатываюсь.

— Уберите эту проклятую метку! Сейчас же!

— Я не могу, — спокойно отвечает Осакабэ. — Такие связи не разрываются простыми заклинаниями. Это не татуировка, которую можно стереть. Это часть твоей ауры теперь. К сожалению, даже онре это не под силу.

— Значит, я обречена? — хрипло спрашиваю я. — Он будет знать, где я, что делаю, что чувствую? Всегда?

— Не всегда, — качает головой Осакабэ. — Но чтобы разорвать такую связь, нужно либо убить того, кто ее создал, либо...

Она замолкает, и я понимаю, что есть что-то еще.

— Либо что?

— Либо полностью подчиниться ему. Тогда связь станет добровольной и потеряет свою силу.

— Никогда, — шиплю я сквозь зубы.

— Тогда нам нужно подумать, как использовать эту ситуацию в наших целях.

— Использоваться? — Кажется, я готова взорваться. — Вы хотите использовать то, что этот урод меня заклеймил?

— Ямада...

Но я уже не слушаю. Выбегаю из комнаты, игнорируя оклики. Мне нужно побыть одной. Мне нужно подумать. И мне очень нужно, чтобы кто-то объяснил, почему мир вокруг меня рушится с каждым днем все быстрее.

Выхожу в сад, плюхаюсь на скамейку под старой сакурой. Достаю телефон, включаю новости. Может, хоть там будет что-то обычное и нормальное. Потому что сейчас не хочется видеть ни цукумогами, ни онре, ни екаев, ни якудза.

Но первые же заголовки заставляют меня похолодеть.

«Загадочные происшествия в Сибуе. Свидетели сообщают о встрече с умершими».

«Массовая паника в районе Синдзюку. Жители жалуются на кошмарные сны».

«Полиция призывает граждан не покидать дома после наступления темноты».

Я читаю новость за новостью, и с каждой строчкой внутри растет ужасное подозрение. Все началось примерно тогда же, когда Хироки меня поцеловал. Совпадение? Вряд ли.

Кажется, надо взять себя в руки и вернуться. Мне вообще не особо присуща такая эмоциональность. Видимо, все из-за это дурацкой связи.

Поэтому я молча возвращаюсь, вижу, что к присутствующим присоединился еще и Ито.

— Извините, — говорю я тихо. — Я не должна была кричать.

— Все в порядке, — отвечает Осакабэ. — Я понимаю, как это для тебя тяжело.

— Посмотрите новости, — протягиваю ей телефон. — И скажите мне, что это все совпадение.

Они читают, и я вижу, как их лица становятся все мрачнее.

— Нет, — медленно говорит Ито. — Это не совпадение. Похоже, Хироки начал активную фазу своих планов. И твоя метка... возможно, она стала катализатором.

— То есть из-за меня? — Смотрю на них огромными глазами.

— Не из-за тебя. Из-за того, что он с тобой сделал, — поправляет Хаято. — Это разные вещи.

Но мне от этого не легче. Я сажусь в позу лотоса, чувствуя усталость, которая, как-то навались с головы до ног.

— Что нам делать?

— Для начала — наблюдать, — отвечает Осакабэ. — Изучать, как проявляется связь. Понять ее природу. А потом...

— Потом что?

— Потом найти способ обратить ее против самого Хироки.

Я киваю, хотя внутри все протестует. Снова использовать меня как инструмент и ставят под удар. Но альтернативы, кажется, нет.

Решаем, что Ханако пока побудет тут (кажется, она увлечена тренировками с Кудо), а я побуду в Токио. Квартира Акиямы защищена от магии екаев, а вот в месте, где онре, наоборот все ею пропитано.

Наступает вечер. Мы с Хаято и Акиямой возвращаемся в квартиру. Я ужинаю безвкусной едой, принимаю горячий душ (хотя даже температуру воды чувствую, как бы издалека), а потом ложусь спать.

Но сон не приходит. Я лежу в темноте, чувствуя, как реку медленно кружит по телу неровными потоками. А на губах все так же горит след чужого поцелуя. Оно бы хорошо для романтической дорамы, но я попала в драму-хоррор.

Прикрываю глаза и в какой-то момент ощущаю, будто что-то поменялось. Словно невидимая нить, протянутая от моего сердца куда-то в сторону центра города. Она тянет меня настойчиво, но не грубо. Как будто кто-то зовет.

Хироки. Он зовет меня?

Я сжимаю кулаки, стараясь сопротивляться, но странное потягивание не прекращается. Более того, чем сильнее я сопротивляюсь, тем больнее пульсирует метка на губах.

— Не пойду, — шепчу я в пустоту. — Ни за что не пойду к тебе.

Но всю ночь я чувствую этот зов. И всю ночь борюсь с желанием встать, одеться и побежать туда, куда меня тянет эта проклятая связь.

К утру я измотана окончательно. Встаю с головной болью и темными кругами под глазами. В ванной смотрю в зеркало и снова вижу его тень за своим плечом. На этот раз Хироки выглядит довольным.

— Хорошо спала? — словно спрашивает его отражение, хотя губы не двигаются.

— Чтоб тебя перекосило.

Он улыбается только шире.

Я резко отворачиваюсь и выхожу из ванной. Но его насмешливый взгляд еще долго преследует меня.

На кухне завтракают Хаято и Акияма. Они поднимают на меня обеспокоенные взгляды.

— Ты выглядишь ужасно, — констатирует Хаято.

— Спасибо, приятно слышать, — сухо отвечаю я, наливая себе кофе. Он, конечно, тоже безвкусный. Но даже такое дрянное утро лучше, когда с кофе.

— Не спала?

— Он звал меня всю ночь. Через эту проклятую связь.

Акияма хмурится:

— Звал? Как? И точно ли звал?

— Тянул. Словно на невидимой веревке. — Я массирую виски. — И чем сильнее я сопротивлялась, тем больнее становилось.

— Нужно рассказать об этом Осакабэ-химэ, — решает Хаято.

— Потом. Сначала я хочу проверить кое-что.

— Что именно?

— Хочу съездить в «Ракун». Посмотреть, как дела у хозяина Окавы. И заодно узнать, не замечал ли он ничего странного.

Хаято явно не доволен этой идеей.

— Это может быть опасно. Если Танака Хироки действительно может отслеживать тебя через метку...

— Тем более нужно знать, как это влияет на окружающих, — перебиваю я его, делая глоток. — Особенно на тех, кто мне дорог.

Час спустя мы едем к «Ракун». По дороге я замечаю, что на улицах меньше людей, чем обычно. Многие магазины закрыты, хотя сейчас время активной торговли. Атмосфера в городе действительно стала какой-то... нездоровой.

Мы с Хаято выходим возле лапшичной, Акияма, естественно, не поехал. Хозяин Окава как обычно стоит за стойкой, но когда видит меня, его лицо озаряется особенной радостью.

— Ямада-сан! — приветствует он меня. — Как хорошо, что вы пришли. Я уже начал беспокоиться.

— Беспокоиться? — удивляюсь я, садясь на свое обычное место.

— Вы выглядите... по-другому. — Темные глаза чуть прищуриваются. — Словно вас что-то тяготит. Что-то тяжелое.

Значит, изменения заметны даже постороннему глазу. Плохо. Хозяин Окава готовит мне лапшу, и я тайно надеюсь, что уж любимое блюдо не подведет, но… снова чувствую только текстуру, а не вкус.

— Что-то не так с блюдом? — замечает он.

— Нет, все прекрасно, — быстро отвечаю я. — Это я сама… немного нездоровится.

В это время в лапшичную заходят еще несколько постоянных посетителей. Пожилая пара, которая приходит сюда уже лет двадцать (как-то подслушала их разговор), и молодой офисный работник, который обедает здесь каждый день.

— Ох, эти кошмары опять, — громко жалуется пожилая женщина мужу. — Всю ночь мне снились какие-то тени. Преследовали меня по темным коридорам.

— И мне, — кивает муж. — А вчера по телевизору говорили, что по всему городу люди говорят об одном и том же.

Офисный работник поднимает голову от своей пиалы:

— А у меня вчера на работе коллега упал в обморок. Говорит, увидел в зеркале в туалете своего умершего отца. Врачи сказали, что это переутомление, но он клянется, что все было по-настоящему.

Слушаю эти разговоры, и настроение только ухудшается. Все эти странности начались после того, как Хироки поставил на меня свою метку. Неужели через меня он получает доступ к... ко всему городу?

— Окава-сан, — тихо зову я его. — А вам ничего не снилось странного?

Он задумывается, ловко протирая стакан:

— Знаете, снилось. Вчера во сне ко мне пришел мой отец. Он умер десять лет назад. Сказал, что грядут тяжелые времена, поэтому мне нужно беречь тех, кто мне дорог.

Мне становится дурно. Это все из-за меня. Явно какой-то катализатор. Из-за того, что я позволила Хироки себя поцеловать, из-за этой проклятой метки весь город погружается в хаос.

Еда больше не лезет. Хорошо, что Хаято уже поел.

— Извините. — Я резко встаю. — Нам нужно идти.

— Ямада-сан? — Хозяин Окава смотрит на меня с беспокойством. — Вы же вернетесь?

Я оборачиваюсь в дверях. Внутри что-то екает. Очень непривычно, когда о тебе кто-то волнуется. Особенно, когда это не близкий человек.

— Конечно, — отвечаю я, стараясь улыбнуться как можно беззаботнее. — Обязательно вернусь.

Пусть не в ближайшее время, но обязательно вернусь. И плевать, кто там желает мой мир. И не только мой.