Янтарный заговор

Глава 1 Янтарные тайны Калининграда

Я стояла на площади Победы в Калининграде, и казалось, будто сам воздух пульсирует в такт ритмам Янтарного фестиваля. Солнце, яркое и наглое, играло бликами в витринах и заставляло янтарные украшения на прилавках светиться изнутри — словно десятки маленьких солнц, пойманных в ловушку окаменевшей смолы. Я глубоко вдохнула, и в легкие ворвался диковинный коктейль: свежеиспечённые пряники, горьковатый кофе, морская соль и под ногами — запах старой брусчатки, помнящей ещё Кёнигсберг.

«Итак, Калининград, — мысленно обратилась я к городу. — Покажи, на что ты способен».

Поправив лямку потрёпанного рюкзака — верного спутника всех моих странствий, — я двинулась в гущу праздника. Ветерок трепал мои светлые волосы, а потёртая кожаная куртка, знавшая не одну дорогу, сидела как влитая. Я чувствовала себя на своём месте — в эпицентре жизни, где пахнет приключениями.

Янтарь на прилавках завораживал. От медово-золотистого до вишнёво-красного, от прозрачного, как слеза, до непрозрачного, словно кусочек заката. Ремесленники, с руками, испещрёнными морщинами и следами от резцов, работали с сосредоточенностью алхимиков.

«Прекрасная работа», — сказала я пожилому мастеру, полировавшему небольшую фигурку. Он молча улыбнулся, и в его глазах мелькнуло одобрение.

Именно в этот момент мой слух уловил нечто иное — приглушённый, нервный шёпот из-за соседнего прилавка. Двое мужчин в неприметной одежде стояли, отвернувшись от толпы. Их позы кричали о напряжении.

«…проклятый янтарь… Романовы… нельзя допустить, чтобы это всплыло…»

Журналистский инстинкт сработал мгновенно, как щелчок выключателя. Я притворилась, что разглядываю броши, и незаметно приблизилась. Один из них, высокий блондин с лицом аскета, сказал чётко:

«Кулон нужно передать сегодня вечером. На открытии выставки в музее».

Его коренастый собеседник с густыми бровями кивнул .

Сердце заколотилось чаще. Я потянулась за камерой, но та, верная своей привычке устраивать бунт в самый неподходящий момент, только жалобно пискнула и погасла.

«Ну конечно, — мысленно усмехнулась я. — Современные технологии всегда предают в критический момент».

Достав из рюкзака старый добрый блокнот и карандаш, я быстро набросала портреты мужчин. Линии ложились точно — годы практики брали своё. «Старомодные методы ещё никого не подводили», — подумала я, пряча блокнот.

Музей янтаря встретил меня суровым величием . Красный кирпич, плющ, ощущение, будто попадаешь не в музей, а в средневековую крепость, хранящую свои тайны за толстыми стенами.

Церемония открытия текла плавно, как речь директора музея — милой полной женщины, чей проницательный взгляд казался мне куда интереснее её слов о культурной ценности янтаря. Я искала в толпе того самого блондина — и нашла. Он двигался к витринам с кошачьей грацией.

Звон разбитого стекла, резкий хлопок прервали монолог директрисы , и зал заполнился едким дымом. В хаосе я успела увидеть, как фигура метнулась к центральной витрине. Я бросилась вперёд, крича: «Стой!»

Но вор был ловок. Он рванул к окну. И произошло нечто невозможное. В распахнутое окно влетел огромный, как ночь, ворон. Его пронзительный крик разрезал гул толпы. Птица, не колеблясь, выхватила что-то из руки вора — тот самый кулон! — и исчезла , словно её и не было.

Я застыла, не веря своим глазам. Вор растворился в суматохе. Вокруг стоял гул голосов, пахло дымом и страхом.

«Ну что ж, — сказала я сама себе, чувствуя, как привычная ирония сменяется холодным, острым азартом. — Похоже, история начинается по-настоящему».

Я подошла к молодому полицейскому сержанту, чьё лицо выражало чистую растерянность.

«Послушайте, — начала я без предисловий, — я видела, как украли кулон. И я слышала разговор этих людей раньше на рынке. Это связано с Романовыми».

Он посмотрел на меня с той снисходительной жалостью, которой обычно удостаивают чудаков и старушек, говорящих с голубями.

«Девушка, вы уверены? Милочка, может, шампанского перебрали? Или сенсацию для блога ищете?»

Во мне что-то ёкнуло — знакомое, раздражающее чувство, когда тебя не воспринимают всерьёз. «У меня есть доказательства», — сказала я холодно, открывая блокнот.

Он взглянул на рисунки, и его усмешка стала ещё шире. «Гражданка …»

«Карпова Анна»

«Гражданка Карпова , мы разберёмся. Не мешайте работе».

Гнев, горячий и стремительный, поднялся у меня внутри. «Прекрасно, — ответила я, и мой голос прозвучал тихо и опасно. — Раз профессионалы справятся, я не буду мешать».

Я вышла на улицу, где вечерний воздух был прохладен и свеж. Унижение горело на щеках, но именно оно раздувало внутренний огонь. Они не хотели меня слушать? Я найду ответы сама. И напишу такую историю, которую они не смогут проигнорировать.

Я вернулась на рынок. Праздник продолжался, словно ничего не случилось. И среди этого веселья я заметила небольшой прилавок со старинными книгами. За ним стояла женщина — тёмные волосы в пучке, строгий костюм, умные, наблюдательные глаза. Она выделялась, как и я.

«Интересуетесь историей?» — спросила она. Голос был низким, приятным.

«Можно и так сказать. Я ищу… необычные истории».

«Елена, — представилась она. — Историк. А вы, должно быть, не местная?»

«Аня. Из Москвы. Пишу о путешествиях».

Между нами мгновенно пробежала искра понимания — того особого родства, которое возникает между людьми, одержимыми поиском истины.

Решившись, я рассказала ей о краже. О вороне. О Романовых. Показала рисунок кулона.

Лицо Елены стало сосредоточенным. Она взяла блокнот, изучая эскиз. «Это… очень интересно. Этот кулон мне знаком. По легенде, он — ключ к тайной библиотеке Романовых, которую ищут уже столетие».

Мурашки побежали по моей спине. «Библиотеке? Вы серьёзно?»

«Совершенно. И я думаю, то, что произошло сегодня — не просто кража. Это часть чего-то большего».

В этот момент я снова почувствовала на себе тяжёлый, пристальный взгляд. Оглянувшись — никого не увидела , но ощущение не исчезло.

«Кажется, мы привлекли чьё-то внимание», — тихо сказала я.

Елена кивнула, её лицо стало осторожным. «Встретимся вечером. В кафе «У башни». Обсудим всё подробно».

Оставшуюся часть дня я провела в странном состоянии — между тревогой и лихорадочным возбуждением. За мной действительно следили. Человек в сером плаще, тень в толпе. Я петляла по переулкам, заходила в магазины, но чувствовала его присутствие, как холодок на затылке. Это не пугало. Это подтверждало — я на верном пути.

Вечером кафе «У башни» оказалось уютной пещерой с тёплым светом и запахом кофе. Елена уже ждала. Она выглядела уставшей, но её глаза горели.

«Я проверила архивы, — начала она без предисловий, раскладывая на столе пожелтевшие листы. — Библиотека — не миф. И кулон — действительно ключ. На его оборотной стороне должен быть шифр, указывающий место».

Я вглядывалась в старинные записи, в выцветшие чернила. История вдруг перестала быть абстракцией. Она стала осязаемой, пахнущей пылью и тайной.

«Но где искать?» — спросила я.

«Вот в чём вопрос, — вздохнула Елена. — В документах только намёки. Загадки. Романовы умели хранить секреты».

Мы погрузились в изучение, строя догадки, соединяя факты. Время летело. Когда мы вышли, город погрузился во влажную, тёмную ночь. Фонари рисовали на брусчатке жёлтые круги.

«Будь осторожна, — сказала Елена на прощание. — Мы ввязались в опасную игру».

Я шла к гостинице одна. Пустые улицы казались чужими. И снова — ощущение, что за мной следят. Шаги эхом отдавались в тишине. Я не оборачивалась. Но рука в кармане сжала ключи так, что костяшки побелели. Страх был, но он был острым, живым. Он напоминал, что я живу.

Глава 2. Вороны и Тени

Вернувшись в гостиницу, я упала на кровать, чувствуя, как отступает адреналин, а на его место приходит холодная, методичная мысль. За окном Калининград тонул в вечерних сумерках, но в моей голове ярко горела одна картина: блеск янтаря в чёрном клюве ворона.

Я закрыла глаза, и снова передо мной встал зал музея. Не помпезное открытие, каким его должны были видеть гости, а искажённый, остановившийся миг кражи. Я мысленно перебирала детали, как чётки. Мгновенная тьма. Хлопанье крыльев, такое громкое в тишине после отключения света. Исчезновение кулона. И полицейский с его снисходительной усмешкой… «Ворон-грабитель, милочка?»

Жгучее унижение от его слов смешалось с азартом. Они не поверили. Отмахнулись. Значит, правду придётся доказывать самой. И эта мысль была горькой, но сладкой одновременно.

Я встала, подошла к столу и открыла свой потрёпанный блокнот. Рядом с дневными зарисовками кулона и подозрительных мужчин с рынка я начала делать новые заметки. Не просто констатацию фактов, а связи. Вопросы.

Я откинулась на спинку стула, чувствуя, как в висках пульсирует напряжение. Город за окном казался огромным, тёмным лабиринтом, в центре которого затерялась я — с блокнотом, парой зарисовок и головой, полной вопросов.

Внезапно мой взгляд упал на экран телефона. Одно новое сообщение. Неизвестный номер. Текст был кратким и от этого ещё более зловещим:

«Любопытство — опасный спутник. Оставьте янтарь в прошлом. Для вашего же блага.»

Лёд пробежал по спине. Так быстро? Значит, Елена была права — за нами следят. И не просто следят — предупреждают. Я почти физически ощутила этот пристальный взгляд из темноты.

Гнев снова вспыхнул во мне, чистый и ясный. Не страх, а именно гнев. Эта попытка запугать, отогнать от тайны, только подлила масла в огонь моего упрямства.

Я не стала удалять сообщение. Скриншот, сохранение. Доказательство. Потом набрала номер Елены.

Она ответила почти мгновенно, её голос звучал настороженно: «Аня? Всё в порядке?»

«Пока да. Но нам прислали письмо счастья». Я зачитала текст сообщения.

На другом конце провода повисла тишина. «Значит, они серьёзны, — наконец сказала Елена. — И знают о тебе. Была на месте?»

«В номере. Но чувство, будто за мной наблюдают, не покидало весь день».

«Завтра нужно быть вдвойне осторожнее. Встретимся, как и договорились, у Кафедрального собора. Но не прямо у входа. В сквере напротив, у памятника. В десять утра. И, Аня…»

«Да?»

«Не рассказывай никому о наших планах. И проверь, нет ли в номере… лишнего». Она имела в виду жучки. Реальность окончательно съехала в детективный триллер.

После разговора я провела тщательный, хотя и дилетантский, осмотр номера. Ничего подозрительного не нашла, если не считать странно расположенную розетку у кровати. Паранойя — лучший друг в такой ситуации.

Ночь прошла беспокойно. Мне снились вороны, молчаливые тени в переулках и Елена, показывающая на старую карту, линии которой складывались в чей-то насмешливый глаз.

Утро застало меня уже на ногах. Я оделась практично: тёмные джинсы, кроссовки, ветровка с капюшоном. В рюкзак положила блокнот, павербанк, бутылку воды и тот самый газовый баллончик, оставшийся у меня с прошлой поездки. На всякий случай.

Калининград встретил меня свежим, прохладным воздухом и непривычной тишиной после вчерашнего фестивального гама. Я шла к месту встречи не самым коротким путём, петляя, заглядывая в витрины, делая вид, что просто гуляю. Старалась запоминать лица. Ничего подозрительного.

Елена ждала меня у памятника в сквере. Она тоже была одета не по-учёному: удобные брюки, кроссовки, просторная куртка. В руках — планшет в обычном чёрном чехле и плотная папка.

«Никто не шёл за тобой?» — спросила она вместо приветствия.

«Вроде нет. А ты?»

«Чисто. Пойдём. Я договорилась о встрече с одним человеком. Он может знать кое-что о… нетрадиционных методах охраны ценностей в прошлом».

Мы зашагали по направлению к одному из старинных особняков в центре, неспешно, как две подруги, решившие осмотреть достопримечательности. По пути Елена тихо рассказывала:

«Человека этого зовут Артур Янович. Бывший сотрудник музейной безопасности, теперь на пенсии. Знаток старых систем сигнализации и… местного фольклора. Он первым рассказал мне легенду о воронах-хранителях, когда я только начинала исследование по Романовым».

«Вороны-хранители?» — удивлённо переспросила я.

«Да. По слухам, ещё при пруссах, а потом и при некоторых состоятельных семьях Кёнигсберга, существовала практика держать специально обученных воронов для охраны сокровищниц. Птиц учили поднимать шум при чужаках, а в крайних случаях — выхватывать и уносить самый ценный предмет, чтобы спасти его от грабителей».

Мысли о вчерашней краже закружились в голове с новой силой. «Ты думаешь, это мог быть такой… страж? Но кто его направил? И куда он унёс кулон?»

«Это и предстоит выяснить», — сказала Елена, останавливаясь перед неприметной дверью в глубине двора-колодца. Она позвонила в старомодный звонок.

Дверь открыл невысокий, сухонький старичок в очках с толстыми линзами. Он внимательно оглядел нас.

«Елена Андреевна. Заходите. И ваша спутница». Его голос был тихим, но очень чётким.

Мы вошли в квартиру, которая напоминала музей или лавку древностей. Повсюду стояли стеллажи с книгами, на полках теснились странные приборы, на стенах висели старые чертежи и схемы.

«Артур Янович, это Аня, та самая журналистка, о которой я говорила», — представила меня Елена.

Старик кивнул, усадил нас за стол, заваленный бумагами. «Рассказывайте. Что случилось? Елена по телефону говорила смутно. Про кражу в музее».

Я снова пересказала историю, максимально детально. Артур Янович слушал, не перебивая, лишь изредка поправляя очки. Когда я закончила, он долго молчал, глядя куда-то в пространство перед собой.

«Очень похоже, — наконец произнёс он. — Очень. На старую систему «Чёрный страж». Её использовали в начале века для защиты частных коллекций. Птицу обучали реагировать на отключение света — обычный приём взломщиков того времени. Ворон хватал заранее определённый предмет и уносил его в заранее подготовленное, безопасное место».

«Но это же… невероятно», — выдохнула я.

«Для нашего времени — да. Для того — лишь дорогая, но эффективная мера предосторожности. Вопрос в другом: кто в наше время может знать об этой системе и использовать её? И главное — где гнездо?»

«Гнездо?»

«Место, куда ворон относит добычу. Оно должно быть безопасным, знакомым птице, в пределах её лётного радиуса от музея». Он подошёл к одной из карт на стене — детальному плану центрального Калининграда. «Музей здесь. Радиус… Допустим, километра полтора, максимум два для тренированной птицы. Ищем высокие, старые здания с чердаками, колокольни, заброшенные башни…»

Мы втроем склонились над картой. Елена и Артур Янович наперебой называли возможные точки: шпили кирх, водонапорные башни, крыши довоенных особняков. Я чувствовала, как азарт охоты снова накрывает с головой. Мы были на верном пути. У кражи была логика, система. А значит, её можно было проследить.

Вдруг Артур Янович резко поднял голову и прислушался. Его лицо стало настороженным. «Вы пришли сюда, убедившись, что за вами нет хвоста?»

«Да, кажется…» — начала я.

«Кажется — мало, — отрезал он. — На улице слишком долго стоит один и тот же автомобиль. С того момента, как вы вошли. Не местный номер».

Лёд страха вкрался в горячий поток возбуждения. Елена встретилась со мной взглядом. «Нам нужно уходить. Разными путями».

«Через чёрный ход, — тихо сказал старик, указывая на дверь в глубине комнаты. — Он ведёт в соседний двор. Елена, вы знаете путь. Девушка, идите с ней. А я… я займу незваных гостей разговором».

Он сказал это с такой простотой, как будто предлагал чаю. Мы не успели возразить. Елена уже тянула меня за собой в узкий, тёмный коридор. Дверь закрылась за нами, и мы оказались в полной темноте.

«Держись за меня», — прошептала Елена.

И мы побежали, оставляя позади тихую квартиру и старика, который, возможно, покупал нам время ценой собственного спокойствия. Бежали по лабиринту чужих дворов и переулков, в страхе, что за каждым поворотом нас ждёт серая тень из вчерашнего дня.

Приключение, только что бывшее головоломкой, снова стало погоней. И я понимала — отступать уже некуда.

Глава 3. Тени архива

Серое здание архива давило на меня всей тяжестью сталинского ампира. Оно стояло, подпирая низкое калининградское небо, словно бетонный страж у ворот в прошлое. Я глубоко вдохнула, ощущая знакомую смесь тревоги и азарта, и потянула на себя массивную дверь.

Запах ударил в нос сразу — не просто пыль и старость, а специфический аромат умирающей бумаги, кожаных переплётов и времени, остановившегося в бесчисленных папках. Полумрак читального зала нарушался лишь островками жёлтого света от настольных ламп. Тишина была особенной — не отсутствием звука, а густым, вязким веществом, в котором тонули редкие шорохи страниц и сдавленные шёпоты.

Я подошла к стойке. За ней сидела женщина, чьё лицо казалось высеченным из того же камня, что и здание. Очки на цепочке, строгий пробор.

«Здравствуйте. Мне нужны документы по истории Кёнигсберга начала века. Особенно всё, что связано с визитами императорской семьи», — сказала я, стараясь звучать уверенно.

Она окинула меня оценивающим взглядом, от которого почему-то захотелось поправить несуществующие морщинки на одежде. «Паспорт».

Я протянула документ, чувствуя себя так, будто пытаюсь получить допуск к государственной тайне. Пока она заполняла формуляр, я осматривала зал. Стеллажи уходили вверх, в полумрак, и на них теснились бесчисленные коробки и папки. Казалось, если прислушаться, можно услышать шепот всех этих забытых писем, рапортов, дневников.

«Зал номер три. Второй этаж. Перчатки обязательны», — сухо отрезала архивариус, возвращая паспорт.

Лестница скрипела под ногами. С каждым шагом волнение нарастало. Где-то здесь, в этой бумажной могиле, могла быть зарыта ниточка, ведущая к янтарному ключу.

Зал номер три оказался просторным, с высокими окнами, сквозь которые лился тусклый свет хмурого дня. Я выбрала стол у окна, разложила блокнот, положила рядом набросок кулона. Узор на янтаре, снятый мной по памяти, смотрел на меня тёмными завитками, словно насмехаясь.

«Чем могу помочь?»

Я вздрогнула. Рядом со столом стояла женщина — тёмные волосы в строгом пучке, умные, внимательные глаза. На бейдже: «Елена Соколова, старший архивист».

Меня на секунду смутило совпадение имени, но лица были совершенно разными. Эта Елена — моложе, с острым, цепким взглядом исследователя.

«Здравствуйте. Я ищу информацию об одном артефакте. Янтарный кулон, возможно, связанный с Романовыми». Я открыла блокнот, показала рисунок.

Она взяла блокнот, и её лицо стало сосредоточенным. Пальцы с коротко подстриженными ногтями провели по линиям узора. «Знаете, этот орнамент… Он мне знаком. Я видела нечто подобное в инвентарных описях Кёнигсбергского замка. Очень старая книга, 1902-1903 годов».

Сердце ёкнуло. «Можно на неё взглянуть?»

Уголки её губ дрогнули в подобии улыбки. «Можно. Но искать придётся долго. Готовы к кропотливой работе?»

«Более чем», — ответила я, чувствуя, как внутри загорается тот самый азарт охоты. «Я журналист. Эта история того стоит».

«Журналистка», — повторила она, и в её голосе прозвучала лёгкая ирония. «Что ж, посмотрим. Но предупреждаю — архив не любит спешки. Он открывается только терпеливым».

Следующие несколько часов пролетели в странном, почти медитативном состоянии. Мы с Еленой Соколовой погрузились в изучение толстенных фолиантов с пожелтевшими страницами. Воздух становился всё гуще от кружащейся в лучах света пыли. Мир сузился до строчек, выведенных выцветшими чернилами.

И вот она провела пальцем по странице. «Смотрите. Запись от 1901 года. "Янтарный кулон-медальон, инкрустированный золотом, с гравировкой. Передан Его Императорским Величеством Николаем Вторым в дар обер-президенту Восточной Пруссии по случаю визита"».

Я склонилась над текстом. Описание совпадало. «Значит, связь с Романовыми — не легенда».

«Похоже, что так», — Елена Соколова задумчиво потерла переносицу. «Но зачем дарить такой явно уникальный предмет? Протокольный подарок? Или… в нём был какой-то смысл?»

«Ключ», — не удержалась я. «Я слышала легенду о тайной библиотеке Романовых. Говорят, кулон — ключ к ней».

Она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнул не то испуг, не то одобрение. «Вы слишком хорошо осведомлены для случайной посетительницы. Но… да. Есть такие слухи. Многие считают их бредом. Я же… я допускаю, что в каждой легенде есть зёрнышко правды».

В этот момент краем глаза я заметила движение между дальними стеллажами. Тень. Чёткая, человеческая, мелькнула и растворилась. Я резко обернулась — никого.

«Что-то не так?» — спросила Елена.

«Мне показалось…» Я не стала договаривать. Но неприятное ощущение, будто за мной пристально наблюдают, не покидало меня с утра и теперь вернулось с удвоенной силой.

Мы продолжили работу, но я уже не могла сосредоточиться. Каждый скрип, каждый отдалённый шаг заставлял вздрагивать. И вот, листая подборку документов по градостроительным проектам того времени, я снова почувствовала на себе тяжёлый, неотрывный взгляд. Подняла глаза.

У самого дальнего стеллажа стоял мужчина в тёмно-синем костюме. Не молодой, с седеющими висками и непроницаемым лицом. Наши взгляды встретились на долю секунды — и он, не смутившись, не отводя глаз, развернулся и скрылся за поворотом.

«Елена», — тихо сказала я, наклоняясь к архивистке. «За нами следят. Только что мужчина у пятого стеллажа наблюдал».

Она не стала оглядываться, лишь её пальцы слегка сжали край страницы. «Вы уверены?»

«Абсолютно».

Она вздохнула, и её лицо стало другим — не обслуживающим сотрудником, а союзником в опасном деле. «Возможно, мы копнули глубже, чем стоило. Документы по Романовым — тема… деликатная. Здесь бывают разные люди с разными интересами».

«Что делать?» — спросила я, чувствуя, как по жилам разливается холодный адреналин.

«Работать. Но быть начеку. И… обменяемся контактами. На случай чего». Она быстрым движением вырвала листок из своего блокнота, написала номер и протянула мне. Я сделала то же самое.

Вернувшись к документам, мы нашли ещё одну странность. В отчёте о расходах на «особые проекты» за 1904 год мелькнула строчка: «Финансирование "Янтарного кабинета" в Кёнигсберге». Не «комнаты», а именно «кабинета».

«Кабинет… Как рабочее помещение. Или как организация?» — предположила я.

Елена лишь пожала плечами, но её взгляд стал ещё серьёзнее.

Ближе к вечеру, когда зал почти опустел, а свет от ламп становился тёплым и интимным, она тихо ахнула. В папке с фотографиями служащих городской управы лежал потрёпанный снимок. На нём пожилой мужчина в парадном мундире, а на его груди — тот самый кулон. Отчётливо, как будто он позировал специально, чтобы его запечатлели.

«Вильгельм фон Хассе, обер-президент. 1902 год», — прошептала Елена. «После визита царя. Он носил его. Открыто».

«Значит, подарок был публичным, — сказала я. — Но зачем тогда все эти тайны? Если это просто знак расположения…»

«А если это был не подарок, а передача?» — её голос прозвучал почти неслышно. «Передача ключа доверенному лицу. Чтобы тот сохранил его здесь, на окраине империи. На чёрный день».

От этой мысли по коже побежали мурашки. Стратегический тайник. Убежище. Библиотека — или нечто большее.

Внезапно свет в зале мигнул и погас. На секунду нас окутала абсолютная, давящая темнота. Я инстинктивно вцепилась в руку Елены.

«Авария?» — прошептала я, и мой голос прозвучал странно громко в тишине.

«Не думаю», — так же тихо ответила она.

Свет дёрнулся и вернулся. И в этот момент я снова увидела его — высокую фигуру в синем, теперь уже у самого выхода из зала. Он обернулся, бросил на нас быстрый, оценивающий взгляд и скрылся за дверью.

«Всё. Уходим. Сейчас», — сказала я, уже собирая вещи.

Елена кивнула, её движения были быстрыми и точными. Мы спустились по лестнице, и каждый наш шаг гулко отдавался в пустом коридоре. Я всё оглядывалась, ожидая увидеть преследователя.

На улице было уже темно. Холодный вечерний воздух обжёг лёгкие, но был невероятно сладок после архивной духоты.

«Что дальше?» — спросила я, глядя на Елену. Она казалась хрупкой в свете уличного фонаря, но в её глазах горела стальная решимость.

«Завтра в Кафедральном соборе открывается выставка, посвящённая русско-немецким связям. Там будут документы из частных коллекций. Возможно, мы найдём что-то, чего нет в официальных архивах. Встретимся там в одиннадцать?»

Я согласилась. Адреналин всё ещё гулял по венам, смешиваясь с усталостью. Расследование больше не было абстрактным — оно обрело вкус опасности и запах пыли чужих секретов.

На следующее утро у Кафедрального собора было немноголюдно. Я пришла заранее, обошла здание, пытаясь представить его сто лет назад. Величественный, немного чужой, он хранил в своих камнях память о другом городе, другой стране.

Елена появилась точно в срок. Она выглядела собранной, но в уголках её глаз читалось напряжение.

«Чувствуете?» — кивнула я в сторону мужчины, курящего у ограды. Не тот, что в архиве, но такой же неприметный и слишком статичный.

«Да, — коротко ответила она. — Игнорируем. Входим, как обычные посетители».

Собор внутри поразил меня, как и в первый раз. Готика давила сводами, но витражи наполняли пространство таинственным, цветным светом. Выставка разместилась в боковом нефе. Фотографии, письма, открытки. Мир светских раутов и политических визитов.

И вот на одной из фотографий — Николай II в Кёнигсберге. На заднем плане — интерьер с готическими арками и высокими окнами.

«Замок, — тихо сказала Елена. — Кёнигсбергский замок. Его интерьер».

«Библиотека могла быть там», — вырвалось у меня.

«Замок разрушен до основания. Если что и было — похоронено под тоннами бетона».

Но идея не отпускала. Я бродила вдоль витрин, и взгляд мой упал на пожелтевшую карту города начала века. Изучая её, я почти машинально искала очертания замка. И увидела. Крошечный, едва заметный красный крестик, поставленный чьей-то рукой прямо на его контуре.

«Елена, смотрите!»

Она подошла, наклонилась. Её дыхание замерло. «Отметка… Это может быть…»

В этот момент я увидела его. Того самого мужчину в синем. Он стоял в десяти метрах от нас, делая вид, что рассматривает генеалогическое древо Романовых, но его поза была неестественно напряжённой.

«Нас вычислили, — прошептала я. — Уходим. ».

Мы быстро вышли из собора, не оглядываясь, но я чувствовала его взгляд между лопаток. На улице мы ускорили шаг, свернули в первый же переулок, потом ещё. В узком проходе между домами я резко дёрнула Елену за собой, за огромный мусорный контейнер. Прижались к холодной кирпичной стене, стараясь не дышать.

Тяжёлые, размеренные шаги прошли мимо, не замедлив.

«Пронесло, — выдохнула я. — На время».

«Нам нужно вернуться в архив, — сказала Елена, её лицо было бледным, но голос твёрдым. — К картам и планам замка. Если есть отметка — значит, было что отмечать. Нужно понять, где именно в замке могла быть библиотека».

Я кивнула. Страх отступал, уступая место знакомому, жгучему любопытству. Игра стала опасной, но я не собиралась выходить из неё. Янтарный ключ вёл в подземелье истории, и я была готова спуститься за ним.

Глава 4. Шёпот подземелья

Мы сидели в кафе «У башни», но на этот раз не в уютном углу, а за столиком у самого выхода — на всякий случай. Перед нами лежала копия той самой карты с красным крестиком, мой рисунок кулона и распечатанные архивные планы Кёнигсбергского замка.

«Смотри, — Елена водила пальцем по фотографии кулона. — Эти линии. Они не просто узор. Здесь повторяется паттерн. Три волны, завиток, прямая линия. Это похоже на шифр».

Я прищурилась. «В начале века это было модно. Царская семья любила всяческие тайные коды и шифрованные дневники».

«А что, если это не шифр в привычном смысле? — задумчиво сказала она. — Что, если это… чертёж?»

Я присмотрелась. И вдруг увидела то, что не замечала раньше. «Елена… Это же план. Смотри — вот эта изогнутая линия, как стена. А эти зубцы — башни. Это не Кёнигсберг. Это что-то меньшее. Здание. Или часть здания».

Мы схватили план замка и начали сопоставлять. Искали изогнутые стены, круглые башни. И — о боже. Узор на кулоне с ужасающей точностью совпал с очертаниями северо-восточной части замкового комплекса, той самой, где когда-то располагался знаменитый «Зал Вальтера».

«Точка, — прошептала Елена, указывая на центр узора-плана. — Вот здесь, в самом центре композиции. На плане замка это… это место подвальных помещений под библиотечным флигелем».

Мы переглянулись. В воздухе повисло немое: «Бинго».

«Под собором мы искали, — сказала я, чувствуя, как сердце колотится о рёбра. — А надо было под замком. Вернее, под тем, что от него осталось».

«Но замка нет, — возразила Елена. — Там сейчас пустырь, часть его занимает Дом Советов…»

«А подвалы? — перебила я. — Фундаменты? Подземные ходы? Их могли не разрушить, а засыпать. Если библиотека была спрятана в подземном хранилище…»

Решение созрело мгновенно. Нам нужно было туда. Ночью. Сейчас же.

Вечерний Калининград был окутан моросящей дымкой. Мы шли быстрым шагом к месту, где когда-то высился замок. Теперь здесь царила странная пустота — незастроенный пустырь и уродливая бетонная коробка недостроенного Дома Советов, нависавшая над городом как памятник другой, уже тоже ушедшей эпохе.

«Как мы попадём на территорию?» — прошептала я. Вокруг, несмотря на поздний час, ещё сновали редкие прохожие.

Елена загадочно улыбнулась. «Здесь есть один человек. Сторож. Он… неравнодушен к истории. Я с ним договорилась».

Мы обошли забор по тёмной стороне. У небольшой калитки в глубине стоял пожилой мужчина в потрёпанной плащ-палатке. Он молча кивнул Елене, отпер ржавый замок.

«Спасибо, дядя Коля», — тихо сказала она.

«Ты осторожнее там, Лена, — хрипло ответил он. — Место нехорошее. Подземелья эти… они помнят». Его слова повисли в сыром воздухе, звуча зловещим предзнаменованием.

Мы проскользнули внутрь. Территория бывшего замка представляла собой груду битого кирпича, заросшие травой котлованы и зияющие чёрными провалами остатки фундаментов. Елена уверенно повела меня к одному такому провалу, прикрытому сдвинутой в сторону бетонной плитой. Под ней зияла дыра и уходили вниз скользкие каменные ступени.

«Готовы?» — она включила мощный фонарик.

«Всегда готова», — ответила я, хотя внутри всё сжалось в холодный комок.

Лестница была узкой, крутой и бесконечной. Воздух с каждым шагом становился тяжелее, холоднее, пахнул сыростью, плесенью и чем-то ещё — затхлостью веков. Наконец ступени закончились. Мы оказались в низком сводчатом коридоре, сложенном из грубого камня.

Шли, пригнувшись, по этому каменному чреву. Елена сверялась с планом на телефоне. «Должно быть ответвление налево… Вот».

Мы свернули. Коридор упёрся в каменную стену, но в ней была ниша, а в нише — странное металлическое устройство, покрытое толстым слоем окалины и ржавчины. Оно напоминало сложный замок с несколькими вращающимися дисками, на которых были выгравированы те самые узоры — волны и завитки.

«Ключ», — выдохнула Елена. «Механический ключ. Кулон должен был вставляться сюда и поворачиваться, совмещая рисунки».

Но кулона у нас не было. Только бумажная копия. Я достала её, приложила к центральной панели. Совместила контуры. И, отчаявшись, надавила на бумагу.

Раздался тихий, скрипучий щелчок. Не механизма, а камня. Не та панель сдвинулась, а часть стены *рядом* с ней, которую мы приняли за монолит, бесшумно отъехала вбок, открывая чёрный провал.

«Ловушка для непосвящённых, — прошептала я. — Настоящий вход — рядом».

Мы вошли, и камень так же бесшумно закрылся за нами.

Помещение, в которое мы попали, было не похоже на мрачное подземелье. Оно напоминало… рабочий кабинет. Большой дубовый стол, заваленный бумагами. Стеллажи, уставленные книгами в добротных переплётах. На столе — керосиновая лампа (пустая), пресс-папье, перья. Всё было покрыто толстенным слоем пыли, но не тронуто временем — сухо и законсервировано.

«Боже… — Елена осторожно взяла с полки толстый фолиант, открыла его. На титульном листе красовался витиеватый вензель и печать: «Собственная Его Императорского Величества библиотека. Кабинет №3». — Это не вся библиотека. Это её часть. Чертёжная, или архивная…»

Я подошла к столу. Среди бумаг лежала развёрнутая схема — план подземных коммуникаций Кёнигсберга с отметками. И несколько листов, исписанных тем же мелким, энергичным почерком. Я пробежала глазами. Это были записи о «транспортировке и размещении ящиков под индексом «ЯК» в пункте «К-2»…

«Вы быстро справились. Быстрее, чем я ожидал».

Голос прозвучал прямо у нас за спинами. Мы обернулись, как ужаленные. В луче фонарика, в дверном проёме, стоял он. Дмитрий. Тот самый историк с вкрадчивыми манерами, которого я встречала в музее в первый день.

«Дмитрий? — голос мой звучал глухо. — Что вы здесь делаете?»

Он шагнул в комнату, его лицо в косых тенях фонарика казалось вырезанным из тёмного дерева. «Я мог бы задать вам тот же вопрос, Анна Сергеевна. Но, кажется, ответ очевиден. Вы нашли то, что искали. Как и я предсказывал».

Елена встала между мной и им. «Кто вы такой? Настоящий историк или… хранитель?»

Он вздохнул, и в этом вздохе прозвучала неподдельная усталость. «И то, и другое. Я потомок человека, которому была доверена эта тайна. Моя семья веками следила за тем, чтобы сокровища императорской семьи, вывезенные сюда накануне катастрофы, оставались в безопасности».

«Сокровища?» — переспросила я.

«Не только золото и бриллианты. Документы. Дневники. Договоры. То, что могло бы перевернуть историю. Или быть использовано во зло. Моя задача — не допустить ни того, ни другого».

«А те, кто украл кулон?» — спросила Елена.

«Охотники. Представители одной… организации. Они считают, что эти архивы дадут им власть. Они хотят найти это место. И они уже близко».

Как будто в подтверждение его слов, где-то в отдалении, за каменной толщей, послышался приглушённый, но отчётливый звук. Скребок? Удар по металлу?

«Они здесь, — безо всякой эмоции констатировал Дмитрий. — В верхних ярусах руин. Ищут вход. Нам нужно уходить. Сейчас».

«А библиотека? Архивы?» — почти вскрикнула Елена.

«Они в безопасности. В гораздо более глубоком и защищённом хранилище. Это всего лишь предбанник. А теперь…»

Он не договорил. Раздался оглушительный, сокрушающий удар прямо над нашими головами. С потолка посыпалась каменная крошка и пыль. И тут же, из-за угла коридора, донёсся новый звук — настойчивое, зловещее журчание.

Елена направила луч фонарика. Из трещины в стене, у самого пола, хлестала вода. Чёрная, холодная, она быстро растекалась по камням.

«Система затопления, — скрипуче сказал Дмитрий. — Древняя. Её, должно быть, повредили при взрыве замка. А теперь вибрации от их работы… Проклятье. Выход заблокирован обвалом. Ищем другой!»

Вода уже доходила до щиколоток. Ледяная. Мы метались по кабинету, ощупывая стены, сдирая в кровь пальцы о грубый камень. Паника начала сдавливать горло. Я представила, как эта чёрная вода поднимется до потолка…

«Здесь!» — крикнула я, наткнувшись на едва заметный выступ в углу, за столом. Он был искусно замаскирован под естественную неровность кладки.

Мы втроем налегли на него. Камень подался с тяжёлым скрежетом. Часть стены отъехала, открывая узкую щель и ступени, уводящие куда-то вверх.

«Бежим!»

Мы бросились наверх, спотыкаясь, хватая ртом сырой, спёртый воздух. Вода хлюпала у нас под ногами, поднимаясь по ступеням. Лестница казалась бесконечной. Наконец, мы вывалились в небольшое каменное помещение. Сводчатый потолок, алтарная ниша в стене. Крипта. Мы были где-то под фундаментом какой-то старой церкви, возможно, той, что когда-то стояла рядом с замком.

«Где мы?» — еле выдохнула Елена, выжимая воду из волос.

Дмитрий подошёл к узкой бойнице, заделанной решёткой. «Недалеко от того места, где вошли. Но на другом уровне. Выход должен быть…» Он начал ощупывать стены. Через несколько минут его пальцы нашли скрытую задвижку. Часть стены с фреской, изображавшей святого Георгия, отъехала, открыв тёмный лаз.

Мы выбрались в пустой, сырой подвал, а оттуда — через полуразрушенный подъезд — на улицу. Была уже предрассветная мгла. Мы стояли и смотрели, как на востоке начинает светлеть небо.

«Дмитрий, — сказала я, поворачиваясь к нему. — Вода… Она начала прибывать слишком вовремя. Почти как по сигналу».

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела не вину, а боль. «Вы думаете, я хотел вас погубить? Чтобы сохранить тайну?»

«Аня, — мягко сказала Елена, кладя руку мне на плечо. — Он рисковал вместе с нами. Он мог бросить нас».

Я закусила губу. Она была права. В его действиях в тот момент не было расчёта. Был животный страх и желание выжить. Общий для всех нас.

«Простите, — пробормотала я. — Нервы».

Он кивнул. «После такого не доверять — нормально. Но теперь вы понимаете, с чем имеете дело. Это не игра. Люди, которые ищут библиотеку, готовы на всё. И они ещё вернутся».

«Что же нам делать?» — спросила Елена.

«Находить их первыми, — твёрдо сказал Дмитрий. — Пока они не нашли главное хранилище. У меня есть кое-какие наводки. Но работать нужно вместе».

Мы с Еленой переглянулись. Доверять ли ему? Он был загадкой. Но он также был нашим единственным ключом к пониманию противника. И сейчас он стоял перед нами — мокрый, уставший, с глазами человека, который слишком долго нёс тяжесть, непосильную для одного.

Я кивнула. «Хорошо. Вместе».

Рассвет зажигал первые окна в спящем городе. Наши приключения не закончились. Они только перешли на новый, ещё более опасный уровень. Но теперь нас было трое.