Ярга

Злая чернильная ночь расплескала за окнами непогоду. Перун гневался. Бил булавой по щиту, высекая громы и молнии. Ярость его изливалась на мир неукротимою бурей. Гибелью, от которой не спрятаться.

Но в избушке пахло теплом и свежими ватрушками с творогом. А ещё немного щами с квашеной капустой, которые томились в печи внутри большого, пузатого горшка — закопчённого и старого, как его хозяйка. Запах был просто изумительный. Правда, если приблизиться к закрытой заслонке вплотную и потянуть носом, можно уловить и совершенно иной запах. Дух разрытой могилы. Призрачный. Отчётливый лишь в те дни, когда хозяйка гасила угли, чтобы вычистить из печи золу.

— Говорю тебе, она запекает детишек целиком, — прошептал мальчик, сидевший на лавке в углу. — Так все толкуют.

Маленькая сестрёнка в свободной рубашонке и лаптях перестала болтать ножками и уставилась на него.

— Как так, целиком? — Её очи округлились от ужаса.

— Моет в баньке, а потом сажает на лопату и запихивает внутрь. — Он склонил вихрастую голову к начисто вымытой головёнке сестры на тоненькой цыплячьей шейке, белокурой и косматой. — И заслонку задвигает. Да так крепко, что не выбраться.

— Не выбраться, — эхом повторила девочка, а сама перевела взор на печку. — Ух. Страшненько.

Девонька передёрнула плечиками. Бросила взгляд на стол пред собою, где стояло большое серебряное блюдо. По его поверхности само-собой бесшумно каталось одно единственное яблочко. Наливное. Душистое. Но надкусанное с одного бочка.

Заколдованное яблоко показывало детям всё, о чём они просили. Не отвечало оно лишь на вопросы о хозяйке. Экий упрямый плод попался.

— А что, — малышка взволнованно облизала губы, — она только скверных деток ест или всех подряд?

Вместо ответа мальчонка подхватил сестру подмышки и прытко юркнул вместе с ней под лавку. Прижал палец к губам. Сиди, мол, тихо. Девочка только кивнула. Разница меж ними была два года, но она привыкла во всём слушаться старшего.

Заскрипело крыльцо.

Отворилась входная дверь.

И во вспышке молнии явилась хозяйка.

Торопливо вошла внутрь и заперлась.

— Ух, и разгулялось ненастье, — проворчала она. — Все дороги теперь размоет. Все тропиночки завалит буреломом. Не пройти, не проехать. Не продраться в мои края никому.

Хозяйка усмехнулась с толикой злорадства. Скинула с себя толстую, шерстяную накидку, по которой легко, будто по древесному листку, а не по тканому полотну, стекали дождевые капли. Женщина тряхнула плащ и повесила на крючок. А потом оглядела избушку цепким взглядом.

— Вылезайте, паршивцы! Для чего вас отмывала? Чтоб вы грязь под лавкой собирали? — рыкнула она.

Хозяйка побрела по скрипучему полу поступью утомлённого годами человека, при этом одна нога будто стучала громче, чем другая.

— Вылезайте, говорю! А не то выставлю за порог в непогоду!

Детишки переглянулись, но всё же нехотя выбрались на свет.

Женщина пред ними была немолодой, но и не совсем уж старой. Её нос казался чуть крупнее от возраста, а кожа была бледна и морщиниста, но взор оставался ясным, даже хитрым. Облачена она была в простую крестьянскую одежду и цветастую шаль с бахромой, а на ногах вместо лаптей носила кумачовые сапожки, будто девица, а не старица. Из-под красиво повязанной вокруг головы косынки выглядывали серебряные ниточки волос.

— Ну! — гаркнула она снова, хмуря густые, седые брови. — Одна морока с вами! Живо на лежанку, пока не застудились после купания! Нужны вы мне хворые!

Мальчонка снова подхватил сестру и закинул её на уютную лежанку, что пряталась меж стеной и печью. Там было темно и жарко среди перин и подушек. Здесь же лежали их игрушки — тряпичная кукла и красный волчок из дерева.

— Бабушка Яга, — протянула девочка, выглядывая из-за брата. Зубов у малышки было меньше, чем у пожилой женщины. — А правда, что ты деток малых жаришь и ешь?

Хозяйка дома, которая уже принялась хлопотать у печи, вдруг замерла.

— Кто тебе сказал? — Она сурово глянула на мальчика. — Ты! Всё ты! — Она пригрозила ему пальцем. — Вот тебя первым и зажарю, озорника! Только откормлю вас как следует. Кожа да кости.

— Маменька говорит, я богатырём расту, — мальчик гордо задрал нос.

Баба Яга усмехнулась, возвратившись к делам.

— Богатырь, — фыркнула она. — Воды не смог мне натаскать. Только на суп и сгодишься.

Мальчонка втянул голову в плечи. Насупился.

— Бабушка, — снова протянула девочка, наблюдая за хозяйкой, которая повязывала поверх пёстрой многослойной юбки передник. — А расскажи нам сказку.

— Сказку? — Баба Яга задумчиво причмокнула тонкими губами и подошла к детям, чтобы сесть подле них на край лежанки. — И о чём же вы хотите сказку, непоседы?

— О страшном звере из Дремучего Леса. — Глаза мальчика загорелись восторгом.

За окном вновь полыхнула молния. Громовой раскат сотряс чащобу.

— Или лучше о любви, которая всё побеждает. — Сестра испуганно вцепилась в его плечо.

Баба Яга почесала кончик носа. Вздохнула.

— Дайте-ка подумать. — Но размышляла она не слишком долго. — Жила-была одна девица. Нарекли её родители Яргой — Весенним Солнцем. Нарекли. Да и померли. И оставили бедную Яргу одну-одинёшеньку на всём белом свете, среди чудищ и людей, которые порою пострашнее чудищ. Вот о ней и будет моя сказка.