Яшка и Марька

Золотые купола храмов вздымались над стольным градом Владимиром. Ничему не позволено было быть выше: ни царскому терему, ни палатам богатейших из дворян. Исключением были лишь две каменные лестницы, каждая шириною с улицу. Вели они на уходящие за самый край города причалы. По мостовым взад-вперёд сновали люди с тяжёлыми тюками, спешно грузя их на корабли, что швартовались по бокам. Их деревянные остовы мерно покачивались на белой глади облаков. Далеко внизу на многие вёрсты ходил волнами мировой океан, но здесь, на парящем острове, лишь яркое весеннее солнце грело и без того измотанных работяг. Один из бедняг, сгорбившись, просеменил мимо лавки, на которой сидели двое детей: курносый мальчишка в потрёпанной рубахе и девочка с веснушками, замотанная в вязаный платок.

— Ты тут побудь, Марька, — сказал мальчик, оглядывая пристань, — я ещё раз корабль нам поищу.

Девочка едва качнула головой — на большее её сил не хватало.

Мальчуган соскочил с лавки и подбежал к мужчине близ одного из трапов. На нём был небогатый, но всё же кафтан, и он был единственным, кто не таскал тюки. Мужчина с вьющимися светлыми волосами, сам едва ли на десяток лет старше мальчика, на мгновение замер, будто прислушивался к чему-то, после чего повернул голову к подошедшему юнцу.

— Помочь тебе чем, молодец? — спросил он певучим голосом.

— Дядька, — обратился, задирая глаза, мальчик, — твой это корабль?

— Мой, — мужчина улыбнулся. — Я Садко — купец. А тебя как звать?

— Яшкой, — нетерпеливо ответил мальчуган. — Можешь меня с сестрой довезти до Владимирских посадов? Я заплачу.

Садко склонил голову, переводя глаза к девочке на лавке.

— Зачем же вам таким молодым да в посады лететь?

— К знахарю надо, — твёрдо ответил Яшка.

— А к городским отчего не обратитесь? Много во Владимире знахарей.

Яшка виновато опустил нос.

— На городского знахаря барин денег не дал.

Садко прищурился.

— Холопы вы, стало быть, — с ноткой печали произнёс он.

— Да, — кивнул Яшка. — Из наших никто не знает, как хворь побороть. В посадах деревенский знахарь живёт, авось глянет её. А у нас дюжина серебряников есть. Так что? Повезёшь?

Садко прикрыл глаза, будто вслушиваясь в грустную мелодию окружающей действительности.

— Добро, — наконец ответил он. — Путь тут близкий, за пол дня управимся. А деньги оставь, они вам ещё на обратный путь понадобятся. Я, одно всё, туда собирался.

Мальчишка воспрял духом и бросился обратно к лавке. Пока он помогал девочке подняться, Садко подозвал к себе старшего среди матросов и шепнул ему новый указ на ухо. «Вроде на запад курс был,» — пробубнил боцман и отправился к штурвалу.

Пока солнце оставалось в зените, небольшая пузатая лодчонка, загруженная товарами по самые паруса, отвязала канаты от причала. «Земля прощай,» крикнул с главной палубы капитан. «В добрый путь,» — отозвались по традиции матросы, и корабль поплыл по белой пене. Едва удерживаясь на облачной глади, он увёл носом на восток.

Потоки ветра расправляли паруса, ведя корабль к огромному острову, что раскинулся почти до горизонта. Ближняя его часть была испещрена полосами пашень, а следом за ними начиналась зелень листвы, застилающая всё, до чего доставал взор.

Яшка, придерживая девочку, сидел у борта.

— Мы летим уже? — слабо спросила та.

— Летим, — уверенно кивнул Яшка. — Скоро в деревне окажемся, Марька. Там тебя вылечат. Вон, глянь.

Он приподнял сестру и повернул её к простору острова.

— Красиво, — отозвалась она и прикрыла глаза.

Яшка опустил её обратно на палубу и сел рядом. Он глубоко вдохнул, тщетно пытаясь расслабить плечи. Отсчитывая секунды полёта, мальчишка пытался найти чем бы себя занять, как вдруг с палубы донёсся приятный звук. Нежный перебор гуслей отозвался в его голове знакомой мелодией. Яшка подошёл к лестнице и увидел Садко. Купец перебирал по струнам, а вкруг него расселись матросы и прихлопывали в такт. Его уста сложились вместе, и чарующий голос затянул старый напев.

Песня была знакома, как Яшке, так и Марьке. Девочка приоткрыла глаза, покачивая головой в такт музыке.

— Любишь эту песню? — спросил Яшка, улыбаясь впервые за день.

— Люблю, — ответила девочка, подаваясь вперёд.

— А помнишь, как на Ивана Купалу её всем двором пели?

— Помню. Ты красивее всех пел.

Яшка зарделся.

— Хочешь, спою? — предложил он.

— Хочу.

Струны окончили перебор и в новый куплет полились вместе голоса и Садко, и Яшки.

Матросы с интересом задрали головы. Не отвлекаясь от песни, Садко тоже повёл головой в сторону детей. Звонкий, как птичья трель, голос мальчика отдавался эхом, идеально сливаясь с голосом купца. Даже ветер будто бы подпевал им, всё сильнее надувая паруса.

Как песня окончилась, так и струны гуслей замолчали следом. Яшка перевёл дух, глядя на счастливое лицо Марьки. Глаза её уже были прикрыты, а сама она мерно посапывала, но даже во сне радость не сошла с её лица. Яшка развернулся и сошёл по трапу к остальным, принимая похвалы матросов.

— Отменный голос у тебя, Яков, — сообщил Садко, убирая гусли. — Давно я таких не слышал.

— Да, — мальчик почесал затылок, — все говорят. Барин тоже часто любит меня позвать, чтоб я ему пел. Да что толку от голоса холопу?

— Всякому дару богов радоваться стоит, — улыбнулся Садко. — Всяк своим силён, дело лишь надо под стать сыскать. Вот у меня пару лет назад ни кола ни двора не было, одни гусли за душой. Но раз сыграл я у берега морского, и моя песня местному царю пришлась по душе, так он меня наградил за то кораблём этим.

— Мне сейчас любого корабля важнее Марьке помочь, — бросил хмурый взгляд за борт Яшка.

Садко повернул голову вслед, вновь вслушиваясь в собственные мысли.

— Думаешь помогут в деревне? — спросил он.

— Может и нет, — вздохнул мальчик, — но больше-то пойти некуда.

Садко в который раз промедлил.

— Ну могу я иное тебе место назвать.

Яшка молниеносно повернул голову к купцу.

— Это какое? Где? Далёко до него?

Садко глубоко вдохнул. В глазах его боролись мысли. Наконец, он поднялся и поманил мальчишку за собой.

— Не сказать, что далеко. Да и идти туда стоит только лишь если в деревне помощи не найдёте.

Он подвёл Яшку к носу корабля и поднял руку, указывая перстом на зелёный ковёр впереди.

— Видишь лес?

— Вижу.

— А видишь на краю дальнем его, как деревья чернеют?

— Вижу, — уже с осторожностью повторил Яшка.

— В той чаще Баба-Яга живёт.

Яшка отпрянул от борта.

— Она ж детей ест! — выпалили он.

— Ну… — Садко пытался найти достаточно правдивый отрицательный ответ, — не всех. Кого ест, кого — нет. Наперёд обещать я ничего не могу. Но статься может, что хворь сестрицы твоей лишь ей под силу вылечить. Правда твоя, что не всякий встречу с Ягой переживает, но знаю лишь, что почём зря, и она людей не губит. Коли докажешь ей, что человек ты хороший — она поможет… думается мне.

Шесть железных крючьев вылетели с борта корабля и вонзились в землю. Корабль начал опускаться ближе к земле.

«Ну-ка погоди тут,» — сказал Садко Яшке и отправился в свою каюту. Мгновение спустя он вышел, держа в руках короткий лук и единственную стрелу.

— Вот, в подарок тебе, Яков, — сказал он и протянул лук мальчишке.

— Да ты чего, Садко, — Яшка вжал голову в плечи, будто готовился прикрыться от плети. — Не положено мне подарки принимать.

— Бери-бери, — настойчиво ткнул вперёд луком купец. — Коли в лес отправитесь. Опасностей в нём немало.

Яшка осторожно принял в руки орудие и опустил глаза на рукоять, будто сам не верил, что держит его.

— Стрелу тоже бери, — Садко настойчиво протянул одинокий снаряд.

— Да сам я сделаю, — вновь попытался откреститься мальчик, — одной больше, одной меньше. Велика ли разница?

— Не простая это стрела. — Садко заговорщицки наклонился к Яшке. — Вот смотри.

Гусляр взял лук, натянул стрелу на тетиве и лёгким движением отпустил её. Тонкая палочка с железным оконечником очертила дугу и исчезла в облаках. Яшка недоумённо уставился на старшего.

— И чего теперь?

Садко ухмыльнулся и выставил руку за борт. Сложив губы вместе, он резко свистнул. Быстрее ветра стрела вырвалась обратно из облаков и легла прямо в расставленную ладонь. Глаза Яшки округлились.

— Понял теперь? — Садко вернул лук со стрелой новому владельцу. — Свистни — и она сама вернётся к тебе. Оружие твоему голосу дивному под стать.

В благодарности маленький холоп начал раскланиваться, по привычке пятясь назад.

Наконец, посадив Марьку себе на загривок, Яшка сошёл по трапу, услужливо опущенным на траву и на прощание помахал всей команде. Садко в последний раз улыбнулся мальчику и исчез за бортом, а следом за ним и сам корабль начал подниматься, чтобы вскоре пропасть из виду в западных облаках.

— Вот, — сказал Яшка спящей Марьке, — не без добрых людей мир. Мы Садко и его команде теперь по гроб жизни-

Он осёкся, переводя виноватые глаза на лицо девочки, но она лишь мирно дремала.

Путь повёл молодца вдоль полей. Весенние приготовления пашень шли полным ходом, чтобы к осени вырастить достаточно для прокормки стольного града Владимира, а заодно, дадут боги, и самих крестьян.

Покрываясь с каждым шагом новой порцией пота, Яшка упрямо шагал вперёд к центру деревни. Вид мальчика, сгибающегося под ношей сестры заставил местных оторвать взгляды от пашень. Крестьяне стали подходить справиться о детях и вскоре уже целым сходом повели их к знахарю. Хотя, как бы мужики ни предлагали свою помощь, Яшка не отдал Марьку и дошёл до избы своим ходом.

— Да, странно, весьма странно, — говорил плюгавый мужичок, ходя из угла в угол. — Росянку ей дать? Дак она не кашляет. Оно конечно от жара надо бы малины заварить. И ромашки добавить. И брусники, если найду. И липы заодно. Но саму-то хворь чем лечить? И что это вообще за хворь? Давно она такая?

— Уж с месяц, — ответил Яшка, сосредоточенно катая из руки в руку кружку с иван-чаем. — Хуже-то навроде не становится, но слабая она вся. Баба Нюра тоже думала, что Марька застудилась. А лечение, всё одно, не помогает.

— Да, непросто-непросто, — продолжил расхаживать лекарь, бросая на девочку сочувственные взгляды. — Я-то, понятное дело, всё, что смогу, сделаю. Да только не зная хвори, боюсь, не под силу мне её вылечить.

Яшка сжал кружку, ощущая как жар кипятка пронзает ладони.

— А смогла бы, — он подался вперёд, — Баба Яга её вылечить?

Лекарь подскочил на месте, как ужаленный, а взор его наполнился ужасом.

— Даже не вздумай, — воскликнул он, бросаясь к мальчишке. — Даже если бы Яга вас в печку не бросила, путь через лес вы не переживёте! Все тропы кишат чертовщиной. Мы сами дальше опушки не ходим, и то только по нужде.

— Но Яга могла бы вылечить Марьку? — упрямо повторил вопрос Яшка.

— Ну… — лекарь помялся с ноги на ногу, — возможно. Она ведьма сведущая… Но говорю, сгинете вы, ежели к ней отправитесь! Верно сгинете, оба!

— А не пойдут — так она сгинет, — донёсся от двери басистый глас с ноткой заботы.

Пригибаясь, в избу вошла дева, вид которой заставил Яшку раскрыть рот. Он мужиков-то такой стати видал только каменных, что в городе статуями были, а эта — девица.

— Да помилуйте, Настасья Микулишна, — взвился лекарь, — как же им таким малым через лес пробраться?

Девица по-матерински улыбнулась.

— Вы как тут окончите, — обратилась она к Яшке, — зайдите к нам в избу. Она самая последняя перед лесом, на отшибе. Не ошибётесь. Мы с батюшкой чем сможем — подсобим.

На этих словах дородная девица покинула избу. Яшка проводил её недоуменным взглядом, а лекарь отправился возиться с травами, ворча себе под нос про «блаженную семейку». Отвары его Марьке пришлись не по вкусу, но, подбадриваемая братом, девочка выпила их все до последнего. Хвори это хоть и не помогло, но сил девочке придало. Отблагодарив лекаря, они вместе покинули его дом и, несмотря на его причитания, отправились в сторону леса.

Пускай весеннее солнце ещё только набиралось сил к лету, на открытой дороге, да без облаков, даже оно было способно как следует подпалить макушку. Яшка завернул Марьку в платок и вновь посадил её на загривок. Хотя сама девочка и говорила, что может идти своим ходом, брат отказался её слушать и лишь ответил, что силы ещё понадобятся в лесу.

Дорога довела детей до одинокой избы, стоящей поодаль от остальной деревни. От избы, как и от любой другой, вдаль уходило поле, покрытое бороздами, а рядом как раз лежал и плуг, их породивший. Хозяева эти явно бережливостью не отличались — Яшка нашёл ещё много инструментов, просто разбросанных по земле. У одного из кустов даже валялась сума хозяина.

— Если б мы так с вещами барина обращались — он бы нас выпорол, — удивился мальчик. — Не страшно им так? Ещё украдёт кто.

За изучением двора, Яшку резко накрыла тень.

— Не украдут, — раздался добродушный голос сзади.

Яшка резко крутанулся, убирая сестру с пути между собой и незнакомцем. По одному его виду было ясно, кому он приходится отцом. Яшка даже задумался, не приходится ли это семейство роднёй великанам из былин. С широтой его плечей, мужику было под силу сгрести в охапку целую избу, а с величиной их — поднять потом. Лишь мягкое лицо с обритою бородой успокаивало встречного от того, чтобы дать дёру от такого детины.

— Твоя, верно, дочь нас сюда позвала? — спросил Яшка, пристально глядя на мужика.

— Настюша-то? — отозвался с высоты мужчина. — Да, сказала, что зайдёте. А вы, стало быть, к Яге собрались?

— Да. Что рассказать про неё можете?

Мужик наклонил голову.

— Пойдёмте в избу, — позвал он, разворачиваясь к дому.

В избе детей встретила Настасья, накрывая на стол. Еда в деревне была простая, но для холопов уже это было сродни пиру. Отец Настасьи — Микула поведал: что живёт Яга на тёмной опушке, в избушке на курьих, а порой и на иных, ножках. Пути к ней лежало три. Первый путь через дубовую чащу лежал, где земля взрыта корнями высокими, что детям через них не перебраться, а по тропинкам чудище охотится свирепое. Второй путь — через еловую чащу, где настил колкий, а по кустам духи лесные скачут. Ну а третий путь через ивовую трясину лежал, где топи столь страшные, что даже духи не лезут. Советом Микулы Яшка выбрал по еловой чаще идти.

Но день уж к ночи шёл, а потому крестьяне радушно приютили детей у себя на ночь. Настасья уложила девочку с собой на перину и мирно поглаживала ей волосы, пока та спала. Яшка забрался на печку, подле Микуловой безразмерной кровати, и наблюдал за сестрой. Утром задача долететь до посадов казалось ему трудной, а предстоящий день нёс испытания ещё тяжелее. Но у него был повод идти дальше, что бы ни встало на пути.

По утру, как пропели петухи, Микула с Настасьей собрали детям припасов в дорогу да одёжи. Отец с дочерью вышли проводить их. Настасья завязывала Марьке новый платок, а Микула подошёл к Яшке.

— Ну, мужайся, отрок, — сказал он, кладя пудовую ладонь на плечо мальчика. — Помни, что настоящий добрый молодец, завсегда дорогу найдёт.

— Какой уж из меня добрый молодец, — вздохнул Яшка, поправляя мешок за спиной. — Холоп я простой. Не богатырь.

Микула ухмыльнулся.

— Богатырями не рождаются, а вырастают.

— Кто холопом родился — холопом и вырастет.

— То боги решают, а не люди. И холопу под силу вырасти богатырём. Главное — что в сердце у тебя.

— Ну и что у меня в сердце?

Микула повернулся к дому.

— А вот подай мне суму мою, — сказал он, указывая на лежащий у куста кошель.

Яшка состроил сконфуженную мину, но пошёл за сумой. Он взялся за лямку и потянул вверх. Сума не далась. Яшка потянул лямку на себя. Сума всё так же не далась. Яшка упёрся ногами и стал тянуть изо всех сил. Сума медленно начала волочиться за взрывающим землю мальчишкой. Добрую минуту он волочил суму к Микуле.

— Вот, — наконец выдохнул он, вручая лямку хозяину. — И чего?

Микула поднял суму с лёгкостью пёрышка.

— А то, что даже коли ноша тяжела, тебе под силу её вынести. Даже если ты не урождённый богатырь, главное — найти свой путь.

Яшка потупил глаза.

— Ну, наверное, — пробурчал он.

— А вы с нами не пойдёте? — подала голос полный надежды Марька.

Глаза Настасьи налились печалью, и она повернулась к отцу, но Микула лишь качнул головой.

— Коли пойдём, то от трудностей леса убережём, но тем же самым на помощи Яги крест поставим. Давно я её знаю и сказать могу, что только ежели сами к ней путь проделаете — поможет.

— Ничего, — Яшка нетерпеливо вскинул мешок и взял Марьку за руку, — мы и вдвоём справимся.

Распрощавшись с рослым семейством, дети отправились по единственной дороге в лес.

Незамысловатая тропинка петляла промеж высоких деревьев, стараясь заставить путника забыть: где какая сторона света. Но смысла в её изгибах было не много, ибо иного пути сквозь лес не существовало. По крайней мере, пока. Яшка вёл сестру за руку, стараясь не сильно тянуть больную девочку. Его единственной отрадой было то, что после отдыха у Микулы Марька была достаточно сильна идти своим ходом. Тащить её на себе весь лес он бы не выдержал, не смотря ни на какое упорство. На его спине покачивался мешок, на плече болтался подаренный лук, а за лоскутный пояс была заткнута заговорённая стрела. На мгновение он и правда ощутил себя героем сказок, которые вечерами рассказывал старый конюх Мадригайл при лучине. Но мгновение длилось до первого же вздоха из-за спины, когда Яшка резко остановился под грузом ответственности.

— Чего, плохо тебе? — сразу спросил он у сестры.

— Устаю, — ответила Марька.

— Давай ещё совсем чутка пройдём дальше, — постарался состроить ободрительный тон мальчик. — До опушки немножко осталось.

Девочка молча послушалась и пошла следом. Яшка и сам уже потерял счёт времени, хотя нутром понимал, что раз тени подвинулись — значит прошло часа три. Но за очередным поворотом впереди забрезжил просвет. Прибавив шаг, они вышли на большую поляну, усеянную ковром цветов.

— Красиво как, — восхитилась Марька. — Это мы до опушки дошли?

— Должно быть, — ответил Яшка, едва скрывая удивление собственной правотой.

— Можем мы теперь отдохнуть?

— Конечно! — Яшка огляделся по сторонам. — Вон туда пошли.

Вдвоём они отправились на край поляны, где деревья свивались ветвями. Пышная сень яблони с низким пологом ив создавали шатёр. По пути Марька остановилась сорвать цветок, усыпанный крошечными фиолетовыми бутонами. Девочка прижала побег к груди и как будто бы пошла бодрее. В шатре, подаренном матушкой природой, нашлись даже пни, услужливо улёгшиеся так, чтобы дети могли сесть и разложить на них пожитки.

Яшка дал Марьке ржаную лепёшку, а сам взял вторую и вышел обратно на поляну, осмотреться. Пока девочка довольно причмокивала, мальчик пристально изучал деревья. На дальнем краю от него широкие дубы своими ветвями очерчивали тропу дальше. Но Яшка знал, что это лишь уловка: дальше тропа становилась непроходимой, а путника в любой момент могло настичь чудище. Вблизи, там, где лозы ив создавали другой проход был путь через топи. Надежды пройти там было больше, да и путь слыл самым коротким, по крайней мере, покуда Яшка мог поручиться за свой зоркий глаз и быстрый ум. Но и его Микула советовал оставлять на крайний случай. А вот посреди этих двух, в ряд стояли рослые сосны. Именно туда им и была дорога.

— Ну что? — спросил Яшка сестру. — Отдохнула?

— Да! — на удивление бодро отозвалась девочка, спрыгивая с пенька.

Сосновый бор встретил их густым зелёным ковром. Шаг по нему не производил и звука, кроме мелких «ай» который восклицали дети всякий раз, как очередная иголка протыкала лапти. Дорога была едва ли приятна, но она была безопаснее других. Яшка внимательно озирался по сторонам, ожидая лесных духов. Марька шла прямо, любуясь статными деревьями, поднимающимися по обе стороны. Яшка уже давно не видел её в таком добром духе. В голове его даже возникли подозрения. Не мог же лёгкий отдых так разом придать ей сил больше, чем ночь на мягкой перине и целебные травы. На ветку рядом села мелкая птичка и издала причудливую трель.

— Ух ты, — восхитилась Марька. — Красиво как. Это кто?

— Не знаю, — пожал плечами мальчик. — Откуда мне их имена знать?

Птичка вновь залилась звонкой мелодией.

— Голос почти как у купца, — вновь восхитилась Марька.

Яшка надул щёки.

— Да я тоже так могу, — насуплено заявил он, — вот смотри.

Полагаясь на свой слух, Яшка сложил губы, чтобы издать приблизительно похожий звук. Птица запрыгала по ветке и ответила на это очередной трелью. Так несколько раз Яшка подражал звуку пернатого незнакомца, пока не добился идеального созвучия. Всякий раз Марька хлопала в ладоши и смеялась. Звонкий голосок сестры был лучшей наградой, что Яшка мог представить в этот час.

Во время очередной трели пташки, из леса вдруг донёсся звук, похожий на человека. Пернатое резко раскрыло крылья и, взмыв ввысь, умчалось восвояси. «Ауу» донеслось из чащи. Дети остановились.

— Зовёт кто-то, — тихо произнесла Марька глядя с неуверенностью на брата.

Яшка стащил с плеча лук.

— Тихо, — шепнул он в ответ. — Микула меня предупреждал, что если слышим «ау», то идти на него нельзя. Это дух злой.

Марька сжалась.

— И чего делать? — прошептала она.

— Переждать надо, — твёрдо сообщил Яшка.

Из леса вновь донёсся голос.

— Сиди тихо, — процедил Яшка сквозь зубы. — Если услышит тебя — в лес утащит. Прямо перед нами.

— Нет, правее.

Марька всматривалась в лес, прижимая к груди цветок.

— Прячься давай, — шикнул Яшка, притягивая сестру к земле.

Вдвоём они подползли к ближайшему кусту и засели за него. Глухое «Ау» продолжило доноситься из чащи. Яшка поглядывал по сторонам, пока Марька продолжала смотреть в одну точку. Наконец звук прекратился.

— Ушёл, — вновь сообщила девочка.

— Тебе откуда знать? — вздохнул мальчишка. — Лучше кустов пока будем держаться. Целее будем.

Продолжая двигаться на корточках, дети стали перебираться вдоль зарослей за границей сосновой тропы. Яшка перебирал в голове всех духов, о которых упоминал Микула. Аука, Жыж, Листин, Кладенец — тропа была набита ими. Но у каждого свой порядок имелся, и для ребёнка он был непреложен. Коли следовать правилам — духи их не схватят. «Не лезть к сокровищу кладенца» — Яшка знал, чем отмечено оно. «Не держи открытое огниво в лесу, чтобы Жыж его не раздул до пожара» — Яшка не собирался разводить огня. На тропе появился силуэт старичка, постукивающего палкой перед собой. Яшка скомандовал Марьке замереть. Старичок медленно прошёл мимо них, не сводя с детей белёсых глаз. Марька с интересом проводила его взглядом.

— Это кто был? — спросила она, когда старичок растворился в воздухе.

— Листин, — выдохнул Яшка. — Он слепой.

— Но ведь он нас видел.

— Главное — не проронить ни звука и тогда он проходит мимо.

Тропинка вела прямо, почти не изгибаясь, в отличие от той, что шла от начала леса к полянке. Но если первую тропу дети прошли за пол дня, то по новому пути дети шли и шли, пока солнце мерно двигалось к горизонту. И вот уже небо покрылось алым цветом, а избы Яги видать не было.

— Ты не устала? — спросил Яшка, разминая стопы.

— Нет, — к его удивлению, спокойно ответила девочка, которая ещё вчера едва могла на ногах стоять.

Яшка задумался. Не могло ли так статься, что хворь Марьки прошла? Быть может, уж и не было нужды пробираться через этот жуткий лес? Быть может, стоило повернуть обратно? Яшка начал прикидывать: как быстро им бы удалось добраться обратно до села. Или хотя бы опушки.

Марька пискнула и вся затряслась.

— Ты чего? — опешил Яшка.

— Там что-то, — дрожащим голосом прошептала она, прижимаясь к кусту.

— Что? Где? — Яшка начал вертеть головой.

— Прячься!

Марька затащила брата в куст. Вдалеке послышался шорох, за которым последовал скрежет, будто кору обдирали. На тропу вышло нечто. Словно человечий силуэт вытянули на дыбе, а вместо своей головы приделали морду волка. Тварь потягивала носом, издавая утробный рык.

Микула назвал всех духов этой тропы, но ничего подобного он не описывал. Вот только другие описывали. В голове мальчишки сразу всплыли тёмные ночи, когда дед Мадригайл пугал его байками про тварей, что служат бессмертному колдуну из далёких земель. Назывались эти чудища песиглавцами.

Яшка стал медленно отходить в сторону. Марька попятилась вслед за ним, всё сильнее прижимая цветок к груди. Песиглавец медленно двигался по тропе, стараясь учуять след. Если бы не мягкий, как пух, ковёр под ногами, у детей не было бы шанса. Короткими перебежками Яшка повёл сестру прочь. Он не сомневался, что имя своё эти отродья носят не зря. Не ровен час — песиглавец возьмёт их след. А ведь он мог быть не один. Но выход был, хоть и рисковый.

Земляной полог со временем становился всё мягче, а иголок становилось всё меньше. Лишь тусклое свечение ещё сохранялось на небосводе, пока в синеве проступали одна за другой звёзды. Каждый шаг детей уже начал отдаваться хлюпаньем и Яшке пришлось в два раза пристальней следить за землёй. Они вышли в топи.

— Здесь они нас должны потерять.

Яшка аккуратно попробовал брод перед собой и начал выбирать путь.

— Ладно, — произнёс он, прощупывая каждый шаг, — мы шли хоть и долго, но на полянку вернёмся и там заночуем.

Девочка остановилась, глядя на него полными глазами.

— Почему на полянку? Мы же к Яге шли.

— Да зачем нам Яга? Ещё утонем в болоте, или песиглавцы найдут.

— А как же… я?

— А чего ты? Ты вона уже, в порядке.

— Нет, — девочка отступила и взялась за ствол ивы. — Мне тяжко.

— Какой тяжко? — изумился Яшка. — Ты только что как бежала.

— Вот бежала, а теперь и тяжко.

Яшка нахмурился.

— Кончай придумывать! Я же вижу, что прошла твоя хворь. Ты с самой полянки ни разу даже силы не потеряла.

— Не правда! Вот и потеряла!

— А ну прекращай, — Яшка задрал руки. — Врёшь ты всё!

— Не вру, — сказала девочка тише и начала сползать по стволу дерева.

— Ну вот и сиди тут одна, я зазря помирать не собираюсь! — рявкнул мальчик и развернулся к тропе.

— Не вру я, Яша, — со слезами в голосе проговорила Марька.

Яшка начал уверенно шагать по топи, как вдруг за спиной послышался скрежет. Он развернулся. Марька сидела в корнях, а далеко позади начало слышать хлюпанье лап. Мальчик сжал кулаки, переводя взгляд туда-обратно. Звук приближался.

Мысленно чертыхаясь, Яшка подбежал обратно к сестре и залёг рядом в корнях. Его глаза уже привыкли к темноте, и он видел силуэт существа. Его нужно было отвлечь. Яшка ощупал пожитки, и у него родилась мысль. Он взял в руки лук, натянул его, что было сил, и пустил стрелу далеко в сторону. Железный наконечник гулко воткнулся где-то в дерево. Песиглавец резко развернулся и начал рыскать в сторону звука. Яшка вновь взгромоздил Марьку на загривок и начал двигаться в ту же сторону, в которую они шли изначально.

Потеряв чудище из виду, Яшка вытянул руку, сложил губы и издал звук птицы. С тихим шелестом к нему вернулась стрела. Яшка подсадил Марьку и продолжил ступать прочь. Он надеялся, что зверь не обратит внимание на обычную птицу. Испытывая на прочность баланс между скоростью и аккуратностью, Яшка старался переступать по заметным кочкам. Внезапно Марька на его спине задрожала, как осиновый лист.

— Чего там? — шепнул Яшка, стараясь не оборачиваться. — Песиглавец опять?

— Нет, — пропищала девочка, — он остался там.

— А что тогда?

— Не знаю, — голос её истончился так, будто она была готова отдать богу душу, — что-то совсем жуткое.

По спине мальчика пробежал холодок. Позади начал слышаться треск, будто целые деревья вырывали из земли, и всплески, будто каменные валуны падали в воду. Яшка рванул что было ходу.

— Оно догоняет, — сквозь всхлипы выдавила Марька.

С выпученными глазами мальчишка нёсся по кочкам и ухабам, молясь всем известным богам. У него не было ни единой мысли: куда он бежит. Он мог лишь продолжать бежать. Его ноги и спина изнывали сильнее, чем после самой страшной порки, но сестру он не выпускал.

Где-то за спиной детей нагоняла погибель, но вот впереди для них забрезжила надежда. Яшка видел, как истончается чаща. Он чувствовал, как ему попадается всё больше земли. Подгоняемый радостью, он выскочил на большую тёмную поляну. Сверху куполом нависали угрюмые ветки деревьев, а посреди просеки стояла избушка с тёмными окнами.

Яшка подбежал к избе и начала, что есть сил, тарабанить кулаком по двери. Внутри стояла тишина. Мальчик развернулся к лесу. Он видел, как в глубине опадали верхушки деревьев, и опадали они с каждым мигом всё ближе.

Ступеньки под мальчишкой затряслись, и вся избушка приподнялась. Яшка успел в последний момент соскочить на траву, чтобы узреть, как привычный сруб возвышается над ним при помощи двух рослых куриных ног. Домик повернулся к лесу, затем снова к детям и потряс перед ними завалинкой.

— Под тобой что ли прятаться? — попытался уточнить Яшка у здания.

Но на ответ времени не было. Он нырнул в ноги избы, опуская Марьку рядом с собой. Избушка аккуратно опустилась сверху, оставляя лишь небольшой просвет.

Из-под завалинки Яшка наблюдал, как последние деревья рухнули и на поляну вырвалось нечто воистину гораздо более жуткое, нежели песиглавец. Даже Микула рядом с ним был вошью. Но вот чем оно было, Яшка не понимал. Вместо кожи его всего покрывала кора. Огромное туловище подтаскивало себя по траве двумя массивными отростками, по которым извивались древесные корни. Голова его была больше похожа на трухлявое дупло векового дуба, из которого росли витые оленьи рога. Существо с треском волочилось по поляне, явно выискивая тех, кто нарушил его покой.

Вновь Яшка взмолился богам, чтобы чудище их не нашло, и в этот миг на поляне послышался шум ветра. Кроны деревьев расступились, и с небес опустилась невысокая ступа с длинной трещиной. Из ступы выбрался, в кои-то веки, человечий силуэт.

— Ты чего сюда вылез, леший? — гаркнул недовольный старушечий голос. — А ну пшёл прочь, пока я тобой печку не растопила!

Огромное чудовище попятилось назад и с гулом развернулось, чтобы уковылять обратно в чащу.

— Твоё счастье, что мне твой агат некуда девать, — проворчала Яга, подтаскивая ступу к избе, но остановилась у крыльца и вздохнула. — Вылезайте, кто там.

Изба услужливо приподняла завалинку, позволяя Яшке выбраться наружу с Марькой в руках. На него смотрело очень старое и весьма недовольное лицо. Загнутой крюком нос был покрыт бородавками, а немногие остатки волос прикрывал выцветший платок.

— Ну а вы кто такие и чего сюда припёрлись? — проворчала Яга голосом, явно не терпящим проволочек.

— Я — Яшка, — ответил мальчик, стараясь устоять на дрожащих по многим причинам ногах. — Вылечи сестрицу мою, Марьку… пожалуйста.

— Марьей, звать? — уточнила ведьма.

— Мариной. Барин Маришкой зовёт. Я — Марькой. Так будешь лечить?

— Сразу к делу, — ухмыльнулась Яга, — а ты по мне молодец. Вот только с чего мне её лечить?

Яшка замялся.

— Не знаю, — ответил он, — но коли ты не вылечишь, то уж никто не вылечит.

Яга осмотрела мальчика, затем осмотрела девочку на его спине. Её глаза остановились на цветке, который Марька так и сжимала с самой полянки. Глаза ведьмы сузились.

— Ладно, заходите.

Яга махнула избе, и та покорно опустила крыльцо перед всей троицей. Из последних сил Яшка поднялся по ступенькам и, занеся Марьку в дом, рухнул на колени. Он попытался поползти вперёд, но ощутил, как девочку с его спины кто-то поднял. Яга прошла мимо, пока Марьку подле неё несли древесные лозы, росшие прямо из стен. Они уложили больную на специально отведённый стол и полезли по полкам, поднося Яге фартук и какие-то инструменты, каких Яшка не видел даже у городских лекарей.

— А она неплоха, — хихикнула Яга. — В таком возрасте не всякая почувствует резонанс. Ещё и так безошибочно выбрать растение. Она, поди, в лесу заранее лешего ощутила? Ты-то явно не мог.

— Да, чего-то такое говорила, — произнёс ковыляющий к столу Яшка. — А ты о чём вообще?

— Сестрица твоя дюже талантлива, — Яга взяла подаваемый лозой побег такого же цветка, чтобы положить его девочке на грудь. — Задатки ведьмы у неё немалые, вот только это часто младых девиц и губит. От того и хворь, что она пытается войти в контакт с природными силами, но не понимает как, а тело в ответ лишь повышает напор энергии. Толком я тебе, неучу, проблему не объясню. Только скажу, что надо ей лечение организовать, иначе она сама себя своим же колдовством и сгубит.

— Ну так давай лечить, — выпалил Яшка, стараясь осмыслить столько незнакомых слова.

— Эк ты наглый, — возмутилась Яга. — Хочешь, чтобы я её вылечила — так отработай, как подобает доброму молодцу. Али сказок тебе не сказывали?

— Да отработаю, чем захочешь, — огрызнулся мальчишка.

Рот Яги расплылся в коварной улыбке.

— Вот и славно. Добудь мне живой агат.

— Скажи, где его взять — добуду.

— А тут недалеко, в лесу.

— В лесу так в лесу. Идти куда?

— А идти никуда и не надо. — Яга оголила жёлтые зубы. — Он сам придёт. Агат в груди лешего.

Ноги Яшки подкосились, и мальчик рухнул на пол.

— Как я, по-твоему, могу такое чудище победить?!

— По-моему у тебя все инструменты для того есть, — скрипуче захихикала ведьма.

— Да не победить мне его!

— Ну раз не можешь, то и не дерись, — Яга пожала плечами. — Оставляй тут сестрицу помирать, а сам домой возвращайся.

Яшка заскрежетал зубами.

— А коли я помру в битве с ним?

— Тот же результат будет. Либо добудь агат, либо сестре твоей не жить. Ну разве что мне двойная порция на ужин достанется.

Глаза мальчика запылали яростью.

— Ладно, — рявкнул он, навешивая на плечо лук. — Но коли я его одолею, а ты обещание не исполнишь, то я после него за тебя примусь!

— Вот ведь бравый хлопчик, — язвительно ввернула Яга, — такому точно лешего одолеть.

Они вышли из избы. Яшка подошёл к центру поляны и оглянулся на ухмыляющуюся ведьму. Коротким кивком он дал знак. Яга подняла палец и в чаще послышался треск. Тело лешего вышвырнуло на поляну огромным корнем, который тут же убрался обратно в почву. Чудовище яростно забилось на земле, издавая утробный рёв, в поиске обидчика.

Яшка наложил стрелу на тетиву. Леший заметил свою недавнюю добычу и, взрыв землю культями, потащил свою тушу на него. Натянув лук изо всех сил детских ручонок, Яшка прицелился прямо в грудь существа и спустил стрелу. Железный наконечник не вошёл в кору и на вершок, не говоря уж о том, как далеко от намеченного места он вообще оказался.

Яшка втянул воздух и бросился наутёк, а с новым рёвом за ним погнался и леший. Яга молча наблюдала за боем с улыбкой. К старухе на крыльцо вышла девочка, сжимая цветы.

— Яша, — слабо протянула она, глядя на брата, петляющего от ударов шипастых брёвен.

С десяток раз мальчишка всаживал стрелу в кору существа, но не смог прорубить в ней и щёлки. Огромные кулаки чудища, покрытые вьющимися корнями, обрушивались так, что земля под ногами мальчика сотрясалась. Всего одно попадание — и от него останется лишь мокрое место. Яшка судорожно пытался придумать: где ему взять силы, чтобы добраться до агата.

В очередной раз выпущенная стрела даже не попала по исполинскому пню и ушла куда-то в лес. Яшка свистнул, чтобы вызвать её обратно. Стрела с треском пронеслась прямо ему в руку. Укатываясь от очередного замаха, Яшка задался вопросом: почему он услышал треск? Его взгляд скользнул по лапе, от которой предстояло увернуться и в этот раз он заметил, что видит сквозь неё звёзды. В отростке лешего зияла дыра. Лицо мальчика тронул оскал азарта. Он нашёл решение.

Во второй раз стрела улетела в лес. Яшка выждал очередного удара, кувырнулся в сторону, выставил руку перед телом лешего и свистнул. Крошечный заговорённый кусок железа пронзил грудь существа. Наконец Яшка увидел то, что от него требовали. В прорехе коры блестел зелёный камень. Словно сердце, он пульсировал в ритм движений существа.

Яшка повторил ход, но лишь сделал новую прореху. Чтобы добыть агат, нужно было прицелиться точнее. Ещё раз — и новая прореха. Снова — и опять прореха. Грудь лешего была испещрена дырами, но пока агат был внутри — он продолжал двигаться.

Яшка глубоко вдохнул, спустил стрелу мимо противника и остановился. Он видел, где упала стрела и оставалось только найти подходящее место. Увернувшись от очередного удара, он вцепился в корни и начал лезть по руке, как кот по дереву. Но и это было опасным решением. Корни на броне лешего оживились и обвили ноги мальчишки. Чудовище подняло руку для последнего удара против неспособного сбежать ребёнка.

— Похоже на этом конец, — цинично заявила Яга девочке, чьего брата ждала неминуемая смерть.

В жесте бессильной надежды Марька протянула руку к брату, всеми силами желая помочь ему. От её ладони начало исходить блёклое свечение.

Три тонких древесных корня вырвались из земли, в несколько колец оплетая своего собрата. Не в силах сдвинуться, чудовище заревело. Не теряя времени, Яшка схватился за камень внутри и, что есть мочи, засвистел.

Звон стекла раздался по поляне. Сжимая в ладони камень с воткнутой в него стрелой, Яшка упал на траву. Гул существа затих. В мгновение ока древесная громада рассыпалась прахом. Марька упала на крыльцо, а корни, оплетавшие лешего, утянуло обратно в землю.

— Долго же вы возились, — проворчала Яга с едва уловимой тенью отрады. — Ну, зато и она хоть чему-то научилась. Но для верности всё равно печать наложим. Давай сюда агат.

Яшка подлетел к ведьме с наградой в руках. Вытащив стрелу, Яга отправилась с камнем внутрь, вновь оставляя Марьку своим лозам.

Ведьма выставила над спящей девочкой светящийся самоцвет. В воздухе поплыли бесчисленные руны. Яшка даже не знал их значений, тем более в таких количествах. Единственным, что он знал про них было то, что это язык богов, и смертному его не понять. Яга что-то бормотала, то и дело меняя плывущие символы, пока они не сплелись цепью, которая опоясала камень. Сияющую призрачную цепь утянуло в грудь девочки вместе с агатом. Не прошло и мгновения, как Марька открыла глаза.

— Ну вот, — заявила Яга с чувством удовлетворения собственной работой. — Теперь хворать не будет. Может даже однажды снимем печать, если сама захочет ведьмою стать. Но чур не у меня. Я учениц не беру.

Яшка без сил сполз на скамейку. Рядом с ним на скатерти сами-собой появились самовар и пирог.

— Угощайтесь, — заявила Яга, — а в обратную дорогу я вам коня дам, чтоб не мозолили мне тут глаза.

— Спасибо, — устало ответил мальчик, едва способный поднять голову.

После ритуала Марька была бодра, как никогда, и ещё долго донимала старуху вопросами о её жизни. Закончив чаепитие, ведьма вывела брата с сестрой на улицу и подула в свирель. Густая крона вновь расступилась, чтобы с грохотом, сильнее чем от кулаков лешего, на поляну приземлился конь. Вся его масть переливалась цветами, кроме белоснежных перьев на ногах. Марька забралась на коня. Яшка сел за ней и взялся за поводья. С новым ударом копытами, конь взмыл высоко в воздух и широкими скачками взял курс на, парящий вдалеке, стольный град Владимир.

— А добрая она, — сказала Марька, поглаживая густую гриву.

— Знаешь, чего, Марька, — произнёс Яшка, твёрдо глядя за горизонт, — не дело нам с тобой в холопах всю жизнь ходить. Вот всеми богами клянусь: не знаю как, но, когда вырастем — свою судьбу надо сыскать. Тебе и подавно.

Девочка посмотрела на брата, едва понимая, что вызвало такой настрой.

— Хорошо, — ответила она, улыбаясь, — как вырасту — обязательно сыщу судьбу.

— Да, — улыбнулся в ответ Яшка, — вырастешь. Теперь точно.