Язык тьмы

— Мария Петровна, для вас тут пакет оставили, — окликнул охранник профессора Пашкову, когда она пришла на работу в понедельник утром. Она провела выходные на даче у друзей, вдали от цивилизации, и сразу оттуда отправилась в Институт лингвистических исследований.

На объёмистом конверте большими печатными буквами была написана её фамилия, а под ней — имя отправителя, Бердянский. Они с Николаем Бердянским друзьями не были, но часто пересекались по работе: оба специализировались на изучении древних языков. Бердянский даже некоторое время работал в том же институте, однако примерно полгода назад ушёл, особо не объясняя причин. Всё, что знала Мария, — коллега работал над каким-то частным проектом.

Конечно, было любопытно, что же мог ей прислать Николай, да ещё вот таким странным образом. Мария поднималась к себе, крутя в руках конверт и гадая, что же там внутри. Но на кафедре её уже ждали аспиранты — работа с ними, а потом и другие профессорские обязанности заняли всё время до обеда.

— Маша, ты уже слышала? — заглянула в кабинет секретарь кафедры Ольга.

Мария только плечами пожала — никогда не понимала таких вот бессмысленных вопросов.

— Бердянский умер! — продолжила Ольга, а потом, перейдя на шёпот, добавила: — Говорят, что он повесился, представляешь?

Мария невольно повернула голову в сторону так и лежащего на столе невскрытым конверта.

— Обедать идёшь? — спросила Ольга, но профессору уже было не до обеда. Марию охватило неясное чувство тревоги, очень непривычное её ясному, абсолютно логичному разуму.

— Нет, ты иди, я попозже, — покачала она головой, и Ольга, которую ничто не могло выбить из колеи, упорхнула.

Большая чашка кофе и взбодрила, и одновременно привела Марию в равновесие. Она аккуратно вскрыла конверт от Бердянского — внутри, в водонепроницаемом защитном пакете, оказалась старинная рукопись. Опыт подсказывал, что этот экземпляр древнее всего, с чем до сих пор сталкивалась профессор. Медленно, стараясь унять дрожь в руках, профессор надела перчатки и осторожно стала раскладывать перед собой драгоценные листы, тщательно их осматривая. Странно, но определить материал ей сходу не удалось, несмотря на весь её обширный опыт. Что ж, экспертиза покажет...

Затем, как она делала всегда, Мария отодвинулась от стола так, чтобы в поле зрения оказались все листы. Кто-то называл это даром, кто-то — развитой интуицией, сама же профессор считала свою способность закономерным результатом многих лет работы: не всегда, но очень часто ей удавалось вот так, окинув вглядом весь материал разом, «узнать» о тексте очень многое, даже если сам язык ей не был знаком, — регион, период и даже род занятий того, кто писал текст. Однако сейчас Мария была озадачена — в голову не приходило ничего кроме мыслей о невероятной древности рукописи. А ещё в ней было что-то неправильное, почти болезненное для глаз.

Чудилось в тексте что-то смутно знакомое, но что именно, никак не удавалось ухватить. Мария не любила тратить время попусту — раз текст не поддался такому вот первичному анализу, значит, нужно использовать современные методы.

— Лёша, привет, я к тебе по делу, — уже через минуту она разговаривала с местным компьютерным гением-аналитиком, который стал для института просто находкой. Его программы очень облегчили учёным жизнь и ускорили их работу.

— И тебе привет, Маша, — сразу ответил он на вызов, как будто ожидал его. — Конечно по делу. Разве ты можешь просто так позвонить?

Марии не раз намекали, что их гений к ней неравнодушен, но сама профессор от этого просто отмахивалась — мол, не мелите языком, парень младше почти на десять лет. И вообще ей никто не нужен, у неё есть наука. Потому и сейчас пропустила мимо ушей вздох Алексея.

— Ты сейчас на месте? Могу я к тебе зайти? По телефону долго объяснять.

— Маша, для тебя я всегда на месте.

Он хотел ещё что-то добавить, но Мария уже прервала разговор.

Спуск в подвал, где царствовал гений, занял минут десять. Дверь распахнулась при её приближении, заставив Марию непроизвольно вздрогнуть.

— Ну ты горазд пугать, — нахмурилась она, вызвав недоумённый взгляд Алексея.

— Маша, с тобой всё в порядке?

Она покачала головой:

— Не знаю. Нервы, наверное.

— Что могло заставить нервничать профессора Пашкову? — улыбнулся Алексей, но ему стало как-то не по себе. Ведь в таком состоянии он Машу видел впервые.

— Да вот какое дело...

Мария рассказала обо всём, что произошло с утра — конверте от Бердянского, его неожиданной смерти, странной рукописи.

— Маша, разгадывать ваши загадки — это моё предназначение, — уверенно заявил Алексей. — Показывай находку.

Мария отдала ему рукопись, и аналитик сразу же приступил к работе. Он был так поглощён новой загадкой, что даже о находящейся в его лаборатории женщине забыл. Она знала о его способности к «полному погружению» и вышла, тихонечко прикрыв за собой дверь.

До вечера профессор занималась тем, чего не позволяла себе последние лет двадцать — то есть ничем. Все мысли занимала смерть коллеги и древняя рукопись. Чем больше об этом думалось, тем крепче становилась уверенность в их связи. Несколько раз возникало желание позвонить Алексею и велеть ему прекратить изучение находки. Наконец, Мария решилась и уже собиралась набрать номер, но аналитик её опередил:

— Маша, это нечто! Это лучшая тайна в моей жизни! И да, я что-то нашёл. Это похоже на древнеарамейский, какой-то странно искажённый. Но есть что-то ещё... Мне нужно кое-что проверить. Так что я тут на всю ночь, ты не жди. Завтра расскажу подробнее.

***

Но следующим утром профессора ждали совсем иные новости. Прибыв на работу пораньше, Мария тут же попыталась дозвониться Алексею, но тот не отвечал, что уже само по себе было необычным. Тогда она решила спуститься в лабораторию. Дверь была заперта, от чего почему-то стало не по себе. Конечно, аналитик мог просто уйти домой, но почему тогда он не отвечает на звонки?

На вахте сообщили, что аналитик здание не покидал. Видя беспокойство профессора, охранник предложил воспользоваться запасным ключом и проверить лабораторию. Действительно, мало ли что могло приключиться с человеком.

Открыв дверь, охранник заглянул внутрь, охнул и принялся звонить — в скорую и полицию. Он вежливо, но решительно не пустил Марию в лабораторию, однако того, что она увидела через его плечо, вполне хватило... Повсюду была кровь и следы погрома.

К счастью, Алексей оказался жив. Следователь, раздосадованный тем, что в лаборатории не было камер видеонаблюдения, после изучения места трагедии и разговора с Марией и другими коллегами аналитика, пришёл к выводу о том, что никого постороннего в лаборатории не было. Врач скорой подтвердил, что тяжёлые травмы головы парень нанёс себе сам — он намеренно бился головой о стену. Уточнить обстоятельства не было возможности, поскольку в сознание он пока не пришёл. Оставалось только ждать. Но предварительной версией было временное помешательство Алексея на фоне сложной работы.

Мария кивала, слушая следователя, однако её мысли были совсем о другом, и делиться ими она не намеревалась. В версию о внезапном безумии аналитика поверить было невозможно, а то, что на него как-то повлияла та самая злополучная рукопись, казалось вполне допустимым. Подобное предположение было ненаучным, нерациональным и откровенно глупым, однако неприятные ощущения при одном лишь взгляде на текст уже довелось испытать на себе. Пусть и совсем недолго, в отличие от Алексея, погрузившегося в расшифровку с головой, как это с ним всегда бывало.

— Скажите, а я могу забрать из лаборатории научные материалы? Алексей занимался изучением очень ценной рукописи. Не хотелось бы, чтобы её случайно повредили, — попросила она следователя.

Тот только головой кивнул, подумав про себя, насколько же странные люди — эти учёные. У них в институте человек головой о стену бился, а они о каких-то бумажках пекутся.

***

Вернувшись в кабинет, Мария снова погрузилась в изучение рукописи, пытаясь найти то, что заметил Алексей. Уже спустя час виски сдавила тупая боль, но профессор, списав недомогание на стресс, продолжила работу. Однако к обеду боль стала нестерпимой, заставив прервать занятия и отправиться домой. К счастью, к вечеру самочувствие улучшилось, и даже нашлись силы на незамысловатый сериал.

Ночью пришёл первый кошмар. Мария видела сны нечасто, а подобные — никогда. Приснился Алексей — бледный, измождённый, словно выцветший.

— Маша, заклинаю, оставь рукопись. Не пытайся прочесть, лучше вообще не прикасайся, — шептал он. Он пытался сказать ещё что-то, но вдруг вокруг начали сгущаться тени, превращаясь в жуткие призрачные фигуры. Они потащили его за собой, во тьму. Одна из фигур остановилась, обернулась и уставилась прямо на профессора — в этот миг та проснулась с криком.

Уснуть после этого так и не удалось. Разум убеждал, что это лишь результат переживаний за друга, однако кошмар ощущался пугающе реальным...

На следующий день странности продолжились и на работе. Теперь то и дело мерещилось какое-то движение — будто размытые силуэты скользили на периферии зрения. К изучению рукописи профессор не возвращалась, но это не помогло: вскоре головная боль накатила с новой силой. Тогда Мария решила обратиться за помощью.

Визит к врачу не принёс облегчения — учитывая стресс, который перенесла женщина, врач счёл такую реакцию вполне нормальной и прописал лекарство от головной боли и успокоительное для нормализации сна. Это оказалось роковой ошибкой. Приняв успокоительное, Мария оказалась в ловушке нового кошмара, из которого не могла вырваться.

Снова тени терзали Алексея, который стал и сам больше похож на тень, чем на человека. А ещё в этом сне тени обрели голос.

— Теперь ты наша, человек, — заговорила с Марией одна из призрачных фигур. — От судьбы не скрыться. Твой друг пустил нас в ваш мир, он прочитал, произнёс. Он позвал нас. Идём с нами, человек. Не сопротивляйся, и тебе не будет больно. А можешь посопротивляться, так будет даже лучше, — тень хрипло рассмеялась. — Но ты всё равно ничего не сможешь сделать. Уже поздно.

Тут Алексей, который продолжал корчиться от боли, пока тени рвали его на части, одними губами прошептал, но женщина услышала его:

— Они лгут... Борись...

Наконец Мария полностью пришла в себя. Сковывающий ужас постепенно отступал, уступая место холодной уверенности в реальности сна. Сдаваться без борьбы никогда не было в её правилах. К тому же, Алексей явно что-то узнал — нечто, заставившее его уничтожить исследования и себя самого. Теперь оставалось понять, что именно. И ещё стало ясно одно: спать теперь было нельзя.

Следующая неделя превратилась в настоящий кошмар наяву. Мария полностью погрузилась в изучение рукописи. День. Ещё день. Текст не поддавался, а тени подбирались всё ближе. Ещё день. Становилось всё сложнее различать реальность и галлюцинации. И тут, именно в таком состоянии, когда сознание существовало словно между двух миров, она увидела...

Рукопись и вправду содержала два слоя: один на языке, схожем с древнеарамейским, и второй — его искажённую, извращённую версию. Будучи прирождённым лингвистом, Мария отлично понимала, что слова — не просто пустые звуки. Они материальны. Теперь же перед ней лежало прямое тому доказательство. Вглядываясь в исковерканные символы, она начала различать навязчивый шёпот, зовущий во тьму. Что, если первый текст служит якорем, удерживающим теневых существ в их мире? Начав читать второй, Алексей приоткрыл дверь. А что, если прочесть первый, чтобы её захлопнуть? Впрочем, времени на поиски рациональных решений уже не оставалось.

Уже с трудом поддерживая себя в сознании, Мария начала читать вслух фрагменты на человеческом языке, молясь богам, в которых до сих пор не верила, чтобы её произношение незнакомых слов было достаточно точным. Последнее, что она запомнила — как вокруг бесновались тени, выкрикивая проклятия, а потом наступила темнота.

Очнулась она уже в больнице. Рядом с кроватью сидел Алексей — осунувшийся, поседевший, но живой. Увидев, что женщина пришла в себя, парень слабо улыбнулся:

— Молодец, Маша. Теперь я точно на тебе женюсь.

А у неё не было сил даже нахмуриться.

— Ты справилась. Они исчезли. Те твари пытались заставить меня дочитать рукопись до конца — но их больше нет. Они и Бердянского мучили, я знаю. Он не выдержал и решил, что лучше не жить, чем жить так, тенью.

***

После выписки из больницы Мария и Алексей наконец встретились в нерабочей обстановке.

— Маша, ты вообще осознаёшь, что заманить тебя на свидание удалось только через кошмары? — улыбался парень, когда они сидели за столиком в кафе, ожидая свой заказ.

— Лёша, ты в своём репертуаре... — вздохнула женщина. — Тут мир на грани катастрофы побывал, мы чуть не погибли, а ты всё о романтике. Надо решить, что делать с рукописью.

— Ладно, давай решать, но потом вернёмся. К романтике.

Лицо Алексея стало очень серьёзным, и сейчас Маша отчётливо поняла, насколько сильно случившееся повлияло на её друга — он как будто лет на двадцать состарился. А может, оно так и было... Она вздохнула. Алексей ей нравился. Может, и стоило...

— Маша, ты зарегистрировала рукопись? — прервал её размышления голос Алексея.

Она покачала головой.

— Хорошо, — продолжил он. — И Бердянский молодец, сообразил не отправлять её почтой. Значит, она нигде не проходит.

— Ты к чему клонишь? — нахмурилась Мария. — Кстати, её многие видели у меня на столе.

— Это не считается. Для бюрократии рукописи не существует.

— Ты прав, — согласилась Мария, — давай просто её сожжём. Думаю, огонь в этом случае подойдёт. Тогда больше никто не пострадает.

Но Алексей задумчиво покачал головой:

— А что если появятся другие такие существа? Мы ведь так и не узнали происхождение этого текста. Что, если уничтожив рукопись, мы можем лишиться единственного оружия против них?

Мария вспомнила ужас последних дней и содрогнулась. Но логика в словах друга была. В конце концов лучше сохранить опасное знание, чем остаться безоружным перед неведомой угрозой.

Было решено спрятать рукопись — достаточно надёжно, чтобы её не нашли случайные люди, но сохранив возможность добраться до неё, если возникнет необходимость.

***

После той истории Мария с Алексеем стали проводить вместе много времени. Они не обсуждали тьму, с которой им невольно пришлось иметь дело. Свет и жизнь — вот что важно, особенно когда ты знаешь, что тьма реальна.