Юбилей

Ты, если не спишь, позови меня из огня,

Если не поздно…

О. Арефьева

I.

(На открытке – фотография дома Сары Винчестер1)

1951 год, Калифорния

Лучше всего, мой бойцовский воробей, мне удаётся убегать. Из родного города, с приютившего меня острова, из могущественной империи. С континента на континет. С континента на континент. Тогда меня называли «Установителем». Знаешь, беглецы, входя в легенды, становятся героями. Забавно, но нынешним именем меня называли Иреме2. Хороший был город, жаль, разрушили. Богам нравится крушить города.

Кстати, о легендах. Нет, Моисей – это не я. И Лот не я.

Взгляни на этот славный домик, воробей. Славный, верно? Думаю заночевать здесь и посчитать комнаты.

Б.

В стопке писем на серебряном подносе – счета. От неведомого арендодателя, несуществующей электрической компании и чудо-водопроводчика. Это создает иллюзию нормальности, которая нравится глупой старой мисс Дерби. То есть – мне. И определенно нравится Нату. Он перебирает конверты, вертит их, после чего бросает в камин. Эти конверты только для того и существуют.

- Сегодня никаких открыток.

Как и последние пять лет.

- Тебя это не тревожит? Совсем?

Натаниэль из породы идейных трикстеров, а значит, задавать провокационные вопросы в его природе. И он это делает только потому, что не может промолчать.

- Ты не скучаешь?

Первое письмо пришло в 1948 году. В Рождественское утро. Это была первая почта для меня за… уже и не знаю, сколько лет. Открытка с изображением Ниагарского водопада (с картины какого-то американского пейзажиста) и легкой, летящей надписью на адресной стороне. «Я слышал, мой бойцовский воробей, что мы не можем пересекать водные пространство. Давным-давно мой друг Ани сказал, это потому что Небесный Нил разделил владения Гора и Осириса. Чушь, скажу я тебе. Все дело в лени. Я пересек Атлантику и смотрю на Ниагарский водопад. А на что смотришь ты, воробей?»

Я смотрела на подпись и, кажется, плакала. Не помню.

В 1952 я купила магазин в Лондоне, чтобы быть ближе к Фрэнни, моей крестнице. У доли «Книг Бакалавра» уже был владелец – Натаниэль – и так мы познакомились. Мы управляем этим Гадесом, этим книжным Лимбом вдвоём. На следующее Рождество он увидел у меня открытку. Бэзил был в Исландии.

Это продолжалось столько лет, и вот, пять лет назад – как отрезало. Миновал несколько дней назад столетний юбилей нашей встречи. Наверное, я ему наконец надоела.

- Выпей, - посоветовал Натаниэль.

Я налила себе вина и присела на ступень стремянки. За окнами лепил снег, наши лампы – газовые – помаргивали. Книги перешептывались между собой. Я была счастливым человеком. Нелепо сетовать. Я была одиноким человеком.

- А это когда пришло?

Я встрепенулась и сбросила оцепенение. Нат стоял передо мной, держа что-то, завернутое в коричневую бумагу и перевязанное бечевой. Судя по форме и размеру, это была небольшая книга. А что еще могли прислать в книжный магазин? Не бомбу же.

- Наверное, с утренней почтой.

Я лгала. Вернее, несла полную чушь. Нет у нас ни утренней почти, ни вечерней, а все письма образуются сами по себе. Нет, снова вру. Ничто не образуется само по себе и просто так.

Нат принялся дрожащими руками развязывать бечеву.

- Послушай… Может лучше сразу отослать это в Библиотеку, не распаковывая?

- О, - со свойственным ему сарказмом воскликнул мой компаньон. – А ты знаешь адрес? Или нам глянуть в справочнике «Желтые страницы Зазеркалья»?

Мне очень хотелось хорошенько стукнуть его, но я сдержалась. Редкий случай, когда моё благоразумие одержало победу. Натаниэль тем временем снял бумагу и изучил книгу.

- «Жизнеописание вампира Себастиана, или мемуары очень старого джентльмена», - Нат пролистал страницы. – О, какой эпиграф! «И вон, она не может шелохнуться, не может кричать. «Помогите! Помогите! Помогите!» - вот все, что она может сказать. Но, ах, этот ужасный взор, что падает на её лицо, он отвратителен, взгляд, выискивающий минуты в ее памяти, самые счастливые минуты, чтобы обратить их в горчайшие».

- «Варни-вампир»3, - улыбаюсь краем губ.

- У кого-то ужасный вкус.

Пожимаю плечами.

- А мне нравится Варни.

- Тогда это, наверное, для тебя, - Нат кладёт книгу на прилавок.

Руки до посылки доходят только во время вечернего чая. Я не собираюсь проявлять излишний интерес, просто мне нечего почитать, а я, черт побери, привыкла читать за едой. Книга отпечатана на отличной бумаге и пахнет временем. Нет ни издательства, ни года. Держу пари, она существует в единственном экземпляре. Я переворачиваю плотные белые страницы, без особого внимания скользя взглядом по строкам.

«Базиль, - сказал я своему гостью. – Твое упрямство губит тебя. Скажи, где книга, и мы разойдемся друзьями.

Но увы, другу моему было все равно, он глуп и бесстрашен, хотя и стар. Или же он надеется на помощь Румынского Убийцы.

- Базиль, - сказал я. – Александр не придет, ему это запрещено. Здесь лишь ты и я. Скажи, где книга, и все закончится.

Он промолчал. Кровь все еще капала из его отворённых вен, и Елизавета, как животное, лакала ее и слизывала с земли и боролась за это с Ллармикой.

- Базиль, - сказал я. – Скажи, где книга, или ты умрёшь. Ты знаешь, куда попадешь.

- Себастиан, нет никакой книги, - сказал он.

И тогда я забил ему в лоб железный гвоздь, чтобы наказание было сродно преступлению».

Я подняла голову, встрепенулась, дернулась от звука. Ах, да, это чашка выпала у меня из рук. Я напугана и ошарашена. Вру. Я в полном ужасе.

Бэзил.

Это все может быть выдумкой, но я так давно не видела Бэзила, что хватаюсь за любые нити. Что у меня есть еще? Я запираю магазин и иду в единственное место, где могу хоть что-то узнать. И куда должна была прийти уже давно, много лет назад.

«Ночная подкова» - самый странный и, чего уж тут, страшный, монструозный бар в мире. И слово «кровавый» в «Кровавой Мэри» тут не ради красного словца. Да и другие коктейли в меню не радуют своим составом. Впрочем, здесь подают неплохое имбирное пиво и рутбир.

- Привет, Мауриц. Пиво и апельсиновые корочки.

Вампир-бармен, элегантный, как лучший метрдотель, выставляет на стойку высокий бокал, а рядом кладет пухлый конверт. На него – открытку с изображением прелестного рождественского ангела, белокурого, как сам Мауриц. Я переворачиваю ее.

«25 декабря 1998

Adieu,ma petitepassereu.

Или не адьё, если ты сумеешь мне помочь»

- Это…

- Базиль принес. Лет пять назад. Сказал, если не появится до сегодняшнего дня, отослать тебе свёрток, а когда придёшь – отдать это.

- Значит, ты прислал книгу?

Мауриц безразлично пожал плечами.

- Свёрток. Что в нем, я не знаю.

Глотнув пива для храбрости, я распечатываю конверт. Почерк у Бэзила в этот раз необычайно нервный. У него вообще почерк-оборотень, то каллиграфический, как у выпускницы института благородных девиц, а то прикидывающийся каракулями, но на этот раз, похоже, он просто спешил. А Бэзил никогда и никуда не спешил.

«Здравствуй, мой бойцовый воробей,

давно не виделись. Полвека, верно? Надеюсь, ты не слишком переживаешь? Здорова?

Если ты читаешь это письмо, значит уже пять лет, как я попал в беду. Мне требуется твоя помощь поскольку, полагаю, у тебя есть исключительное право убить меня.

Неловко просить тебя, воробей; знаю, как ты щепетильна в этом вопросе. Но ты должна кое-что украсть для меня…»

Я откладываю письмо в сторону и залпом выпиваю полстакана, и долго, зло кашляю. Помощь ему! Красть ему! Дьявол его побери!

- Плохие новости?

- Еще не знаю, Мауриц.

- Тогда, может быть, еще пива?

Вампир смотрит на меня сочувственно. Поразительно, но он нравится мне. Он, как это не странно звучит, добрый.

- А виски есть?

Хмыкнув, Мауриц наполняет стакан. Я выпиваю залпом, охнув, и продолжаю читать.

«Возможно, тебе придется обратиться за помощью к Ф. Т., он точно отслеживает все перемещения артефактов. Речь идет о гробе из слоновой кости. Просто скажи ему, и сэр Фр. поймет.

Этот гроб необходимо найти, извлечь и передать г-ну Симону Клеве в Париже до следующего полнолуния. От этого зависит не только моя, в сущности, никчемная жизнь, но и безопасность многих людей»

Я отложила лист в сторону и потерла ноющий лоб. Бэзил посылал меня к Тартам? Он, вероятно, знал, что я поддерживаю с ними отношения. По крайней мере, догадывался. Но гроб из слоновой кости…

Я взяла второй лист, написанный другими чернилами и куда более уверенным почерком.

«А теперь, воробей, забудь обо всем, что я сказал, и слушай внимательно. У меня не так много времени, я не смогу рассказать тебе всю историю. Спроси Боргезу о 1835-м или свою крестницу – о семьдесят седьмом. Этих сведений должно тебе хватить. Отыщи саркофаг, уверен, Ф.Т. слышал о нем. И уничтожь. Так, чтобы и пепла от него не осталось. Развей хоть над Гангом, хоть над Темзой, если пожелаешь. И будь предельно осторожна, воробей. Если узнаешь, что тебя ищет человек, по имени Симон Клеве, беги без оглядки. Попроси Маурица проследить, если он появится в Лондоне.

Если повезет, и ты все сделаешь правильно, мы еще увидимся.

Прощай, Виктория.

Б.»

- Мауриц, - спросила я, - кто такой Симон Клеве?

Вампир поднял голову.

- Впервые слышу.

- Да? А я из письма Бэзила поняла, что ты знаешь его.

Мауриц вздохнул.

- Один из искателей бессмертия. присосался к нам, как клещ. Я не слишком хорошо его знаю, к счастью. Думаю, тебе стоит спросить людей. Йорк или Ланкастер наверняка имели с ним дело.

- Скажешь, если он появится в городе?

Мауриц кивнул. Расплатившись, я убрала письмо и вышла из бара. В этой части Извилин всегда было сумрачно, но стоило сделать десяток шагов, и засияло солнце.

Я была на распутье, во всех смыслах. Домой? В магазин, пожаловаться Натаниэлю на жизнь? К Йоркам?

Я выбрала последнее и, следуя изгибами Извилин, добралась до маленького дома, столь неисправимо викторианского. К этому времени поднялась метель, и дом проступил из-за снежной пелены, как Рождественская открытка.

Я постучала.

Фрэнни порой сложно было застать дома. Она носилась по всему миру с энтузиазмом юной девушки и, подобно своей матери, не желала стареть. Я обожала ее за это: порождение искрящегося оптимизма. Солнечное создание.

Она открыла дверь и улыбнулась, и мне сразу же стало легче.

- Фрэнни! Ох, Фрэнни.

- Викки?

Обняв меня, Фрэнсин спустя минуту отстранилась, встревоженная.

- Что случилось? Только не нужно врать, что «ничего».

- Мой друг попал в беду.

- Друг? Натаниэль?

Я не сдержала нервный смешок.

- Нат? О нет, этот субъект сумеет выкрутиться, даже когда настанет день Страшного Суда. Речь об очень старом друге, у которого, похоже, неприятности.

Забавно, но я не рассказывала ей о Бэзиле. Вообще никому не рассказывала.

- Мне нужно поговорить с Родериком. Он дома?

Йорк дома и корпит над чудом выцарапанной у Библиотекаря книгой. На обложке значится «Canopas», стопка листов исписана цитатами и заметками и украшена следами от чашек и пятнами кофе. Он даже не замечает меня, погруженный в работу, так что я пью крепкий чай, устроившись в кресле у камина, а Фрэнни, сидя на ковре, вяжет полосатый шарф.

- Что-то случилось, Виктория? – Йорк наконец обращает на меня внимание, но так и не поднимает взгляд.

- Симон Клеве. Кто такой?

- Хм. Зачем тебе?

Молчу. Йорк поднимается и подходит к камину, прикуривая на ходу. Зажигалка в левой руке, и он очень неловок. Думается, под черной кожаной перчаткой прячется нечто ужасное. Лишенная плоти кость? Нечто худшее?

- С ним лучше не связываться.

- И не собираюсь. Кто он такой?

Йорк облокачивается на каминную полку.

- Еще один одержимый идеей бессмертия. Он с моим дедом входил в один спиритуалистический кружок.

- Ему мало того бессмертия, что он уже имеет?

- Виктория, это не бессмертие. Это долголетие. Мне семьдесят шесть лет, и я могу прожить еще сто раз по столько же. Но я смертен. Я подвержен болезням, - он посмотрел на левую руку, пошевелил пальцами. – Я чувствую боль. Истинного бессмертного все это не трогает.

- Ну, это получается носферату.

- Категорически неверное употребление термина4. Но пусть будет носферату. Клеве – паразит-идеалист. В том смысле, что он ищет идеальную жертву. Он купался в крови девственниц, как Батори. Выстроил себе чудо-дом. Затем начал охоту на вампиров. Здесь-то он и попался. Мёртвая кровь дает ощущение неуязвимости, всесильности, но этот эффект проходит. Требуется все больше и больше крови. Он – как алкающий наркоман. Пожалуй, он вендиго… да, вендиго5.

- Людоед?

- Да. Если ты считаешь вампиров людьми.

Я подумала о том, где сейчас Бэзил. Всякая нарисованная воображением картина была ужасна.

- Ты в порядке? – тихо спросила Фрэнни.

Я допила чай, что, впрочем, не помогло привести в порядок мои истрепанные нервы.

- Слышал о гробе из слоновой кости?

Йорк оказался подле меня так стремительно, что будь еще в чашке чай, я бы залила и платье, и абиссинский ковер.

- Что ты о нем знаешь?

- Н-ничего… мой друг просил узнать о нем у сэра Фредерика…

- И? – резко спрашивает Йорк.

- Найти и уничтожить.

Йорк выпрямляется.

- Опасные у вас друзья, мисс Дерби. Речь идет о Бэзиле Ференци?

Шила в мешке не утаишь. Я киваю. Йорк хмурится.

- Я слышал, он пропал. И, похоже, даже Библиотекарь не знает, где он, что в принципе не возможно. Значит, у Клеве?

- Я знаю только, что должна найти гроб.

Йорк опускается в кресло, задумчиво глядя в потолок. Этот вид не предвещает ничего хорошего.

- Думаю, все началось в тридцать шестом, когда Лэ откопал ту мумию в Бени-Гасане… Великолепная находка, знатная персона, чудесные амулеты. Драгоценные папирусы при ней. Женщина по имени Тия.

Йорк так глубоко погрузился в воспоминания, что Фрэнни пришлось легким прикосновением возвращать его к реальности.

- Я не знаю, где этот гроб, Виктория. И тебе тоже не следует лезть в это дело.

- Да, наверное… - я поднимаюсь. Сведений достаточно. Я могу поговорить с Лэ, могу поговорить с сэром Фредериком, могу вообще обо всем позабыть.

Хотя, нет, этого я как раз не могу.

Стопка рождественских открыток, перевитая лентой, лежит у меня в комоде. Под нижним бельем. Как чертовы любовные письма.

«У меня был приятель, Ани. Преданный солнцепоклонник, приносящий светилу жертвы с заката до рассвета. Но он ни разу не видел бога, ибо боги недоступны взору смертных.

Знаешь, как на свет, вернее на тьму появляются вампиры, мой бойцовый воробей?»

И все это на открытке с пушистым зайчиком. И на следующий год:

«Знаешь, как появляются вампиры? Рождаются, возникают, восходят, нисходят. Оступаются. Обманываются. Просят, и получают прямо противоположное. Мой друг Ани родился в темноте от мёртвой матери и был воспитан червями, коршунами (какая, надо сказать, ирония)6 и шакалами. Он слеп, наг и бел. И он бессмертен, поистине бессмертен, потому что никогда не жил. И он возжелал прекрасную женщину, жену моего друга Хоремхеба, Тию. Женщину благородных кровей, прекрасную, как ее венценосная тезка7. Он молился солнцу, своему божеству, и солнце потухло, и все пали ниц. И мой друг Ани овладел женщиной. И она умерла, и была погребена. И стала его женой. Некрофилия в чистом виде: и мёртвые любят мертвецов.»

И в 1975 году совсем короткая записка: «Был бы человеком, всё бы забыл». На открытке занесенный песком Абу-Симбел8 с картины Дэвида Робертса9.

Не знаю, что происходит. Но выясню. Потому что жизнь Бэзила в моих руках и только в моих. А плачу я из-за пыли, и потому что сквозняк поднял пудру с туалетного столика.

1 Один из самых известных домов с привидениями. Подробно тут:

2 Ирем, также Ирам, Ирам многоколонный, Убар – древний город, упоминаемый в Коране и многих доисламских источниках. Его башни из металла и драгоценных камней по преданию были построены где-то на территории Сахары. По легенде дорогу туда можно найти разгадав загадку, зашифрованную в самой легенде об Иреме. По легенде город был разрушен по воле богов (Аллаха – согласно Корану), был стерт с лица земли ветром, бушевавшим семь дней и восемь ночей. Сейчас предполагается, что руины Ирема обнаружены в Йемене в начале 1990-х Николасом Клэппом

3 «Варни-вампир, или Кровавый пир» - роман-фельетон Джеймса Малькольма Раймера с 1847 года выходивший еженедельно в 109 частях. Затем он был напечатан, как единая книга и насчитывает 220 глав. Первый роман о вампирах на английском языке. Предыдущая цитата действительно взята из него. Перевод мой

4 Носферату – в современном понимании (во многом благодаря знаменитому фильму Мурнау) это слово обозначает «вампир», «бессмертный». Изначально по всей видимости происходит от греческого «нософорос» и переводится, как «переносящий чуму»

5 Вендиго – в мифах североамериканских индейцев дух-людоед. По некоторым поверьям в вендиго может превратиться человек, попробовавший человечину

6 Коршун (или гриф) - в египетской мифологии головой коршуна обладает Мут, царица неба и покровительница материнства. Ее имя и означает «мать»

7 Тия (иногда Тейя) - древнеегипетская царица, супруга Аменхотепа III и мать Аменхотепа IV (Эхнатона). Действительно очень красивая женщина. Одно из самых известных ее изображений (в Берлинском музее): http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Teje.jpg

8 Абу-Симбел - два храма, высеченные в скале на западном берегу Нила в Нубии, южнее Асуана. Большой храм воздвигнут в честь Рамзеса II, малый - в честь его любимой жены Нефертари. В 1964-1968 годах храмы разрезали и по частям перенесли, спасая от разлива Нила в результате строительства Асуанской плотины

9 Дэвид Робертс (1796-1864) - английских художник. В 1838-1839 гг. путешествовал по Египту и Палестине, оставил очень известные рисунки. На открытке Бэзила вот этот рисунок: http://commons.wikimedia.org/wiki/File:Perspective_front_of_the_Temple_of_Aboo-symbol_-David_Roberts.jpg