Юдоль скорби

Ярослав проснулся в семь утра от звука сирены — это был ежедневный гудок Общественного Жалобного Центра. Гудок означал, что новый день страданий официально начался.

За окном уныло шёл дождь, что, к счастью, было нормативно. Ярослав облегчённо выдохнул — солнечные дни теперь нужно было предварительно согласовывать с Комитетом по страданию и скорби.

Он пошёл на кухню. Холодильник, как положено, пуст. Повесившаяся мышь - в наличии. Покатил шаром - катится беспрепятственно.

Ну почти пуст: завалялся йогурт. Со вкусом манго. Экзотика. Нарушение.

— Катя, ты купила манго-йогурт? — закричал он в ванную.

— Он был по акции.

— Нам дадут штраф за привилегированный завтрак!

— Я могу его выблевать! — с тревогой предложила она.

— Уже поздно. Камеры в холодильнике всё пишут. Хочешь добавить к ним анализ от датчиков унитаза?

На стене замигал красный экран:
"Фиксация эпизода избыточного комфорта. Стыд: начислен. Штраф: 12 скорбнолей."

В метро он, как всегда, не уступил место. Стоял старик с тростью и сломанной жизнью. Такой стоял перед каждым пассажиром моложе пенсионного возраста — обязателен по регламенту: пожилой, уставший и желательно репрессированный.

Уступать место даже не думай, оштрафуют за умышленное снижение страданий, сиди ровно и страдай совестью. Ярослав сидел, но особо не страдал, привык.

— Сынок, а ты что, инвалид? — подозрительно прищурился старик.

— Нет… у меня... плоскостопие второй степени.

— Маловато, конечно. Но хоть что-то.

— Простите…

Старик одобрительно хмыкнул и дал ему совет:

— Ты, если что, при устройстве на работу, говори, что из неполной семьи. Ну, чтобы нормально устроили.

— У меня два родителя.

— Номер раз и два?

— Папа и мама.

— О-о-о… мальчик, молчи об этом. Это звучит вызывающе. Тебе могут выдать Повышенную Удовлетворённость. А за ней — допрос, штраф и, возможно, всеобщее презрение, если не порицание.

У Ярослава уже была работа. На этой работе всё шло по протоколу. Отдел неблагополучия собирал заявки на новые пособия: у кого покончил самоубийством хомяк, у кого с третьего этажа на седьмой протекла труба, а у кого — душа в пятках, а пятки в трещинах...

Ярослав был системным аналитиком по страданию: он сводил отчёты по боли населения.

— Что у нас сегодня? — спросил начальник, заваривая кипяток прямо в пачку лапши и традиционно терпя ожоги второй степени.

— Вчера 674 случая стандартной тоски, 35 — тяжёлого разочарования, и один — подозрение на счастливую влюблённость.

Начальник резко обернулся.

— Где?!

— Один мужчина написал в форме, что "поймал себя на мысли, что всё хорошо".

— Господи. Немедленно в Протокол Стыда. Под наблюдение. И пусть добровольно выберет себе трагедию, а то назначим по жребию. Если снова будет какой-нибудь ожог чаем, отказать - это уже банально.

После работы Ярослав решил зайти в аптеку. Там было людно: люди занимали очередь, чтобы сдать немного крови — не на анализ, а просто в фонд. Для общего страдания, чтобы с чистой совестью говорить о "ковососах повсюду".

Общество держалось на этом.

Перед ним стояла женщина с детьми. Дети кашляли, как по учебнику, соблюдая ритм вальса. Очередь стихийно разбивалась на пары по диагнозам и топталась в том же ритме.

Он не разбился на пары, стоял молча, и провизор строго глянул на него:

— А вы чего без детей и болезней? У вас есть справка о несчастье?

— Нет. Я просто пришёл за каплями от насморка…

— Тогда ждите. У нас приоритет — неблагополучным. Можете пока почитать брошюру "Позор радости". Там всё написано.

Дома Ярослав лёг на диван. По телевизору шёл сериал "Слезы Надежды". Главная героиня страдала от трёх разводов, туберкулёза, предательства собаки и того, что родилась в Твери, а не в Калинине.

Катя вышла из ванной в халате с надписью "Мне хуже". Новый сезонный тренд. Поспешно стёрла с лица улыбку, чем спасла семейный бюджет, но ненадолго.

— Ты сегодня что чувствовал? — спросила она.

— Стыд. Усталость. Чувство вины.

— Молодец, можешь съесть половину гречки.

Вторую половину их гречки ел бомж Василий. На столике в его будке для штатных бомжей, обязательной в каждом приличном доме рядом с пандусом для штатных колясочников, стояло несколько десятков подписанных тарелок с половинами гречки. Он заносил жильцов в ведомость.

Они ели молча. Ярославу было хорошо. Это испугало его. Он огляделся: неужели всё в порядке?

Нет!!!

Он вдруг услышал лай...

И — хлоп!

На него прыгнула собака. Прямо в лицо. Лапами. В пять утра. По физиономии. С радостным визгом.

Он вскрикнул — и проснулся.

Потный, в темноте, в своей реальной квартире. Всё было нормально. Тишина. Тепло. Рядом Катя тихо посапывала.

Его реальный мир.

Здесь не нужно было никому уступать место, рассказывать о мнимом страдании или чувствовать вину за своё существование. Хотя это вряд ли... Но не обязаловка же со штрафами!

Ярослав облегчённо выдохнул.

Из кухни донёсся звук… где-то в холодильнике падал йогурт. Со вкусом манго. Катился шар. Висела мышь...

Он вздрогнул.

На всякий случай.