За тихим-тихим лесом - Дело о пропавших красках

В тот вечер папа был особенно задумчив, поэтому Мари было, соответственно, особенно скучно. Слоняясь по комнатам без дела, девочка периодически заглядывала в рабочий кабинет и показательно громко вздыхала.

Кто знает, подействовали-ли её надоедливые блуждания, или папа принял решение самостоятельно, однако в какой-то момент он устало отложил ручку, бумаги и, подхватив девочку, устроился с ней на стареньком скрипучем стуле.

- А рассказывал-ли я тебе о Петаках, о Фантике и его друге Мурашке-таракашке и всех-всех остальных?

Впервые за долгое время в глазах Мари появился огонёк заинтересованности, и она замотала головой – мол, нет, не рассказывал.

- Что ж, тогда я тебе даже завидую. Мне эти истории рассказывал один хороший друг вот точно в такие же унылые, долгие вечера...

- Папа, а кто такие Петаки? – не выдержав, прервала воспоминания отца девочка и невольно хихикнула, пытаясь представить себе хотя бы одного такого Петака.

- Мари, что мама говорила тебе о терпении и вопросах?

Девочка вздохнула.

- Всему своё время, прерывать других плохо.

- Именно так. Всему своё время.

Приглушив свет горбатенькой лампы вязанной шалью, так, чтобы комнату окутал полумрак, папа принялся за сказку.

...

Прикрой-ка, милая, глаза и попытайся представить себе огромный дремучий лес. Да-да, тот самый, что находится неподалёку от нашего домика.

Когда-то давным-давно, когда я был совсем маленьким, а может меня ещё и не было вовсе, в самом дальнем и никому неизвестном уголке леса располагалось крохотное поселеньице, – называли это место Долиной трёх троп или просто Трёхдолье. Большей частью в нём жили причудливые крохи, о которых теперь мало что известно. Их-то как раз и звали Петаками. Почему их так звали, да и кто вообще мог их звать, также мало сейчас кто сможет вспомнить.

Были они небольшого росточка, раза в два, а то и три ниже тебя, носили высокие красные колпачки и деревянные маски, прикрывающие лица, потому что они были очень пугливы и терпеть не могли, когда на них долго смотрели. Петаки мало что умели, были не сильно умны, а потому жили дружно и без лишних сложностей. Многие из них селились в дуплах, давно оставленных белками и всяким прочим зверьём, пили воду из ручьёв и питались лесными ягодами.

Всё бы хорошо и нечего бы им было вспомнить, а только кроме них в Трёхдолье были и другие жители (впрочем, как во всяком и другом лесу).

Пожалуй, самыми заметными и значительными на фоне Петаков были два совсем непохожих друг на друга приятеля - задумчивая землеройка по имени Фантик и его неизменный спутник - таракан Мурашка.


О них-то в этой сказке и пойдёт речь.

В тот долгий прохладный день, который уже начинал понемногу подходить к концу, Фантик с Мурашкой неспешно прогуливались по лесу.

- Ну, видишь что-нибудь? – спросила землеройка и нервно пустила несколько мыльных пузырей из своей деревянной трубочки.

Вздрогнув от хлопка самого большого мыльного пузыря, Мурашка молча поводил усами и продолжил идти вперёд. Что он мог ответить? Вот уже как несколько дней в их большущий поваленный дуб, служивший их домом, давно никто не наведывался.

Дело в том, что будучи жителями особого склада ума (как Фантик и Мурашка сами о себе думали) парочка друзей вот уже как несколько дней назад торжественно открыла в своём собственном нехитром убежище «Дом важных дел». Что конкретно представлял из себя этот Дом, и какими-такими важными делами в нём можно было заниматься, Фантик с Мурашкой не имели ни малейшего понятия.

Впрочем, это незначительное упущение нисколько не мешало представлять себе необычайно насыщенные приключениями и неведомыми тайнами дни. Водрузив на несколько гвоздей старательно сколоченную из чего попало вывеску над входом в дом, Фантик и Мурашка принялись ждать посетителей. Шли минуты, а нуждающихся в решении «Важных дел» всё не было. Шли часы, а гости как будто и не думали приходить. Когда отсчёт времени перешёл на дни, Фантику пришла в голову гениальная идея:

- Если Никто не идёт к нам, то почему бы к этим Никем не пойти нам самим?

На том и порешили. Предусмотрительно наполнив крохотный термос горячим настоем из мышиного горошка (а именно его, как ничто другое, обожал Фантик и, возможно, Мурашка) и рассовав по карманам разноцветные леденцы, друзья отправились на прогулку.

В лесу было необычайно тихо. В такое время, когда солнышко медленно растворяется в верхушках елей, Пятаки имели обыкновение спать.

Лишь с наступлением ночи, сонно продрав глазки, крохи выбирались из своих уютных норок и принимались будить светлячков. Недовольно шурша крылышками, светлячки слушали простенькие мелодии, издаваемые дудочками Петаков и взмывали вверх.

Пятаки ох как не любили темноту, и потому предпочитали любоваться светящимися насекомыми, словно звёздами, и покачиваться в креслах-качалках подле своих убежищ.

Ну а пока Мурашка был впереди, Фантик шёл следом, порой отчего-то странно поглядывая на приятеля и плотоядно облизываясь.

- Слышишь? - вдруг воскликнул Фантик и вскинул вверх остренький коготок.

Сколько Мурашка не вслушивался, вокруг была только тишина. Ну а землеройка, словно заведённая, уже куда-то бежала. Мурашка последовал за ней.

- Ох-хо-хох... - вдруг послышалось где-то впереди.

- Эх-эх-хехех... - послышалось уже спустя время ближе.


В какой-то момент запыхавшиеся друзья оказались на освещённой многочисленными фонариками полянке. На краю полянки располагался крепкий домик с открытым чердачком, а рядом с ним весьма странная тренога с пустой белой картиной. И уже подле той картины стоял старый знакомый - кабан Бивни.
Несколько раздосадованный тем, что источником звуков оказался всего лишь Бивни, а не искомый Никто, Фантик достал из кармана карамельку и принялся ею громко хрустеть.

- Здравствуй, Бивни! - воскликнула с набитым ртом землеройка, чуть при этом не подавившись. - Уж не ты ли это вздыхал?

Приветственно хрюкнув, старый кабан присел на табурет, стоявший около него, и кивнул:
- Кто же, как ни я... Кто же, как ни я, Фантик...

Фантик с Мурашкой подошли ближе. Землеройка хотела было предложить кабану леденец, но вспомнив, что их осталось всего с полсотни, решила с этим повременить, - уж если старый знакомый чем-то так сильно огорчён, вероятнее всего, что сейчас ему не до сладостей.

Приятели с минуту постояли молча, разглядывая пустую картину. Фантик ещё невольно подумал, что рисунок просто очень маленький, поэтому его никак не получается разглядеть. Но сколько он ни всматривался в белое пространство, рисунок упорно прятался. Что в свою очередь подумал Мурашка-таракашка, не знал никто. Возможно, что этого не знал и он сам. А может, он не думал ни о чём и вовсе.

- Бивни, - в какой-то момент задумчиво протянул Фантик, не прекращая рассматривать полотно. - А что это?

- Это картина, Фантик, - ответил кабан. Получив подтверждение своих мыслей, землеройка удовлетворённо кивнула. - только ещё не написанная. Вот уже как несколько дней я раз за разом пытаюсь что-нибудь нарисовать, и раз от разом ничего не получается.

Тут следует упомянуть, что старый кабан Бивни очень любил творчество, - временами он писал сказки, иногда музыку, а иногда картины. Приближалась осень, и почти всякий обитатель Трёхдолья знал, что в это время года пришёл черёд писать картины. Но как можно было писать картины без вдохновения? Кабан этого не знал, о чём и решил упомянуть.

- Я не знаю, как писать картины без вдохновения... - вздохнул Бивни. А затем добавил. - и без красок.

Фантик даже прекратил хрустеть леденцами.
- Это что-же, у тебя закончились краски?

Кабан погрустнел ещё больше.
- Я старый забывчивый кабан, но не настолько старый и забывчивый, чтобы забыть запастись набором красок. Их кто-то украл!

Землеройка встрепенулась, и её белое личико засияло едва-ли не ярче фонариков у дома. Вот оно! Фантик и возможно даже Мурашка сразу это поняли. Вот что так они отчаянно искали, и, надо же, нашли.

Фантик важно приблизился к кабану и сообщил:
- Дорогой Бивни! Рад сообщить тебе, что ты наш первый клиент.

Предварительно пояснив старому Бивни, что теперь у них есть «Важное дело» и намекнув, что после решения этого самого «Дела» карманы были бы весьма рады пополниться новыми леденцами, Фантик принялся подробно расспрашивать кабана, где он видел набор красок в последний раз, и кто мог их украсть. Он так и спросил:
- Бивни, где ты видел набор красок в последний раз, и кто мог их украсть?

Кабан задумался:
- Я заметил пропажу вчера, после того, как закончил готовить свой дом к осени...

- Помедленнее - помедленнее... - поспешила прервать кабана землеройка, посматривая на Мурашку (кроха записывал в маленьком блокнотике всё, что слышал).

- По-ме-д-ле-нне-е… - как будто бы пропищал таракашка, царапая угольком в блокнотике.

Фантик удовлетворённо кивнул и поводил ручкой, побуждая кабана продолжить.

Тот подробно рассказал, как сгребал листву, красил крышу и утеплял пухом стены, прибирался внутри, а также пил вкуснейший настой из желудей. Спустя минут сорок, а то и час, землеройка потихоньку начала засыпать, и Мурашка будто бы невзначай кашлянул.

Фантик встрепенулся, и как ни в чём не бывало принялся выслушивать кабана дальше. Когда Бивни закончил, на лес уже опустились глубокие сумерки. Начали понемногу вспыхивать светлячки, раздаваться незатейливые мелодии Петаков.

Выяснилось, что кабан провёл очень насыщенный на всяческого рода работу по дому день, а затем принялся было за картину, как заметил, что красок нигде нет. Из необычных событий он только вспомнил, что когда прибирался дома, снаружи кто-то вдруг закряхтел, будто старик, и затопал. Кабан даже подумал, что пришли гости, но выйдя наружу, никого не обнаружил.

- Старик значит... - землеройка принялась пускать мыльные пузыри, чем заметно раздражала Мурашку.

Подозрительно взглянув на старого кабана, землеройка хорошенько подумала. Спустя время интуиция подсказала, что Бивни не стал бы красть краски сам у себя. Если кабан был дома, то как он мог кряхтеть снаружи?! Вероятно, что никак.

Успокоившись этой мыслью, Фантик начал думать другую мысль:
- А если это был не ты... - после этого умозаключения кабан облегчённо выдохнул. - значит, это был другой старик... или старушка!

Внезапный вывод так поразил землеройку, что она выронила трубку из лапки. Наспех собравшись и попрощавшись с Бивни, Фантик и Мурашка-таракашка были таковыми.

...

- Это точно она! - изрядно запыхавшись, настаивал Фантик. - больше некому!

Землеройка и её верный товарищ таракашка бежали, что было мочи, к бабушке Лягушке - пожалуй, самой, что ни на есть престарелой жительнице Трёхдолья.

Нужно отметить, что хоть бабушка Лягушка, вероятнее всего, похитила краски, в этих краях она пользовалась таким большим уважением, что её даже немного побаивались. А потому пока Фантик и Мурашка бежали, они размышляли, как при встрече с бабушкой наиболее вежливо уличить её в злодеянии.

Жила старенькая Лягушка в большущей, поросшей мхом кочке. К осени мох начал тускнеть и высыхать, а потому при каждом порыве ветра нет-нет, а несколько наиболее лёгких кусочков отрывались от всего остального ковра и уносились куда-то прочь. Подле обиталища располагались аккуратные клумбочки, однако сейчас, с приближением холодов, они были плотно укрыты всё тем же мхом, и было трудно сказать, что за цветы под ними прятались.

- Наверное, ромашки, - пропыхтел Фантик, прильнув лапкой к входной двери, пытаясь отдышаться. - Люблю ромашки.

Минуту спустя, придя в себя, землеройка обернулась к Мурашке и предупредила:
- Не забывай! Держись подле меня и не вздумай громко топать или чихать. Бабушка Лягушка очень любит таких упитанных и больших таракашек...

Сказав это, Фантик невольно задумался о чём-то своём и облизнулся. Мурашка, впрочем, этого не заметил и, нервно сглотнув, прижался к землеройке.

Землеройка, в свою очередь, собралась с духом и постучала небольшим медным молоточком, висящем подле входа, в дверь.

Прошла минута-другая, ответа не последовало. Тогда Фантик постучал ещё раз, уже сильнее. Снова ничего. Когда он было начал стучать ещё раз, дверь неожиданно распахнулась, и в проёме возникла бабушка Лягушка.

Бабушка Лягушка была несколько подслеповата, а потому поздоровалась и спросила:
- Кто это пожаловал в столь ранний час? Чаепитие будет немного позднее.

И ведь верно, каждый четверг, ровно в 8 часов вечера, бабушка Лягушка устраивала в своём доме чаепитие, и тогда каждый желающий мог прийти к ней и выпить крепкого торфяного чая. В такие моменты к старушке наведывались в гости практически все жители Трёхдолья. Кроме, конечно, Бивни и нескольких прочих, отличающихся слишком крупным телосложением.

- Здравствуй, бабушка Лягушка! - поприветствовал престарелую обитательницу кочки Фантик и незаметно подвинул Мурашку себе за спину. - давненько я не наведывался к тебе в гости. Вот и решил проведать пораньше и узнать, как ты поживаешь.

Последовала долгая неловкая пауза. Бабушка Лягушка выпучила свои большие глаза и замерла, будто в раздумьях, и Фантик уже занервничал, однако она всё же решила нарушить тишину:

- Ты что-то сказал?

Фантик повторил свою реплику, но уже громче, и бабушка как будто его поняла. Она была очень вежливой, а потому пригласила гостя в дом. Тот прошествовал внутрь; Мурашка, стараясь не дышать, за ним.

Внутри кочки пахло шерстяными платками, размокшей древесиной, домашними печеньями и немного пылью, а потому землеройка не преминула несколько раз оглушительно чихнуть. Таракашка еле сдержался, чтобы не последовать её примеру.

Бабушка между тем усадила землеройку за большой круглый стол, налила гостю, а затем себе чаю и, прежде чем завести разговор, с явным удовольствием выпила подряд несколько чашек.

Когда-то давно, когда бабушка была не бабушкой, а совсем ещё юной лягушкой, она пила чай исключительно только из своей большущей фарфоровой чашки - так сильно она любила чай. С возрастом, когда сил стало поменьше и обожаемую чашку было попросту не поднять, бабушка Лягушка завела себе ещё одну чашечку, но уже поменьше. Теперь, когда она принималась чаёвничать, чай сначала наливался в большую чашку, а уже из неё бабушка черпала чашечкой поменьше.


Пока бабушка Лягушка, прикрыв глаза, занималась своим любимейшим занятием, Фантик бесшумно пододвинул к столу крохотный стульчик, явно предназначавшийся для какого-нибудь Петака, и усадил на него таракашку.

- Ну что, бабушка, не подводит-ли здоровье? - воскликнул погромче Фантик, когда бабушка наконец отставила чашку. Он решил подойти к сути разговора издалека.

- И то верно, - рассеянно отозвалась бабушка Лягушка. - погода совсем уже не та...

Землеройка призадумалась и между делом решила чихнуть. Мурашка всё же не выдержал и тоже чихнул. Бабушка тут же встрепенулась и принюхалась.

- Фантик, - сказала она. Землеройка несколько удивилась, что бабушка всё-таки её узнала. - Не кажется-ли тебе, что пахнет чем-то вкусненьким?

- Нет, не кажется, - отозвался Фантик, запихивая трясущегося таракашку под стол. - совсем не кажется.

Бабушка прислушалась, но затем всё-таки закивала и ко всеобщему облегчению приятелей наполнила свою чашечку чаем заново.

Фантик решил попробовать завести диалог повторно, и на этот раз Лягушка его поддержала. Землеройка расспрашивала бабушку о её клумбах с цветами, о том, как работает красующийся на столе самовар и мхе на крыше её дома, а бабушка вспоминала молодость и интересовалась буднями Фантика. Сам Фантик настолько увлёкся разговором и печеньями, располагающимися перед ним на столе, что чуть не забыл, зачем пришёл.

- Погода сейчас действительно неважная, - отметил он. - однако тебе всё равно было бы полезно время от времени совершать прогулки. Или даже ходить в гости. Например, к кабану Бивни. Как считаешь, бабушка Лягушка?

Фантик нарочито буднично постукивал коготком по бортику своей чашки, а сам во всю следил за реакцией престарелой собеседницы. Даже Мурашка под столом перестал похрустывать стянутым со стола печеньем. Однако бабушка оказалась очень хитрой. Или очень забывчивой. Она не упомянула о своей недавней вылазке. Вместо этого бабушка сказала:

- Конечно-конечно, очень полезно. Как-нибудь я непременно навещу нашего доброго Бивни и полюбуюсь его новыми картинами.

- Это вряд ли...

Бабушка Лягушка удивилась:
- Отчего же?

Фантик сокрушённо покачал головой:
- Не знаю даже. Новых картин нет. У Бивни совсем пропало вдохновение. Может это потому, что кто-то украл его краски. Или нет. Не знаю, не знаю...

Бабушка попросила рассказать о пропаже подробнее, и Фантик рассказал, - он рассказал о том, как кабан Бивни готовил свой дом к грядущим холодам, и как пил настой из желудей; не забыл упомянуть и о подозрительном старческом кряхтении у двери до пропажи.

Бабушка Лягушка внимательно выслушала Фантика, а затем внезапно улыбнулась, но рассказ так толком и не прокомментировала.

- Действительно, очень жаль Бивни, - лишь спустя несколько чашек и, возможно, раздумий сказала она, а после предложила Фантику подлить чая.

Фантик согласился и принялся раздосадовано жевать печенье, - бабушка Лягушка не признавалась!

Между тем, пока он размышлял, как поступить дальше и наконец вывести хитрую бабушку на чистую воду, наступило 8 вечера, и начали подтягиваться гости. В основном приходили Петаки, - имея привычку не стучаться, чтобы не докучать излишними приветствиями хозяевам дома, они просто заходили, брали стульчики, чашечки, печенье и что невнятно мурлыкая себе под нос, усаживались за стол. Когда гостей собралось достаточно, бабушка завела свой старенький граммофон, и комнату наполнили звуки очень-очень давней песни.

Наконец, все Петаки и прочие были в полном составе. Гости оживлённо общались между собой, смеялись и подпевали незримому певцу, а бабушка сидела на своём любимом стульчике, пила любимый чай и как будто о чём-то мечтала или может быть даже думала. Её большие глаза были закрыты, а голова немного запрокинута вверх.

Так прошло несколько минут. Когда у Фантика окончательно кончилось терпение, и он уже хотел напрямую высказать бабушке Лягушке, что воровать краски у кабана Бивни очень нехорошо и такой уважаемой всеми лягушке следовало бы подавать собой пример получше, бабушка поднялась со стула и спросила окружающих гостей, у всех ли есть печенье и всем ли хватило чая.

- Да! - воскликнули собравшиеся.

- Точно у всех? - на всякий случай спросила Лягушка ещё раз.

- Да, точно! - отозвались гости.

- И у того, кто украл краски? - уточнила бабушка.

- Да-да! - пропищал один из Петаков и тут же осёкся.

Не нарушая повиснувшую в комнате гробовую тишину, гости медленно повернули головы в сторону отличившегося Петака. По виду это был совсем старенький, видавший виды коротышка. Деревянная маска на лице была треснута и из неё по бокам выбивались седые волосы, колпак повис, а сама одёжка была настольно ветхая и изношенная, что её цвет угадывался с большим трудом.

- Ой... - пискнул Петак.

Фантик сидел с открытым ртом и никак не мог собраться с мыслями. Мысли то у него и впрямь были, но их было так много, и все они были такими разными, что думать их получалось, а собрать вместе ну никак нет.

Между тем, старый Петак жалобно поводил скрывающимися за маской глазками вокруг и внезапно расплакался. Когда сжалившиеся присутствующие налили ему чая, и он немного успокоился, постепенно-понемногу становилось ясно, зачем он украл краски.

...

Всхлипывая, Петак рассказал о том, что остался совсем один. Соседи ушли в другие места. Дело в том, что дерево, в котором он жил раньше, совсем сгнило, а затем и упало, поэтому ему пришлось обустроить себе в оставшихся корнях новый дом. Другое дерево после некоторых раздумий он искать не стал, потому что сил для того, чтобы лазать в дупла, к его годам не осталось. С горем пополам ему удалось худо-бедно обустроить в норке под корнями своё жилище, и там он стал жить.

Шло время, и кора на пне принялась облетать, древесина почернела и начала каменеть.

Здесь стоит упомянуть, что для всякого уважающего себя Петака важнейшим условиям счастливого существования был уют. Всякого рода фонарики, разрисованные листочками и веточками стены, множество подушек и одеял, набитых пухом, украшенные всяческими узорами тарелочки и прочее и прочее - вот, что из себя представляло убежище Петака, в котором он был готов жить и стареть.

Таким образом, несчастный Петак столкнулся с самым страшным событием, которое могло с ним случиться, - его дом совсем выцвел и утратил хоть какую-либо капельку уюта.

С тех пор Петак периодически грустил и закрепил за собой нехарактерную для всякого другого Петака привычку часто прогуливаться. Знакомых у Петака практически не было, а незнакомым жаловаться он не любил, потому ковылял по лесу в полном одиночестве.

И вот как-то раз Петак набрёл на дом кабана Бивни. Испытав изрядной доли любопытство, кроха спрятался от глаз кабана и всех прочих случайных глаз (а Петаки это умели) и принялся наблюдать. С явным одобрением он наблюдал за тем, как кабан рисует, создавая один пейзаж за другим, как краски превращаются во что-то необыкновенно красивое, а самое главное, уютное.

Так Петак взялся незаметно следить за кабаном каждый день, и всё больше его посещала навязчивая мысль иметь у себя точно такой же набор красок, чтобы он мог прогнать из своего дома уныние и тоску, украсить его, как следует.

Попросить Бивни дать ему красок Петак никогда ни за что бы не решился. Какой Петак в своём уме вообще стал бы общаться с посторонним? И так в один из дней, когда кабан был сильно занят, Петак решился. Сил ушло немало, но вскорости краски были у него, и забыв про больные косточки, кроха воодушевлённо потащил тяжеленный набор в свой дом. Однако, когда дело дошло до покраски, все его планы рухнули. Прихватив с собой краски, Петак совсем не подумал о кисточках. Он пытался сделать их сам, но у него ничего не вышло. Тогда он попробовал рисовать руками, но быстро понял, что в этом случае он истратит весь запас слишком быстро, и успеет украсить совсем незначительную часть пня.

На этом этапе рассказа Петак стянул со своих рук крохотные перчаточки. Несмотря на все попытки смыть краски, ладошки были ими перепачканы.

...

Разобравшись, что к чему, Фантик сердечно поблагодарил бабушку Лягушку, которая оказалась удивительно прозорливой и всё-таки доброй, и, захватив с собой старенького Петака, направился к Бивни.


Троица мирно ступала по ночному лесу, и Петак, с позволения Фантика, достал дудочку. Прислушиваясь к простенькой мелодии, за путниками следовали светлячки и освещали своим зеленоватым светом тропу. Заметно похолодало, поэтому Мурашка открутил крышку прихваченного ещё днём термоса и разлил по предварительно захваченным из дома кружечкам напиток. Настой из мышиного горошка был ещё горячим, и хоть Петак кривился при каждом глотке, он всё же продолжал его пить.

Спустя некоторое время путники были у Бивни. Сбиваясь и едва не теряя сознание при виде огромного кабана, Петак слёзно повторил историю, а затем замер в ужасающем ожидании.

Пока Петак говорил, Бивни хмурился, но не прерывал рассказ. После рассказа кабан крепко задумался. Фантик и Мурашка не смели прерывать его размышления, поэтому молча наблюдали и хрустели оставшимися запасами леденцов очень медленно.

В какой-то момент кабан кивнул, словно с чем-то соглашаясь, а затем попросил собравшихся пойти по домам и хорошенько выспаться, чтобы уже поутру собраться у пня старенького Петака. Так присутствующие и сделали.

По пришествии домой Фантик с Мурашкой упали на кровати без задних ног. День выдался очень богатым на всяческого рода события, поэтому друзьям и приснилось множество всякого разного. В одном сне бабушка Лягушка хитро улыбалась и попивала чай, в другом несчастный Петак играл на дудочке, только почему-то выходила не мелодия, а та песня, звучавшая в доме бабушки, а в третьем сне кабан Бивни стоял перед своей пустой картиной, только она как будто на этот раз уже не была пустой.

Рано-рано утром, когда солнце ещё не встало, а лес окутывали сумерки, Фантик с Мурашкой проснулись и приготовили нехитрый завтрак - яичницу, несколько тостов с маслом и по кружке исходящей паром настойки. Не жуя, закинув завтрак в своё нутро, приятели тут же устремились к домику Петака. Так им не терпелось узнать развязку истории и завершить первое из «Важных дел» своего Дома.

Вскоре, немного поплутав и ориентируясь по последним оставшимся с ночи светлячкам, друзья прибыли на место. Каково же было их удивление, когда они обнаружили, что бабушка Лягушка и даже Петаки, которые прошлым вечером чаёвничали у неё за столом, раскрашивают по предводительством кабана Бивни нехитрое жилище старенького несчастного Петака. Впрочем, сейчас кроху несчастным язык назвать не поворачивался.

Старичок вовсю старался помогать собравшимся и иногда так сильно радовался, что принимался хлопать в ладошки и пританцовывать.

- Вот так дела! - воскликнул Фантик.

Он порывался было пойти помочь, но затем подумал, что помощников и так хватает, поэтому он будет только мешать. Многозначительно кивнув Мурашке, он уселся на небольшой корешок, выступающий из земли.

Мурашка, недолго думая, уселся рядом и взялся за свою крохотную потёртую губную гармошку, которой очень дорожил. Пространство заполнили лёгкие трели незатейливой мелодии, и работа стала продвигаться быстрее. Мазок за мазком неприглядного прежде вида пень стал преображаться. Появлялись лёгкие, словно одуванчики, облачка, пробивалась на округлых холмиках зелёная травка, а над самых разных оттенков цветами кружили пухлые шмели.


Тем временем при звуках мелодии Фантик как будто что-то вспомнил, а затем взял и запел:

Волки спят, и лисы спят.
Даже совы спать хотят.
Спят карасики в пруду.
Мишка спит, вся шерсть в меду.

Только мы не спим вдвоём,
Тихо песенку поём.
Чтобы спали все вокруг,
Их не разбудить бы вдруг.

Если пчёлку разбудить, может в ухо укусить.
В будке пёс решит завыть, если тоже разбудить.
Крокодил раскроет пасть, если не давать поспать.
Жаба квакнет, что есть мочи, если разбудить средь ночи.

Птички спят, и свинки спят.
Даже мышки спать хотят.
Муравьишки спят в лесу.
Кот мурлычет на полу.

Пусть все спят, а мы споём,
Тихо песенку вдвоём.
Как споём, возьмёмся спать,
Ляжем в тёплую кровать.

Будем видеть много снов, зебр, соек и коров,
Крепко очень будем спать, среди звёзд и Лун летать,
Не разбудят комары, тигры, лоси и слоны,
Вот и песенки конец, спать пора, считать овец.

...

Последние строчки песенки Мари уже воспринимала с трудом. Некоторое время назад папа тихонько перебрался за свой стол и, наклонившись над ним, напевал слова.

Мари по-прежнему находилась на стуле. Свернувшись на видавшем виды одеяльце, она наблюдала, как папа едва-ли не шёпотом напевает песенку и попутно что-то бегло записывает. Засыпая, девочка представила себе кабана Бивни, завершившего свою новую картину, на которой были изображены Фантик и Мурашка, бабушка Лягушка и все-все прочие.

И, наконец, напоследок, уже практически находясь во сне, Мари увидела старенького седого Петака. Сидя в своём обновлённом жилище, тот покачивался в маленьком кресле-качалке, слушал, как снаружи размеренно барабанит по земле осенний дождичек, и пил тёплый чай. На личике теплела умиротворённая улыбка, он был счастлив.