За звездный горизонт

«Я устала тянуть тебя до своего уровня. Нам лучше расстаться. Извини».

Ответа от Гэвина не предполагалось: написав сообщение, Лола кинула его в блок. Читай, милый, обтекай, твое мнение тут уже не требуется.

Гэвин вздохнул. Если так подумать, все давно к этому шло. Им с Лолой было очень скучно вдвоем, и глядя на другие пары, Гэвин порой завидовал. У всех были нежные слова друг для друга, вечера на двоих — у кого прогулки и кино, у кого сериалы дома, у кого клубы... Неважно что, главное, разделенное на двоих, общее, важное, даже если со стороны дурацкое какое-то, вроде смотреть ситкомы на диване каждый вечер. У них же — свидания пару раз в неделю и много мучительной пустоты, в которую он все пытался подобрать тему для разговора, чтоб Лола не закатывала глаза. Гэвин сильно подозревал, что она затеяла встречаться с ним на спор с кем-то, и вот, как только ей представился удобный случай — бросила.

Обидно было даже не только и не столько, что бросила — но то, что бросила по телефону. Не глаза в глаза, а просто написала в личку в фейсбуке, а потом заблокировала, чтоб не читать ответ. Они все равно так или иначе пересекутся в колледже, конечно... Но девушки вроде Лолы неплохо умели игнорировать тех, кто им неугоден.

Ну и ладно, ну и не больно-то хотелось, ну и сразу было понятно, что из романа королевы класса и нерда обыкновенного получится волшебное ничего. Лоле важна репутация, внешний вид, она уже пыталась под шумок уговорить Гэвина выкинуть старательно раскрашенные миниатюры примархов, потому что «ну кто в двадцать лет играет в солдатики, котик, давай я помогу тебе». Где-то на спасении легиона ультрамаринов из мусорки можно было предсказать, что все так и закончится.

Но одно дело спасать из мусорки ультрамаринов и другое — свою гордость.

Гэвин убрал телефон под полотенце и проверил сестренку. Крис с другими малышами играла под присмотром аниматора в детском уголке аквапарка, ее желтый купальник мелькал то тут, то там, как будто внутри у девочки был моторчик, и она на нем летала.

На самом деле до появления сестренки в олл-инклюзивах Гэвин не бывал. Ну то есть нет, бывал — когда сам был такой же маленький, а родители хотели отдыхать спокойно и не думать, в каком окрестном общепите сыночек не траванется местной кухней, какой пляж не полон медуз и нудистов и чем заняться вечером. Потом были все больше экскурсионные туры, потому что как только Гэвин научился крепко стоять на ногах и не есть песок и ядовитые ягоды с ближайшего куста, родители начали таскать его туда, где было интереснее им самим: в горный поход через индийские деревушки, в Мачу-Пикчу, а потом Гэвин достаточно повзрослел и начал подрабатывать, чтоб ездить куда-то без родителей.

Он и в этот раз поехал бы с ребятами в археологическую экспедицию, они звали, но у Кристины был первый выезд, и мама очень просила подстраховать. Ему куда больше хотелось ковыряться в раскопе и ходить на лекции по вечерам, чем скучать у бассейна в отеле, но поездки и приключения еще будут, а вывезти сестренку на море давно пора. Ну и как же не помочь родителям? В следующий раз помогут ему.

Конечно, они по очереди выбирались на экскурсии — кто-то оставался с Кристиной, а кто-то отправлялся на сафари, в Александрию, да хоть в бедуинскую деревню. Просто Гэвин привык к куда более насыщенному отдыху и грустил: ни тебе экскурсий с ночевкой, ни долгих выездов. Он утешался — сестренка вот-вот подрастет, родители и без него управятся, и снова можно будет ночевать в палатках в Мачу-Пикчу и копить на круиз в Антарктиду. А потом она подрастет до сознательного человека, и тогда он заберет ее с собой в приключение.

Где-то в глубине души он подозревал, что родители тоже хотят в палатки — но Кристина наотрез отказывалась оставаться с няней.

Сегодня был его день присмотра. Родители уехали на джипах в пустыню, назад обещались быть в ночи, и Гэвин выпасал сестру у детского бассейна. К счастью, в этом отеле с малышами работали аниматоры, и ему только оставалось следить, чтоб она не закапризничала и не заскучала. Впрочем, скучать детям было некогда: целый выводок малышни в разноцветных купальниках верещал, галдел и вопил что твои чайки, и Гэвин только косился с шезлонга, где там в этой кишащей толпе мелькает солнечно-желтый купальник и такая же желтая панамка.

С социализацией у Крис все было в порядке — она ловко обливала какого-то мальчика раза в полтора крупнее себя из водяного пистолета и хохотала во все горло. Такая же круглолицая и вихрастая, как Гэвин, невысокая и крепенькая, она задорно каталась колобком и веселилась. Ему тоже хотелось побегать с водяным пистолетом, но увы, бегать было не с кем. Не с солидной пожилой парой же, посасывающей свои коктейли, и не с выводком малышни от трех до шести лет.

Каникулы кончались. Завтра уже обратный рейс, прощай, солнышко и сухой воздух, здравствуйте, будни и сопли, а послезавтра Гэвина ждал новый семестр. Нет, с колледжем ему повезло, учиться было интересно, иногда он брал подработку, раз уж родители были не против, чтоб он пожил дома, пока учится, а не снимал, потому что надо было как-то вкладываться в общий бюджет. Завтра они прилетят обратно в серые зимние дожди, Кристина зашмыгает носом, а он сам сменит шорты на приличные брюки. И вообще начнет прикидываться приличным человеком — чему обычно очень мешали торчащие во все стороны каштановые вихры.

Гэвин забрал Кристину и повел ее в номер переодеваться. Родители возвращались поздно вечером, близился обед, и ее надо было покормить. Он сам захотел отпустить их в последний день — дома-то у него будет только учеба с подработкой, а у них — работа и Кристина, и пусть, в самом деле, отдохнут напоследок.

После обеда была анимационная программа, на этот раз в детском уголке. Гэвин написал Стеф, подруге Лолы, чтоб передала, что он уже встретил новую девушку и вообще ему ни капли не жаль, потом опомнился и удалил сообщение, от души надеясь, что та не успела прочитать. Ну жалкое же зрелище, в самом деле. Потом сложная дорожка гиперссылок завела его в затейливую дискуссию о сферах Дайсона, и Гэвин даже немного поучаствовал. Лично ему казалось, что окружать звезду хоть сплошной сферой, хоть роем пластин-уловителей жутко нерационально, и если уж ваша звезда гаснет, проще переехать, потому что раз ваши технологии позволяют строить гигантский экран, то вы, наверное, уже открыли гипердвигатель, а если нет, то самое время этим заняться. Человечество вообще было ужасно нерациональное, по мнению Гэвина. Даже в допущениях разного будущего и даже в теоретических беседах.

Вернулись родители, довольные, уставшие и все в пыли. Поужинать решили в отеле, все вместе, и скидывали фотографии в семейный чат, и делились историями... Гэвин смотрел на них — таких счастливых, таких умиротворенных — и думал, что не жалеет. Вот совсем не жалеет. У него еще будут поездки с друзьями, потом, глядишь, уже с собственной семьей, а вот с родительской семьей, наверное, последняя.

Вечер перед отлетом домой получался светлый и уютный, но с легкой грустинкой. Стремительные южные сумерки прыгнули на Каир черными бархатными лапами, если б не городская засветка — звезд бы была целая корзина... Правда, Гэвин так объелся, что было не до звезд. Он порой посмеивался сам над собой, что смотрит в небо как дивный эльф, а сам больше похож на гнома: невысокий, коренастый и крепко сбитый. Еще, пожалуй, дивные эльфы умели не угваздаться в пыли даже посреди пустыни, а он — нет. Джинсы теперь не отстирать окончательно…

Родители увели Кристину укладываться, а Гэвин поднялся к себе. Его номер, попроще, подешевле и без балкона, был на верхних этажах. Подниматься долго, пока очередь в лифт отстоишь, пока он доскрипит до верха — зато и вид открывался на весь город. Он распахнул окно насколько мог, взгромоздился на подоконник и уставился на небо.

В глубокой густой черноте сверкнула падающая звезда.

«Хочу, — загадал Гэвин, — чтобы не лететь домой завтра, а еще одни каникулы».

Падающая звезда в ответ ярко сверкнула — и начала разгораться.

Гэвин знал, конечно, разницу между метеорами и метеоритами. Первые сгорали в атмосфере, вторые падали где-нибудь в безлюдной местности, но видео с падениями почему-то все равно массово оказывались в блогах, их тащили со страницы на страницу, а потом непременно вылезал какой-нибудь свидетель. Земля такая огромная, а метеориты такие небольшие — относительно, конечно! — что хорошо еще, если падали они не в океан, а куда-нибудь, где до них могли докопаться ученые.

Редко, очень редко метеориты падали возле городов.

Гэвин не слишком долго думал, что делать дальше. Написал в семейный чат — пойду, мол, посмотрю, — влез в сандалии и побежал к лифту. Родители, наверное, вовсю укладывали непоседливую Крис, но ладно, прочитают потом.

Никакой толпы, никаких людей, несущихся на улицу, он не встретил. Как будто им было интереснее валяться в номере, чем смотреть на настоящий метеорит. Совершенно невозможно было такое представить.

Полицейское оцепление орало и шумело, мелькали светящиеся телефонные экраны — вместо метеорита кто-то вовсю снимал полицию. Гэвин повертел головой и понял, что за ограждением смутно виднеется темный и малоприметный переулок.

Логика подсказывала: там, наверно, тоже загорожено, просто отсюда не видно. И в такие переулки обычно не советуют соваться даже днем, особенно если ты белый турист. И сунуться туда будет очень, очень глупо.

Впрочем, додумывал эту мысль Гэвин уже в переулке, украдкой пробираясь не то по пыльному асфальту, не то по сбитой в камень песочной пыли. Над головой галдели голоса, но кажется, дела до него никому не было. Веселый азарт подталкивал его дальше и дальше, и вместо того, чтоб одуматься и вернуться, Гэвин подобрался к противоположному выходу. Подлез под тонкую грязную ленту и скользнул в тень от дома.

Метеорит чудом ничего не разрушил — рухнул на угол и без того полуразваленного дома, в котором вроде как никто не жил. Круглый, металлически блестящий, и...

Стоп.

Но ведь блестеть у упавшего сквозь атмосферу метеорита нечему.

Гэвин подобрался поближе, сам не веря, что это происходит с ним. Ни камни, ни земные металлы не могут блестеть, закоптившись после падения в атмосфере. Никакие метеориты не могут быть такой правильной круглой формы.

И стекла кабины у них, разумеется, тоже быть не может.

Это самое стекло выходило в переулок — там, где перекрыли движение, его как раз не было видно. Зато Гэвин отлично все разглядел. От волнения у него пересохло во рту, руки дрожали, но сбежать было бы немыслимо. Нет, лезть в космический корабль — или скорее в спасательную капсулу — все равно страшно глупо. Но еще, еще поближе, это ведь не внутрь, это ведь ничего? Если не посмотреть, потом сам себе не простишь, такое жизнь два раза не предлагает!

Уговаривая сам себя, Гэвин, в общем-то понимал, что и упрашивать особенно не надо. Потому что вместо того, чтоб бежать, подбирался все ближе и ближе.

Капсула раскрылась, и оттуда выползла темная фигура. Тут же перекатом ушла под стену, а проход в капсулу замкнулся.

Гэвин вспомнил, кажется, все фильмы про пришельцев и завоевание Земли сразу. В основном фильмы подсказывали: ты сначала размазываешь пришельца в кашу, а потом разбираешься, чего он хотел, зачем прилетал, почему опять в Нью-Йорк или Токио... Стоит промедлить, и вот над твоим городом висят чужие корабли, готовые размазать в кашу уже тебя.

Самое глупое, что можно было сделать, он все равно уже сделал. Так что, решил Гэвин, теперь только продолжать глупости.

Он подобрался поближе, чтобы посмотреть, как там неизвестный, вывалившийся из капсулы — и встретился взглядом с прозрачно-синими глазами. Спокойными, вроде даже не враждебными.

Высокий, на полголовы, пожалуй, выше Гэвина. Красивый — не карамельно-слащавый, а напоминающий эльфов с иллюстраций Дженни Долфен — с правильными и точеными чертами лица, очень гармонично сложенный. Ну, за некоторыми исключениями: его правая рука отливала металлом, и это был не костюм, а протез, а правую часть лица скрывала маска. Глаз под маской, впрочем, не пострадал. Гэвина изучали в оба.

Еще у пришельца были совершенно эльфийские острые уши, торчащие через убранные в хвост черные волосы. Одно ухо чуть дернулось вверх-вниз, когда включилась полицейская сирена.

Гэвин уставился в чужие светлые глаза и поднял руки, раскрыв ладони.

— Привет. Там, — он кивнул на полицейское ограждение, — опасно. Пойдем, я тебя выведу. Пойдем.

Он медленно протянул пришельцу руку ладонью вверх.

Тот моргнул. Потом нашарил у себя на груди какую-то коробочку, висящую поверх куртки, несколько раз на ней нажал что-то светящееся и вопросительно уставился на Гэвина, подергивая ухом.

— Я хочу тебе помочь, — медленно произнес Гэвин, изо всех сил — кто знает, на что там этот пришелец способен! — посылая ему мысленный образ.

Пришелец ухватился за протянутую руку и поднялся. Хватка у него была крепкая, а кожа липкая и холодная, несмотря на жару. Может, схватил тепловой удар, а может, с его терморегуляцией все было не по-людски. Да и крушение корабля редко кому идет на пользу.

Гэвин утянул пришельца поглубже в переулок. Они шли прижимаясь к стенам домов, в самой тени. Впереди, там, где переулок выходил наружу, проехала еще одна полицейская машина.

— Тебе нельзя им попадаться, — объяснил Гэвин. — Сдадут на опыты.

Коробочка на груди замигала.

Пришелец хлопнул глазами.

— Я понял, — сказал он. Точнее, сказал он что-то по-своему, но коробочка выдала механический перевод на английский.

— Пойдем, — сказал Гэвин, подкрепив слова жестом. — Я помогу. Не бойся.

Пришелец моргнул.

— Пойдем. Ты отсюда? Живешь здесь?

— Я тут в гостях, — Гэвин решил подбирать слова попроще. Кто знает, как эта штука анализирует язык, может, ей надо дать время и побольше лексики. — Я тебя припрячу.

— Почему помогаешь?

Хороший это был вопрос, ответа на него Гэвин не знал. Он неопределенно пожал плечами, потом сообразил, что этот жест для пришельца может значит что угодно.

— Не знаю. Не хочу бросать тебя в беде.

Они бегом пересекли освещенную улицу и нырнули в следующий переулок. Гэвин запоздало сообразил, что не знает, куда девать пришельца дальше. В отель? А как? Бросить? Одного?..

Тот, похоже, тоже задался вопросом, что делать дальше. Схватил Гэвина за руку, втащил в совсем уж сомнительный отнорок и спросил:

— Что делать дальше? У вас есть правительство? Порт? Куда вы летаете?

— Э... ну, местное правительство где-то есть. Я знаю, где американское посольство. То есть моей страны. Посольство моей страны в этой. Но оно, наверно, не поможет.

— Амери... Местное? У вас что, несколько стран на планете?!

— Да. И мы летаем только по ней. И на Луну. Один раз. Луна там, — Гэвин показал на небо.

Пришелец пробурчал под нос что-то, что его переводчик предпочел не озвучивать.

— Ладно. Как тебя зовут? Меня Тай-Гор. Можно Гор.

— Я Гэвин. А ты сможешь как-то незаметно пролезть за мной в мой отель? Вон туда? — он показал на громаду светящихся окон. — Я бы тебя покормил. И дал отдохнуть. А потом подумаем, что делать.

— Могу.

Тай-Гор, которого можно было называть Гор, понажимал что-то на своем поясе, таком же затрепанном, как и куртка, и исчез. Только воздух на том месте, где он стоял, чуть дрожал в темноте. И дыхание Гэвин слышал. Если не приглядываться — незаметно, а приглядываться вряд ли кто-то будет. Сойдет.

— Вот. Иди, веди. Я за тобой. Только не вертись. Это подозрительно.

Голос у него был приятный, мягкого тембра, очень располагающий. Коробочка, переводившая реплики, интонацию совсем не передавала, поэтому весь разговор напоминал фильм в очень плохом переводе. Смысл понятен, но за актерской игрой надо прислушиваться к оригиналу и мысленно совмещать с бубнящим переводом, а то весь подтекст пропустишь.

Гэвин выбрался из переулка и зашагал к отелю. Вокруг набилось и телевидение, и зеваки, и вроде в толпе даже родители мелькнули, ну по крайней мере мама, папа, наверно, остался с Кристиной. Ему очень хотелось спросить, как там Гор, но велено было не вертеться, и он очень старался. В конце концов, если все время беседовать с пустым воздухом — это и правда будет жутко подозрительно.

Ночь была прохладной, но спина у Гэвина вся взмокла, и футболка противно липла к телу. Ему казалось, что все пялятся, корабль давно засекли, вычислили, что оттуда сбежал таинственный пришелец, и по их следу уже идут. Людям вокруг до него не было дела — обрывки разговоров на английском, которые доносились, были сплошь про корабль, и ничего про беглеца. По-местному Гэвин мог сказать только «здрасьте», «до свидания» и «сколько стоит», так что о чем кричали полицейские — не знал, и это тревожило.

Он входил в крутящиеся двери отеля медленно, чтобы Гор тоже успел заскочить. Медленно шел через холл, медленно заходил в лифт. Наверх почти никто не ехал, в основном любопытные туристы ломились на улицу, и Гэвин прекрасно их понимал.

На этаже им никто не встретился. Видно, все кто хотел, уже сбежали смотреть на корабль. Ну и к лучшему, подумал Гэвин, отпирая номер.

Гор вошел и стал видимым. Ему, наверно, тоже было сильно не по себе, потому что выглядел он бледновато. Может, конечно, он в принципе был такой, но Гэвину почему-то казалось, что нет.

У Гэвина была половина шоколадки и банка пива в холодильнике. Предполагалось, что все это пойдет под вечерний сериал, но очевидно было, что сериал откладывается. Вообще все откладывается. И Гор важнее.

Пиво Гору не понравилось — может, из-за алкоголя, а может, просто показалось невкусно. А вот шоколад исчез в нем моментально. До сих пор Гэвин видел только одного человека, который трескал шоколад с таким волшебным вдохновением, и это была Кристина. Может, ему после стресса типа падения на чужую планету просто хотелось сладенького. Гэвину очень хотелось спросить — не только про это, конечно, — но он все никак не мог придумать, с чего бы начать.

Гор листал рекламный проспект, который ожидаемо красовался пирамидами на обложке, косился в окно и пока молчал. Тоже, наверно, не мог придумать, с чего начать. Или вовсе не собирался общаться с Гэвином, хотя вот про это думать было обидно.

Наконец, Гэвин устал молчать. Плюхнулся рядом на кровать и спросил:

— А откуда ты упал?

— А?.. Ты имеешь в виду — откуда прилетел? Откуда капсула? На вашей орбите был мой корабль. Был. Его взорвали. Я взорвал тех, кто за мной гнался. Катапультировался. Выжил.

— То есть за тобой не прилетят? А улететь тебе не на чем?

Гор хмыкнул. Помахал проспектом.

— Что ты вот про это знаешь?

— Про пирамиды? — Гэвин растерялся. — А, это гробницы фараонов, ну, правителей, они тут дохрена давно правили, но в древности цари любили если умирать, то так, чтоб все за... замучились хоронить. Поэтому вместо маленькой могилы у них вот это.

— Цари. В древности, — повторил Гор. — Так. А это? — он показал на сфинкса.

— Статуя. Для пафоса.

— Ясно. Сколько им лет? Мне надо понять, вы вообще про базу знаете или нет. Я думал, колония сохранилась, а у вас бардак.

— Про базу?.. Вообще есть теории, что сюда летали инопланетяне и это их посадочная площадка, но это же... Или не бред? Пирамидам четыре с половиной тысячи вроде... Ну, по нынешним данным.

Гор отложил проспект и сел к Гэвину лицом.

— Возраст не сходится, но вы ж не факт что точно его определили... Если строили наши, а не ваши... Да, пожалуй, метка наша... Давай попробую объяснить. Ваша планета — на окраине галактики. Мы — Галактическая Федерация. Когда-то она была больше. И были колонии. Потом была... война. Большая. Потерялись колонии. Потерялись технологии. В общем, был откат. Пока понятно?

Гэвин кивнул, хотя понятно было отнюдь не все. Только то, что таинственная Федерация затеяла войну и явно проиграла.

— Среди прочего, была база на планете Дааор. На дальней колонии. В базе — оружие. Очень сильное. Можно планету взорвать. Можно спровоцировать взрыв звезды. Сейчас у нас... сложная ситуация. Координаты Дааора потеряли. Его многие искали. Все хотят такое оружие. Понятно?

Вот это уже точно было понятно — и очень печально. Потому что большие межпланетные пушки в большой межпланетной политике никак не могли привести ни к чему хорошему. Особенно потому, что к пушкам прилагалась Земля.

— А у вас там не думают, что если начать стрелять, то от Федерации быстро ничего не останется?

— Это политики. Они не думают как люди. В общем, один такой нашел координаты и я по ним летел. И вот я здесь, те, кто летел за мной, мертвы, а вы ничего не помните про базу. Мне нужно улететь и замести следы.

Гэвин кивнул.

— А корабль ты где возьмешь?

— Вот в этом ты мне и поможешь. Мне нужно проникнуть на базу. Вот туда, где пирамиды и кот. Это буквально метка и вход в главное помещение.

— Это не кот, это сфинкс. У него лицо.

— Неважно. Туда. Ты проведешь меня туда. Там должен был остаться транспорт, и если мы с тобой его поднимем, я улечу.

Гэвин судорожно соображал, что делать. Вылет вечером, если утром отвести Гора на пирамиды, все он успеет, и... И если посмотреть правде в глаза — он поменял бы билет. Потому что опоздать на занятия — это фигня какая-то по сравнению с перспективой помочь настоящему пришельцу спасать галактику.

— Ладно. Ты сможешь сделаться невидимым, как сейчас?

— Смогу, заряд еще есть.

— Хорошо. Давай тогда выспимся перед завтра. Ты устал, наверно?

Гор пробурчал что-то. Сполз с кровати и перешел в кресло, к которому подтащил пуфик. Наверно, стоило уступить кровать ему — как гостю, как пострадавшему, — но таких моральных сил Гэвин в себе не нашел.

Гэвин написал в семейный чат, что с утра погуляет и Кристина тогда на родителях. Папа написал «ок», а мама накидала фоток ограждения, и своих, и явно чужих, и ссылки на местные сайты, где писали про метеорит. Если б не учеба и работа, отложили бы они рейс — подумал Гэвин, потому что информация, что никакой это не метеорит, а капсула, уже просочилась и вовсю гуляла по сети. Конечно, с такой-то системой безопасности.

Про Гора он не писал.

Гэвин показал Гору, как включается душ и где висит полотенце, потом помылся сам. Пыль, жара, песок, который и правда проникал повсюду, живо отучали лениться и экономить воду. Посвежевший Гор с мокрой головой долго сидел на окне, глядя в небо, потом перебрался в кресло. Что он делал дальше, Гэвин не знал, потому что усталость дала о себе знать, и он уснул, несмотря на то даже, что обычно от волнения не спал ночами — просто не мог.

Растолкал его Гор, когда солнце только-только всходило.

— Пойдем. Раньше начнем, раньше закончим и я тебя отпущу.

— Ну они ж часа через два только откроются! Ладно, давай на завтрак сходим. Если ты улетаешь, надо тебя хоть накормить. Будет толпа, держись рядом. Нам предстоит отбить свой завтрак у китайских туристов, а это непростая задача, поверь.

Гэвин окончательно проснулся и взбодрился, когда после душа они ехали в лифте в ресторан при отеле. По дороге лифт собирал еще народ, и Гэвину пришлось растопыриться, чтоб Гор за ним уместился. Охая и выставив ногу, он знаками показывал, что нога вот-вот отвалится, ужасно болит, ушиб всего Гэвина, и так увлекся пантомимой, что из лифта выползал, продолжая охать, пока Гор не пихнул его тихонько в бок.

— Пошли скорее. Ты обещал еду, а потом нам надо в путь. Меня время поджимает.

Пирамиды, полагал Гэвин, все равно раньше восьми не откроются, так что время у них было. Но при всех объяснять пустому воздуху про графики работы было подозрительно и неуместно, поэтому он прекратил подволакивать ногу и поскакал набирать завтрак со шведского стола.

Гор в какой-то момент ушел и встал в сторону — ни караулить стол, ни таскать еду на глазах у всех он все равно не мог. Гэвин выбрал им столик в стороне и сел так, чтоб закрывать тарелки. Поколебался и положил на стол рюкзак. Неуместно, некрасиво, но зато не будет бросаться в глаза, что натасканная еда пропадает с тарелок сама собой.

В какой-то момент у столиков с раздачей мелькнули родители с Крис, но Гэвин не стал привлекать их внимание. Вот уж кого сейчас не хватало! Родители, может, и поймут, но мелкую-то нельзя втягивать. Ничего, перед вылетом он им все расскажет, а пока вон они сводят Крис последний раз на аквагорки и сами позагорают. В последний раз перед дождями и серостью.

— Ты вообще уверен, что вот это все съедобно? — прошипел Гор. С тарелки исчезли яйцо (со скорлупой), сырник, сосиска и хлеб.

— Уверен! Мы едим, а вы на нас вроде похожи. Все равно ничего другого нет.

Гор что-то пробурчал, и вслед за хлебом исчез сыр. Гэвин закидывал в рот овсянку с джемом и думал, что никогда еще завтрак типа «шведский стол» не был таким увлекательным.

Кофе Гору не понравился. Гэвин бахнул туда сахару и сиропа, но лучше, кажется, не стало. По правде говоря, кофе тут попросту был ужасный, и Гэвин подозревал, что им просто готовят его из мусорного зерна.

Тянуть было дальше некуда. Пора. Отписавшись в семейный чат, что идет гулять напоследок, Гэвин отправился на улицу.

Исторический комплекс начинался совсем недалеко. Безопаснее, пожалуй, и несколько быстрее было бы проехать на такси, но тогда они попали бы на место аж до открытия, и пришлось бы чем-то заниматься, пока хотя бы кассы не откроют. И как влезать в такси с невидимкой?..

Так что они отправились пешком.

О том, что Гор шагает рядом, Гэвин догадывался только потому, что знал куда смотреть. Вот дрожит воздух, вот чуть смазалась проезжающая машина...

— Не крути так головой, — выдохнули ему в ухо. — Иди спокойно.

— Я всегда так хожу! — возмутился Гэвин шепотом. — Не отсвечивай, просто иди рядом.

Пожалуй, в одиночку Гэвин бы не решился гулять по местным районам, но он был уверен, что если случится что-то нехорошее, Гор с этим разберется. Люди, которые летают в космос, обычно умеют разобраться с агрессивными аборигенами, которые вечно попадаются, если свернуть с туристических троп. Впрочем, по пути к нему никто не докопался. То ли он, охваченный уверенностью, сам по себе отпугнул, то ли они призадумались — если молодой белый турист сильно не спортивной наружности чешет по их району с таким видом, будто ему все должны, может, это неспроста и лучше и вправду не докапываться? Он читал какие-то книги по виктимологии, до того, как их начали с пафосом отменять, и в целом, пожалуй, это походило на правду.

Пирамиды было видно. За невысокой застройкой они возвышались, нависая над соседними районами Каира этакой гористой доминантой. Гор бухтел себе под нос что-то невнятное, переводчик даже не реагировал — прохожие, наверное, его не слышали или принимали за шум от других прохожих, так что Гэвин не волновался.

Странно это было. Гэвин всю жизнь немного посмеивался над инопланетной теорией пирамид. Ну здоровые, ну по всей планете, но это ж форма кучи, самая архитектурно простая и естественная. Потом, уже давно доказали, что никакие не рабы их строили, и что на валиках и противовесах это все не так уж сложно... И тут с неба падает пришелец и давай опровергать! Но он ведь, с другой стороны, подробностей не рассказал... Вдруг пришельцы наняли местных рабочих!

Ужасно хотелось расспросить его нормально, но Гэвин с грустью понимал, что не успеет. Надо было ночью не спать и тормошить инопланетного гостя, вытрясая из него тайны мироздания.

Незаметно они дошли до ограждения. Гор тронул его за рукав.

— Теперь что? Почему закрыто?

— Теперь билеты. Нам кассы пройти надо.

— У вас деньги за это берут? Серьезно?

Гэвин только вздохнул.

Отмахиваясь от зубастых улыбок местных спекулянтов — за минуту ему, кажется, попытались продать билет без очереди, обломок пирамиды, зуб верблюда, духи, которые пахли так, будто в них кто-то утонул и умер, — они отстояли очередь, и Гэвин приобрел билет, аудиогид и наконец прошел на территорию. По случаю утра большинство экскурсионных групп еще не притащились, но народу все равно было прилично.

Гор сжал его руку, привлекая внимание.

— Иди к левой лапе вот этого кота. Потихоньку только.

— Это сфинкс и он, как видишь, огорожен, мы не сможем подойти вплотную.

— Я тебя понял. Осмотримся. Походи туда-сюда.

В прошлый раз, когда Гэвин был у пирамид, родители просто отпустили его побегать. В десять лет жара нипочем, у тебя есть все время мира и ты уверен, что если замрешь и посидишь спокойно хоть минуту, то безнадежно опоздаешь прожить свои каникулы.

Сейчас он бродил медленно. До смерти хотелось выяснить, чего это Гор не может рассматривать свои пирамиды сам, но тогда у них могла свалиться маскировка. Здесь не безлюдные улицы, здесь народу много, если разговаривать самому с собой, решат еще, что у него там какой-то террористический пособник на громкой связи сидит. Вопросы нарастали снежным комом, и было даже немного обидно: улетит ведь и все, и никогда не узнать побольше.

— Смотри, Гэвин, отойди с большой дороги и рассматривай что угодно, встав лицом от нее. Левее, левее. Ага... На меня только не смотри, пояс барахлить начал, как бы не сломался.

Гэвин послушно отвалился от толпы туристов и уставился на груду камней. Он слышал, что камни тут рассыпают специально: все равно ушлые лапы попытаются расхватать на сувениры — а так хоть пирамиды не тронут.

За спиной грохнуло. Испугаться Гэвин не успел: его схватили за руку и потащил прочь от толпы — прямо к сфинксу.

— Не оборачивайся. А то отключишься.

— Ты что сделал вообще?...

— Не бойся, просто вырубил. Это гражданские, тем более с детьми. Полежат и очнутся, им ничего не будет. Мы просто при свидетелях куда надо не пройдем, а устранять их я не хочу. Пошли.

Несмотря на жару, Гэвина пробила ледяная дрожь, когтями сжавшая нутро.

Люди, лежавшие в пыли, были настоящие, не книжные и не киношные, воздух пах озоном, как после грозы, а хватка на запястье была болезненно сильной. Гор сказал, все будет хорошо, но ведь его... граната? шашка? — рассчитана на инопланетян же. Не на землян. А если не будет?

Остро захотелось домой. Потискать сестренку, поболтать с родителями про звезды и пришельцев, посмотреть кино, может даже, с Лолой помириться и подсадить ее хоть на амазоновскую версию Средиземья...

В пыли оставались две цепочки следов, но Гора это, похоже, не слишком волновало. Он пинком снес секцию ограждения и поволок Гэвина дальше, прямо к лапам. Гэвин еле поспевал за ним, с трудом примеряясь к широкому размашистому шагу.

Из детства сфинкс помнился ему грандиознее и массивнее, чем казался сейчас — этакой громадой желто-серого камня, горячего и пахнущего прокаленным песком. Маленький Гэвин восторженно задирал голову, воображал себя Эхнатоном, клянчил у папы сувенирную корону, а у мамы — прохладной колы, сам себе успел придумать сказку про ожидающего сфинкса, который охотится за охотниками за сокровищами — взрослый Гэвин тоскливо думал, что все это надо будет объяснить полиции, и лично у него объяснений нет.

— Глаза закрой. Не открывай, пока не разрешу.

Гэвин послушался. Сверкнуло так, что под веками стало тепло. Потом прокатилась волна воздуха. Потом грохнул камень.

— Можно.

Левая лапа сфинкса перестала быть. Вместо нее открывалась узкая лестница куда-то в глубину, в камень.

— Я думал, его сюда перенесли, на ровное место... — растерянно сказал Гэвин. — Откуда тут ход?

— Прокопали.

Гор замерцал и стал виден. Наверно, решил, что маскироваться уже незачем. На щеках у него цвел румянец, глаза болезненно блестели и кончики ушей дергались, как у кота, охотящегося на птиц.

— А я читал, сфинкса сюда перенесли...

— Потому что те, кто копал ход, заметали следы. Иди за мной след в след и не отставай. Не бойся, если что, я успею защитить и себя, и тебя.

Лестница была темная и сырая — из подземелья дохнуло прямо-таки канадским холодом. Гэвин невольно поежился, но раздумывать было некогда: Гор спускался быстро и уверенно. В полумраке Гэвин едва различал ступени и в конце концов ухватился за плечо куртки Гора. Падать, так хоть не на пол, а на него.

Падать, впрочем, не пришлось: лестница кончилась. Голубое окошко неба над головами исчезло — лестница шла под наклоном — и теперь было непонятно, где поверхность и что там вообще происходит. Полицию Гэвин не слышал, но и панических криков тоже.

Они с Гором стояли перед дверью. Металлической, темно-серой, без малейших признаков замка, и если бы Гор не занялся попытками открыть ее, Гэвин бы пожалуй принял ее за стену.

— А за нами не должны гнаться?

— Не должны.

— А почему?

— А потому что не видят пролома, я защитное поле поставил. Ты очень любопытный, ты знаешь? Мне в жизни столько вопросов на ровном месте не задавали.

— Да в смысле на ровном месте! — возмутился Гэвин. — Ты же ничего мне не объяснил: сюда пошли, туда пошли, здесь стой, тут не стой... Я же хочу знать, что происходит!

Гор ухватил Гэвина за руку и прижал ладонью к двери в совершенно случайном месте. Раздался тихий гул, потом гладкую поверхность разбила тоненькая трещина — и дверь разъехалась.

— Ты местный, поэтому тебя система опознала, — соизволил объяснить Гор. — Вперед.

— Ого, а ты знал, что так будет? Ты же сказал, вы эту базу потеряли!

— Потеряли. Я не знал, я предположил, что если шифруют, то на местных, на их ДНК, спасибо скажи — хватило потрогать. Могли бы и на кровь закрыть, между прочим.

— Гадость какая! — искренне возмутился Гэвин.

— Вот-вот. За мной держись, мало ли что тут за тысячи лет испортилось и не сработает.

За дверью оказался коридор, темный и холодный. Гэвин включил фонарик на телефоне и пробурчал недовольному Гору, что не все здесь видят в темноте, знаете ли, а кто видит, тот вообще мог бы шагать впереди. Идти бок о бок здесь было невозможно: слишком узко, и Гэвин живо вспомнил старые европейские улочки шириной, как говорил папа, в одну человечью задницу. И то как сказать: пожалуй, задница Кэтрин Лай, их преподавательницы филологии, не вместилась бы.

— Ничего смешного, — сказал Гор.

— Я не смеюсь!

— А улыбка до ушей у кого?

— Так, вспомнилось кое-что. Ты же мне ничего не объясняешь, вот я и думаю мысли!

Гор тяжело вздохнул.

— Извини, я очень отвык работать с кем-то в паре. Тем более, с кем-то совсем неопытным.

— Ничего. А куда этот ход ведет?

— Не знаю, увидим.

Он так быстро зашагал вперед, что поспевать за ним стало непросто. Гэвин пыхтел, светил себе под ноги, кое-как подлаживался под чужой широкий шаг, но не отставал. Ему совсем не хотелось оставаться в темном коридоре даже на некотором расстоянии от того, кто в этом коридоре ориентировался, в отличие от него самого.

Вскоре коридор кончился небольшим холлом. Свет от телефона выхватывал круглое помещение, диаметром в несколько шагов, на невысоком потолке что-то выгравировано — не то узоры, не то текст на незнакомом языке. Гэвин, во всяком случае, не опознавал в увиденном ни иероглифы, ни восточные буквы.

На противоположном конце комнаты вновь обнаружилась дверь. На этот раз Гэвин ее хорошо разглядел: по границам со стеной шел узор. Не тот, что на потолке; этот совершенно определенно был просто картинками, не текстом. Повторяющиеся геометрические фигуры — шар, груша, куб.

— Приложи ладонь, — сказал Гор. — И сразу встань за меня. На всякий случай.

Гэвин приложил. Металл был очень холодным, но под его рукой сразу отозвался теплом. Что-то негромко загудело, дверь пришла в движение, Гэвин инстинктивно потянулся посмотреть, что там, и Гор чуть не за шиворот оттащил его назад.

Перед ними открылся ангар и одновременно зажглось освещение. От неожиданности Гэвин чуть не упал, попятившись, но Гор придержал его за руку. Ладонь у него была очень напряженная.

Не слишком яркие синевато-белые лампы опоясывали ангар по периметру, по середине стены. По полу тянулась разметка — пять мест. Одно было занято темным массивом настоящего космического корабля, прочие свободны.

В центре ангара был очерчен круг — наверно, место взлета-посадки и наверно, над ним в теории открывалась крыша. Когда она у него была. По дальней стене тянулся терминал с длиннющей панелью кнопок и экраном чуть не во всю стену. Терминал не включился вместе со светом, и Гэвин уже подумывал, не стоит ли подобраться к нему поближе, когда Гор снова потянул его за руку.

— Нажми вон туда.

На ближней стене часть обшивки сильно выступала вперед.

— Думаешь, там еще один проход?

— Не знаю, но там что-то есть. Надо понять, что.

— Ага.

Гэвин шлепнул по выступу, тот разъехался и открыл темное небольшое пространство — вроде стенного сейфа. Разочарованный, Гэвин отвернулся и пошел к монитору терминала, пользуясь тем, что Гор чуть не по пояс в этот сейф залез.

Панель под его пальцами засветилась. Потом ожил монитор, показал панораму Земли, летящей по космосу, и выдал текст на непонятном языке.

— Эй, это что? Гэвин? Что ты трогал?

— Только кнопку!

Гор выдохнул, очевидно, проглотив ругательство.

— Можешь прочитать?

— Не-а.

— Так я и думал. Тогда отойди.

Гор отвернулся от сейфа, застегивая здоровенный карман на бедре, который теперь топорщился чем-то квадратным, подошел к панели и нахмурился.

— Ничего я тут не понимаю, ладно, будем импровизировать. Они рассчитывали, что мы не поймем, должны были... Ага...

Пальцы его замелькали над кнопками как у музыканта, играющего на органе.

— Гор, а что это такое вообще?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Но предполагаю, что тут управление этим центром и скорее всего доступ к вон тому кораблю... Я думаю, это «Песня Рассвета».

Он сказал это таким голосом, будто Гэвин должен был что-то разом осознать и проникнуться. Примерно с такими же интонациями Лола обычно сообщала ему, что была у стилиста, и Гэвин потом пытался угадать, чем сейчас положено восхититься — прической, макияжем или платьем.

К счастью, Гор все-таки Лолой не был, и Гэвин решил не мучиться угадайкой и спросить прямо:

— «Песня Рассвета» — это что?

— Это один из трех кораблей, которые законсервировали вместе с базой на Дааоре. Я тебе говорил, что база — это оружие, да ведь? Вот. Кораблей было три, два взорвались, когда базу еще не потеряли, потому что их пытались украсть и угнать. Осталась «Песня». Думаю, это она, больше нечему... Вот на ней я и улечу отсюда. Только вот...

— Только вот — что?

— Хорошо бы эту базу после нас никто не нашел.

— Честно говоря, я думаю, мы уже в телевизоре, — вздохнул Гэвин и пояснил: — Ты же обездвижил людей. Это уже попало в новости.

— А, это нестрашно. Ваши могут находить базу сколько хотят. Мне важно, чтобы ее не нашли наши... О! Работает.

Непонятные тексты на мониторе сменились схемами. Гэвин схемы читать не умел, но элементарно по картинкам не получалось ничего хорошего. Огромная пушка, спрятанная... вроде бы здесь же, судя по очертанию материка, глубоко под землей, под комплексом Гизы. И вторая, в Канаде, совсем на севере материка. Там никаких опознавательных знаков не было.

— Это не база, это резерв, — объяснил Гор, проследив его взгляд. — Стрелять можно только отсюда, вот из этой комнаты, только интересно, как они доступ настроили... ну да, точно, логично... Так.

С тихим шорохом отъехала часть панели, открыв что-то вроде контейнера. Гэвин успел разглядеть рельефное дно с выемками, куда явно надо было вставлять отсутствующие детали, но разобрать подробности не успел. Гор решительно закрыл панель обратно.

— Ну все. Все, что мне надо, я увидел. Гэвин, нажми мне, пожалуйста во-от этот рычаг. Своей рукой.

Рычаг послушно поддался, как и дверь, отозвавшись на прикосновение теплом. Сзади что-то загудело, и обернувшись, Гэвин увидел, как корабль, «Песня Рассвета», мелко вибрирует.

— Вообще отлично! — сказал Гор. — Пойдем, надо его открыть.

Гэвин вдруг сообразил, что не продумал еще один момент.

— Гор, а... если ты сейчас улетишь, как мне назад идти?

— Подождешь тут. Иллюзия спадет быстро, я в атмосферу уйти не успею. Сюда набегут ваши. Скажешь, я тебя в заложники брал или что-то типа того. И про базу лучше молчи, не стоит.

— О. Ладно.

План этот Гэвину не то чтобы очень нравился. Он буквально дышал лишней бюрократией, подробными расспросами египетских силовых структур... да и дома, наверное, тоже будут очень активно и настойчиво расспрашивать. Что поверят, он не сомневался, в конце концов тут пейзаж очень убедительный. И корабль Гора падал, и эта самая «Песня» определенно не улетит незаметно. Но сколько же будет возни с этим всем... И расспросы, и допросы.

Но что делать, если иначе Гору не помочь. Надо чем-то жертвовать, если хочется поступать правильно.

«Песня Рассвета» в первое мгновение показалась очень большой — а потом совсем маленькой. Не одноместный истребитель, конечно, в котором помещалась одна пилотская задница и одна пушка, но и далеко не лайнер. Размером, наверно, с яхту, если только представить, что у оной яхты сзади дюзы, а формой «Песня» напомнила ему скорее подводную лодку. Очень плавные линии, как большая капля, без крыльев, без выступов — на носу чернела кабина, по бокам — большие иллюминаторы, не остро-квадратные, а будто сглаженные.

— А ты знаешь, как ее открыть?

— Опять тобой. Видишь, вот тут явно выступ? Наверно, отсюда можно вызвать трап, давай попробуем.

Гэвин послушно нажал, и часть обшивки, задрожав, поднялась вверх. Рядом с ними плавно опустился трап.

Гэвин подсознательно ожидал, что из открывшегося корабля пахнет чем-то сырым и несвежим, как из давно не открывавшегося нежилого помещения — но нет. Такой же прохладный и сухой воздух, и ничем не пахло. Он вдруг осознал, что здесь, под землей, вообще нет запахов. Египет пах... по-разному. Горячим песком, пылью, чем-то сушеным; рынок пах едой и пряностями, которые заглушали тяжелые и гнилостные запахи, море пахло солью, йодом и водорослями, каналы и бедные кварталы пахли так, что лучше было вообще не вспоминать о них.

А здесь — стерильно, будто в офисе. И то, офисы могли пахнуть чужими духами, ароматами для дома, улицей, чьим-то обедом, в конце концов. И не как в больнице, больницы пахнут лекарствами, немного страхом и немного тоской.

— Видишь, все сработало. Думаю... я смогу поднять «Песню». Ты отойди подальше, ладно?

— А... хорошо. А ты уже летишь, да? А...

Гэвин замешкался. Столько всего можно было спросить и узнать, столько сказать, и вдруг слова куда-то делись. Вот сейчас Гор улетит — и Гэвин никогда в жизни больше его не увидит. Ни о чем не спросит. Не узнает, возможно ли существование светового меча и Звезды смерти на самом деле... а хотя что-то вроде последнего сделали из его собственной планеты.

— Мне нужно домой. И постараться не подставить вас. Так что лечу, да. Я не знаю, какой у «Песни» выброс из дюз, так что ты отойди прямо к панели. По логике туда достать не должно.

— А... ага. Ну пока. Хорошо тебе долететь.

Гор криво улыбнулся и вошел внутрь.

Гэвин вздохнул и вернулся к панели управления. Она еще светилась, как бы подмигивая — все было взаправду, все на самом деле.

Он вдруг понял, что грустит. Как после хорошего фильма, когда понимаешь, что ближайшие годы ничего похожего не снимут, любимая франшиза закончилась и больше не будет ни ожидания, ни предвкушения, ни обсуждений. Только в этот раз ему от фильма как будто показали только тизер трейлера и тут же выставили из кинотеатра, нахлобучив на голову ведро с попкорном.

«Песня» погудела и осталась на месте.

Гэвин переступил с ноги на ногу. На панели не появилось ничего нового.

Трап отъехал, и Гор вышел наружу.

— Гэвин, у меня к тебе сейчас будет просьба. Она тебе не понравится, но у меня особенно нет выбора. И времени на запасной план у меня тоже нет. Иди сюда.

Тон у него был такой, что Гэвину уже не понравилось заранее. Таким тоном обычно объявляли о внезапных проверочных работах. Или о том, что в любимой кофейне опять подорожал кофе на вынос.

Он подошел и поднялся по трапу. Было страшновато и любопытно — что там внутри? А заглянуть можно?

— В общем, Гэвин, тут проблема в том, что без тебя корабль не полетит. Он тоже завязан на местного жителя. Как и все двери. Мне придется просить тебя нажать подтверждение. Мы без тебя просто не взлетим.

У Гора было такое серьезное грустное лицо, будто он сообщал Гэвину, что кто-то умер. В первую секунду все внутри полыхнуло невероятной радостью — потому что помощь пригодилась еще раз, потому что он оказался нужен, потому что приключение ненадолго продолжилось — а потом пришло осознание.

— Гор, а... нажимать внутри надо, да?

— Да.

— И обратно я не выйду?

— Не выйдешь. Тебе придется полететь со мной. Без тебя я просто не смогу выбраться с Дааора и застряну тут. Можно было бы что-то смастерить и послать сигнал... но мне некому. Некого звать, понимаешь? За мной никто не прилетит. А те, кто могут... Эти лучше бы не прилетали. Я не просил бы, если бы знал способ. Пожалуйста, Гэвин.

— А вернуться можно?

— Можно. На другом корабле. Я привезу тебя домой, я обещаю.

Гэвин помолчал.

Гор мог затащить его внутрь вообще не спрашивая. Он не обольщался, что мог бы сопротивляться, вырываться или как-то протестовать. И выбора у Гора правда не было, похоже. Но все же он попросил — настойчиво, но попросил.

— Ты точно потом отвезешь меня назад? Мне надо вернуться. Тут моя семья. И учеба тоже.

— Отвезу, Гэвин.

— Тогда помогу, конечно. Что нужно делать?

— Пойдем.

Они прошли коротким темным коридором и остановились у кабины. В саму кабину Гор Гэвина не впустил — нужная кнопка была снаружи. Внутри, правда, Гэвин успел заметить и пилотское кресло, и экраны, и огромную панель с непонятными символами.

— Вот, вот здесь нужно разблокировать управление. Дальше я сам. Просто когда ты нажмешь, трап поднимется, и все. Выйти уже нельзя. Я бы тебя с собой не потащил, мерзкая это история и я никого впутывать не хочу, но...

— Слушай, не хотел бы — не стал бы помогать. Главное, что ты меня вернешь.

Гэвин положил ладонь на выпуклость у двери, и «Песню Рассвета» ощутимо тряхнуло. Медленно загудели и загорелись лампы.

— Сейчас пойдем на взлет. Ты лучше сядь или найди за что держаться, а то я не знаю, какой тут ход. И не бойся.

Гэвин не стал говорить, что не боится. Его ощутимо трясло, то ли от холода, то ли от нервов, как перед важным экзаменом. Он хотел достать телефон и написать родителям, но как раз в этот момент «Песня» снялась, и он чуть не покатился по коридору кубарем. В коридоре вдоль стены тянулись какие-то скобы; Гэвин ухватился за них и так, держась, пошел к ближайшей открытой двери — за ней мелькнул иллюминатор.

Даже если страшно и если вот-вот простишься с отельным завтраком, это же не повод не посмотреть на взлет!

Смотреть оказалось особенно не на что. «Песня», дергаясь из стороны в сторону, носом пробила крышу, и в иллюминаторе были видны только обломки и осколки. Потом она вырвалась на воздух и пошла вверх, а Гэвин все не удержался на ногах и шлепнулся на пол.

Когда он сумел подняться и заглянуть в иллюминатор, пейзаж уже превратился в самолетный — полотно Каира внизу, полоска дыма от места, где был сфинкс, и три капельки пирамид, которые стремительно уменьшались.

Они были в космосе.