Забрало

Анджей шел по гулкому коридору отцовского замка, а в оконные проемы каменных стен бесстыже заглядывало юное лето. Май месяц, когда сам воздух дурманит не хуже крепкой браги, вода в реках с каждым днем все теплее, а зверье в лесу само прыгает под нос охотничьим псам. Время, когда мир кажется не таким уж и плохим местом и волей-неволей в сердце просыпаются старые надежды и мечты.

Юноша резко остановился, пораженный тем, насколько благость теплого дня не совпадала с пульсирующим у него в сердце тупым отчаянием. Сжал и разжал кулаки. Как же он глуп, господи милосердный, как глуп. От воспоминаний накатила волна удушливого стыда. Перед глазами всплыло рассерженное лицо князя, в ушах прозвучал его жесткий, гневный голос. Анджей зажмурился от воспоминаний.

Идущий позади стражник, выждав пару секунд, осторожно подтолкнул молодого княжича, и они снова двинулись по коридору.

“Сперва разберись, с какой стороны браться за меч!”

О чем он только думал! Ведь отец никогда не отступится. Да старый князь костьми ляжет, но не позволит сыну заняться чем-то кроме того, что считалось уважаемым среди местной знати. Наверняка, если бы он коллекционировал оружие, или разводил собак, или шлялся за каждой придворной юбкой, то это было бы вполне приемлемо. Не говоря уже о турнирах.

Но Анджей больше всего на свете любил книги. Манускрипты и богословские трактаты. Мудреные миниатюры, иллюстрации, ручейки аккуратных букв. Тишина монастырских коридоров, запах воска и чернил, солнечные лучи на листах пергамента. Через дружбу с настоятелем монастыря, что находился неподалеку от замка, он, к своей радости, получил доступ к храмовой библиотеке. И даже начал втайне от отца отбывать послушничество переписывая книги, когда об этом прознали дома.

– Вашвысочество? – приставленный к нему стражник аккуратно направил Анджея к выходу из галереи.

Внутренний двор встретил обоих горячими лучами солнца. За стеной слышались смешливые переклички: прачки спускались к реке. Вдоль стены, за оградой, что отделяла тренировочное поле от остального двора, прогуливали лошадей. Сосновые бревна ограды разогрелись на солнце и пахли смолой.

Юноша прикрыл глаза от яркого света. В этот раз отец не просто разозлился. Для острастки он запер сына в башне, и после нескольких дней, проведенных в сырой полутьме с зарешеченным небом, солнечный свет слепил и от летнего ветра кружилась голова.

“Посиди без своих пыльных книг, прочисти голову.”

Анджей смахнул пестрокрылую бабочку, что присела ему на плечо, и увидел идущего по двору отца. Рядом шел известный на всю округу мастер копья и меча. Сердце юноши сжалось от дурных предчувствий. Он опустил голову и уставился на свои сапоги.

Подойдя, князь сразу перешел к делу:

– Это мастер Гельмут. Начиная с этого утра первую половину дня ты будешь проводить в тренировках, которые он посчитает необходимыми. Во второй половине дня ты будешь учиться верховой езде.

Анджей упрямо молчал и смотрел себе под ноги. Тишина затянулась. Отец отвесил ему подзатыльник:

– Поздоровайся, бестолочь. И благодари мать за ее доброе сердце.

Анджей недоуменно поднял взгляд на отца.

– Трижды победишь в Мальборкском турнире, и я отпущу тебя на все четыре стороны. Хоть в монастырь, хоть на край света.

Сердце княжича упало: отец видно издевался, раз требовал невозможного. Но он промолчал.

Князь раздраженно посмотрел на сына и сплюнул в горячий песок. Потом развернулся и, уже уходя к галерее замка, бросил через плечо:

– Гельмут, щенок твой.

На щеках юноши от стыда, обиды и возмущения выступил румянец: вдобавок ко всему, его, княжеского сына, как собаку только что передали в руки какого-то вояки. Настоятель учил смиренно принимать испытания мира, но молодая горячая кровь не всегда поддавалась усилиям неискушенного ума. И потому взгляд, который княжич бросил на мастера, нельзя было назвать ни смиренным, ни доброжелательным.

Гельмут только усмехнулся и указал рукой на скамью:

– Доспехи. Быстро.

Быстро не получилось, потому что Анджей тренировочные доспехи не надевал еще ни разу. В светлых кельях это было ни к чему, а на праздник его всегда одевали слуги. Но худо-бедно, в конец, по своему мнению, опозорившись, он разобрался с креплениями.

– Шлем, – напомнил мастер.

Анджей раздраженно напялил на голову старый бацинет, подошел к Гельмуту и взял из рук мастера тренировочный меч. Меч показался ему тяжелым и неприятно оттягивал руку. Гельмут отступил на несколько шагов и стал в стойку.

– Забрало, – сказал он.

Анджей, сжав зубы, послушно отщелкнул забрало.

Оно с легким металлическим звоном опустилось на лицо. И небо для юноши снова закрыла решетка.

Грудь сжал огненный обруч отчаяния. Злые слезы навернулись на глаза. Он шумно вдохнул и поднял было руку, чтоб сорвать с головы шлем, отбросить в сторону ненавистный меч, а потом рвануть к замковым воротам и бежать куда подальше, стать бродягой, прибиться к монастырю, забыть все происходящее как страшный сон.

Сильная рука перехватила его предплечье.

Мастер Гельмут склонился к Анджею:

– Helfen. Heilen. Wehren.* Возьми себя в руки, мальчик мой. Неисповедимы пути Господни.

И юное лето снова полыхнуло в груди княжича всей силой своей надежды.

*«Helfen. Heilen. Wehren.» - нем., «Помогать. Исцелять. Защищать», девиз Тевтонского Ордена.