Забыйягода III

Прапорщик Забиягода сидел в восстановленной казарме за столом, перед которым лежала спутниковая рация и папка с документами и приказ о присвоении внеочередного звания. Левое плечо ныло под повязкой, но боль была терпимой. Гораздо сильнее болело другое — осознание того, что двое его людей мертвы, а ещё двое едва выжили только потому, что помощь не пришла вовремя.

Когда монолитовцы штурмовали блокпост, он трижды передавал запросы на экстренное подкрепление. Трижды получал размытые ответы о том, что вертолёты заняты, что погодные условия не позволяют, что ближайшая группа быстрого реагирования находится слишком далеко. Всё это была ложь, и Забыйягода это знал. Военный аэродром располагался в восьмидесяти километрах, вертолёт Ми-8 с десантом мог быть на блокпосте через двадцать минут. Но его не было.

В дверь постучали. Вошёл Волков — бывший сержант, а ныне сталкер и глаза прапорщика в северной части Зоны.

— Прапор, я всё выяснил, — сказал Волков, присаживаясь на табурет напротив. — Как ты и думал, это не случайность.

— Говори, — коротко бросил Забыйягода.

Волков достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул его на столе.

— Приказ о переброске группы быстрого реагирования подписывал полковник Крячко, заместитель командира по тылу. Когда ты передавал первый запрос, он лично отменил вылет, сославшись на технические неполадки. Второй запрос завис у подполковника Маркова из штаба — он просто не передал его дальше. Третий запрос дошёл до генерал-майора Ступина, но тот отмахнулся, сказав, что блокпост не является приоритетом.

Забыйягода медленно кивнул, вчитываясь в имена на листе.

— Откуда инфа?

— У меня есть человек на аэродроме, техник по вертолётам. Он видел, как Крячко отменял вылет. Говорит, лётчики сами рвались идти, но приказ есть приказ. Про Маркова узнал от связистки, она работает на меня уже год. Насчёт Ступина — это из штабных документов, копию достал один капитан, которому ты помог с женой полгода назад, помнишь?

Забыйягода помнил. Капитан Соколов просил провезти через Зону медикаменты для больной жены, и прапорщик устроил это через своих людей, не взяв ни копейки.

— Почему они саботировали? — спросил Забыйягода, хотя уже знал ответ.

— Крячко получает откаты от поставщиков, а ты своими связями со сталкерами подрываешь его схемы. Марков — просто мерзавец, завидует, что ты имеешь репутацию. Ступин хочет закрыть блокпосты в глубине Зоны, чтобы перебросить людей на периметр. Если бы ты погиб, это был бы прекрасный повод.

Забыйягода встал и подошёл к окну. За стеклом виднелись свежие могилы Курочкина и Светлова. Хорёк и Громов лежали в госпитале, цеплялись за жизнь. Всё из-за трёх ублюдков в погонах, которые решили, что их интересы важнее жизней солдат.

— Что будешь делать? — тихо спросил Волков.

Забыйягода обернулся. Лицо прапорщика было спокойным, даже безразличным, но глаза горели холодным огнём.

— Они убили моих людей, — сказал он ровным голосом. — Не монолитовцы, не Волькмар. Они. И они ответят.

Волков кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Что нужно?

— У тебя есть связь с группой Лиса?

Лис — это был позывной бывшего спецназовца, который после увольнения ушёл в Зону и теперь занимался тем, что сталкеры деликатно называли «решением вопросов». Если нужно было кого-то убрать тихо и профессионально, обращались к Лису.

— Есть, — подтвердил Волков. — Но это дорого. Очень дорого.

— Сколько?

— За одного высокопоставленного — тридцать тысяч долларов. За трёх — восемьдесят.

Забыйягода усмехнулся.

— У меня нет восьмидесяти тысяч.

— Но у тебя есть связи, — напомнил Волков. — Сидоров задолжал тебе за те медикаменты, что ты провёз в прошлом месяце. Болт обязан жизнью, ты вытащил его из аномалии. Рысь, Шрам, Гром — все они в долгу. Если собрать со всех, кому ты помогал, наберётся нужная сумма.

Прапорщик задумался. Это было правдой. За месяцы службы на блокпосте он помог десяткам сталкеров — провозил грузы, предупреждал об облавах, делился информацией, спасал жизни. Все они были готовы отплатить.

— Передай Лису, — сказал Забыйягода. — Три цели. Чисто, без свидетелей, без следов. В течение недели.

Волков кивнул и поднялся.

— Я свяжусь с ним сегодня ночью. А деньги?

— Я соберу, — твёрдо ответил прапорщик. — За два дня соберу всё до копейки.

Когда Волков ушёл, Забыйягода достал из ящика стола потрёпанный блокнот. В нём были записаны имена, даты, долги и услуги. Длинный список людей, которым он помогал, не прося ничего взамен. Теперь пришло время попросить.

Следующие два дня прапорщик провёл за рацией и спутниковым телефоном. Он связывался с людьми по всей Зоне, объяснял ситуацию коротко и ясно. Никто не отказал. Сидоров прислал пятнадцать тысяч наличными через курьера. Болт собрал десять тысяч со своих механиков. Рысь, Шрам и Гром скинулись по пять тысяч каждый. Даже те, кто не мог дать деньги, помогали — кто информацией, кто связями, кто оружием.

К вечеру второго дня у Забыйягоды было восемьдесят две тысячи долларов. Он передал их Волкову, и тот исчез в Зоне.

Через три дня пришло первое сообщение. Полковник Крячко погиб в автомобильной аварии на дороге между военным городком и аэродромом. Машина слетела с дороги и врезалась в дерево на скорости сто двадцать километров в час. Следствие установило, что причиной стал отказ тормозов. Никаких подозрений.

Ещё через день умер подполковник Марков. Сердечный приступ прямо в кабинете. Врачи констатировали обширный инфаркт. Никто не нашёл следов яда в его организме, потому что Лис использовал вещество, которое полностью растворялось в крови за двенадцать часов.

Генерал-майор Ступин продержался дольше. Он был осторожен, передвигался с охраной, жил на охраняемой территории. Но даже это не спасло его. На седьмой день он отправился на совещание в штаб армии. По дороге колонна попала в засаду. Официально это была атака неизвестной диверсионной группы, предположительно связанной с Зоной. Генерал погиб от снайперской пули в голову. Охрана была уничтожена полностью. Нападавших не нашли.

Забыйягода узнал обо всём от Волкова, который вернулся на блокпост через неделю после начала операции.

— Чисто, — коротко доложил бывший сержант. — Лис сработал безупречно. Никаких зацепок, никаких следов к тебе.

Прапорщик кивнул. Он не чувствовал ни радости, ни удовлетворения. Только пустоту и холод внутри. Курочкин и Светлов не вернутся. Хорёк и Громов ещё могут не выжить. Но долг был отдан. Кровь за кровь.

— Спасибо, Волков, — сказал он. — Передай Лису, что если ему понадобится помощь, я всегда готов.

Волков усмехнулся.

— Он просил передать, что ты хороший заказчик. И что если будут ещё проблемы такого рода, обращайся.

Забыйягода покачал головой.

— Надеюсь, не придётся.

Но в глубине души он знал, что придётся. Зона не прощала слабости, а армейское начальство кишело такими же, как Крячко, Марков и Ступин. Рано или поздно кто-то ещё попытается подставить блокпост, и тогда прапорщику снова придётся действовать.

После ухода Волкова Забыйягода вышел на плац и посмотрел на свежие могилы. Он был должен своим людям защиту, и теперь эта защита распространялась не только на внешних врагов, но и на внутренних. Любой, кто подставит блокпост, кто обречёт его бойцов на смерть ради своих интересов, получит ответ. Жёсткий, беспощадный и окончательный.

Прапорщик Забыйягода больше не был просто командиром блокпоста. Он стал человеком, которого боялись и уважали по обе стороны периметра Зоны, человеком, который защищал своих любой ценой. И это делало его опаснее любого монолитовца.

Ночь над блокпостом была тёмной и беззвёздной. Тяжёлые облака затянули небо плотным покровом, и только слабый свет керосиновой лампы в казарме пробивался сквозь окна. Прапорщик Забыйягода стоял у края плаца, прислонившись спиной к восстановленным воротам, и затягивался сигаретой. Дым поднимался вверх, растворяясь в ночной темноте.

Он не мог спать. Уже третью ночь подряд. Каждый раз, когда закрывал глаза, видел лица Курочкина и Светлова. Слышал последний крик Хорька, когда осколок вошёл в спину. Чувствовал запах крови и пороха. Сон не приходил, и прапорщик перестал его звать.

Плечо под повязкой всё ещё ныло, но боль стала привычной, почти успокаивающей. По крайней мере, она напоминала, что он жив. Что он выжил, когда другие нет.

Забыйягода затянулся ещё раз и посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Медведев нес вахту на восточной вышке, остальные спали. Блокпост был в полном порядке — ворота укреплены, минное поле восстановлено, боеприпасы пополнены. Всё как надо. Только людей не хватало. Вместо семерых их осталось трое. Волынский и Громов ещё лежали в госпитале, Хорёк балансировал между жизнью и смертью. Курочкин и Светлов лежали под свежими холмиками земли в тридцати метрах от казармы.

Прапорщик швырнул окурок под ноги и растоптал его каблуком. Полез за новой сигаретой, но тут из казармы донёсся треск рации. Забыйягода обернулся, прислушался. Треск повторился, затем послышался искажённый помехами голос.

Он быстро шагнул к двери, вошёл внутрь и подошёл к столу, где стояла армейская рация. Схватил микрофон.

— Блокпост двенадцать, прием.

Рация зашипела, затем голос пробился сквозь статические помехи. Мужской, молодой, полный паники.

— Блокпост... это Рысь... помогите... окружен... слепые псы... не могу... они повсюду...

Забыйягода мгновенно узнал голос. Рысь — молодой сталкер, один из тех, кто помогал восстанавливать блокпост после боя с монолитовцами. Парню было года двадцать три, он был толковым и смелым, но неопытным.

— Рысь, твои координаты, — коротко бросил прапорщик.

Связь прерывалась, голос утонул в треске. Затем снова пробился.

— Северо-восток... от блокпоста... километров восемь... старая фабрика... их слишком много... я...

Рация захлебнулась воем помех. Забыйягода выругался и попытался снова вызвать Рысь, но в ответ была только статика. Либо рация сломалась, либо парень был слишком занят, чтобы отвечать.

Прапорщик бросил микрофон на стол и рванул к оружейной стойке. Схватил свой HK 416, проверил магазин — полный, тридцать патронов. Запасные магазины сунул в разгрузку. Нож на пояс. Фонарь на крепление ствола. Две гранаты Ф-1 на всякий случай.

Медведев спустился с вышки, услышав шум.

— Прапор, что случилось?

— Рысь попал в переделку. Слепые псы, северо-восток, старая фабрика. Еду за ним.

Медведев кивнул, не задавая лишних вопросов.

— Прикрыть базу?

— Держи оборону. Если через два часа не вернусь, доложи Бондаренко.

Забыйягода выскочил из казармы и направился к дальнему краю плаца, где под брезентом стояла его багги. Это была старая модель ещё советских времён, но доработанная умельцами из Зоны. Вместо колёс — гравитационная подушка, позволяющая скользить над землёй на высоте тридцать сантиметров. Двигатель гудел тихо, питался от мощного аккумулятора. Машина могла развивать до ста двадцати километров в час и проходить там, где обычный транспорт застрял бы намертво.

Прапорщик сорвал брезент, запрыгнул в кресло водителя и повернул ключ зажигания. Двигатель мягко загудел, багги приподнялась над землёй. Забыйягода включил фары — два мощных прожектора вырезали коридор света в ночной темноте. Нажал на педаль газа, и машина рванула вперёд, проскользив мимо ворот через боковой проезд.

Северо-восток. Восемь километров. Старая фабрика. Забыйягода знал это место. Заброшенный химический завод, давно превратившийся в руины. Место было опасное — аномалии, мутанты, радиация. Сталкеры заходили туда редко, и только за ценными артефактами.

Багги неслась по разбитой дороге, обтекая ямы и кочки. Гравитационная подушка сглаживала неровности, и машина словно летела над землёй. Прапорщик вёл на предельной скорости, фары выхватывали деревья, кусты, обломки техники. Ветер хлестал в лицо, но Забыйягода не замечал. Он думал только об одном — успеть.

Слепые псы были одними из самых опасных мутантов в Зоне. Безглазые четвероногие твари размером с крупную собаку, охотились стаями по двадцать-тридцать особей. Они не видели, но чувствовали жертву по запаху, теплу и вибрации. Были быстрыми, злобными и безжалостными. Одинокий сталкер против стаи слепых псов не имел шансов.

Через шесть минут впереди показались контуры старой фабрики — высокие корпуса цехов, рухнувшие трубы, изломанные металлические конструкции. Забыйягода сбавил скорость, вглядываясь в темноту. Где-то здесь должен быть Рысь.

И тут он услышал. Сначала тихо, потом всё громче — лай. Не собачий, а какой-то хриплый, гортанный, полный ярости. Десятки глоток выли одновременно, и звук этот пробирал до костей.

Прапорщик развернул багги на звук и дал газу. Машина взметнулась вперёд, огибая обломки стен. Фары выхватили картину: в центре двора, прижавшись спиной к перевёрнутому бетонному блоку, стоял Рысь. Молодой сталкер держал в руках автомат, стрелял короткими очередями, но вокруг него кружила стая — два-три десятка слепых псов. Они рыскали, прыгали, бросались, отступали и снова бросались. Рысь уже был ранен — левая нога в крови, лицо исцарапано.

Забыйягода не стал тормозить. Он направил багги прямо в гущу стаи и врезался на полной скорости. Передняя часть машины смяла первого пса, отбросила второго. Прапорщик вывернул руль, и багги, скользя боком, пронеслась сквозь стаю, давя тварей гравитационной подушкой. Три пса полегли раздавленными, ещё двое отлетели с переломанными лапами.

Стая взвыла от ярости и переключилась на новую цель. Десяток псов развернулся и кинулся на багги. Забыйягода резко затормозил рядом с Рысью, схватил автомат и выскочил из машины.

— В багги! Живо! — рявкнул он.

Рысь, хромая, бросился к машине. Забыйягода открыл огонь. Первая очередь срезала пса, прыгнувшего на него слева. Вторая очередь размозжила череп твари, выскочившей из-за обломка стены. Третья прошлась по трём псам, бежавшим в лоб. Один упал замертво, второй завизжал и покатился кувырком, третий увернулся.

Стая окружила их плотным кольцом. Псы носились вокруг, лаяли, бросались, пытались прорваться. Забыйягода стрелял короткими точными очередями, не тратя патроны впустую. Каждая очередь — один труп. Но их было слишком много.

— Прапор, я в багги! — крикнул Рысь, забравшись в машину.

Забыйягода выпустил ещё одну очередь, уложив двух псов, затем выдернул гранату Ф-1, вырвал кольцо и швырнул в гущу стаи слева. Четыре секунды. Он прыгнул в багги, рванул рычаг газа. Машина сорвалась с места, проскользила пять метров. Граната взорвалась за спиной — глухой удар, вой осколков. Три пса разлетелись в клочья, ещё четверо получили ранения.

Но остальные не отставали. Они мчались следом, настигая багги. Прапорщик вёл машину одной рукой, второй держал автомат и стрелял назад, не целясь, просто поливая огнём преследователей. Рысь тоже стрелял, высунувшись из багги.

Один пёс прыгнул на заднюю часть машины, вцепился когтями. Забыйягода бросил автомат, выхватил нож и, обернувшись, всадил лезвие в горло твари. Пёс захрипел, разжал когти и свалился на землю. Прапорщик подхватил автомат и снова дал очередь. Ещё два пса полегли.

Стая начала отставать. Багги набирала скорость, скользя над землёй, и псы уже не могли догнать. Они бежали следом ещё метров триста, затем остановились, завыли разочарованно и развернулись обратно к фабрике.

Забыйягода вёл машину ещё километр, прежде чем остановиться. Заглушил двигатель, перевёл дыхание. Оглянулся на Рысь. Парень сидел, прижав руку к окровавленной ноге, лицо бледное, но живой.

— Спасибо, прапор, — выдохнул Рысь. — Я думал, всё... они появились из ниоткуда...

— Заткнись, — буркнул Забыйягода. — Давай ногу.

Он достал аптечку, быстро осмотрел рану. Глубокие царапины от когтей, но ничего смертельного. Обработал перекисью, перевязал. Рысь морщился, но не стонал.

— Повезло, что рация работала, — сказал прапорщик, затягивая бинт. — Ещё пять минут, и тебя бы сожрали.

— Я знаю, — Рысь облизнул пересохшие губы. — Как ты так быстро?..

— Не думал, — коротко ответил Забыйягода. — Услышал, что попал в переделку, и поехал. Всё.

Он закончил с перевязкой, сунул аптечку обратно, завёл двигатель. Багги снова поплыла над землёй, на этот раз медленнее, спокойнее.

— Отвезу на блокпост, там переночуешь, — сказал прапорщик. — Утром свяжешься со своими.

Рысь кивнул, не находя слов. Он смотрел на спину прапорщика, на его жёсткий профиль, освещённый приборной панелью, и понимал, что снова обязан жизнью этому человеку. Как и многие другие в Зоне.

Забыйягода вёл багги сквозь ночь, не оглядываясь. Плечо болело, усталость наваливалась свинцовой тяжестью, но он не обращал внимания. Он сделал то, что должен был сделать. Вытащил человека из смерти, потому что тот позвал на помощь. И ни секунды не колебался, ни секунды не думал о риске.

Потому что после того, что случилось с блокпостом, после того, как его люди умирали из-за чужого предательства, он понял одну простую вещь. В Зоне важны только два типа людей: те, кто предаёт, и те, кто держит слово. Первых он будет убивать без колебаний. Вторых — спасать любой ценой.

И эта ночь была лишь ещё одним подтверждением того, каким человеком он стал. Жёстким, беспощадным к врагам, но готовым на всё ради своих. Прапорщик Забыйягода больше не был просто военным. Он был легендой Зоны. И эта легенда только начиналась.

Багги въехала на территорию блокпоста под утро. Небо на востоке начало сереть, предвещая рассвет. Забыйягода остановил машину у казармы и помог Рыси выбраться. Парень хромал, но держался на ногах.

Медведев встретил их у входа, окинул взглядом окровавленную ногу Рыся и кивнул прапорщику.

— Всё в порядке?

— В порядке, — коротко ответил Забыйягода. — Завари чай, Медведев. Крепкий.

Внутри казармы было тепло. Печка-буржуйка в углу потрескивала, распространяя жар. Медведев поставил котелок на импровизированную плиту, и через несколько минут запахло крепким чаем. Рысь опустился на койку, вытянул раненую ногу и застонал от облегчения.

— Думал, конец, — сказал он, принимая кружку с горячим чаем от Медведева. — Они вылезли из подвала фабрики целой оравой. Я даже не понял сразу, что это слепые псы. Когда понял, было уже поздно бежать.

Забыйягода сел напротив, закурил. Усталость навалилась тяжёлым грузом, но он заставил себя не показывать этого.

— Что ты вообще делал на той фабрике в три часа ночи? — спросил он, выпуская дым.

Рысь виновато улыбнулся.

— Охотился за артефактами. Слышал, что там, в старых цехах, после последнего выброса появились штуки три-четыре свежих. Хотел забрать до того, как другие доберутся. Не рассчитал.

— Не рассчитал, — повторил прапорщик без выражения. — Мог подохнуть из-за жадности.

— Знаю, — Рысь потупился. — Прости, прапор. Втянул тебя в это дерьмо. Ты мог погибнуть из-за моей глупости.

Забыйягода затянулся, посмотрел на парня. Рысь был молодым, горячим, как и положено в его годы. Но он не был плохим человеком. Просто неопытным.

— Ладно, — сказал прапорщик. — Жив остался, и хорошо. Ногу полечишь, и больше по ночам на фабрики не лазь.

Рысь кивнул, отпил чаю. Некоторое время они сидели молча, только печка потрескивала да ветер шумел за окном. Затем парень поставил кружку на пол и посмотрел на Забыйягоду серьёзно.

— Прапор, я хочу отблагодарить тебя, — сказал он. — Ты уже дважды спас мне жизнь. Первый раз, когда помог с восстановлением блокпоста и дал защиту, когда военные чистили район. Второй раз — сегодня. Я не могу отплатить тебе деньгами, их у меня нет. Но я могу дать тебе кое-что другое. Информацию.

Забыйягода молча кивнул, давая понять, что слушает.

Рысь наклонился вперёд, понизил голос, хотя кроме Медведева в казарме никого не было, а тот стоял у печки, отвернувшись.

— Слышал когда-нибудь про Яму Лазаря? — спросил парень.

Прапорщик покачал головой.

— Нет.

— Это место в Зоне, о котором мало кто знает, — продолжал Рысь. — Старые сталкеры рассказывали легенды, но я всегда думал, что это байки. Пока сам не нашёл год назад. Случайно, когда уходил от военного патруля. Наткнулся на болотце, небольшое, метров двадцать в диаметре. Обычное на вид, только вода в нём странная — мутная, с зеленоватым отливом. Я хотел обойти, но поскользнулся и упал прямо в воду. Вылез, думал, сейчас помру от радиации или ещё какой заразы. А потом понял, что старая рана на руке, которая не заживала три месяца, затянулась за одну ночь. Совсем. Даже шрама не осталось.

Забыйягода прищурился.

— Целебное болото?

— Не просто целебное, — Рысь покачал головой. — Я вернулся туда через неделю, взял с собой товарища, у него была пулевая рана в плече, рана начала гнить. Мы окунули его в эту воду на полчаса. Через три дня он был здоров, как бык. Рана затянулась, гной ушёл, даже температура спала.

Прапорщик откинулся на спинку стула, обдумывая услышанное. Зона была полна аномалий и странностей, но целебное болото звучало почти фантастикой.

— Почему называется Ямой Лазаря? — спросил он.

— Лазарь — тот, кого Христос воскресил из мёртвых, — пояснил Рысь. — Это болото будто воскрешает. Я видел, как один сталкер, которого все считали обречённым, вылез оттуда живым. У него была пуля в животе, внутреннее кровотечение. Доктора отказались оперировать, сказали, что он всё равно умрёт. Мы притащили его к Яме, окунули. Он пролежал в воде час, без сознания. Мы уже думали, что утонул. Но потом он открыл глаза, закашлялся и вылез сам. Через неделю ходил, как ни в чём не бывало.

Медведев обернулся от печки, прислушиваясь к разговору. Забыйягода заметил это и кивнул ему, разрешая слушать.

— А почему так мало людей знают об этом месте? — спросил прапорщик.

— Потому что туда трудно добраться, — ответил Рысь. — Яма находится в глубине Зоны, в районе, где полно аномалий и мутантов. Плюс само болото окружено электрическими аномалиями, их там штук десять по периметру. Пройти можно, но нужно знать тропу. Я знаю. И ещё потому, что старики сталкеры держат это место в секрете. Они боятся, что если все узнают, туда ломанутся толпы людей, и Зона уничтожит это место. Или военные найдут и перекроют.

Забыйягода кивнул. Логика была разумной.

— И что ты хочешь?

— Я хочу рассказать тебе о главном свойстве Ямы, — Рысь наклонился ещё ближе, глаза его блестели. — Старики говорили, что Яма усиливается, если кормить её артефактами. Чем больше артефактов растворишь в воде, тем сильнее становятся её целебные свойства. Я сам пробовал. Бросил туда два артефакта — Колобок и Медузу. Они растворились за час, просто исчезли в воде, как кусок сахара в кипятке. А после этого вода стала ещё сильнее. Один парень окунулся с переломанными рёбрами, вылез через полчаса, рёбра срослись. Не до конца, конечно, но так, что он мог дышать без боли.

Прапорщик откинулся назад, раздумывая. Если это правда, то Яма Лазаря могла быть бесценной. Такое место стоило знать. Особенно сейчас, когда Хорёк и Громов лежали в госпитале между жизнью и смертью.

— Ты говоришь, что чем больше артефактов растворить, тем сильнее эффект? — уточнил Забыйягода.

— Да, — подтвердил Рысь. — Я не знаю, есть ли предел, но старики говорили, что если скормить Яме десяток артефактов, она сможет лечить даже смертельные раны. Возвращать людей с того света, как Лазаря. Я сам не проверял, артефактов столько не было. Но я верю.

Прапорщик помолчал, затем кивнул.

— Хорошо. Дай координаты.

Рысь полез в карман своей куртки, достал помятую карту Зоны и развернул её на столе. Медведев подошёл ближе, чтобы видеть. Рысь ткнул пальцем в точку на карте, примерно в двадцати километрах к северо-востоку от блокпоста.

— Вот здесь, — сказал он. — Сектор называется Гнилые Топи. Видишь это озерцо? Яма находится в полукилометре к югу от него, за грядой холмов. Точные координаты: пятьдесят один градус, двадцать три минуты северной широты, тридцать градусов, сорок семь минут восточной долготы. Запиши, прапор.

Забыйягода достал блокнот и записал координаты. Потом изучил карту, прикидывая маршрут. Двадцать километров по прямой, но в Зоне по прямой не ходят. Придётся обходить аномальные поля, старые военные посты, логова мутантов. Два дня пути, если повезёт.

— Как обойти электрические аномалии вокруг Ямы? — спросил он.

— Подходи с юго-запада, — объяснил Рысь. — Там проход между двумя аномалиями, метра четыре шириной. Идёшь строго по центру, не отклоняешься. Если собьёшься, аномалия тебя поджарит. Я пометил проход на карте. — Он нарисовал крестик карандашом. — Вот здесь. Больше туда подступа нет, со всех остальных сторон сплошная стена электричества.

Забыйягода кивнул, запоминая.

— Спасибо, Рысь. Это действительно ценная информация.

Парень улыбнулся устало.

— Я должен был отдать этот долг, прапор. Ты спас меня дважды. Теперь я хотя бы частично расплатился. Если надумаешь идти туда, будь осторожен. Гнилые Топи — опасное место. Там водятся кровососы, псевдогиганты, и ещё говорят, что в тех краях видели контроллера.

— Учту, — сказал прапорщик. — А сейчас ложись, отдыхай. Утром посмотрю твою ногу ещё раз, потом отпущу.

Рысь кивнул, допил остывший чай и улёгся на койку. Медведев накрыл его одеялом и вернулся к печке. Забыйягода свернул карту, сунул блокнот в карман и вышел из казармы.

На улице уже рассветало. Небо посветлело, и первые лучи солнца пробились сквозь облака. Прапорщик прошёл к могилам Курочкина и Светлова, остановился перед холмиками. Постоял молча, глядя на свежую землю.

Яма Лазаря. Если это место действительно обладает такой силой, то, может быть, оно спасёт Хорька и Громова. Может быть, оно ещё пригодится ему и его людям. Зона забирает жизни, но иногда она же даёт возможность вернуть их. Главное — знать, где искать.

Забыйягода развернулся и пошёл обратно в казарму. Координаты были записаны. Информация получена. Теперь оставалось только решить, когда отправиться туда. Но он знал, что рано или поздно пойдёт. Потому что в Зоне любое преимущество, любой секрет может стать разницей между жизнью и смертью. И Яма Лазаря была именно таким секретом.