Закопавшийся

Лирский Артемий Аркадьевич был запойным читателем. Конечно, кроме чтения у него было немало прочих дурных привычек. Артемий Аркадьевич любил лишку поесть, по выходным дополнительный час проводил в постели, был не прочь приударить за симпатичной дамой, а зимами, бывало бегал на лыжах. Но чтение среди всех недостатков занимало первое место. Причём Артемий Аркадьевич предавался своей страсти не как большинство извращенцев, которые почитывают тексты в метро с экранов всевозможных гаджетов, а непременно держа в руках бумажную книгу. Впрочем, Гутенберг ему судья, читать книги у нас не запрещено.

И всё бы ничего, но однажды с Лирским Артемием Аркадьевичем случилось непонятное. Он оказался в некоем помещении, куда не заходил и не собирался заходить. Прямоугольная комната пять на семь шагов, белые стены без окон, высокий потолок. У одной стены стеллаж с книгами. Потом оказалось, что это не стеллаж, но это было потом. Имелся также диванчик с подушкой и пледом, на котором можно было уютно отдыхать. Гигиенические удобства, как полагается в застенках, жались в углу.

Главенствовали в камере два стола. Один — небольшой, обеденный, на котором обитал неизменный графин с водой, а трижды в день появлялась еда: завтраки, обеды и ужины. В последствии выяснилось, что кормили много и хорошо. А заказы делать не дозволялось, тут вам не ресторан.

Большой стол предназначался для чтения. На нём стояла лампа с зелёным абажуром и настольный пюпитр. А напротив кресла располагалась небольшая скульптура — бронзовый свинтус величиной с лежащего кота. Коты любят возлежать в такой позе. Когда Лирский коснулся свинтуса, тот повернул голову и произнёс неживым голосом:

— Даю вводную. Вы находитесь в читальном заключении. То, что кажется стеллажом, на самом деле — выход на волю. С полки можно снять до десяти книг. У не читанных вами книг — белые обложки, а если книга прочитана, сейчас или когда-то прежде, обложка станет зелёной. Зелёные книги кладите передо мной, я их заберу, и вы сможете снять с полки следующий том. Всё понятно? Тогда — приятного чтения.

— А если я не захочу читать? — спросил великий любитель чтения.

— Не читайте. Колхоз — дело добровольное. Диван тут мягкий, обеды питательные. Женского пола, правда, нет и не будет.

— Ладно. Давайте, кто там у вас первый — Аверченко?

— До Аверченко вам неделю добираться и даже дольше. Первым будет Рудольф фон дер Аа.

К ужасу Артемия Аркадьевича вслед за Рудольфом нескончаемой вереницей потянулись Аабаев, Ааваев, Аагуев и прочие чекмеки. Никто из них не владел ни родным, ни, тем более, русским языком, но каждый из них являлся членом какого-нибудь союза каких-нибудь литераторов и успел накропать два, а то и три толстенных тома, многочисленные персонажи которых непрерывно и бессмысленно беседовали промеж собой и кушали мамалыгу. Артемий Аркадьевич представить не мог, что мамалыга играет такую роль в нашей жизни.

Но между тем капля без устали точила камень. Кончились А-ах какие авторы и впереди зелёным огоньком засияли издания отца и сына Абрамовых. До них было ещё далеко, но Лирский заранее сладострастно представлял, как притащит свинтусу пачку зелёных книг, прочитанных в прежние годы. А за Абрамовыми двинутся Алмазов (этого точно что-то читал), Амнуэль, Анчаров… Интересно, есть ли такой писатель Апухтин, и, если есть, читал ли его Лирский в пору свободной жизни? Ничего, придёт час, доберёмся и до Апухтина.

Мечты, мечты, где ваша сладость?

Проснувшись утречком, Артемий Аркадьевич обнаружил, что не может достать издание, которое вчера собирался снять с полки. На пути, там, где был свободный проход, нависал изрядный волюм страниц на пятьсот-шестьсот. Автор Аашунтаев или что-то около того.

— Это что за книженция? Её тут не было!

— Конечно не было, — ответил свинтус с лёгкостью переходя в общении с клиентом на «ты». — Пока ты первые книги читал и ко мне относил, господин Аашунтаев свою книжицу нарисовал и издать успел. Вот она тут и вынырнула. Другие новые издания появились в других местах.

— Это что же, пока я тут в одиночку ломался, они там всей толпой свои книжки писали и вперёд закидывали?

— Да не волнуйся ты! Не так много они книг насочиняли. Всего-то раз в десять больше, чем ты прочитал.