Замуж? Да ладно!

Шум... Как же достал этот шум в ушах! Лучше бы я спала дальше, зачем опять проснулась?

Делаю очередную попытку открыть глаза. Этих попыток уже было несколько; всякий раз перед глазами всё начинало плыть, потом кружиться, и меня мутило.

На этот раз изображение как будто не плывёт и не двоится. Правда, в глазах резь и «песок», но зато мутить не начинает.

А ещё до меня откуда-то издалека доносятся голоса, но я их хорошо слышу, даже несмотря на шум в ушах.

— Виктор Иванович, я нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, впуская вас в реанимацию, — тихо произнёс мужской голос.

Раздался тяжёлый вздох, затем какое-то шуршание, и другой мужской голос, более низкий и густой:

— Надеюсь, это компенсирует ваши моральные страдания и метания?

— Спасибо, Виктор Иванович! — подобострастно ответил первый голос.

Решаю, что для первого раза достаточно, глаза пока можно прикрыть. А заодно послушать, что за странный разговор идёт рядом.

Я уже поняла, что нахожусь в больнице, и примерно поняла, почему. Удивительно то, что я вообще существую, вижу, слышу, могу осторожно шевелить ногами и руками. Правда, конечности затекли, но я совершенно точно чувствую их. Да и боли никакой не ощущаю, помимо головной.

— Сейчас я сделаю вызов, и вы поговорите по видеосвязи с моим сыном, — опять второй голос, низкий и властный. — Арсений хочет знать все подробности о состоянии своей невесты.

Интересно тут у них! Выходит, в этой палате, в реанимации, я нахожусь не одна. Тут есть ещё какая-то невеста.

Вскоре до меня доносится третий мужской голос, чуть искажённый динамиком смартфона и встревоженный, но достаточно приятный.

— Да, папа! Ты в клинике?

— В клинике, сынок. В палате, в которой пока лежит Кира. Пусть тебя не пугает то, что бедняжка в реанимации. Сейчас доктор тебе всё объяснит. Давайте, Геннадий Павлович!

Мне вдруг становится явно не к месту и не ко времени смешно. Я представляю Арсения и Геннадия Павловича как участников репортажа с места событий. Один будто в студии, а второй, так сказать, «в поле».

«Арсений, вы слышите меня?»

«Да, Геннадий, прекрасно слышу».

«Раз, раз... Арсений?»

«Да, Геннадий!»

Что ж, мои язвительность и цинизм при мне, значит, всё не так уж плохо.

— Здравствуйте, Арсений Викторович! — заговорил доктор. — Уже завтра утром мы переведём Киру Андреевну в обычную палату и продолжим наблюдать за её состоянием в течение нескольких дней. Это удивительно, что в такой ситуации девушка получила только сотрясение мозга, но факт остаётся фактом. У вашей невесты очень сильный ангел-хранитель. Иначе как чудом случившееся не назовёшь.

— Я могу увидеть Киру? — голос Арсения Викторовича звучит немного сдавленно, но в то же время, в нём слышится громадное облегчение.

— Да, конечно, сейчас я осторожно подойду к кровати, чтобы не разбудить пациентку.

Что за чёрт? Доктор подошёл к моей кровати и тихо, почти шёпотом, сказал:

— Вот, как видите, Кира Андреевна спит. Она ещё находится под действием лекарств.

В смысле? Какая ещё Кира Андреевна?! Где?

Я полностью в своём уме! И я прекрасно помню, что меня зовут Ирма Яковлевна Гёте. Мне тридцать восемь лет, я живу одна, никаких женихов у меня нет. У меня домашнего животного-то нет, поскольку я постоянно нахожусь в длительных разъездах.

Я доктор геолого-минералогических наук, заведующая кафедрой петрологии и вулканологии.

Когда случилось несчастье, я находилась в экспедиции в Хакасии, изучала Сибирские траппы. Мне нужно было получить образцы горной породы в одном хитром месте, и работала я в полном снаряжении, со страховкой.

Что и по какой причине произошло, я так и не поняла, просто в какой-то момент услышала страшный вопль, на меня обрушилось нечто тяжёлое, и всё...

Виктор Иванович пообещал держать сына в курсе и заверил в том, что «Кира позвонит, как только проснётся и немного придёт в себя».

Потом в палате стало тихо, и я поняла, что Виктор Иванович и Геннадий Павлович удалились. Осторожно приоткрыла глаза. Аллилуйя! По-прежнему ничего не плывёт и не двоится.

Начала осторожно разминать ладони и ступни, потом попыталась согнуть руки в локтях, а ноги — в коленях. Получается! Значит, позвоночник тоже в порядке?! Ну и ну! И вправду чудо!

Я приподнялась на локте, оглядела невыносимо белую и стерильную палату. Никого, кроме меня, в палате не оказалось. Где же Кира?

На тумбочке возле кровати обнаружилась белая, относительно тонкая коробочка. Айфон. Откуда? Я никогда не гналась за статусностью, у меня всегда были гораздо более простые и скромные модели смартфонов.

Приподнялась ещё повыше и вдруг заметила спустившиеся на подушку длинные очень светлые волосы. Потрогала их, потянула и охнула от боли. Может, я всё ещё сплю, и всё это мне снится? Попробовала ущипнуть себя за руку — больно.

И тут только обратила внимание на ярко-красные очень длинные ногти на руках. Кое-как села в кровати и начала оглядывать себя. Происходящее нравилось мне всё меньше, и я уже хотела встать, чтобы найти зеркало, когда двери в палату открылись, и вошла женщина средних лет в медицинской униформе.

— Проснулись, Кира Андреевна? — бойко подскочив ко мне, зачастила незнакомка. — Тихо, тихо! Вставать не нужно, рано пока. Что хочется? Пить? В туалет?

— Где я?! — с силой выдавила я из себя и поняла, что голос мне тоже не принадлежит.

— Как где? В Москве, в клинике ...

Ответ незнакомки (я решила, что это медсестра) прозвучал как нечто само собой разумеющееся. Название клиники мне абсолютно ни о чём не говорило, но по тону женщины я поняла, что клиника известная и имеет очень хорошую репутацию.

Потому, видимо, толстосумы и вхожи даже в реанимацию... Ну в этом как раз нет ничего удивительного.

— Можно воды? — мне очень хотелось дать свободу от тисков своему горлу, а ещё я надеялась на то, что вернётся мой голос, собственный, а не чужой.

Даже если этот голос и звучит подобно колокольчику, я хочу обратно свой!

Я залпом осушила стакан воды, принесённый незнакомкой, и пригляделась к её бейджу.

«Алевтина, санитарка», — гласил бейдж.

— Алевтина, — я поморщилась от звука своего нового голоса, но опомнилась и попыталась натянуть на лицо улыбку. — Как давно я здесь?

— Больше суток. С тех пор, как вас доставили из Сибири по санавиации в нашу клинику.

— А что со мной случилось? — осторожно поинтресовалась я.

— Неужели забыла, матушка? — Алевтина прижала ладони к довольно пухлым щекам, а глаза её стали почти круглыми. — Неужели с памятью... того...

— Да, «что-то с памятью моей стало», — согласно закивала я.

— Так это... Наверно, надо доктора позвать...

Я не успела остановить Алевтину, и она нажала какую-то кнопку около двери. Эх! А я хотела попросить, чтобы санитарка помогла мне добраться до зеркала.

Оно находилось в этой же палате, но было расположено у другой стены, по диагонали от меня. Если бы я была уверена в своих силах! Ладно, позже попробую сама дойти. Сейчас нужно пережить беседу с доктором и не загреметь в психушку.

— Добрый день! — раздался от двери уже знакомый мне голос. — Меня зовут Геннадий Павлович, я ваш лечащий врач.

Геннадий Павлович оказался среднего роста худощавым мужчиной с небольшими светлыми глазами и слегка редеющими русыми волосами.

Алевтина что-то прошептала доктору и покинула палату. Геннадий Павлович с интересом посмотрел на меня, поставил стул напротив моей кровати и сел.

— Здравствуйте, — с опозданием ответила я.

— Как вы себя чувствуете?

— Как раз хотела задать вам этот же вопрос, о себе, разумеется, — усмехнулась я. — Доктор, что со мной?

— Неужели и вправду не помните? — нахмурился Геннадий Павлович. — А имя своё помните?

— Конечно! Имя помню. Я...

Я едва не сказала своё настоящее имя, но вовремя поймала себя за язык. Какое-то шестое чувство вопило: «Нельзя! Подожди! Хотя бы пока. Нужно сначала разобраться во всём».

Я вспомнила выписки, которые видела на тумбочке около моей кровати.

— Моя фамилия Панова, зовут меня Кира Андреевна. Я родилась...

Назвав дату рождения, которую видела в выписке, я впервые обрадовалась: не каждый день бывает возможность превратиться из тридцативосьмилетней женщины в девушку двадцати четырёх лет.

— Замечательно, — кивнул Геннадий Павлович. — А имена кого-нибудь из близких вы помните?

— У меня есть жених, — ощущение такое, словно перехожу через топкое болото: одно неверное движение, и... — Его зовут Арсений.

Лицо Геннадия Павловича оставалось бесстрастным, но я увидела, как в его глазах мелькнуло одобрение.

— Отец Арсения, — продолжала я. — Виктор Иванович. Это я помню. К сожалению, я забыла, почему и как оказалась здесь.

— Может, и не к сожалению, — пробормотал Геннадий Павлович.

— Всё настолько плохо? — сердце замерло, а в висках резко застучало.

— Скорее, удивительно, Кира Андреевна. Хотя конкретно для вас — удивительно со знаком плюс. Вы отправились в горы со снаряжением, но что-то пошло не так, хотя это был далеко не первый ваш подъём. Вы сорвались, однако упали не в расщелину, а на небольшой выступ. Женщине, которая в то время работала на данном выступе, повезло гораздо меньше, чем вам. Вы рухнули прямо на неё, и бедняжка сорвалась вниз. Вот так она в какой-то мере спасла вашу жизнь ценою своей.

— Господи, — горло опять сжал спазм. — Получается, я виновата в её гибели? Кто она? У неё наверняка остались родные?

Я уже догадывалась, что за женщина сорвалась вниз, но решила уточнить.

— Селивёрстов... Виктор Иванович всё выяснил. Родных у женщины не осталось. Но она была каким-то очень известным учёным, изучала горные породы. Сейчас Виктор Иванович занят тем, чтобы достойно проводить в последний путь погибшую. А вы не должны винить себя: то, что произошло, — трагическая случайность, от которой, увы, никто не застрахован. Завтра вас дополнительно осмотрят специалисты, а вы пока старайтесь не напрягать мозг, отдыхайте. Я сейчас позвоню Виктору Ивановичу, и возможно, он приедет сегодня.

Геннадий Павлович встал, а потом, словно спохватившись, указал на плоскую белую коробочку.

— Тут ваш новый телефон, Виктор Иванович привёз. Вашу сим-карту восстановили, она уже тут, а прежний телефон не подлежит восстановлению.

— Спасибо, Геннадий Павлович.

— Надеюсь, вы сможете поужинать? Ужин принесут через час.

— Постараюсь, — я вновь изобразила улыбку.

— Если что-то понадобится, кнопка вызова на стене, в изголовье вашей кровати.

Я кивнула. Разговаривать мне больше не хотелось. Надеюсь, Виктор Иванович всё же не нагрянет сегодня.

Достав из коробки айфон, я первым делом зашла на сайт университета. Конечно, я уже была готова к тому, что там увижу, и всё-таки к горлу в который уже раз подступил тяжёлый ком.

«Отечественная наука понесла невосполнимую утрату...»

«Памяти коллеги...»

И всюду мои портреты с ленточкой в углу. Подробности трагедии, биография, воспоминания коллег...

— Чёрт, а кто же теперь станет заведующим кафедрой?! — произнесла я вслух и встрепенулась. — Неужели назначат Воробьёва? Нет, только не это! Надо сказать им, чтобы назначили Лядову!

Среди контактов в айфоне не оказалось ни одного знакомого, и я нашла номера рабочих телефонов на сайте. Так, ректорат...

Резко опомнившись, я сбросила звонок. Кто меня станет слушать? А вот дорогу прямиком в психушку я себе проложу на раз-два! Надо подумать и поступить хитрее. Однако допустить, чтобы на моё место назначили Воробьёва, я не могу. Уверена: с кандидатской у него дело нечисто, потому и вылез вон из кожи, чтобы успеть защититься, пока я была в длительной командировке.

Осторожно встав с кровати, я поковыляла в туалет. Смотреть в зеркало в умывальной специально не стала, пошла к большому, висящему в палате на стене.

Из зеркала на меня смотрела довольно высокая молодая блондинка с огромными зелёными глазами, красивыми скулами, аккуратным носом и ярким пухлым ртом. Слава всевышнему, никаких следов пластики, красота естественная.

Длинные ноги, тонкая талия и высокая грудь. Густые светлые волосы спадают чуть ниже пояса. Даже если тонированные, то самую малость, мягкие, не пережжённые.

Да уж. Могла ли я себе представить нечто подобное? Ведь всю сознательную жизнь я видела в зеркале невысокую, немного коренастую женщину с неправильными чертами лица и неопределенного цвета короткой шевелюрой. Единственное, что сохранилось от меня прежней, — цвет глаз.

— Ирмы больше нет, — пробормотала я. — Меня нет.

В этот момент заиграла музыка в айфоне, оставленном мною на тумбочке. Я подошла и с опаской взглянула на дисплей. Звонил Арсений.

Я испуганно смотрела на смартфон, кусая губу, а в это время мой стрясённый мозг быстро работал.

Я не должна привлекать к себе слишком пристальное внимание, а значит, чудить нужно как можно меньше. И в то же время, необходимо дать понять всем, что у меня есть проблемы с памятью. Именно с памятью, а не с психикой, это важно.

Вот бы ещё знать, как там принято обращаться с жениху? Сеня? Зайка? Котик?

На этом мои познания в банальных прозвищах иссякли, ибо я никого никогда ими не называла.

Вдох и выдох.

— Да, любимый? Слушаю!

— Кира, наконец-то! — в голосе, который я сегодня уже слышала, звучат неподдельные радость и тревога. — Как я счастлив слышать твой голос! Скорее включай видеосвязь!

Что ж, может, это и к лучшему. Выполняю просьбу жениха, который звонит мне с улицы, и это позволяет мне определить: Арсений находится в Китае. Виктор Иванович говорил, что сын на стажировке за границей, но не сказал, где именно.

Сам Арсений оказывается довольно смазливым молодым человеком, темноволосым, кареглазым, с высокими скулами, сильной шеей и достаточно широкими плечами. Остальное оценить пока не могу: не видно.

— Как ты, родная? Голова очень болит?

— Голова почти не болит, но в ней шумит. Доктор сказал, что такое возможно в моём состоянии, и это пройдёт со временем. Я очень скучаю...

Включила актрису, поскольку мне нужно выудить хоть какую-то информацию.

— Как мне жаль, Кира, что я не могу сейчас оказаться в Москве! К сожалению, сейчас настал самый ответственный период стажировки. Зато через две недели я буду рядом с тобой! А пока тебя будут навещать мои папа и мама.

— Они занятые люди, наверняка им совсем некогда.

— Ты же знаешь, что они очень любят тебя. Тем более, папа привык всё держать под контролем, а у мамы сейчас как раз относительное затишье — до показа ещё два месяца, идёт работа над новой коллекцией.

Итак, моя потенциальная свекровь работает в индустрии моды. Нужно найти через поисковик и свёкра, и свекровь.

— Тем более, навещать тебя пока больше некому.

В смысле? Неужели Кира Андреевна жила совсем одна, так же, как я? Ну хоть какая-то точка соприкосновения! Хотя пока это лишь догадки.

— Любимый, — всё же решаюсь я. — У меня возникли некоторые проблемы с памятью. Лечащий врач сказал, что завтра меня осмотрят специалисты.

— С памятью? Амнезия? — испуганно спросил Арсений. — Но ты же помнишь меня?

— Конечно! Как я могу забыть тебя? Я бы не стала называть это амнезией, но в любом случае, после обследования всё станет ясно. Я с тобой поделилась проблемой как с самым близким человеком, а ещё я хочу, чтобы ты не удивлялся, если я буду задавать странные на первый взгляд вопросы или не смогу ответить на кажущийся простым вопрос.

— Конечно, родная! Не переживай, мы найдём самых лучших врачей. Вместе мы всё преодолеем.

Разговор с Арсением меня немного успокоил и даже приободрил. Вроде, парень неплохой, во всяком случае, на первый взгляд.

И тем не менее, я испытала огромное облегчение, когда этот разговор закончился. Так, теперь нужно заняться поисками информации.

Проведённые в сети полчаса позволили мне найти сведения о фирме Селивёрстовых, довольно крупной и процветающей, кстати. У руля — Виктор Иванович Селивёрстов, он же отец-основатель.

Самым крупным филиалом руководит шурин Виктора Ивановича, некто Илья Денисович Вяземский. Арсений, которому всего двадцать два года, пока на подхвате.

Алла Денисовна Селивёрстова, жена Виктора, мать Арсения и сестра Вяземского, как я уже верно догадалась ранее, трудится в индустрии моды. У матери семейства два модных дома прет-а-порте — в Москве и в Санкт-Петербурге.

У Арсения есть две сестры, десятилетние Варвара и Василиса, близнецы. Алла Денисовна входит в совет директоров семейной фирмы «Азимут», однако её участие в деле номинально. Пока, как я поняла, всем заправляют Селивёрстов-старший и Вяземский.

Фирма занимается поставками высокоточного оборудования, а также систем слежения и сбора информации.

Так, о семье жениха я кое-что узнала. Теперь нужно выяснить подробности о Кире, то есть, о самой себе. Проанализировав контакты и проверив социальные сети, я поняла, что Кира Андреевна Панова — администратор комплекса, включающего в себя термы, бассейн, сауну, массажный кабинет и спа-салон.

Всё интереснее! И как Кире Андреевне удалось заполучить в женихи отпрыска состоятельных и влиятельных родителей?

Безусловно, девушка очень хороша собой, но далеко не единственная в своём роде. Красивых женщин очень много. Даже если допустить, что Арсений влюбился в Киру... Неужели старшие Селивёрстовы настолько демократичны? Ведь Арсений уверяет, что Виктор Иванович и Алла Денисовна любят Киру, как родную.

Я легла и задумчиво уставилась в потолок. Белая поверхность, на которую я смотрела, ничем мне не помогла: не появились на ней ни огненные письмена, ни знаки.

Закрыв глаза, я продолжила размышлять. Мыслей было много, они долго играли в чехарду и в прятки, ускользая, как только только я была готова ухватить какую-либо из них.

Однако я смогла одержать промежуточную победу и вывела три основные логические линии.

Во-первых, существует вполне конкретная причина, по которой родители Арсения мне благоволят (я решила думать о себе как о Кире, чтобы не усложнять). Я должна узнать, что за причина.

Во-вторых, без помощника мне не обойтись. Я не смогу переиграть вслепую целую команду далеко не глупых людей. Необдуманное поведение приведёт меня к психиатрам, тут к гадалке не ходи. А это значит, что я должна открыть свою тайну кому-то одному из Селивёрстовых. Нужно не ошибиться и правильно выбрать, кому.

А в-третьих, я не хочу выходить замуж! Не каждый день появляется возможность начать жизнь практически заново, да ещё в новой внешности! Все мои знания, весь мой интеллектуальный багаж остались при мне. И если раньше я горы изучала, то теперь я их сверну!

Я снова буду учиться. Например, изучать языки. Стану ещё больше путешествовать... Какой муж? Ну ради бога, не смешите мои тапочки...

Видимо, утомившись от мыслей и умозаключений, я начала погружаться в сон, и как раз в этот момент двери палаты осторожно приоткрылись.

— Кира! — тихо позвал мужской голос, и я, не до конца очнувшись, повернулась к двери.

— Здравствуйте, — на автомате пробормотала я, и только потом до меня дошло, что это кто-то из хорошо знакомых Кире Андреевне людей.

Кажется, пожаловал будущий свёкор, Виктор Иванович. Я видела в сети фотографии Селивёрстова, но моя тяжёлая голова не сразу позволила идентифицировать его.

Небольшие карие глаза смотрели на меня удивлённо и... настороженно что ли. Точно без теплоты и радости. А ведь Арсений утверждал, что его родители меня очень любят. Ага. Что-то не заметно. Во всяком случае, Виктор Иванович точно не любит.

И тем не менее, сегодня он пришёл уже второй раз, заботу проявляет. Кажется, я на верном пути! Есть причина у этой заботы, есть! Главное теперь умело расставить сеть, в которую я поймаю своего будущего помощника-сообщника.

— Как ты себя чувствуешь, Кира? Мы все очень переживаем, — Виктор Иванович сел на стул около кровати.

Я тоже осторожно села, оказавшись с ним лицом к лицу. Из интернета я узнала о том, что Селивёрстову-старшему сорок восемь лет. В принципе, он на свои и выглядит, — не моложе и не старше. Коренастый, чуть грузноватый, но не слишком. Огромного пивного пузца не наблюдается. Скорее всего, просто крепкий с небольшим лишним весом.

Волосы тёмные с проседью, не редеют. Внешность довольно приятная, хотя красавцем Виктора Ивановича не назовёшь.

— Даже вы переживаете, Виктор Иванович? — усмехнулась я.

Вот опять я иду по топкому болоту, двигаясь по наитию.

На лицо Селивёрстова набежала тень, он крепко сжал зубы, сузил глаза.

— Ты же знаешь, — хрипло усмехнулся он, — я первый заинтересован в том, чтобы ты жила как можно дольше.

О как! Узнав подробности о Кире, я поняла, что она совсем не проста, но кажется, мою догадку нужно ещё и возвести в степень.

— Виктор Иванович, — думается, я знаю достаточно для того, чтобы начать вербовку, потому хватит хороводы водить. — Я уверена, что мы можем быть друг другу полезны.

— Что? — побледнел он. — Что тебе ещё нужно? Я уже сына тебе отдал, а с ним и часть фирмы. Счета, имущество. Всё это станет твоим после свадьбы. Когда ты нажрёшься уже, Кира?

Селивёрстов говорил тихо, отчаянно и ожесточённо, глядя на меня с чистой, ничем не замутнённой ненавистью.

Я молча протянула ему свой смартфон.

— Что это? — запнувшись, спросил он.

— Этот телефон принесли мне вы. Если там подключены какие-то системы слежения, снимите. У меня к вам очень серьёзный разговор.

— Нет там ничего, это просто телефон. Я купил его утром по пути сюда.

— А в вашем телефоне?

— А зачем мне фиксировать беседы с тобой, Кира? Самому на себя собирать компромат?

— Ладно, — я удовлетворённо кивнула. — Виктор Иванович, выслушайте меня внимательно, пожалуйста, даже если вам сначала покажется, что я несу полный бред. Обещаете?

— А у меня есть выбор? — с горечью спросил Селивёрстов.

— Я не Кира Андреевна Панова. Меня зовут Ирма Яковлевна Гёте, и это на меня в горах рухнула ваша будущая невестка.

— Угу, — пробормотал Виктор Иванович и выпрямился.

— У вас лицо сейчас, как у Антона Семёновича Шпака, когда ему сказали, что Иоанн Грозный — настоящий. Я понимаю, что звучит это дико, я бы и сама не поверила! Но это так! Я оказалась в теле Киры Андреевны, когда моё тело улетело в расщелину. Спасибо вам, кстати, за то, что взяли на себя хлопоты по погребению. Я читала об этом в интернете.

— Чушь, — пробормотал Виктор Иванович. — Так недолго и свихнуться. Но ты и вправду говоришь совсем не так, как она. Слова жеманно не тянешь, интонации другие, речевые обороты. Кира, что за игру ты опять затеяла?

— От Киры осталась только оболочка. Не верите? Хотите, расскажу вам о своей научной деятельности? О темах моих диссертаций — кандидатской и докторской? О моих статьях, монографиях... Погодите-ка! Идея! Найдите в интернете список моих научных работ. Называйте их вразброс, а я вам буду говорить, где и когда эти работы были опубликованы, чему посвящены. Давайте, давайте!

Виктор Иванович недоверчиво покачал головой и сдвинул тёмные брови, но взялся за телефон.

Довольно долго мы играли в предложенную мной игру, и надо сказать, что соперник мне попался достаточно коварный, но я с честью выдержала испытание.

Я видела, как Селивёрстов постепенно воодушевляется и как будто даже начинает глубже дышать.

— Так... А чего вы хотите, Ки... Ирма? Какие у вас планы?

— Пожалуйста, называйте меня Кира, чтобы случайно не проговориться при ваших родных или при посторонних. Всё должно быть строго между нами. Для всех я Кира Андреевна Панова.

— Хорошо, Кира.

— Мне нужна помощь, Виктор Иванович. Я ведь никаких подробностей не знаю о своей жизни; о том, как я появилась в вашей семье, о своих родных. Вообще ничего не знаю! А ещё... Я совсем не хочу выходить замуж. Пожалуйста, помогите мне максимально безболезненно расстаться с Арсением, и я обещаю, что исчезну из поля зрения. Возможно, уеду.

— Господи, — тихо и потрясённо пробормотал Селивёрстов. — Спасибо, Господи! Спасибо за то, что избавил нас всех от монстра...

— Неужели такая красивая девушка была таким уж монстром? — с любопытством спросила я.

— Представьте себе самое страшное чудовище и умножьте это в тысячу раз. Шантаж, интриги, подставы... Всё это было для Киры в порядке вещей.

— Чем она держала вас, Виктор Иванович? — прищурилась я, испытующе глядя на собеседника. — Я поняла из ваших слов, что шантажировала Панова именно вас.

Селивёрстов несколько минут молчал. Лицо его вспыхнуло. Я видела, что он напряжённо размышляет и мечется. Потом он тяжело вздохнул и заговорил:

— Всё равно без вашей помощи мне не обойтись. Наверняка существует ячейка в каком-то банке, где всё хранится, и никого, кроме вас, к этой ячейке не подпустят. Конечно, когда Кира год назад окрутила Арсения, мы были совсем не в восторге. Парню всего двадцать один был на тот момент, ещё и не жил почти. Тестостерон зато ого-го какой, на чём эта тварь и сыграла. Что-что, а это она хорошо умела. В общем, начали мы тягаться, и главным противником свадьбы был я. Но она меня смогла подловить. Однажды мы с деловыми партнёрами отдыхали в комплексе, где работала Кира. Конечно, девочки были, но я всегда себя строго контролирую, мне лишние проблемы не нужны, их и так хватает, потому не участвую в такого рода утехах. Эта змея смогла мне подмешать что-то. Самое поганое, что я помню всё, как я эту Киру крутил и вертел, но поделать ничего не мог с собой, остановиться... Простите, но из песни слов не выкинешь. Это был будто не я. А она всё зафиксировала: сделала фото и видео в разных ракурсах и позах. В общем, понятно, что не монтаж и не подделка. Сказала, если буду препятствовать свадьбе, все увидят весёлые картинки и кино, — Алла, Арсений, даже дочери... Все знакомые, родственники, деловые партнёры...

— Банально, — усмехнулась я. — Почему я не удивлена?

— Вы не понимаете! Можете не верить, но я никогда... Никогда я не изменял жене! Я очень люблю Аллу, с юности, и очень долго добивался её. Я жить не смогу, если она отвернётся от меня. А Арсений? Представляете, каково было бы сыну увидеть это всё?! Потому я и делал всё, что эта гадина требовала. Убедил Аллу в том, что мы не имеем права вмешиваться в личную жизнь сына. Верите или нет, я бы эту Киру сам отправил к далёким предкам, собственными руками... Но она подстраховалась. В моих интересах было, чтобы она жила долго и счастливо. Вот так.

— Значит, нужно узнать, где она раздобыла эту заковыристую «дурь», — задумчиво ответила я. — В аптеке такое точно не купишь. А семья у Киры есть?

— Нет, — покачал головой Селивёрстов. — Она выросла в Подмосковье, в приёмной семье, с которой совсем не поддерживала отношения.

— А в Хакасии она как оказалась? Почему одна?

— Не одна, а в составе группы альпинистов. Увлекалась экстримом, любила острые ощущения.

— Ясно, — я взялась рукой за лоб.

От обилия информации голова снова заболела. В этот момент в палату вошла медсестра, и Виктор Иванович начал спешно прощаться, пообещав мне, что завтра, когда меня переведут в обычную палату, он проведёт со мной гораздо больше времени. А пока нам обоим нужно было подумать.

На следующее утро, после обхода, меня и вправду перевели в хорошую отдельную палату. Я прекрасно понимала, за чей счёт этот комфорт, но отказываться, разумеется, не собиралась. Меня вовсе не вдохновляла перспектива оказаться в общей палате, рядом с разговорчивыми соседями.

Оставалось минут сорок до обеда, когда в палату вошёл высокий светловолосый мужчина лет тридцати с небольшим, с правильными, но довольно резкими чертами лица. Большие серые глаза незнакомца смотрели на меня цепко и изучающе.

«А это что за перец?» — успела подумать я.

В следующий момент вошедший холодно и резко спросил:

— Что ты задумала на этот раз, Кира? Что за цирк с конями?