Замысел

В кафе сидела девушка. Мокрые, после дождя, волосы придавали ей шарма.

Артем невольно залюбовался. Она сидела возле окна, напротив, но на приличном расстоянии. Витиеватые маршруты сонных официантов позволяли шпионить за ней исподтишка.

Артем добавил в чай немного молока. Приятный цвет тропического заката в чашке, слегка успокоил его и позволил принять внутрь немного теплого утра, мелкими глотками.

Тонкая нить замысла вдруг начала сплетаться из густой небесной кудели. Нить эта была еще слабой, полупрозрачной, как паутинка. Еще не обрела она прочности и не наполнилась конкретными образами, но едва уловимая мелодия уже звучала в горних высях. Нечто едва постижимое… Легкий запах духов незнакомки. Тонкий витой локон. Размытые очертания машин за окном кафе. Утренняя дрёма. Все это сплеталось в единую историю, которая тонким лучом будила сознание, еще погруженное в сонную негу. Реальность распахивала занавес и за ним, на сцену иллюзорного бытия выступали люди и события, которым еще только суждено было обрести плоть и кровь, начать совершать поступки и постигать последствия. Отдельные действия и слова становились точными, как уколы иглы, сшивая вымысел с явью и приобретая глубинную силу метафоры. Сосуды движения мысли становились все более плотными и упругими, слегка вибрировали от напряжения, наполняясь свежей кровью. Легкая дрожь сладкого предчувствия пробежала по телу. Замысел обретал очертания и готов был проявиться в словах, образах и картинах.

- Извините, что вторгаюсь в ваше личное пространство, не потревожу? - спросил Артем мягко приблизившись к столику незнакомки.

Девушка окинула недоуменным взглядом полупустое кафе.

- Пожалуйста, - пожала плечами она.

- По утрам люди обычно сосредоточены на себе и не жаждут бесед с незнакомцами, - мягко улыбнулся Артем, чтобы купировать изрядный элемент неловкости.

- Вы невероятно проницательны, - холодно улыбнулась девушка.

- Работа такая.

- Чем же вы занимаетесь?

- А вы угадайте?

- Видимо, что-то творческое, но точнее сказать сложно…

- Почему?

- У вас стиль странный…

- Какой же?

- Антидендистский.

- Какой?!!

- Ну, знаете – как денди лондонский одет. А у вас анти-денди.

Артем рассмеялся.

- Неплохая шутка.

- Кто сказал, что я шучу? - девушка слегка изогнула левую бровь. - Вы одеты, как…

- Как?

- Как рабочий-повстанец.

Артем снова рассмеялся.

- Вторая удачная шутка за сегодня, а еще даже не полдень. Безусловно, вы моя фаворитка на сегодня. Предлагаю отметить это событие за ужином.

- Приглашаете девушку на ужин даже имени не спросив?

- Проклятый антидендистский стиль, - смутился Артем.

Девушка смерила его насмешливым взглядом, но эта убойная очередь легко срикошетила от бронированного скафандра, который Артем впрочем тут же мысленно расстегнул, присаживаясь за стол.

- Будем знакомы, - протянул он руку, - Артем.

Девушка встала из-за стола, взяла планшет и направилась к выходу.

- Извините, - сказал Артем, - так как же на счет ужина?

Девушка обернулась:

- Явно не сегодня.

- Вы часто здесь бываете? - продолжал настаивать Артем.

- Сегодня была тут в первый и, видимо, в последний раз.

Дверь за девушкой захлопнулась.

Напрасно Артем вылез из скафандра. Утренние знакомства ему никогда не давались. Но упустить эту девушку он не хотел, что-то в ней такое было, особенно на фоне сегодняшних неандерталок. И все-таки, утренняя интровертность брала свое. Даже работа на ум не шла. Артем закрыл ноут, допил чай и посмотрел в окно.

Город набирал обороты, пробуждая к жизни обитателей тревожными вибрациями. По утрам Артем обыкновенно испытывал чувство тотальной интровертности и ему нужен был хороший пинок, чтобы взять разгон на весь день. Лучшей, хотя и горькой, пилюлей для обретения бодрости была беседа с другом Гошей Сопрановым.

Натура Гоши – удивительный синтез витальности и прокрастинации. Короче говоря, Гоша был весьма разговорчивый и подвижный лентяй. При этом он любил читать пространные лекции на разнообразные темы, в которых, правда, слабо разбирался, и лишь мягкое грассирование добавляло нотку изысканности его нотациям.

Гоша был в мятой майке и трениках с пузырями. С порога он начал читать Артему лекцию о стиле в одежде.

- Вот почему ты вечно одеваешься как бомж? - сказал Гоша, почесав впалую грудь под грязной футболкой.

Артем посмотрел на себя в зеркало и пожал плечами.

- Не как бомж, а как рабочий-повстанец.

- Чушь!

- Это антидендистский стиль, - снова пожал плечами Артем. - Рубашка за 50 евро.

Гоша недовольно хмыкнул, поддернул рваные треники и пригласил гостя в комнату. Недвижимость напоминала одновременно пещеру Лейхтвейса и затерянный город Z. Гоша располагал шикарной трехкомнатной квартирой в центре, но передвижения по ней были сопряжены с реальными опасностями. Один из гостей как-то сломал здесь ногу. Дело в том, что Гоша никогда и ничего не выбрасывал. Он называл это сортировать отходы. Весь коридор был заставлен пакетами с какими-то коробочками, мотками ниток и шерсти, заклепками, молниями и еще черт знает чем…

В углу были свалены старые книги и фолианты, как-то Гоша хотел стать букинистом.

В дальней комнате возвышалась пирамида из клеток, память о периоде, когда Гоша разводил породистых крыс. Человеку непривычному к резким запахам приближаться к этим клеткам не рекомендовалось.

Возле картины – подарок модного художника – вигвамом стояли доски. Уже пару лет, как Гоша планировал антресоли.

Старый почерневший аквариум – дань увлечения рыбками. Гоша рассчитывал сделать состояние на гуппи.

Рулоны кожи – неудачная афера с производством сексуального белья в стиле садомазо.

Как правило очередное увлечение захватывало Гошу полностью, но проходило недели за три.

Гоша расчистил на диване ворох старых газет и предложил сесть. Каждый раз находясь здесь Артем боялся, что из-под одного из завалов вот-вот выскочит какое-нибудь мелкое хищное млекопитающее.

Артем почесался:

- У тебя клопов тут еще нет?

- Нет.

- Что-то мне как-то…, как будто укусил кто-то, - и снова почесался.

- Это у тебя фантомные боли.

Артем попытаться удобнее сесть на диване, под рукой что-то хрустнуло.

- Ну что ты как слон, осторожнее! - взвился Гоша.

- Что там у тебя?

- Градусники

«Зачем ему градусники?» - подумал Артем, но спрашивать не стал, при желании тут можно было найти и малую баллистическую ракету. Просто от греха пересел в кресло, предварительно сняв с него швейную машинку.

Тем временем Гоша решил посвятить его в детали своего очередного прожекта.

***

После разговора с Гошей, Артем отправился в редакцию. В принципе следовало бы поехать в издательство, чтобы наконец расставить все точки в ходе публикации своего последнего романа, но общение с литературными редакторами, как правило, оставляло в трепетной душе Артема весьма токсичный осадок.

Бумажная литература давно умерла, но, по непонятной причине редакторы книжных издательств оставили за собой право общаться с авторами в манере, основанной исключительно на самом вульгарном чванстве.

Редакторы книжных издательств – это вообще особая порода. Состоит она, в основном, из немолодых, неумных и некрасивых женщин. Отыгрываются за свою несчастную жизнь они в основном на авторах, коих злосчастная судьба занесла на литературные галеры. А если автору не повезло родиться мужчиной, тут уж, как говориться: сливай воду, туши свет. Барышни отомстят ему за всё! За старый, немодный, растянутый, колючий свитер! За несбывшуюся мечту о семейном счастье! За очки с крупными диоптриями! За квартиру, провонявшую котами! И, в особенности, за то, что сам автор еще не стар, талантлив, и не избавлен от женского внимания.

Женщины – редакторы книжных издательств – это особая порода. Ее выводят на филологических факультетах или, прости господи, в литературных институтах. Кому-то ведь пришло в голову, что можно научить быть поэтом или писателем! И вот эти девушки, так хорошо изучившие хрестоматии, но так слабо одаренные собственной интонацией, провели пять лет в вузах, где в женском потоке щепкой крутился какой-нибудь затертый очкарик, тут же подхваченный первой красавицей. Эти несчастные тургеневские барышни быстро теряли в эмоциональном шторме взаимных девичьих антипатий последние крупицы романтизма, если они у них были, начинали ненавидеть всех и вся, а более всего, до белого каления возненавидели настоящую большую литературу, всех этих Джойсов и Йейтсов и до конца жизни теперь отдавали предпочтение только детективам и женским романам.

Эта макулатура, осевшая на пыльных полках книжных магазинов, и стала тем балластом, под тяжестью которого старая добрая бумажная беллетристика пошла на дно, с завистью наблюдая, как набирает ход сетевая словесность.

Публика, предпочитающая бульварные сюжеты, быстро переключилась на телесериалы, а интеллектуальная молодежь с головой ушла в сеть. Однако для авторов вроде Артема, которым удалось выстрелить с яркой, небанальной историей, издательства еще могли дать приятный бонус в виде широкополосной рекламы.

Сейчас, направляясь в редакцию, Артем рассматривал билборды с собственным портретом. Они пестрели по всему центру. Фотограф применил какие-то модные фильтры, а дизайнеры не поскупились на эффекты в фотошопе, поэтому с постеров смотрел такой расписной красавец, что Артем идентифицировал в нем себя с большим трудом.

То есть несмотря на то, что физиономия Артема смотрела буквально с каждого табло, девушки безапелляционно проходили мимо. Артема не узнавали. И первыми не знакомились.

Да, литературная слава тот еще блеф. Особенно у нас, где автора начинают признавать лет эдак через сто после смерти. Ну, чтобы прошел проверку временем. И прошел наверняка! Когда в хрестоматии запишут. А то, что ж зря читать, надрываться…

Погруженный в столь невеселые думы, Артем показал пропуск вахтеру, просочился через турникет и поднялся на второй этаж.

В широком коридоре, поэт Вадик и девочки из отдела маркетинга, находились в центре информационного цунами под названием – Аркебузыч.

Есть в нашем мире такие люди, что потратили годы на бесполезную беготню и пустопорожние разговоры, потом, в зрелом уже возрасте спохватились, мол, как же, мы же то же, мы же можем… должны то есть, что-нибудь…вещать то есть, внушительное и основательное.

Вот только для внушительного и основательного надо бы обладать хотя бы маломальским мировоззрением. А оно за пять минут не складывается. Это вам не пасьянс-косынка. Вот досада!

А вместо мировоззрения у таких персонажей, обычно, только набор заблуждений, да изрядный запас рефлексий. Потому что жизнь прожита в режиме: понос в метель!

В таком режиме человек успевает, вместо знаний и опыта, ухватить только ряд случайных заработков, да еще собрать коллекцию магнитиков на холодильнике.

Однако Аркебузычу, несмотря на отсутствие этого самого мировоззрения, вещать очень хотелось. И не просто вещать, а чтобы слушали. И не просто слушали, а прислушивались. И не просто прислушивались, а, непременно, с восхищением открыв рты. Тут в редакции молодежи много, а у него и возраст и положение. В общем, всё обязывает. Да, и в целом, хотелось быть мудрым. Хотелось говорить со значением. Хотелось, чтобы излучали нездешнее сияние глаза благодарных слушателей, осененных невиданной глубиной мысли.

Но реакция на подобные его речи, как правило была иной. Ибо вместо глубины мыслей, был некий поверхностный дайджест из новостей, почерпнутых по дороге на работу в метро. Поэтому в глазах слушателей искрилась плохо скрываемая ирония. А бывало, что и открыто прыскали в кулачок, особенно чересчур смешливые девчушки, что Аркебузыча приводило в совершенное неистовство.

Но что поделаешь? Возраст – это не всегда мудрость, а иногда всего лишь прожитые годы. Вещательный поток Аркебузыча состоял из банальностей, очевидных сентенций, последних новостей и чуши с ютуба. Всё и всем это было давно известно и могло бы вызвать только зевоту, если бы не та особая манера формулировать свои путанные мыли, что выделяла Аркебузыча из многочисленной армии капитанов по имени Очевидность.

Вот и сейчас Артем ещё издали услышал рецензию Аркебузыча на новый, весьма посредственный фильм, правда, мощно и с особым цинизмом рекламируемый в социальных сетях. Этот трюк и был рассчитан на таких как Аркебузыч – людей неискушенных в сфере мировой художественной культуры, но падких на разного рода актуальные тренды.

- Фильм великолепный! - Аркебузыч исполнил картинный жест и закатил глаза. - Оставляет, так сказать, послесловие…

- Что оставляет?! - прищурился Вадик, а девочки из маркетинга прыснули в кулачки.

- Может послевкусие? - улыбнулся Артем.

- Вот вечно ты…, - Аркебузыч нехотя протянул руку. - Чего к словам цепляешься?

- К словам следует относится бережно, - Артем хлопнул Аркебузыча по плечу, - иначе они могут отомстить.

Когда-то его звали Геннадий, но со временем за ним закрепилась эта клича – Аркебузыч. Был он шумный, нелепый, всёпоглощающий. Друзей у него не было. Были знакомые, которые со временем начинали его избегать.

Книг Аркебузыч не читал. Вечера проводил пред телевизором, хихикая под бесконечные комические шоу. Имея кругозор как у амбарной мыши, любил встревать в разного рода интеллектуальные споры, а зачастую и затевал их, обуреваемый тайной страстью блеснуть перед собеседниками витиеватым полетом фантазии.

Спорил он по любому поводу. Предмет спора обычно его не интересовал. Увлекал сам азарт полемики. Аркебузыч палил во все стороны ошибочными суждениями, сыпал поспешными доводами, на ходу изобретал чудовищные по своей глупости аргументы, жутко кипятился и легко переходил на личности. Быстро обижался и любил, блеснув непрошеной слезой, переключить невинную чисто теоретическую дискуссию в режим отвратительной, абсолютно бабской, истерики. То ли таблетки с гормонами на него так действовали, то ли постоянные нравоучения престарелой слегка выжившей из ума матери, с которой только и общался он одинокими вечерами.

Эти его внезапные истерики даже спровоцировали как-то, обычно тактичного, Вадика резко бросить в лицо Аркебузычу довольно обидное замечание гендерного свойства.

- Ты там вагину себе часом не пришил еще?

На что Аркебузыч быстро заморгал, дрогнул губками и побежал звонить маме. Было ему в ту пору сильно за сорок...

Да, мировоззрение собирается по капле. В течение десятилетний. Его нельзя по-быстрому скинуть на флешку или загуглить за пять минут. Его нельзя скомпилировать, как посты из соцсетей. Нельзя просмотреть на перемотке на ютубе. Если годы прошли в мелочной суете, мировоззрением уже не разживешься. Не получишь в наследство. Не переведешь с офшорного счета.

И что тогда? Что в сухом остатке? Суррогат из последних новостей и жареных фактов. Нехитрый набор, свойственный пассажирам больших колец. Стучат избитые фразы, как сухой горох в дно кастрюли. Закипает мутное варево повседневности. Булькают нелепые амбиции спорщиков, приправленные глупостью. Переливаются, из пустого в порожнее. Исходит паром социологический бульон. Миллионы голодных ртов жадно хлебают эту стряпню. Истекая слюной информационного голода, жуют бесконечную жвачку масс-медиа, чтобы казаться самим себе причастным к чему-то важному, к современности, к очевидной и вульгарной актуальности. Жуют этот резиновый аналог мировоззрения. Генетически модифицированную реальность.

День за днем.

Крысы, бегущие в барабане к иллюзорной цели. Великая фальшь. Миллионы Аркебузычей… крутят барабан внутриутробных суждений и, набивших оскомину, очевидностей. Покрутят и разойдутся, довольные друг другом, дальше пестовать пустоту.

Артем скользил по знакомым тропам, как охотник, идущий по следу. Как траппер, проверяющий, расставленные накануне капканы. Лестницы сплетались и расплетались, как гибкие ящерицы.

Денег осталось катастрофически мало. Почти весь гонорар потрачен. Были розданы долги. Потом была чудесная поездка к теплому океану. Теперь приходилось настигать упущенные финансовые возможности. Волка ноги кормят.

Артем пробежался по кабинетам, узнал кое-что о подходящей халтурке, однако денег в бухгалтерии не получил и отправился по знакомым, надеясь перехватить немного налички на ближайшее время. Первой жертвой рейда стал Вадик.

Вообще Вадик был поэт. Стихи он писал несовершенные по форме, но точные по сути. Однако, как известно, стихами, даже совершенными, на жизнь не заработаешь, поэтому Вадик сочинял в редакции имиджевые и рекламные стати. Платили за них неплохо. Вадик часто путешествовал, а впечатления от экзотических стран помещал в рифмованную форму. Так происходил в его жизни круговорот материальных и культурных ценностей.

Думая об этом, Артем покидал редакцию. Одолжить до гонорара ему сумел только Вадик, да и то немного. Эта сумма не могла спасти отца русской демократии, поэтому Артем решил навестить Иру Бармакову. У Иры была своя пиар-контора и деньги порой водились.

Артем дошел до проспекта. Липы шумели на ветру. Именно этот звук, звук листвы на ветру, всегда ассоциировался у Артема с летом. Троллейбус подошел быстро. Полифония считанного проездного легализовала очередного пассажира в общественном транспорте. Можно было расслабиться и немного подумать. Но что-то все время отвлекало. За окном проплывали модные девицы в легких платьях. Каждая была по-своему элегантна, но ни одну Артем не хотел бы пригласить даже в кафе, не говоря уж о чем-то большем.

Артем прижался лбом к холодному стеклу и в сознании начал разворачиваться один из его классических монологов:

«Как правило, современные барышни мне довольно быстро наскучивают. И я не виноват. Следуя джентльменской традиции, умолчу о своих пассиях, но – вот пример из жизни. Прямиком из недавнего прошлого. Произошло это буквально на днях. Случайно оказался рядом с милой девушкой. Летели вместе. Не слишком юная. Лет двадцать семь. Видно – современная, развитая. Пельмень на лице, автозагар, татухи – ну, в общем, всё как полагается.

Лететь долго – разговорились. И чёрт меня дернул упомянуть Льва Толстого. Уж, не помню почему, так к слову пришлось. Смотрю у моей собеседницы глаз слегка затуманился.

- Ну, Лев Толстой, - говорю, - знаешь?

Неуверенно так отвечает:

- Что-то слышала…краем уха…

Что-то слышала?!!!...ёклмн…Что слышала?!!!

Ещё совсем недавно, останови любую школьницу на улице и спроси: кто такой Лев Толстой? – она бы тебе и основные вехи биографии перечислила и краткое содержание главных романов пересказала. Минуты за две.

А эта, смотрю, губами шлёпает, как умирающий космонавт на астероиде без кислорода.

Ну, я пока спокоен, чисто на автомате уточняю:

- Он еще роман такой написал. «Война и мир» называется… Знаешь?

Тут уж она лукавить не стала:

- Нет, - говорит, - не слышала…

Решила, видимо, не рисковать, думала, я экзаменовать буду. Да какой там! Я сижу, как оглушённый и в голове гудит, как после взрыва. Катастрофа!

Когда-то я еще надеялся, запертый в своей башне из слоновой кости. Я играл бриллиантами мысли и они – о чудо! – становились живыми в моих руках. Казалось, вокруг ещё много умных, добрых, воспитанных, талантливых, открытых, интеллигентных людей. И только знакомство с Аркебузычем и ему подобными, поставило меня лицом к холодной и прозрачной стене, за которой распахнулась очевидная реальность. Я с убийственной ясностью осознал – произошла катастрофа!

Катастрофа, размеров которой, ни я, ни кто-либо другой, оценить не может. Потому что масштабы ее колоссальны! Я увидел это, заглянув в миллионы пустых глаз, несущихся утром по большим кольцам в центр, на работу. Я видел эти застывшие и тяжелые, как вулканическая лава, взгляды везде: в подземке, на улицах, площадях, отраженными от ночных витрин. Вокруг разворачивались туманности и гасли, рождались и умирали вселенные. Проносились метеоры удивительных образов. И все это поглощала громадная бездушная бездна. Миллионы угасающих сознаний, несущихся по большим кольцам метрополии, бессмысленные и беспощадные, как метастазы.

Произошла катастрофа! В двигатель нашего корабля попала фотонная торпеда и пасынки вселенной разлетались по галактике с каменеющими лицами, как фисташки с барной стойки. Пустые глаза миллениалов отражали свет далеких и холодных звезд. Кислорода – нет! Тьма, обреченность и пустота! Звенящая тревога, постепенно гаснущая в абсолютном вакууме. В отсеках догорает последнее электричество. Рвутся, легко как папиросная бумага, куски обшивки. Обледенелые фрагменты топлива взрываются, как алмазные искры. Громадное безвоздушное пространство поглощает всё! Тьма обрушилась на всех нас!»