Занимательное волшебство

Пробуждение было сладким, как и ночная грёза, что ныне редко дарили ей высшие силы. Степанида Марковна продолжала лежать с закрытыми глазами, стремясь удержать ускользающее сновидение, и представляла себе его продолжение…

Будто высокий мускулистый властелин-дракон склонился над её постелью… Ещё полностью раздетый после их ночных игрищ, но уже вставший и приготовивший её любимые ажурные блинчики…

Нет, пусть он был бы всё же не полностью раздет. Пусть бы главный его срам прикрывал передник. Тот самый, в цветочек и с оборками, который подарили ей внуки в последний приезд из города, отчего-то считающие, будто их бабушка заядлая кулинарка… Ну да ладно. Подарили и подарили, чего уж…

Так вот, дракон.

Необычайно восхитительный и мускулистый красавец в переднике склонился над постелью, где она изволила почивать. Одной рукой он поправлял длинные локоны, ниспадающие ему на лицо, а в другой он держал тарелочку с блинчиками, сдобренными сверху малиновым вареньем. Тарелочка была из праздничного сервиза, много лет пылящегося в серванте, и который Степанида Марковна не разрешала доставать даже на праздники, ожидая более знаменательное событие…

Какое? Она и сама точно сказать не могла. По правде сказать, ей просто сервиз было жалко – уж больно красив! – а ну как расколотят что-нибудь непоседливые отпрыски её многочисленной родни?!

Но именно сейчас эта тарелочка казалась весьма уместной к происходящему в её думах.

Лицо властелина озарила ласковая улыбка, когда он заметил, что ресницы его возлюбленной, то бишь Степаниды, дрогнули…

– Доброе утро, любимая… – нежно пророкотал дракон.

На мысль о том, что со стороны их разница в возрасте более чем очевидна, а, следовательно, ни о какой любви тут и речи быть не могло, Степанида Марковна поморщилась: зараза! А впрочем… Ну и что, что она дама преклонных лет? Так даже лучше! Зачем ей в мечтах всего один возлюбленный? Да! Пусть их будет много! Пусть будет целый гарем красавчиков, мечтающих о ней…

А раз так, то обращаться к ней дракон не посмел бы так фамильярно… Она же его властительница, не правда ли?

– Доброе утро, моя госпожа… – послушно исправился красавчик в её воображении.

Вот так-то лучше!

В своих мыслях Степанида Марковна приоткрыла один глаз, что, по её мнению, должно было выглядеть достаточно томно, и втянула носом исходящий от блинчиков аромат… М-м! А варенье-то наверняка свежее… То самое, что вчера она варила… Ещё не успевшее устояться и хранящее в себе тепло солнечного лета…

Которое, к слову сказать, и впрямь выдалось жарким. Это в других селениях подобным не удивишь, а в их Гадюкино, как в той самой присказке, постоянно идут дожди. Или валит снег с дождём… Смотря какое время года на дворе.

Красавчик-дракон, устав ждать развития событий, приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но тут прелестное очарование было разрушено сатанинскими криками адской скотины, опять обосновавшейся под окном дома. Проклятая Нюркина коза, будто впрямь являясь порождением Пекла, точно подрядилась испортить Степаниде Марковне жизнь: навострилась всякий раз, когда они с Нюркой приходили в деревню из-за реки по делам, крутиться вокруг красивого палисадника Степаниды и надрывными утробными звуками выражать недовольство тем, что цветы защищены от её нападок мелкоячеистой сеткой.

Однако сейчас этот ор мешал фантазировать. Глаза распахнулись, и слова проклятия сами собой вылетели изо рта прежде, чем Степанида осознала:

– Да чтоб тебя приподняло и оземь ударило!

Донёсшиеся из-за окна гулкий шум, короткое меканье и последующая тишина подсказали, что проклятие достигло негодницы. А следом послышался возмущённый вопль самой Нюрки:

– Стёпка! Зараза ты этакая! Не смей мою Гретушку проклинать! Вот погоди! Ежели у неё молоко пропадёт, я тебе такой чирей на заду организую, три года не сможешь сидеть!

Но на эту угрозу Степанида Марковна даже бровью не повела: не наколдует. Потому что, в отличие от неё, Анна Кузьминична была из светлых ведьм. Потомственная ворожея, чей дар наверняка шёл с чёрт-те каких времён… Не то что у неё, у Степаниды… Пришлось всё самой да самой по крупицам собирать…

Мысленно ойкнув, что чертыхаться она намеревалась прекратить, Степанида Марковна тут же встала с постели, подошла к углу, в котором висели новенькие иконы, украшенные белым расшитым рушником, и чинно перекрестилась, промолвив:

– Прости Господи! Сам видишь, не по своей воле, а из-за гадины этой сорвалась… Больше не буду! – торжественно пообещала и поклонилась.

Однако ехидную улыбку и внутреннее ликование от того, что пусть так, но удалось напакостить Нюрке, сдержать не могла. Утро, хотя и красавчик-дракон из её сна был злостно развеян, опять стало добрым.

А вот кстати…

Произошедшее служило отличным поводом для посещения церкви… А точнее – для покаянной беседы со священником, отцом Алексеем. Назначенный совсем недавно, батюшка был ещё не в курсе всех особенностей деревни Гадюкино, по воле божьей в которой ему отныне предстояло жить.

До этого он окормлял паству в другом, менее необычном месте. Прожил вполне тихую жизнь, не омрачённую разными мистическими событиями… Потом его дети выросли, разлетелись кто куда, матушка-супруга умерла, а высшие церковные чины вполне недвусмысленно сказали, что прибыльный приход надо бы передать другому, молодому священнику… Алексею порекомендовали взять этот, в Гадюкино, так как опыт восстановления у него внушительный… Намекнули: мол, в этой деревушке со священниками творится чёрт-те что, отчего служители и не задерживаются… Алексий не стал упрямствовать и отбыл по назначению.

Рот Степаниды сам собой растянулся в широкой злорадной улыбке: как можно тёмной ведьме пройти мимо такого лакомого кусочка? Порой она виделась самой себе большим хитрым волком, кружащим вокруг невинного ягнёночка, наивно блеющего что-то про то, что-де магии не существует, а демоны-бесы-упыри – порождение переполошённого человеческого ума, которое можно и нужно успокаивать молитвой…

Другой священник вмиг распознал бы в ней колдунью, а этот… дитё дитём! Даром, что с седой бородой и лысой башкой…

Ей даже самой было удивительно, как подобного индивидуума ни разу не зацепили тёмные? Что за заклятие скрывало его от их глаз и внимания? Не иначе, как супруга-матушка его сама была со способностями, но только из светлых. Ограждала отводящими взгляд чарами муженька, пока была жива, а потом, когда умерла, всё и пало…

Оттого-то его сюда сразу и назначили. На радость Степаниде Марковне.

Какие устроить с ним забавы, она ещё не придумала, но решила не торопиться: а то, и вправду, как-то слишком часто у них священники меняются… Надо бы растянуть в этот раз удовольствие.

– Вижу в том знак Твой, Господи, – с мурчащими нотками в голосе довольной кошкой обратилась Степанида к иконам. – Кто я такая, чтобы Твоему указанию противиться? – злорадно оскалилась ещё шире и снова перекрестилась.

Настроение окончательно воспарило до небес.

Напевая под нос какую-то задорную мелодию, Степанида Марковна подошла к шкафу: перетряхивать имеющийся у неё гардероб для похода в церковь.

** *

Она просочилась в старенькую церквушку как раз тогда, когда служба уже закончилась. Самое время: вдруг кто из односельчан заметит, что её постоянно спиной к алтарю разворачивает? Оправдывайся потом, объясняй… А как? Когда она уже самолично всё Гадюкино убедила, что ведьма в их деревне только одна. Та самая, что живёт за речкой на отшибе… Нюрка, то бишь. А уж никак не она, Степанида.

В общем, совсем неловко могло получиться.

Народу в храме ожидаемо было мало. Поэтому отец Алексей наверняка заметил её отсутствие. Но Степанида моментально придумала оправдание, почему она пропустила службу. Приболела, чего же ещё? И, конечно же, не просто так, а всё из-за Нюрки проклятой! Потому что та… да-да, ведьма!

А когда Степанида начнёт плести коварные замыслы (которые обязательно скоро придумает), почва уже будет подготовлена, и священник сразу станет подозревать Нюрку… Как и вся его малочисленная паства.

Кто молодец? Правильно, Степанидушка молодец и, ай да, умница-красавица!

Священник по наивности согласился выслушать Степаниду. Она начала плести словесные кружева, опутывая его, точно паучиха в паутину. Накладывая лёгкие морочащие заклинания и крючки для дальнейших каверз, увела подальше, к выходу с церковного двора: там ей работалось в разы легче, чем на освящённой земле. Усадила возле церковной лавки на скамейку и плела-плела…

Но недолго.

Точно бродячий бес, как назло, в это самое время мимо проходила проклятая Нюрка со своей поганой козой!

– Вот же ведьма… – не сдержала Степанида злого шипения.

– Кто?.. Где?.. – сонно пробормотал священник, выходя из обморо́ченного состояния.

Степанида чуть не плюнула с досады: столько сил, столько работы! И всё псу под хвост… Вернее, козе. А всё из-за кого? Опять из-за Нюрки! Гадина как есть гадина…

Чтоб ей провалиться…

Нюрка остановилась, почуяв несущееся к ней проклятие, повернулась и лёгким щелчком пальцев отбила его в сторону. Так, будто жучка с плеча стряхнула. Сердито сверкнула на Степаниду глазами, развернулась и решительно направилась в их сторону.

– Ведьма, говорю, – пробормотала Степанида, понимая, что отступать некуда. Бежать тоже поздно. Оставалось лишь сохранить мину при плохой игре, словно ей всё нипочём. – Наша Анна Кузьминична – ведьма, об этом все знают…

– Кто ведьма, я?! На себя посмотри! – сказала та, подходя ближе. – Совсем страх и совесть потеряла! – и быстрым движением руки почти незаметно выплела рунический знак, окончательно стеревший с отца Алексея всю наводь.

Степанида на это ответила ей ядовитым хмыканьем: мол, и что? Подумаешь! Ещё наведу!

Но вслух сказала иное и другим тоном, насмешливо-елейным:

– А то разве не ведьма? Я вот давеча в магазин ходила и видела, как у тебя над домом тучка повисла и огород-то тебе поливала… Скажешь, не было такого? Везде ни облачка, ни па́смуринки, а у тебя она как гвоздями к небу прибитая и настоящий ливень…

Кузьминична смутилась. Отвела глаза в сторону, точно нашкодившая школьница, пойманная с поличным… Промямлила:

– Ну, было… Тяжело мне с моего бугра к Гадюке за водой ходить туда-сюда по двадцать раз на дню по шаткой лесенке, вот и… – заметила, что заклятая подруженька торжествующе скалится, гордо вздёрнула подбородок: – И что в этом такого? Я, в отличие от некоторых, зла другим не делаю! А огород… Кому он мешает мой огород? Полила и полила, вам-то какое дело, как?!

Степанида окончательно воспарила духом, посмотрела на священника и ткнула пальцем в Кузьминичну:

– Слышали, батюшка? Сама призналась! – и окрылённая успехом, продолжила ябедничать: – А ещё у неё коза сатанинской породы… – и кивком указала на животное, смирно стоящее перед воротами церковного двора, но не заходящее внутрь. – Смотрите, ведь явно демоническая тварь! Не может ступить на святую землю…

– Чего?! – возмутилась Кузьминична. – Сама ты тварь!.. – покосилась на батюшку и торопливо добавила: – Божия… Грета у меня просто очень воспитанная, не то что некоторые! – но тут, видимо, поняв, что разговор сей пустой и может продолжаться бесконечно, в сердцах махнула рукой: – Ой, да ну вас! Болтаю тут с вами, а мне некогда, у меня скоро внуки приедут… Пойду, от греха подальше, пока про меня ещё каких небылиц не придумали… – развернулась и зашагала прочь.

От такого заявления даже Степанида опешила. С минуту безмолвно таращилась вслед противнице, светлой ведьме. Затем пришла в себя, посмотрела на батюшку и с удивлением осведомилась:

– Видели? Совсем того, – покрутила пальцем у виска, – крыша поехала. Какие внуки-то? Нет у неё никого. Как мужа её, Петра, по молодости в лесу деревом придавило, так она с тех пор и живёт одна. Детей у них не было, замуж больше не вышла, да и сама детдомовская… Вот и подумайте, какие внуки?..

Отец Алексей, кряхтя, встал с лавочки. Со вздохом отряхнул с рясы невидимую пыль, при этом поджав губы и хмурясь. Пробормотал:

– Плохо, что никого… – посмотрел на Степаниду и сказал: – Шли бы вы, Степанида Марковна… тоже по делам. У меня забот полно, полагаю, что и у вас немерено. А про ведьм забудьте, не бывает их. Это всё смущение ума от лукавого. И телевизор поменьше смотрите. Особенно разные мистические шоу… – развернулся и, не прощаясь, пошаркал обратно в церковь.

Степанида даже не обиделась на его слова. И вот что удивительно, не послала вслед и малюсенького проклятия. А почему? Правильно, потому что все её мысли в этот момент были заняты Нюркой окаянной: о каких внуках толковала заклятая подруженька? Не тронулась ли часом умом?

А может быть, это тот самый тревожный звоночек? Перед тем самым, как его… инсультом, вот! Говорят, сейчас это жутко модная вещь: каждый третий от него стремится подохнуть…

Настроение рухнуло ниже плинтуса: помрёт Кузьминична, и что тогда? Пришлют на замену какую-нибудь светлую, для соблюдения равновесия… Чужую, гонористую… Цацу, одним словом, как и все светлые. Построй такой козни, ага… Мигом доложит куда следует…

Да и к Нюрке Степанида уже как-то привыкла. Можно считать, что они и впрямь давно уже почти лучшие подруги. По крайней мере, Нюрка на её выходки сквозь пальцы смотрела. Что могла сама решить, решала. А что нет…

Воспоминание о Петре тоже радости не добавляло. Это ведь из-за него, чёрта вихрастого, они тогда по молодости с Нюркой и рассорились. Приехал, гад такой, как в той песне, казак лихой из своих степей в их лесную глушь, да давай девок косой саженью в плечах с ума сводить… А сам в Нюрку глазищами голубыми как вперился, так и всех остальных мигом видеть перестал…

Вот Степанида, первая тогда красавица на деревне, и не стерпела, что такой парень не её, а какую-то мышь облезлую детдомовскую выбрал… Нашла способ силу тёмную перенять и стала волшбу творить. Да чего уж там! Утворять, конечно же…

Варила зелья приворотные, варила… А Пётр всё одно на Нюрке женился. Тогда Степаниде казалось, что это из-за того, что силы в ней мало. Теперь-то она понимала, что Нюрка с хахаля всю волшбу молчком снимала. Но тогда…

А уж когда они поженились, в Степаниду и вовсе будто бесы вселились. Такое стала воротить… Но, к счастью, вовремя спохватилась. Ну, как вовремя… Сила в ней осталась и жертв постоянно требовала… Лёгких козней да петуха раз в месяц вполне хватало. Но и взамен она давала немало. С её помощью Степанида хорошо замуж вышла, считай, вся жизнь у неё устроилась. Жила, как у Христа за пазухой… всего было вдоволь.

Не то, что у Нюрки. Как Петра убило, так совсем плохо той жить стало… И тут бы Степаниде порадоваться…

Однако отчего-то не радовалось.

Теперь вот мифические внуки…

И мысль о том, что Нюрки скоро не станет, наполняла грудь неведомой горечью и выбивала непрошеную слезу… Нет, надо срочно что-то делать! Ишь, чего удумала! Убраться на тот свет, зараза… В Рай, небось, намылилась, гадина? Вот, опять поперёд неё везде влезть хочет! Ну что за несносная баба?!

Ну, ничего… Ничего…

Ничего-то у Нюрки не выйдет! Вот сейчас Степанида как придёт домой, как наведёт себе кофию да со сладостями, так вмиг и придумает, как Нюрке и в этот раз всю малину испакостить!

Фигушки ей, а не Райские Кущи!

©Рин Дилин, 2025 г. Все права защищены.