Запечатлённый оратор

— Привет.

Марина встретила меня у лифта. От неё веяло её любимыми духами. Она приветливо улыбнулась, и мы пошли по коридору. Меня ждал главный редактор, и встреча не сулила ничего хорошего. Cтатья, выпущенная моим отделом о состоянии жилищного фонда, отражала слишком много правды. И это, конечно, совсем не понравилось администрации. Прямой вины на мне не было — я находился в отпуске, и статью выпустил один из моих старых сотрудников. Я зря ему доверился.

— Привет.

Это сказала корректорша из отдела спортивных новостей. Она давно меня недолюбливает. Хотя я и не знаю — за что. Я скользнул по взглядом и поморщился.

— Рада?

— Босс — она сказала это сочно, со вкусом — рвёт и мечет.

— Здравствуй, Николай.

Альберт Васильевич открыл передо мной дверь, не дожидаясь, пока я постучусь. Из его кабинета пахло коньяком вперемешку с дешёвыми сигаретами. «Прима» или «Ява», что из них хуже.

Я плюхнулся в кресло. Я бы хотел сказать хотя бы какое-то приветствие.

Но не мог.

Ведь я не могу сказать «привет».

Ни «здравствуйте», не «приветствую».

Не скажу, что это недостаток.

Скорее, невольная привилегия.

— Альберт Васильевич, я здесь ни причём.

— А как же — сказал шеф, доливая коньяк с полпальца в стакан.

— Я разберусь с Алексеем — сказал я. Но в воздухе витало понимание, что разбираться уже поздно. Проморгать словесную диверсию — крупное преступление. А ведь Алексей уже два десятка лет стабильно работает в редакции, заслуженный сотрудник. Отвечать перед управлением администрацией придётся мне. Не уволят, но проблемы создадут.

— Кот из дома, мыши в пляс — закусил губу Альберт Васильевич.

— Дадим опровержение — я начал расписывать план действий, доставая планшет и набирая текст — мягко, но с нажимом. Постепенно, за три выпуска управимся. Отметим недостатки ещё раз, и сразу напишем, что уже приняты меры.

— Какие меры? Ремонт всех домов?

— Конечно, не всех.

— Ты во так просто распоряжаешься городским бюджетом? Выборы на носу — спокойно сказал Альберт Васильевич — а у тебя в отделении подрывной деятельностью занимаются. В редакцию уже написали благодарности, что обратили внимание на район. И продолжают присылать письма.

— Это... — я замялся, набрав пару строк, — А как насчёт сделать время, расписывая недостатки...

— Ты из — перешёл на гнев мой шеф, но осёкся, не в силах произнести слово. — с мозга вышел?

«Из ума.»

— ... постепенно — продолжил я, — перейдём на другие районы, с постепенным уменьшением масштабов разрушений, и так затянем на пару месяцев?

Альберт Васильевич уставился на мой лоб, как бык на тряпку.

— А потом?

— А потом все забудут. Постепенно ремонт то делают? Делают.

Шеф ухмыльнулся неприятной гримасой.

— Натянуто. Очень. А если не забудут? И это самый простой вариант. Не ожидал о тебя. Есть ставки.

«Риски. Риски. Риски, а не ставки. Это да»

— Второй вариант?

— Говори, я же вижу, что тянешь время — улыбнулся шеф. Он опустился в кресло и изучающе на меня уставился.

— Второй вариант — я и вправду придумывал на ходу, — запустить идею о комплексном исследовании района.

— Мм?

— Запустить инспекцию с полным исследованием района. Ну там, трубы, состояние коммуникаций, поиск радиации. Глядишь, чего-нибудь найдут, внимание отвлечётся — тут я понял, что лишь усугубляю положение. Шеф это понял тоже.

— Говно. Даже не говорю, почему. Сам понимаешь?

— Ага. Ещё...

Я выдумывал. Искал пути. Строил воздушные замки.

— Знаешь, забавно видеть — сказал Альберт Васильевич, — как человек выдумывает оправдание, куда делся многомиллионный бюджет. За полчаса при совершенных вводных. Особенного рода экзамен.

— А район не рассматривается по переделку? Бюджет не выделен?

— Нет и нет — Альберт Васильевич непреклонно отрезал возможные маршруты — я уже всё узнал. На ремонт ничего не выделится в ближайшем году.

— Дайте почитать статью.

Альберт Васильевич хмыкнул, и шлёпнул об стол пачку белой бумаги со свеже- напечатанным текстом. Даже фотографии лоснились от ещё не высохшей чёрной краски. Шеф полностью подготовился к разговору.

Я взял пачку бумаги, но не хотел её брать. Старался не смотреть на заголовок, не смотреть на фотографии, не видеть пометок на полях. Заголовок я тоже не прочитал: не хватило духу. Перешёл сразу к тексту. Там сбывались мои худшие ожидания. Читая, я надеялся только не посереть перед шефом, чтобы мои глаза не расширились. Подавляющая часть нервных усилий шла на то, чтобы «сохранить лицо». Возможно, это было к лучшему, потому что текст воспринимался только частью мозга, и основной удар проходил мимо моих аксонов и нейронов.

«Отвратительное состояние», «несколько лет», «ещё до События». До События. Хватало ведь и других слов, но «До События» Алексей вставил специально, для эффекта «контрольного выстрела». Теперь это точно отложится в головах читателей, навязчиво зудеть, призывать к действию. Разобраться с Алексеем я бы точно не смог. Более того, про увольнение следовало подумать трижды, нет, семижды. Привлекать лишнее внимание нельзя...

Это провал.

...сбегутся журналисты из других изданий, и радостно начнут топить главную газету в городе. Такой лакомый кусок никто не упустит.

Я делал вид, что внимательно вчитываюсь в каждую букву. Но мне хватило и первого раза. Требовалось потянуть время. Решение пришло. Спорное, зыбкое, но правдивое. Пришло.

— Как насчёт объявления о ... — я запнулся.

— О чём?

— Ээээ... — я искал глазами ручку — не могу сказать. Когда дом новый строят на месте старого.

— Снос? Ты пожар хочешь устроить? Спятил?

— Нет, конечно.

Шеф изумлённо посмотрел на меня.

— А что?

— Когда кому-то нужна земля — выпалил я. — и прибыль. И реклама заодно.

До Альберта Васильевича дошло.

— Реновация!

Ну слава богам, догадался!

— Да, именно оно. Скажем, что по одному из принятых решений, принято...рассматривается решение построить новое жильё по программе «реновация».

— Идея интересная — сказал шеф. — но ведь никто решение не принимал.

— Альберт Васильевич — продавливал я. — скажите район в целом такой же, как и все спальники?

— Да — пожевал губами шеф.

— Вот, именно. Есть плюсы и минусы, как и везде. Если дадим новость вместе с рекламой, где плюсы усилим, а минусы замажем, новость на старте зайдёт.

— А потом? О такой программе в городе не заявляли.

— А потом реклама заработает. Застройщики заинтересуются. И подтвердят наш посыл.

— Уверен?

— Если мы так верим в силу вышедший взрывной новости, что она жуткая, то почему мы не верим в силу рекламы в нашей газете?

— Николай!

Альберт Васильевич побагровел и стукнул кулаком по столу. Конечно, я пережимал. Но другого выхода не оставалось. Сильной стороной являлось то, что, несмотря на выдумку спасительного выхода буквально за полчаса, я сам в него поверил. Не так сильно, как хотелось бы для убеждения шефа, но всё-таки. И уверенность зажатого в угол играла в его пользу.

— Если эта афера не выстрелит, последствия будут через три — пять лет. Тянуть выше не выйдет. И когда напомнят, мы вернёмся в исходную точку, в этот день. Тем более, с чего ты взял, что мы сделаем рекламу? Все места под рекламу распределены на полгода...

Вперёд. Вперёд.

— Потому что в любом случае в городе строят — сразу заговорил я. Требовалось не останавливаться, гнуть свою линию — реклама про строительство в центре никого не интересует, он в рекламе не нуждается. Мы прорекламируем строительство в этом районе на начальных этапах, а потом найдём компанию, кто на это согласится.

— Начальная реклама за наш счёт?

— Получается, что за наш — смягчал я пилюлю, — но потом мы предложим сопровождение рекламы на эксклюзивных условиях.

Альберт Васильевич крякнул. Морщины на лбу разгладились, но не полностью. Слова «сопровождение» и «эксклюзивный» намекали ему, что настроен я серьёзно.

— Всё дело будет на тебе — сказал он, поправляя седые волосы.

— Да, ясно — ответил я, и не сдержал лёгкого выдоха.

— И минус квартальная.

Премии, значит, не видать. Плакали новые колёса в машине, придётся покупать подешевле. Плакала полноценная поездка в Египет, придётся обойтись обычный. Плакал и новый телефон. Тягостная волокита поиска строительной компании, составление хорошей рекламы, беготня по агентствам. Но всё далеко не так плохо, за полгода — год — найдём.

— Грустно будет это слышать.

— А мне не грустно будет в кабинете главы города завтра — сказал Альберт Васильевич, записывая что-то в блокноте — когда мне сунут мешок писем с благодарностями и угрозами. Мне не грустно будет от трёх замов, что мне присядут на уши. Не грустно?

— Значит, меня с вами не будет?

— Нет — мрачно отрезал шеф, и мне ещё больше полегчало — также, глава в любом случае спрашивает с меня. Если ещё кого-то протащить, он воспримет это, как будто я не могу управлять подчинёнными.

Это звучало почти, как признание в слабости. Но я знал Альберта Васильевича. За место он держался как вековой дуб, и любая попытка сместить его от молодых замов привела бы лишь к низвержению самого зама. В свою очередь, я не мог не уточнить или намекнуть о совместном походе «наверх», ввиду особо неприятной ситуации. Хорошо, что обошлось.

— У тебя что-то ещё для меня?

С опаской я потянулся за подкладку пиджака. На свет явилась посеребренная, красиво украшенная(но не слишком) фляжка. С изящным изгибом и российским гербом. Выпирающее крыло орла слегка царапнуло мне палец.

— О, давай сюда. Надеюсь, не пустая?

— Альберт Васильевич, да как вы могли подумать? С прошедшим, кстати — шутливо сказал я. Удержался от слова «обижаете». Вот его мой начальник терпеть не мог, — ваши предпочтения я помню.

— Отпуск на моё положения рождения.

— Так вы сами согласовывали. Перенесли в следующий момент. Ну, вы поняли. А причём здесь пустая?

— Это не мои предпочтения. Нельзя дарить пустые фляжки, кошельки, сумки, и прочее. Хоть что-то, да положи. Это потому, что...

Я внимал рассказу Альберта Васильевич в течении десяти минут и радовался, что обошлось. Даже запомнил это рассказ. На случай, если попросит повторить.