Записки о сломанном мире

ВОТ ЭТО УДАЧА...

Если честно, я забыл имена.

И вспоминая всё, что тогда происходило,

я дал своим приятелям те имена,

которые в ходу в этом мире.

Должен же я как-то их называть?

Итак.

Не знаю, где Джеф раскопал эту карту. Сказал всем, что в дедовом комоде, который развалился, пока его тащили на мусорку. Может, и так. Дед у Джефа был странноватым типом, коллекционировал всякую ерунду, собирал статьи про инопланетян и носил кепку со стальными вставками – от ведьминских чар. В этой кепке его и похоронили, так он велел. Сразу после похорон к матери Джефа подошли два таких же странных старикана и попросили отдать им дедов архив – она и отдала. Джеф говорил: на радостях сгребла в куль для мусора всё, что в комоде было. А карта, должно быть, как-то застряла между ящиками, и мать её не заметила. Но уж когда Джеф увидел её в груде старых деревях, то никому отдавать не стал. Это ж каким дураком надо было быть, чтоб упустить такую удачу!

Джеф немедленно объявил сбор в ближайшей пивной, примчался последним и торжествующе шлёпнул листок посреди стола:

– Парни, ничего не напоминает?

– Ты что, решил замутить новую настолку? – скептически уточнил Хьюз.

Отец недавно перевёл его из помощника в младшие управляющие в их семейном бизнесе, и Хьюз всячески старался отделить себя от «детских» интересов.

– Да не кипиши! – Руф, который с детского сада старался казаться крутым парнем, небрежным жестом отставил пиво. – Мои старики и то играют в настолки, ничего в этом такого нет.

А я промолчал, разглядывая карту. Она была какая-то странная, вся в пометках на неизвестном мне языке – сплошные закорючки. И пока Руф с Хьюзом лениво препирались, я понял, что кажется мне знакомым.

– Это что – наше озеро?

Не узнать его было сложно. Вряд ли где-то ещё есть второе такое озеро, похожее на смятую подкову. И даже выемка нашего любимого места, где всегда ловятся здоровенные подлещики, просматривается

– Тихо! – прошипел Джеф. – Смотрите сюда! Да, это наше озеро! А вот тут что??? Это же клад!

Он потыкал пальцем в середину внутриозёрного полуострова. Там, в самом центре, был изображён светящийся красный кристалл в рамке из серых прямоугольных камней.

– А почему нет нашего города? – придирчиво уточнил Хьюз. – И это что за домишки нарисованы? Какие-то деревни?

– Не прикапывайся! – Джеф сердито потянул к себе карту. – Это, наверное, было давно. Триста лет назад. Или пятьсот.

Я подумал, что, наверное, не пятьсот, а всю тысячу или две, но сказал не это. На самом деле, я заметил, что на обратной стороне карты есть подписи, сделанные обычной ручкой, а некоторые – маркером.

– Погоди, Джеф! – Я схватил его за руку. – Что там?

Джеф нехотя перевернул карту. Дрожащим стариковским почерком было написано: «Опаснейший артефакт «Рубин силы», камень размером с кулак, оставлен на месте древнего ведьминского круга. Содержитв себе проклятье огромной мощности, настроено на смерть того, кто своей рукой извлечёт камень из его хранилища».

Мы уставились друг на друга.

– Джеф, тебя не смущает, что красным написано: «НЕ ВХОДИТЬ В КРУГ ИЗ МУХОМОРОВ! КРАЙНЕ ОПАСНО!!!» – а? – спросил Руф.

Джеф психанул и сунул карту в карман:

– Это написал дед, который даже спал в кепке с железяками, потому что думал, что старая Нэнси – ведьма, и ночью пролезет в его мысли!

Руф выразительно поднял брови:

– Бабка Нэнси – подозрительно слащавая старуха. Я бы тоже нервничал, если бы предполагал, что ночами она думает обо мне.

– Не хотите – я один пойду искать клад!

– А вы знаете, – сказал вдруг Хьюз, задумчиво листая смартфон, – я только что посмотрел цены на крупные рубины на швейцарском аукционе... От шести до двадцати восьми миллионов за камень... И ни один из них не тянет на «размером с кулак».

* * *

Мы не очень-то боялись, что нас заметят. Осенью на озере мало кто бывает, да ещё в такую погоду. Вся окружность этого почти островка посреди озера обросла вдоль воды кустами, и с внешнего берега нас точно было не разглядеть. А вот на самом полуостровке...

– Неприятное место, – поёжился Хьюз. – Какое-то... пыльное всё, вам не кажется?

– Наплевать! – с показной энергичностью возразил Руф. – Что нам – жить тут, что ли? Выкопаем камушек – и по домам! Давайте, парни, ищем мухоморы!

. . .

Долго искать не пришлось. Мухоморы росли даже не одним кругом, а тремя, довольно большими, расходящимися всё шире и шире. И это вовсе не было похоже на случайно проросшую грибницу. Грибы тут выстраивались в ряд широкими бордюрами, и шляпки их были яркие, глянцевые, словно красным девчачьим лаком для ногтей покрашенные.

– Ну, что, идём? – хрипловато спросил Джеф и перешагнул первый ряд.

Бросать его было не по-дружески, и я перешагнул тоже.

– Идёшь? – Руф перенёс одну ногу и выжидающе смотрел на Хьюза. – Миллионы сами себя не выкопают!

Хьюз сглотнул и тоже переступил внутрь круга. Хотите верьте, хотите – нет, но в этот момент мне показалось, что уши как будто подушкой закрыли.

– Парни, может, ну его, этот камень?

Но Джеф, а за ним Руф уже устремились вперёд. Хьюз, вздохнув, потащился за ними. Что мне оставалось делать?

В самой середине внутреннего круга стояли четыре каменных столбика. Они как будто наклонились в стороны, словно начали заваливаться, но вот что удивительно – ни мха, ни грязи на них не было.

– Как удобно! – нарочито громко высказался Руф. – Представляешь себе пересечение диагональных линий – и копаешь! Ну, что, ребятки – начали? С четырёх сторон?

У нас было четыре лопаты, и нам не пришлось ждать друг друга и меняться. Но земля оказалась твёрдая, прямо как асфальт!

– Лучше бы мы кирки взяли! – сказал Руф через пять минут.

– Мне кажется, мы долбим уже два часа, – ещё через пять минут проворчал Хьюз.

Точно вам говорю, он так устал, что готов был всё бросить, всего за десять минут – я посмотрел на часы.

– Ну и валите! – пробурчал Джеф. – Но имейте в виду, тогда я не буду с вами делиться!

И все заткнулись и продолжили ковырять землю.

Сейчас я думаю: кому-то надо было развернуться и уйти, и тогда остальные – наверное – последовали бы за ним. Но тогда я... честно скажем, постеснялся. И мы копали и копали – добрых полчаса, пока моя лопата не чиркнула о камень. Все обрадовались, и начали тыкать в землю интенсивнее – и через некоторое время из утрамбованного грунта появилась прямоугольная верхушка, выглядящая так, словно кто-то закопал тут каменный чемодан.

– Похоже на древний алтарь, – сказал Хьюз. – Интересно, он ещё далеко уходит вглубь? – лоб у нашего вечного аккуратиста был весь в земляных полосах, которые вдобавок расплывались от пота. Да мы все так выглядели!

Мы усердно скребли с четырёх сторон, и спустя время вокруг этого «чемодана» образовалась как бы канава.

– Не знаю, удастся ли нам его поднять? – покачал головой Руф.

Мы все были уверены, что рубин спрятан под алтарём. И тут с двух широких сторон от камня синхронно отвалились две земляные лепёшки, обнажив углубления размером примерно с суповую тарелку. Я слегка ковырнул ямку со своей стороны лопатой – и сразу стало видно, что это не углубления, а сквозной широкий канал в камне, а внутри, прямо посередине его, не касаясь стенок, висит огромный огранённый рубин. Он играл в лучах закатного солнца – а, может, и сам светился?

– Ну, парни, кто будет доставать? – спросил Руф.

– Давайте кинем жребий, – предложил Джеф. – Ни у кого нет кубиков?

– Только монета, – нехотя выдал Хьюз. – Давайте так: решка выбывает, орёл остаётся. Если орлов несколько – кидают между собой, пока не останется только один.

Этот план все сочли приемлемым.

– Считаю, что достающий должен получить двойную долю, – сказал вдруг Джеф. – Так честно. Он же рискует.

И с этим мы тоже согласились.

Угадайте, кто, единственный из всех, выбросил орла с первого раза? Счастливчик...

. . .

Камень был офигенно красив. Но, глядя на него, мне начинало казаться, что он издевательски ухмыляется. Как там было написано? «Проклятье настроено на смерть того, кто своей рукой извлечёт камень из его хранилища»? А если не рукой?

Я оглянулся по сторонам. В кругу мухоморов даже деревца не росли! Разве что вон тот на удивление крупный куст чертополоха. Я срубил цветок лопатой и лезвием разделил толстый стебель повдоль на две половинки. Колючий он оказался, зараза! Но лучше он, чем я. Я подтянул пониже рукава, чтобы защитить ладони, и взял свои растительные «щипцы».

Осторо-о-ожно... Подсознательно я ожидал, что внутри каменного отверстия куски стебля начнут шипеть или обугливаться, но не произошло ничего. Наоборот, казалось, что всё остановилось, даже движение воздуха...

Звук я почувствовал всем телом. Разрывающий воздух «БА-БАМ-М-М-М!...» Я увидел свои ноги на фоне розового закатного неба и летящий ещё выше сияющий рубин. А потом меня шваркнуло спиной об землю. В стороны полетели ошмётки мухоморов.

Хьюз, предусмотрительно стоявший дальше всех, побежал, но чей-то голос прогрохотал: «НИ С МЕСТА!» – и Хьюз упал, как подрубленный. Других я не видел.

Над обкопанным камнем светилась красноватая полупрозрачная фигура. Кажется, это был всё-таки мужчина, весь в каких-то перьях и веточках. Он уставился на куски чертополоха, которые я всё ещё сжимал в руках.

– Что – думаешь, самый умный? Руками не стал трогать? Ну, так и я тебя не убью...

Он вытянул руки, ставшие вдруг неестественно длинными, схватил мою тушку – тут я с удивлением понял, что смотрю на всё происходящее со стороны – и в мгновение скатал её в крошечный шарик, а потом вмял в тот драгоценный камень, который всё ещё висел над ним в воздухе – и бросил комок из меня и рубина обратно в высверленный в сером алтаре канал.

ТЕЛО

Я летел, и вокруг свистели серые стены, и крупинки гранита как будто размазывались в длинные чёрточки. И почему-то этот тоннель всё не кончался, а ведь казался совсем коротким...

Светящаяся точка надвинулась, стала огромной и ослепительной... Я увидел палату – завешанные белыми кусками полотна окна, белые кафельные стены, белёные потолки, белым крашеная дверь. Посреди этой больничной белизны стояла простая металлическая кровать с гнутыми трубчатыми спинками, а на ней лежало... Да, наверное, уже тело. Или скоро будет. Вырывающееся дыхание было настолько слабым, что у меня возникла занятная мысль: что будет, когда этот мужик завершит свой, так скажем, переход? Смогу я с ним поговорить? Может, мы на двоих что-нибудь придумаем, куда тут дальше? Призраков, к примеру, изобразим?

И тут над ухом едко хмыкнули:

– Размечтался!

Меня как будто схватили за шиворот и дали такого пинка, что в глазах потемнело. Полетел я со свистом, прямо на этого мужика. Я подумал, что сейчас как следует треснусь лбом в лоб, и зажмурился. Навстречу проскользнуло что-то невесомое и тёплое, как последнее дыхание. А когда я открыл глаза, то был уже в нём. Нет, я был им! Этим мужиком! Худым, словно его три месяца впроголодь держали, но пипец каким высоким – макушка упиралась в оголовье, а ступни – в изножье кровати. И тело ломило всё, невыносимо – как он терпел?! Мышцы болели не от перенапряжения, а наоборот, от долгой неподвижности. Я попытался поднять руки... и не смог.

– Ну, спасибо...

О! Голос есть!!! Слабый, еле слышный, но всё-таки.

– Люди! Лю-ю-ди-и-и! – получился, конечно, не крик, а сип. Хрип, если поднапрячься посильнее.

Я понял, что долго хрипеть тоже не смогу – настолько мало было в этом теле сил. Но в этот момент дверь открылась и в палату влетела девушка в длинном сером платье, строгом белом фартуке и странноватом, на мой вкус, головном уборе, похожем на невысокую шляпку без полей, поверх которой был повязан белый платок.

– Мистер Андервуд! Вы живы!

– Помогите мне сесть, – прошептал я. Право, попытка кричать утомила меня едва не до смерти.

– Минуту, я позову доктора!

Она умчалась, слышно было, как торопливые шаги отдавались эхом в гулком коридоре. Потом взволнованный голос – из-за расстояния слов было не разобрать. Потом звуки начали приближаться, на этот раз шагов было больше, и голосов несколько, все взволнованные.

– ... не показалось ли вам, Мэри? Это было бы разочаровывающе.

Двери снова распахнулись, и в палату ввалила целая толпа: впереди крупный мужчина в костюме-тройке и накинутом поверх него белом докторском халате, за ним ещё один, помельче габаритами и с цепким взглядом, целая группа молодых людей, похожих на студентов, двое рослых парней в светло-серых робах, с каталкой, и несколько девушек, наряженных так же, как и первая – должно быть, медсестёр (эти в палату уже не поместились и заглядывали через плечи остальных, приподнимаясь на цыпочки).

Я прочистил горло и приветствовал всех оптом:

– Добрый день, дамы и господа, – почему-то это обращение показалось максимально уместным.

Крупный доктор становился напротив меня, извлёк из нагрудного кармана стёклышко на ручке, напоминающее лупу, только отсвечивающее зеленоватым, и поочерёдно заглянул в оба моих глаза:

– Поразительно! Вы понимаете нас, мистер Андервуд?

– Вполне, доктор.

– Сколько я показываю пальцев? – въедливо спросил мелкий, демонстрируя обычную «викторию».

– Два.

– А если мы прибавим к этому три то получим?..

– Пять. Давайте что-нибудь посложнее, док, я же не дебил.

Толпа студентов возбуждённо затопталась.

– Так! – Большой доктор сунул лупу в карман. – На каталку и в лабораторию! Это требует более скрупулёзного изучения!

Надеюсь, словом «это» он назвал моё состояние, а не собственно персону.

Парни с каталкой (предположу, что санитары) принялись перемещать мою бренную тушку, а остальные устремились в коридор.

* * *

Лаборатория размещалась рядом, буквально через две двери. Была она значительно просторнее, нежели моя палата, и сюда при желании можно было бы загнать вчетверо более студентов. Однако содержимое поразительным образом отличалось от того, что я ожидал увидеть. Эта лаборатория напоминала, скорее, кабинет алхимика из какого-нибудь фэнтези-романа. Стеллажи из резного дуба, колбы и реторты сложной формы (в некоторых нечто плескалось и булькало), совершенно необычного вида приборы, о назначении которых я никак не мог догадаться.

С каталки меня пересадили в кресло, напоминающее стоматологическое, но обитое хорошей кожей и с вычурными латунными рычагами регулировок. Большой док уселся на табуретку напротив, уперев правую руку в бок.

– Ну-с, мистер Уильям, возможно окружающая обстановка поможет вам быстрее прийти в себя?

Я оглянулся и покачал головой:

– Сожалею, доктор, но ни один из этих предметов, за исключением самых простых вроде окна или стула, не вызывает у меня никаких воспоминаний. Я не знаю, что это.

Мелкий доктор сморщился, словно съел лимон, а большой расстроенно покачал головой:

– Всё-таки, оно стёрло вам память...

Мне надоело прикидываться, и я спросил:

– Что – оно?

– Проклятье полураспада личности.

Не успел я обалдеть, как док продолжил:

– Вы были одним из лучших криминалистов Департамента по противодействию нечисти.

Ни хрена себе!

– Пожалуй, даже лучшим... Не считая того, что вы входили в личный ударный отряд императора.

Тут есть император!

– Именно во время последнего прорыва вы были на острие атаки и в числе трёх десятков воинов попали под удар проклятия полураспада. К сожалению, щиты не устояли. Вы остались последним, кто сопротивлялся так долго. Признаться, мы все уже отчаялись. За последние три месяца вы ни разу не приходили в себя... – Доктор помолчал, словно перебирая мысли. – О своей воинской карьере вы тоже не помните? Возможно, вид оружия?..

Я подумал, что в своей прежней жизни весьма неплохо шмалял из всякого по пустым пивным банкам. Но есть ли в этом мире такое же оружие? Что если господа учёные заинтересуются тайной моего сюда проникновения и начнут изучать меня, словно экзотическую обезьянку?

От этих мыслей мне стало столь неуютно, что я поёжился и отрицательно покачал головой.

Крупный доктор скорбно поджал губы:

– Очень, очень жаль, что не удалось избежать масштабных выпадений памяти. С другой стороны, – тут же взбодрился он, – это истинное чудо, что мы видим вас живым и в здравом рассудке!

– Я бы всё же провёл ряд тестов, – негромко вмешался мелкий.

В здравости моего рассудка сомневается, понятное дело.

Большой док посмотрел на него, затем на меня...

– Я буду только благодарен вам, – ответил я чинно. – Не хотелось бы бродить по улицам, представляя угрозу окружающим.

Эта реплика вызвала радостное оживление в рядах студентов – не каждый день им, видать, достаётся возможность поглазеть на подобные мероприятия.

– Что ж, не будем откладывать, – объявил большой док, потирая руки, и последующие три часа стали для меня очень насыщенными. Меня просвечивали фонариками, просили подержать в руках разные предметы, окуривали паром из реторт и даже пару раз попросили выпить жидкость (на вид и вкус ничем от воды не отличающуюся). И если поначалу я принял всю эту публику за странноватых чудаков, то к концу был твёрдо уверен, что в этом мире магия является банальной обыденностью, такой же, как в моём старом – электроприборы.

Под конец из-за ширмы выкатили огромный фотоаппарат, сфотографировали меня в полный рост в фас и в профиль – оба раза из отверстия, похожего на щель почтового ящика, немедленно выползли снимки, больше похожие на рентгеновские. На этом комплексное исследование было завершено.

Одно хорошо было во всех этих исследованиях: мне пришлось так много раз ложиться, вставать, шевелить руками и ногами, что тело понемногу начало слушаться, хотя всё ещё ныло в ответ на каждое движение. Пять часов назад мне и в голову не приходило, какое это счастье – двигаться самостоятельно! Пусть пока всего пять шагов. Я могу!