Записки пенсионера

Я раньше считал, что разные там колдуны и ведьмы из фильмов — это фольклорные персонажи, никоим образом не реальные. Однако в Демидовке всё перевернулось с ног на голову — узнал, что магия существует, с её помощью не только наводят порчу, проклинают, убивают, но и расследуют, спасают. Но давайте обо всём по порядку.

Переехал я в Демидовку под давлением сына и внука. Профессия главного электрика не отпускала меня даже после ухода на пенсию. Проводили, наговорили всяких приятностей, задарили подарками и... Всё думаете? Да как бы не так! Ну, недельку дали роздыху, а потом... посыпались звонки на мобильный. «Степан Петрович, помоги!»; «Степан Петрович, твоя консультация нужна. Не подъедешь? А то машину за тобой пошлю!» — вот неполный список таких звонков. Но здоровью не прикажешь — в один из дней свалил меня инсульт прямо на рабочем месте. А вот после него и больнички — пришлось лечь в дневной стационар, Коля и Витя — сын и внук, отобрали мобильный телефон, выкинули старую СИМ-карту и поставили новую — с другим номером и полным списком персон нон грат с бывшей работы. «Ты нам живой нужен!» — вот такой лейтмотив был у них. Да я и сам стал относиться к здоровью с опаской — не ровён час опять взбрыкнёт, и что тогда делать? А тут как раз купили они домик в деревне, что в пятнадцати километрах от города. Кругом тишь, птички поют, река рядом: лови рыбу — не хочу. Деревенька небольшая — изб двадцать, не больше, но есть местное сельпо и даже крохотный Дом Культуры.

Вот мои отпрыски и подсуетились — помимо ремонта в домике, навезли кучу всего полезного в обиходе. Я-то к быту неприхотлив — привык к спартанскому образу жизни, а уж такие излишества в виде телевизора во всю стену и громадного холодильника вообще считаю роскошью. Ну да ладно. Сын и внук заботятся, значит, правильно их воспитал.

Первую ходку на реку решил сделать аккурат после дождя. Сапоги-«ботфорты» у меня давно были, удочки все новые, принадлежности для рыбалки лучше не придумаешь — сам всю жизнь собирал. Вот и выдвинулся после ночного дождя к реке. Да тут недалеко совсем — пару километров, не больше. Дорога лесом шла и как-то сразу выходила к большой излучине. Я облюбовал неплохое местечко у зарослей камыша, прикормил рыбу и закинул снасть. Поначалу настала тишина по клёву, но потом дело наладилось. Я взял двух лещей по полтора килограмма, одного язя и несколько крупных окуней — до полкило точно. Я не хапуга — мне воз рыбы не нужен, поэтому ближе к обеду собрал снасти и решил возвратиться в деревню. Но кто меня дёрнул сделать крюк до земляничной поляны до сих пор не понимаю. Прошёл я метров триста и вижу — лежит человек у сосны. Тяжело дышит и хрипит.

— Земляк, ты как здесь оказался? — спрашиваю его. — Помощь не нужна?

— Нужна, — говорит, — руку подай, чтобы встать.

Сняв с себя рыбацкую амуницию, подошёл поближе, протянул ему руку и поднял на него глаза. Незнакомцем оказался не молодой или в годах мужчина, а старик, явно старше меня. Мало того — он внимательно смотрел на меня, явно ожидая касания его руки моей.

Надо пожать — пожму, ничего такого здесь нет.

— Тонковат в кости. Эх, городские! — просипел дед, сжимая мою руку. — Ладно, ничего. Главное, чтобы стержень внутри был, чтобы сдюжил... Чтобы, значит, не пропало…

Что он имел в виду под словом «не пропало», я так и не понял. Да и когда? Дед закрыл глаза, его рука сжалась как клещи, сдавив мою ладонь так, что я даже взвыл от боли, но это было начало.

Продолжение появилось через пару секунд. Меня как молнией от головы до пят пробило, это точно был электрический разряд, его ни с чем не спутаешь. Да и электрику к нему не особо привыкать — сколько по молодости раз «жиляло» меня, так что ощущения помню прекрасно.

Вот и здесь было то же самое. Меня пару раз тряхануло, я попробовал вытащить свою руку из железного захвата старика, но сделать этого не удалось. А потом в голове что-то бумкнуло, перед глазами рассыпался яркий пучок искр, и я потерял сознание.

Очнулся я через некоторое время. Над головой нехитрую мелодию пели птички, рядом со мной сидел здоровенный зверёк, обликом похожий на хомяка или суслика — кто их разберёт.

— Фстафай, а то простуфдифся — резюмировал он.

— Это ты сказал? — выпучил я глаза.

— Я, — легонько кивнул тот. — А фто?

— Обалдеть... — мотнул я головой. — Такого я ещё не видел.

— Пофему? — удивился зверёк. — Ты же федьмак, знафит, можефь слыфать меня.

— Кто я? — опешил я.

— Федьмак. Фто тут непонятного?

— С чего ты взял? — я заворожено смотрел на зверька.

— Меня понимаефь, других можефь понимать... простые люди так не могут, — мотнул он головой. — Харитон тебе передал дар, стало быть, пользуйся.

— Харитон? А кто это?

— Ты софсем? Не помнифь, кому руку пофал? Эх, городские...

— А где он сам?

— Уфол... нафсегда... Дар передал и уфол.

Зверёк ещё посидел немного и убежал. А я встал и чуть не упал заново — мутило меня сильно. Кое-как, потихоньку, подобрал свой рыбацкий скарб и также не спеша, контролируя ежесекундно своё самочувствие, двинулся в деревню.

Если к реке я шёл бодро, то обратно... словно после инсульта — ноги ватные, пот льётся ручьём. Кое-как «доскрипел» до дома, зашёл внутрь и безвольно осел на скамейку. Сердце бешено колотилось, в глазах красные круги. С трудом снял сапоги и плащ, отбросив их где-то на метр от себя. Дополз — другого слова не подберёшь, до кровати и «стёк» на неё. Как там рыба, что с ней будет — уже подумал отголоском сознания, а потом отключился.

Проспал я долго — до самого утра. Разбудило меня какое-то шебуршение и запах жареной рыбы. Я решительно сбросил с себя кем-то заботливо накинутое одеяло и, оглядевшись, опешил — по дому носились двое маленьких детей дошкольного возраста. Однако их лики говорили о том, что я ошибаюсь — возраст был явно взрослым. Если не одногодки со мной, то уж явно не моложе. Одна одета в цветастый сарафан, а мужского пола — в полосатые брюки, подтягивавшие красную рубашку ремешком. А на ногах настоящий раритет — лапти. Дама заметила, что я проснулся и толкнула локтем товарища. Тот сразу остановился на полпути к какой-то цели и степенно подошёл ко мне.

— Здрав буди, хозяин, — отвесил он мне поклон. — Не взыщи, что толику разбудили тебя... дом-то не ухожен... пригляд ему требуется.

— Здравствуйте. А вы кто будете? — удивился я.

— Так домовые мы... Я — Мовчан, а это доманя моя — Мира. Ушёл ты обычным, а вернулся уже ведьмаком. Тако же мы теперича с тобой единым словом связаны. Уж не взыщи.

— Рад знакомству, — улыбнулся я.

— Хозяин, мы тут рыбку твою толику потревожили... а то ведь пропадёт ненароком.

— Ох! А я и забыл про неё... - покачал я головой.

— Ништо! А мы на что? — расплылся в улыбке Мовчан. — Мира окуньков изжарила, а остальную в ледник засунула.

— В какой ледник? — удивился я.

— Вот в тот, — певучим голоском указала домовиха на холодильник. — Изрядно морозит он... прям, ляпота.

— Ну, раз рыбу поджарила, давайте кушать, — улыбнулся я.

— Так ты и хлеб с нами хочешь преломить? — опешил домовой.

— А как же иначе? — теперь настала пора удивляться мне. — Раз мы теперь в одном доме живём, почему нет?

— Ну, хозяин, — мотнул головой Мовчан. — Тогда до гробовой доски мы теперича обереги твоего дома. Добрый люд приветим, шкодников помелом отсель выгоним. Взашей.

Первое время домовые жалели меня, не позволяя наклоняться и даже поднимать какие-то тяжести. За сутки я освоился и начал сам делать что-то по дому. Но в основном, приходилось выходить на улицу — им-то в дневное время путь туда заказан. Так, подай-принеси и отойди-не мешай. Двое суток я отсыпался и восстанавливался, а домовые в этом способствовали. В ночь на третьи сутки во сне пришёл ко мне тот самый Харитон. Только не в том наряде, когда мы встретились, а в нормальном. Одет он был опрятно и даже как-то торжественно — в косоворотке, хорошей рубахе и добротных брюках. Даже не в лапти обут, а в туфли нового фасона.

— Ну что, Степан, привыкаешь к своему новому статусу? — прищурился дед.

— Вы зачем это сделали?

— Срок мой совсем вышел, — вздохнул старик. — Нельзя было тянуть далее... поэтому и выбрал первого попавшегося. Ить сказать, и хорошо, что на тебя наткнулся, а не на какую-нибудь малограмотную бабёнку или совсем уж неподобающее — как на Гену Верёвкина. Тогда бы быть беде.

— А мне что теперь делать?

— Тебе-то? — его брови поднялись домиком. — Да ничего особенного... живи как жил, — пожал он плечами.

— Не получится, — возразил я ему. — Сначала хомяк со мной разговаривал по-человечьи, потом домовые появились.

— Привыкнешь, — улыбнулся Харитон. — человек — это такая скотина, она ко всему привыкает, коли нужда заставит. Да! Книгу мою не забудь достать. Шибко полезная она для тебя.

— Книга? А где она?

— Найди подвал моего сгоревшего дома. Там, с правой стороны у входа, есть старая кадка... ну, что осталось от ней... вот там и найдёшь её. Окромя неё там мой ведьмачий нож и мои опыты в здоровенной такой книге. Уразумел ли?

— Понял, — кивнул я.

— Ну тогда прощевай, преемник мой, — с этими словами Харитон поклонился мне и исчез.

Утром, едва проснувшись, я поделился этой информацией с домовыми.

— Хозяин, ежели ты нас хочешь взять с собой, дождись ночи. Иначе мы никак не можем, — вздохнул Мовчан.

— Понимаю, — кивнул я. — А когда?

— Да хоть этой ночью и сходим.

Хорошо, что у меня есть нормальный фонарик, с аккумулятором и большим отражателем, иначе не нашли бы мы эту закладку. Мовчан и нашёл — видимо, нюх у него на такие вещи. На старом пепелище ничего не стали просматривать, а поспешили домой. Уже освободившись от мокрой и грязной одежды мы уселись за стол и достали из полиэтиленового пакета все реликвии Харитона. Помню, как Мовчан сразу отскочил от меня и забормотал что-то.

— Ты чего? — опешил я.

— Не можно мне касаться или приближаться к ножу твоему, — мотнул он головой. — Иначе быть беде. Только ты и можешь.

— А почему он мой? — удивился я. — Это Харитонов нож.

— Твоя правда, Степан, — согласился со мной домовой. — Но ежели ты его кровью своей напоишь, тогда станет он твоим.

— А зачем это?

— Как зачем? Все обряды, все снадобья готовить им и только им! — воскликнул Мовчан. — Это же не похлёбка какая! Твой нож вдохнёт в них силу магическую!

— Ладно, сейчас попробую.

Отведя глаза в сторону, я сжал лезвие ножа ладонью левой руки и резко дернул его на себя правой. Боль дернула руку, и одновременно с ней дернулся черенок ножа, словно живой. Я разжал ладонь и увидел, как моя кровь, обильно текущая из глубокого разреза, впитывается в лезвие. Она словно растворялась в нем, и лезвие, еще секунду назад бывшее блестящим, тускнело на глазах.

При этом я ощутил еще кое-что. Где-то на грани подсознания я теперь точно знал, что это МОЙ нож. Это нелегко описать словами, но дело обстояло именно так. Иногда так бывает в жизни — в какой-то момент ты понимаешь, что эта вещь именно твоя. Для тебя сделанная. Интуитивно ощущаешь, как духовно, так и вещественно.

А рана на ладони быстро затянулась, и кровь больше не капала. Дальше пришёл черёд книги Харитона. Перед самым её открытием, домовой сказал ещё кое-что.

— Харитон был великим ведьмаком. И оставил заговор на книге. Я его чую. Так вот, окромя тебя никто её прочитать не сумеет... не дастся она никому.

— Не понял? — опешил я.

— Руны охранные на ней, только юшкой твоей открываемые.

Что самое удивительное — я читал книгу, не смотря на древнеславянский стиль письма. Я, человек XX–XXI века, понимал абсолютно всё, что записывали мои предшественники. Их было трое — Светослав, Святогор и Харитон. Кстати, Харитоном он звался для обычных людей, а настоящее имя у него было Изяслав. И записывали они не только опыты, но и рабочие снадобья или обереги. Так, во всяком случае, именовались рецепты. В ведьмачей книге стояли уже как бы итоговые — «боевые» заговоры, а вот в талмуде, как я его окрестил, описывались опыты по их созданию. Не скрою, много диковинных ингредиентов там было, но умом понимал, что наше поколение слабо (да ещё как!) против мудрости пращуров.