Запись

Июльская жара не исчезла вместе с алым закатом, раскрасивший небо кровью. Асфальт всё так же исправно отдавал жар, которым досыта напился днём, наполняя раскалённый воздух ядовитыми миазмами с запахом отработки и креозота. Ситуацию усугубляло полное отсутствие ветра, который хоть как-то мог облегчить страдания людей и животных. Рабочий день подошёл к концу, но в «жёлтом доме» или, как его ещё называют, «скворечнике» было многолюдно, как, впрочем, и в других учреждениях здравоохранения. Жара и впрямь плавила мозги, выжигая остатки здравого смысла и вызывая причудливые галлюцинации, кои можно легко спутать с реальностью, а стены давили на хворых рассудком, заставляя совершать безумные поступки, зачастую опасные для окружающих. На третьем этаже диспансера, добровольно запертый в небольшом рабочем кабинете, страдал от природной аномалии и головной боли дежурный психиатр. Ему оставалось лишь заполнить последние бумаги по новым, буйным постояльцам ПНД, а позже совершить вечерний обход, и теперь, под мрачным светом настольной лампы с красным абажуром, врачеватель душ пытался справиться с последними заданиями.

Врач отложил очки в толстой оправе, а позже начал тереть переносицу. Чёртову оптику давно нужно было заменить на более современную, а то и вовсе, перейти на линзы. Благо рынок насыщен любыми формами, цветами и даже узорами на самый требовательный вкус и кошелёк. Но Владлен Семёнович всё никак не мог отказаться от своего «бинокля», как он его любовно величал. По многолетней привычке он открыл обтянутый кожей футляр, чтобы достать фланелевую тряпицу, и монотонными движениями принялся натирать стёкла.

Ритуал, традиция и церемония в одном коктейле. Придуманный много лет назад, чтобы собрать мысли, образы и неуловимые догадки в общую, пока ещё разрозненную картину. После дополнить опытом обширной практики и перенести свой вердикт убористым и опрятным почерком в диагноз пациента.

В этот раз перед ним была серьёзная задача. И дело даже не в составлении итогового заключения и подборе формулировок душевнобольного, а в своём предельно чутком ощущении некой неправильности и ошибочности мнения. Боязни совершить непоправимую ошибку. Глубоко вздохнув, психиатр нажал кнопку воспроизведения на старом, потёртом диктофоне. Кабинет врача тут же наполнился белым шумом и шорохами от хриплого динамика. Спустя десяток секунд раздался искажённый голос Владлена.

— Здравствуйте… Ммм… ГОР? Могу я так к вам обращаться.

— Можешь, — пациент был раздражён и даже груб. Нажав на паузу, врач оставил пометку на тетрадном листе в клетку. «Агрессия?»

— Интересное имя. Редкое, — пауза. Шорох старой перьевой ручкой. «Гор! Мамонали! Грек или грузин? Акцента нет. »

— Владлен Семёнович, — раздался быстрый ответ больного. — Кто бы говорил про редкость. Владимир Ленин, запертый в смешном имени образ бессмертного вождя российского пролетариата.

— Раз вы знаете моё имя, то нет нужды представляться. Расскажите о себе всё, что сочтёте нужным. Любые детали или ваши мысли мне очень помогут.» Широкий лоб, умный и наблюдательный, положение тела не меняет, склонный к анализу. Критическое мышление. »

— Тебе поможет рюмка хорошего коньяка или парацетамол. Но я бы рекомендовал массаж и трактация шейных позвонков, чтобы нормализовать кровоснабжение, товарищ мозгоправ.

В это раз пауза была намного длиннее, ручка скрипела, выводя завитки и завитушки, петляя вязью латиницы, .» Возможно, врач или тренер. Руки лежали на столе неподвижно. Статично."Позже перо прочертило две коротких полосы и нанесла на серый лист печатные буквы"Потерял инициативу». Play.

— Речь не обо мне, Гор. Вы знаете, где вы находитесь и по какой причине?

— Психоневрологический диспансер. Здесь уже три дня и две ночи. Очищающие клизмы, слабительное, успокоительное, барбитуры. Тупые медсёстры, грубые санитары. Отвратительный сервис за счёт средств налогоплательщиков. Знали бы они, что больше тратится на административный ресурс, покупку канцтоваров, компьютеров и прочее-прочее, чем на лекарственные препараты и смирительные рубашки, как бы отреагировали.

— С чего вы так решили?

— Сколько закуплено простыней, одеял и посуды для нужд диспансера за последние три года? Когда производится ремонт, обновление кроватей? Сколько за это же время приобретено скрепок, скоб, бумаги, скотча, маркеров, краски для принтера, гсм и тротуарной плитки? Пауза. «Аудитор? Поставщик по муниципальным контрактам? Сотрудник Минздрава?

— Допустим. А как вы оказались в этом месте?

— Скорая привезла меня с офиса. Вероятно, вызвали чрезмерно впечатлительные соседи.

— Вы оказали сопротивление охране, были обнажены и взволнованы. Выскочили на проезжую часть, чуть было не попали под колёса грузового автомобиля.

— Что с того? В год на дорогах России гибнет порядка четырнадцати тысяч человек. И сто шестьдесят шесть тысяч получают травмы. Половина всех смертей приходится в период с июля по октябрь. Самый аварийный день — пятница. С пяти до восьми вечера наибольший пик. А тут один старик выскочил на дорогу, и все переполошились. Четырнадцать тысяч умерло, никто не волновался.

— Не будем о грустном. Тут указано, что при задержании, фельдшер скорой помощи отметил рисунки на вашем теле, которые были нанесены хаотично и…

— Кровью. Договаривай, чего уж там юлить. Кровью животного, если быть точным. А если интересуют детали, то кровью жертвенного козла. Хаоса не было, просто не все могут принять другой порядок.

Владлен в очередной раз снял очки и потянулся за платочком. Именно после этой реплики Гора, разговор по душам свернул на совершенно непривычные для врача рельсы, где сломанным локомотивом с отказанными тормозами летел весь принцип и правила работы с безумцами. Все стоп темы, касающиеся крови, смертей и насилия были озвучены с холодной отстранённостью, словно дежурные фразы о погоде.

— Вы хотите поговорить об этом?

— Тупая фраза, штампованная, как алюминиевая фольга пробки на бутылке «Столичной». Нет! Ты хочешь об этом спросить. А мне уже всё равно. Через четыре дня моя сделка войдёт в силу, и тогда мир изменится безвозвратно.

— Вы хотите сказать, что заключили сделку с дьяволом? И что пожелали?

— Почему сразу с дьяволом? С богами.

— Очень интересно, расскажите? Интересует, в частности, как проходила ваше общение.

— Это долгая история.

— У меня много времени.

— Если не будешь перебивать, то… Усаживайся поудобнее…

****

Первое моё воспоминание было много веков назад. Я был хилым и больным, потому племя определила меня в собиратели. Эдакий бесполезный трутень, неспособный на охоту, но годный собирать коренья. Лес, полный опасностей, всегда меня манил. В нём была тайна, загадка, возможности. И каждый раз, как только ты в него заходил, вселенная перемешивала карты, чтобы предложить новый расклад. Если ты притащил убитую крысу, на тебя не взглянет из-под массивных надбровных дуг ни одна девушка рода. Змея куда лучше и сытнее. Карликовый олень зажжёт глаза алчностью и желанием вкусить мяса, а вот добытый в бою хищник подарит горячее тело любой свободной женщины.

Повторюсь, я был хилым и на охоту никак не мог претендовать. Максимум, найти недоеденные останки дичи. Или что-то нужное…

Я нашёл копьё! А рядом с ним разорванное тело чужака, крепкий был и, скорее всего, отважный разведчик. Первый раз за свою первую жизнь я наелся досыта припасами из простой травяной сумки. Но вернёмся к копью. Добротное и в меру тяжёлое, с обсидиановым наконечником, который меня заворожил своим чёрным, холодным блеском. Я сидел очень долго, разглядывая совершенное оружие с грубыми сколами. Слишком долго. Когда тени стали длинными, я очнулся и рванул, что было мочи, стараясь успеть до темноты. Мягкая сумка била по пяткам, а в руках горел чёрным огнём мой пропуск по карьерной лестнице. Если ты не успеваешь до заката, ночуешь вне круга. То же самое грозит и тем, кто пришёл с пустыми руками.

Уже на подходе к родовому камню, я вдруг понял, что моё богатство отберут сразу, как только увидят более сильные и крепкие соплеменники. И даже имея на руках такое совершенство, шансов в бою у меня не было. Я схитрил. Гордо пронёс через всю пещеру своё сокровище и вручил Владыке. А ещё. Ещё сообщил, что делал его очень долго — полную луну. И если племя хочет получить ещё одно такое, то я освобождаюсь от ежедневной работы по сбору еды.

Побили меня сильно, принуждая создавать оружие, а ещё столь полюбившиеся сумки. Я медленно умирал от истощения и отсутствия воды под неусыпным взглядом стражей. Но Владыка был не только свирепым, но ещё дальновидным. Через долгие дни ожидания я получил свободу творить, одноглазую, старую женщину и доступ к пище. На полную луну. Нет, я осознавал, что по прошествии отведённого срока я буду изгнан, а, скорее всего, убит, если не создам обещанное. Потому взял в носильщики такого же неудачника и направился добывать материал. Мы уходили на рассвете, возвращались на закате, создавая видимость упорного труда. Я смог создать жуткую имитацию «Чёрного зуба», грубую подделку. А ещё попутно десяток каменных ножей, скребков и осколков, которые обменивались на различные привилегии и любовь женщин.

Одно копьё поднимает мораль племени, два даруют надежду. Три — изобилие еды. Пять—желание покорить соседнее племя. Молодняк перестал дохнуть из-за голода. Нас стало слишком много для одного камня, да и сыны Владыки всё чаще бросали недовольные взгляды на своего отца. Исхода было три: борьба за власть, раскол и исход, или же…

Соседи были рыжими, как огонь, о котором ещё тогда мы не знали, и вооружённые палками и костями. Против копий, заострённых камней и в меньшинстве они были обречены. Так, наше племя разделилось, но увеличилось за счёт захваченных женщин и маленьких детей. Я остался с Владыкой и его младшим сыном, собирал, как прежде, кварц и обсидиан, делал топоры и копья, ножи и сумки. Но больше всего меня интересовал торг. Ммм… Азарт, как от охоты, удовольствия больше, чем от секса и еды. За товар, что мы производили, мы получали женщин, детей в услужение, лучшие куски. С тем первым копьём я обрёл истинное бессмертие.

Не смотри на меня так, Владлен. Первый раз я умер, когда наше племя встретилось с метателями дротиков. Короткие копья, чьё преимущество было в дистанции нанесения увечий. Я помню, как в меня влетела обожжённая и остро заточенная палка, пробив лёгкое. А умирая, жалел лишь о том, что никогда больше не смогу обмениваться и получать прибыль.

Очнулся уже в теле своего младшего сына, рождённого рыжеволосой рабыней. В полном разуме и с памятью предыдущей жизни. Только уже в племени метателей и на правах раба. История повторилась, как только я принёс первый дротик с каменным наконечником. А ещё изобрёл плечо, чтобы метать дальше и сильнее.

Затем были косматые великаны в медвежьих шкурах. Им пришлись по вкусу шипы на дубины и верёвки для пленников. После — обладателей примитивных луков. Колчаны, рыбий клей и оперение.

Я осознал и принял своё бессмертие и жажду наживы. С каждой новой прожитой жизнью я становился всё искуснее и ловчее. И ничто так меня не грело, как полученная прибыль или чужие долги.

Менялись материки, страны, времена и эпохи, а я стал торговцем. Сначала крепкой валютой были женщины и дети, рабы, позже скот, затем бронза. Серебро. Золото. Камни.

Я избегал власти и религии, мне был интересен сам процесс, поиск товара, покупателя и… выгода. Пока не стал продавать в храмах, зарабатывать на строительстве пирамид и торговлю святой землёй. Два луидора за унцию. Я менял излишки на редкости, редкости на эксклюзив, эксклюзив на большие излишки в другом месте, постоянно увеличивая обороты и размах. Месопотамия, Египет, Индия, Аравия, Мидия, Персия, Армения, Передняя Азия, Китай… Специи, медь, ковры, шёлк, оружие и ковка. Всегда был щедрым с изобретателями, рассматривая их в качестве инвестиций. Спонсор войны, меценат и делец. Манипулятор, интриган и аферист.

Я умирал, чтобы возродиться с новыми идеями в порченных проклятьем моей крови детях. А потом вдруг захотел продавать всё. Всё! И всех! Потому что мог! Я грабил нищих, кидал изумруды к ногам царей, а потом покупал уже их с богоизбранными потрохами, слугами и армией. Чтобы выгодно продать новый актив, разменять или использовать для увеличения прибыли. Не веришь? Король Дании Вольдемар отдал за долги Эстонию. Екатерина Аляску. Швед продал население двух деревень, чтобы нанять наёмников и бесславно проиграть в битве за престол. Вечный Рим! Разделяй и властвуй! Мои слова. Обсидиановые копья заменили пилумы. Вязанки из хвороста-щиты. Шкуры—кожаные доспехи. Я менял кровь легионов на шкуры и зерно, рабов и золото. Однажды купил Клеопатру у её же охраны и продал в мешке из-под пшеницы Цезарю, заработав в сотню раз больше, чем вложил. Египет. Построенные мною пирамиды позже разграбил, а мумии отправил в Старый Свет, в качестве диковинки. Большой интерес. Пересылка была долгой, и мы сделали фабрику по созданию мумифицированных останков уже в Бессарабии, высушивая на огне тела крестьян и преступников. Лёгкие деньги. Утопили Европу в мумиях, затем продавали их в аптеках, перетирали в снадобья тела и даже изготавливали коричневую краску. Ажиотаж пропал, нереализованным товаром топили тепловозы.

Рабов из Африки менял на сахар и кофе, чтобы выгодно продать в Европе. У Пуштунов в Афганистане брал опиум и менял на фарфор, шёлк и бумагу в Китае, погрузив страну дракона в наркотический угар. Так называемые опиумные войны. Чай перевозил в Англию, создав империю. Я обтянул весь чёртов мир своими караванами, морскими путями, соглашения и долговыми расписками. Много денег и ресурсов заработал на пороках. Ещё больше на благодетелях. Не морщись. Схема простая. Строим храм, костёл, мечеть или синагогу. Фанатики собирают пожертвования и несут нам, на эти деньги мы строим объект по своим ценам, закупая у себя же, чтобы продавать в них товары, широкий комплекс услуг, веру. Особо ничего не изменилось. Маленькому мальчику нужны деньги на операцию. Два миллиона долларов. Или четыре, вопрос в медиаохватах и вложенных в раскрутку проекта деньгах. Певцы поют, якобы бесплатно, на фуршетах дорогое шампанское, софиты, гримёры, звук, операторы. Или ты думаешь, все они работают бесплатно? Слепец.

В Англии, под предлогом защиты бездомных, которых стало слишком много, я предложил двухпенсовые гостиницы. Это деревянные гробы, чтобы люди не спали на голой земле. А затем, когда места стало мало, мой партнёр предложил верёвочную гостиницу. Натягиваем две верёвки параллельно земле, и бездомные спят стоя, опираясь на них. Дёшево и сердито. А ещё очень прибыльно. Хитрецы, что решили повиснуть на бечёвке, нещадно колотились полицейскими.

Продавал всё, что есть, что было, и что ещё даже не нашли. Фьючерсы! Шкура неубитого медведя. То, что будет выловлено, добыто или изготовлено в будущем, шло с молотка на биржах, аукционах, в закрытых клубах, рынках, чёрных рынках. Открой словарь, тыкни в любое слово на любом языке мира и будь уверен, я это уже продавал тысячи тысяч раз. Менял золото на бумагу с цифрами, а бумагой покупал землю. Участки на луне. Шельфы в Антарктиде. Покупал богов, божков и идолов, мешающих мне. Часто стирал саму память о них, что было экономичнее и целесообразнее, расчищая место под выгодные мне конфессии.

— А как же дружба, любовь, верность? — задал свой единственный вопрос Владлен.

— А как же вера продаётся в храмах? Друзья по интересам? Верная армия, которую кормишь и осыпаешь привилегиями? Любовь, сотканная из взаимного паразитизма, навязанная купленным на мои деньги обществом? Не перебивай! Я продавал индульгенцию, чины и саны. Вечную жизнь и боль. Чуму и лекарства. Заработал состояния на умерших с голода художниках, писателях, музыканта и вакцинах. Любое слово в любом словаре на любом языке этого дырявого, как сыр мира. Всё, что имеет ценность, также имеет цену.

— Меня ты не купил.

— Смешно. Хотя я слышал это уже миллион раз. Но я отвечу. За зарплату. Вернее, немного извращённую форму рабства. У твоего же государства, на твои же налоги, твоими же руками. Не верь на слово, проверь. Выживи хоть одну полную луну без продукта или услуги, за которую нужно заплатить мне. Да, косвенно, да, мой процент там небольшой, порядка трёх или пяти от суммы. Но стоит мне потребовать возврата всех долгов у всех государств, конфессий, рынков сбыта и производств… Додумай сам. Люблю собирать долги. Это второе самое прекрасное чувство после получения прибыли.

— Я могу прожить в лесу месяц. На грибах и ягодах, рыбе и воде из ручья. И почему тогда вы, Гор, весь такой богатый, не лежите в платной палате?

— Смешной, а ещё глупый. Предлагаешь мне купить койко-место в одиночной камере, которая принадлежит мне? И ты слишком самоуверен. Доберись до леса. Голый, так как одежды куплены тобой на придуманные мной и принадлежащие мне деньги. Поймай рыбу на сотканную из осоки или травы верёвку. Собери криницу из болота, сделай доменную печь из глины и сруби дерево камнем, чтобы сделать маленький крючок для ловли. Без очков, футляра и своей любимой тряпочки, хлорированной воды и сублимата кофе. Неделя, бьюсь об заклад! И это если не принимать во внимание, что ничейной земли нет. Ха-ха. Либо частная собственность, либо государственная. А государства, как ты помнишь, принадлежат мне, а значит, и земля. Но недолго. Ещё четыре дня.

— А по истечении этого срока. Что произойдёт потом?

Владлен нажал на паузу и резко поднялся. Противно скрипнул стул, следом захрустели кости и суставы, поднимая изношенное тело.

Дойдя до кулера в коридоре, налил себе кипятка, а после вернулся в свой кабинет. Ложка сублимированного кофе, две ложки кристаллизованного свекольного сахара. Размешал казённой алюминиевой ложкой напиток.

Отхлебнув, психиатр подошёл к окну, вглядываясь в сумерки засыпающего города.

— А потом он мне сказал страшные слова. «Я продал этот мир целиком, со всеми активами и долгами, людьми и животными, тварями его населяющими, и через четыре дня права вступят в силу. Это, пожалуй, моя лучшая сделка. »