Запретная для дракона. Жена младшего брата

Больничная палата, боль в изломанном теле, писк приборов. Из вязкого сна под сильнейшими обезболивающими меня выдернул грохот. На миг я ощутила себя окружённой тысячью оркестров, но затем поняла, что это всего лишь человеческий голос — мужской, незнакомый.

Новый врач? Боже, но зачем так шуметь?

Это же пытка какая-то. Словно к уху приставили мегафон и орут в него, не жалея моего бедного слуха.

Из-за дикого грохота я сначала даже не могла разобрать слов. А когда всё же поняла, о чём говорит незнакомец — возникло ещё больше вопросов.

— Ну вот, наконец-то, попался!

Попался? О ком это? И кто это говорит?

Но главный вопрос — что со мной?

Больничная койка исчезла, привычная боль в теле тоже пропала. Сознание стало ясным и чётким, как до болезни, но не помогло мне понять, что происходит прямо сейчас. Ослепительно яркая вспышка света, не позволяющая ничего разглядеть, неожиданно сменилась столь же абсолютной пугающей темнотой.

Я попыталась ощупать собственное тело, но и этого мне не удалось. Я не чувствовала собственных рук. Ни сердца. Не слышала своего дыхания. Не смогла моргнуть. Привычная реальность куда-то исчезла.

— Смотри, чтобы не вылетел. Закрой пробкой скорей, — пророкотало рядом со мной.

— Уже закрыл.

Над головой что-то грохнуло, и воздух вокруг меня как будто сгустился.

Я попыталась поднять руку, хоть пальцем пошевелить — ничего не получилось.

Мужские голоса продолжали греметь:

— Он точно там?

— Ну конечно. Ладно тебе, Генс. Я что, по-твоему, первый раз ловлю светляков?

Меня тряхнуло и после трясло не переставая. Как мячик для пинг-понга, я билась о бесконечные стены без пола и потолка. Ни за что не могла зацепиться, тотчас отскакивала, чтобы через миг вновь врезаться в холодную твёрдую стену. Каждое столкновение рождало звук, с которым камешек ударяется о стекло.

Ни рук, ни ног, я не чувствовала ничего.

Сон, конечно! Но до чего же удивительный, поразительный даже.

Темнота отступила, но свет вёл себя странно. Он как будто исходил от меня, выхватывая из темноты полупрозрачные стены и непонятные тени за ними.

То, что я видела, даже для сна не укладывалось в голове.

Как я оказалась в бутылке?

А ведь это она — из тусклого зеленоватого стекла, грубо сделанная, с пузырьками воздуха в толще материала. Сверху узкое горлышко, закрытое тёмной пробкой.

— Отличный светлячок! — громыхнуло рядом со мной, и за стеклянной стеной появились глаза — огромные, в половину размера бутылки.

В реальности сердце наверняка бы разорвалось от страха, но во сне у меня не было ни сердца, ни ног, ни рук. Я даже дышать не могла.

При этом я всё же имела какое-то тело. С грохотом отлетела к противоположной стене, когда великан тряхнул бутылку. Захотела зажмуриться и не смогла.

Не хотелось этого признавать, но вне всяких сомнений в своём диком сне я стала камнем. Точно не насекомым, хотя великан назвал меня светлячком. Но у жуков есть лапки и крылья — у меня не было ничего.

— Видишь, как светится. Прям на десяточку. Отличный светлячок, Данглар Тирай будет доволен.

Данглар Тирай?

Определённо, я первый раз слышала это имя.

Что за дурацкий сон! Да ещё и такой подробный и странный!

Таня, успокойся. Ты в больнице, ну, конечно, в больнице, и всё это тебе просто снится. Бред под веществами, такое бывает. Давай, соберись, не сходи с ума.

Я бы вдохнула, но во сне даже этого не смогла сделать. Могла лишь пообещать себе, что скоро проснусь, и снова почувствую своё тело и ту страшную боль, к которой невозможно привыкнуть. Но лучше уж так, чем стать бессловесной игрушкой в руках великана.

— Всё, по коням, — приказал тот, лица которого я не видела. — Потом всё приберёшь, Генс.

— Надо сразу убрать, а то мало ли кто решит ночью грехи отмолить, — громыхнуло надо мной. — Не тебе, если что, сидеть под замком за осквернение храма и незаконную ловлю человеческих душ.

— Перестань. Тирай пообещал, что заплатит втрое за срочность. И всего вдвое, если опоздаем хотя бы на час. Хочешь прибраться, тогда давай мне светляка, я сам его отвезу и заберу наши деньги.

— Ага, а потом я тебя буду по всем притонам искать. Нет уж, Дик. Ты нашёл клиента, я сделал дело, и денежки мы поделим, как договаривались: тебе тридцать, мне семьдесят, и никак иначе. Своей шкурой рискую я, а не ты. И к Тираю мы вместе поедем. А сейчас не стой без дела, а помоги.

Бутылку со мной великан сунул в карман. Свет исчез, не считая того, который исходил от моего тела. Рассмотреть бы его, но никак не получалось этого сделать. Будто камешек, меня швыряло из стороны в сторону под пугающий дребезг стекла.

Работая, незнакомцы переругивались, раздавалось шуршание, непонятный стук, звуки передвигаемой мебели.

— Ну всё, теперь достаточно чисто? Доволен, брат Генс?

— Буду доволен, когда ты перестанешь ворчать.

Со скрежетом ключ повернулся в замке. Последовал грохот сапог по каменной лестнице, шуршание листьев под ногами, скрип ворот или чего-то подобного, обрадованное ржание и, наконец, топот пустившихся вскачь лошадей.

— Э-ге-гей! — крикнул кто-то из великанов, и ужасная тряска в один миг исчезла, как и топот цокающих подковами по камням лошадей.

Засвистел воздух, как будто рядом кто-то махал огромными крыльями. Иногда раздавалась лошадиное фырканье, но ни одного звука от соприкосновения копыт с камнями или даже мягкой землёй.

Меня всё ещё с громким стуком било о стенки бутылки, но теперь это случалось значительно реже.

Прислушиваясь к звукам рядом с собой, я сделала единственный возможный при всей его невозможности вывод — мы летели на лошадях. Пегасах, так, кажется, они называются.

Эта часть затянувшегося сна никак не входила в мой жизненный опыт. Сон казался слишком реальным, пусть и до невозможности странным, дурным. Он не заканчивался, хотя времени прошло уже много. Не давала покоя мысль, что на самом деле я умерла и вот так, по-дурацки, выглядит моя посмертная жизнь.

Последние дни в больнице я молила о смерти. Врачей умоляла дать мне уже поскорее уйти. Думала, что та боль — самое страшное, и вот что получила. Стала камнем в бутылке, предметом на продажу в руках двух огромных мужчин.

Но стала ли в реальности, или всё это мне снилось?

В пути они болтали о выпивке и женщинах, но главное о деньгах, которые собирались на мне заработать. А ещё о моём будущем хозяине — Дангларе Тирае.

— Ты мне одно объясни, Генс. Вот сколько работаю с ними, не понимаю. Зачем платить за то, что сам можешь сделать? Данглара все прочат в будущие великие магистры. У него уже крылья, благодати немеренно. При желании он мог бы таких светлячков сам хоть ежедневно ловить, а вместо этого готов заплатить неприличные даже по меркам Тираев деньги.

Надо мной раздался смех.

— Его потому и прочат в магистры, что до запретного он никогда не опустится. Пока служит Великому, будет во всём косить под святошу, иначе прощай благодать. А с нею и крылья, и положение семьи при дворе. Нет, он будет соблюдать все правила. Грязные делишки оставит другим.

— Но душа-то ему зачем-то понадобилась. Что он будет с ней делать? Выпьет для поднятия магической силы, использует для тёмных ритуалов?

— А тебе какое дело? Лишь бы платил.

Душа. Впервые меня назвали душой, а не светлячком.

Так, значит, это правда не сон? И я умерла в своём мире? А этот — явно не мой.

— Кто делает, тот и благодатью рискует. Так что мне без разницы, как он поступит. Моё дело маленькое, но выгодное. Через месяц, если нужно будет, смогу повторить.

Мне категорически не хотелось становиться частью тёмного ритуала, что бы эти слова ни означали. Ещё меньше я желала стать чьей-то едой или напитком для увеличения силы.

Больше всего на свете я хотела проснуться, вернуться в свой мир, пусть и наполненный болью. Но время шло, и моё существование не менялось. Звенящим камешком я каталась по дну бутылки, и чем больше времени проходило, тем слабей становилась надежда проснуться.

Мужчины обсуждали неизвестных мне лиц, свои планы и опасения, спорили о деньгах. В их разговоре присутствовало слишком много названий мест и имён, порядков и правил, о которых я не имела ни малейшего представления.

Копыта лошадей вновь загрохотали по дороге, меня начало страшно трясти. Затем был спуск вниз по бесконечным ступеням и осторожные перешёптывания, для меня звучащие ясно, как крик.

Наконец я услышала новый голос:

— Ну что, вы принесли?

Данглар Тирай говорил настолько властно и самоуверенно, что в глубине души я содрогнулась.

Бутылку достали из кармана, и яркий свет, заливающий просторное помещение, меня почти ослепил.

— Вот то, что вы хотели, мессир, — произнёс Генс.

Дик поддакнул:

— Как договаривались. Всё сделано в лучшем виде и в срок, до рассвета. Вон как светится, поглядите.

Я в очередной раз покатилась по скользкой поверхности, а затем рядом со мной оказались глаза — фиолетовые с красными проблесками. Не человеческие, ведь таких не бывает.

Эти огромные глаза с пульсирующими зрачками настолько меня поразили, что из сознания вышибло последние мысли.

— Да, именно это я и хотел получить. — Голос Данглара Тирая прозвучал, будто гром.

Бутылку со стуком, для меня похожим на землетрясение, поставили на стол. Пока шли расчёты между продавцами и покупателем, я смогла оглядеться по сторонам.

Над головами парили светящиеся шары, стеллажи вдоль всех стен заполняли удивительные вещи, для которых у меня не нашлось названий. Никакая фантазия, даже под обезболивающими, не могла подарить человеку настолько удивительный сон.

Дверь хлопнула, когда обогатившиеся Генс и Дик ушли. Я осталась наедине с Дангларом Тираем.

— Не нужно бояться, ты здесь ради доброго дела, — сказал он, будто знал, что я слышу его. — Я не обижу тебя, душа, и даже дам тело.

Он поднял бутылочку со стола, и я покатилась по дну с громким стуком.

— Потерпи, и уже к утру ты обретёшь совершенно новую жизнь.