Зараза

Граф Рене де Шатильон поднял факел, освещая зловещий зев пещеры.

- Похоже, что здесь, - пробормотал он и оглянулся на своих рыцарей. Их было немного: сир Гийом де Монмерай, сир Мараульф де Жизор и Кретьен де Безансон. У всех сосредточенные лица под кольчужными капюшонами, едва скрывающие суеверные ужас. Неверный пляшущий отблеск ложится на кольчуги, прикрытые пёстрыми сюрко с родовыми гербами. И с левой стороны, у самого сердца, у каждого из них был нашит крест - символ данного ими всеми обета. Поблескивают наплечники, горжеты. Руки, облачённые в стальные перчатки, сжимают факелы.

Безансон, самый молодой из них держится молодцом. Его губы едва заметно шевелятся. Молится. Это хорошо. Кто знает, может быть, и из этого преддверья адова их молитвы будут услышаны, и Небесные Силы Бесплотные придут к ним на помощь. Ведь не ради славы, или даже чести, они вступили в эти проклятые места. А ради жизней человеческих и во Славу Божию! Искоренить заразу, поразившую их землю!

- Здесь, здесь, монсеньор, - угрюмо ответил де Монмерай. - Твари отсюда лезли. Как только вскрыли эту пещеру, сразу люди болеть начали. И мертвецы восставать начали. Не зря ведьма не давала пройти сюда. Ох, не зря!

Конечно, можно было пещеру просто завалить. Но какая-то тварь, или какие-то твари, всегда ухитрялись освободить зев этой адовой пасти. И превратить часовых в подобных же монстров.

- Да чего уж теперь толковать? - мрачно урезонил товарища Жизор.

Рене вдохнул и выдохнул. Прочитал короткую молитву Архистратигу Михаилу, и оглянулся на своих рыцарей снова.

- Готовы? - спросил он.

- Да, сир.

- Тогда, пошли, - выдохнул граф. - Deus Vult!

- Deus Vult! - отозвались его вассалы.

С лязгом рыцари выхватили мечи, и побрели вглубь пещеры.

Каменные своды походили на зев огромного чудовища, или дракона, в незапамятные времена проглотившего Пророка Иону. Подобно гротескным челюстям, они скалились нестройными рядами каменных сосулек, свисающих с потолка и прорастающих из пола так, что между ними приходилось проходить боком. Двигаться здесь было бы очень неудобно. Ни размахнуться, ни как следует ударить. Зато можно встать щит к щиту, и сколь угодно долго сдерживать натиск тварей, если они захотят попробовать рыцарей на вкус.

Рыцари шли осторожно, стараясь лишний раз не звенеть доспехами, внимательно озираясь по сторонам, присматриваясь к каждой тени.

Внимание графа привлекло дивижение впереди. Где-то на границе света, ему показалось, что впереди шевельнулась тьма, будто…будто странное чёрное облако. Рене знаком остановил отряд, и знаком же велел приготовиться. Рыцари встали ближе друг к другу, подняв мечи.

Рене сделал пол шага вперёд, и поднял факел. И тут же с визгом на него кинулась стая летучих мышей, едва не сбив его с ног. Кто-то вскрикнул. Лязгнул меч, от удара об камень. Сам граф, от неожиданности, резко рубанул воздух, и, похоже, достал несколько несчастных тварей, что теперь жалобно визжали и бились в судорогах у него под ногами. И, через мгновение, затихли.

Рене оглянулся на своих рыцарей. Безансон выдохнул. Остальные тоже перевели дух.

- Идёмте.

Постепенно, коридор начал расширяться. Каменные сосульки будто бы расступались перед ними, а потолок пешеры стал подниматься всё выше и выше.

Где-то вдалеке послышалось журчание ручья. Отблеск факелов выхватил маслянистую, сверкающую летну, сбегающую по выщербленным камням. И странные пятна на камнях, похожие на мох.

Впереди, стены и потолок пещеры терялись во мраке, в котором тонул свет факелов.

- Идём! Смелее, друзья! - подбодрил рыцарей Рене.

- Что это за странный мох? - спросил Безансон.

- Понятия не имею, - ответил Рене. - Но мне он не нравится. И вам не советую на него наступать.

Рыцари шагнули под своды огромного величественного зала, выточенного самой природой. Мха становилось всё больше. Далеко впереди сверкнула лента подземной реки, странной, не похожей ни на один известный им источник. Вода в ней будто бы густела, или покрывалась странной маслянистой плёнкой, тошнотворно поблескивающей в свете факелов. По камням на берегах реки в обилии росли колонии странного мха. Там он был гуще, и над тёмными подушками возвышались странные утолщения на тонких усиках-ножках, источающие бледный, зеленоватый отблеск, точно очень, очень тусклые светлячки.

По пещере разносился стойкий сладковато-тошнотворный аромат.

- Смотрите! - воскликнул Безансон, указывая острием меча куда-то вперёд. Глаза юноши были расширены от ужаса.

Рене проследил за его взглядом - и сердце пропустило удар. На ложе из мха, опутанное чем-то вроде жуткой паутины, с отвратительными гноящимися бельмами вместо глаз, в своей кровавой блевотине и испражнениях, лежала полуразложившаяся тушка летучей мыши. И, что самое ужасное, тварь шевелилась.

Она хрипло завизжала. Когда на неё направили свет факела. Затем злобно заскрипела, каким-то образом приподнялась, и на изорванных крыльях, уродливо ковыляя, поползла в сторону рыцарей.

- Пресвятая Богородица! Что за мерзость!

Брезгливо сморщившись, Рене ударил тварь мечом. Раз. Ещё раз. Тварь истошно и яростно визжала, но умирать не хотела, и замерла лишь тогда, когда Рене пробил ей голову. Граф поднёс факел к твари и поджёг её.

Однако, свет факела выхватил и другое. Нечто, что обдало его ледяным ужасом.

На мху, у реки, лежали человеческие тела. Мужчины, женщины, дети. В лохмотьях, или вовсе обнажённые. На некоторых были заржавевшие доспехи. Тронутые тленом, тем не менее, они шевельнулись. Воздух наполнился скрипучим криком и хриплым шипением.

- Господи Иисусе!

- Спина к спине! - рявкнул Рене.

Рыцари быстро исполнили команду графа, прежде чем на них навалилась толпа зловонных ходячих трупов.

Резкой подсечкой, Рене обрубил ноги юной обнажённой девушке с вывалившимися внутренностями и залитым гноем лицом. Упав, тварь хрипло завизжала и попыталась ухватиться за сюрко графа, но тот резким ударом снёс ей голову. Рослого парня он в начале отбросил резким ударом ноги, когда тварь снова пошла на него, так же снёс ему голову плоским ударом.

- Жгите проклятый мох! - заорал граф де Шатильон, перерубив сгорбленный труп, пытавшийся вцепиться ему в горло. Крутанув мечом, граф добил его, снеся голову мощным круговым ударом. Затем ударил сразворота, наискось, перерубив ещё один ходячий труп почти надвое.

Монмерай прорубил себе путь к реке, и коснулся факелом мха. Несколько мгновений, и мох занялся. Заплясали языки пламени, освещая просторный зал, прочерченный лентой подземного ручья, поверхность которого так же занялась. В дыму и огне были видны колышущиеся, переваливающиеся фигуры оживших мертвецов. Некоторые уже тоже горели. В нос ударил тошнотворный запах горелой плоти.

Его примеру последовали и Жизор, и Безансон.

Мгновение, и, казалось, полыхает вся пещера, наполняясь немыслимым жаром и едким дымом. Дым ел глаза. Обжигал лёгкие. Но рыцари продолжили отбиваться от наседающих на них мертвецов. Истлевших, с бледной кожей, бельмами вместо глаз и, точно слезами, залитыми гноем лицами.

Резким ударом от плеча, Рене смахнул последнего мертвеца, и огляделся. Его товарищи стояли над разрубленными полусгнившими телами, в отблесках пламени ещё горящей реки. Их мечи покрывала маслянистая отвратительная плёнка, вероятно, того, во что превратилась кровь несчастных.

Рене устало стёр пот со лба.

Вот и всё.

- Все целы? - спросил он, откашлявшись.

- Да, все, - отозвались его рыцари.

- Слава Создателю!

- Теперь, домой? - с надеждой спросил юный Безансон, прикрывая рот и нос краем плаща.

Рене хотел было ответить да, но взгляд его упал на тлеющий мох. И его как громом поразило. Внезапное понимание накатило на него убийственной ледяной волной.

- Сир, если мы не поторопимся, вход в пещеру запечатают с помощью того жуткого порошка из Хань, как мы и просили поступить в случае нашей гибели, - напомнил Монмерай.- Сир?

Рене поднял на него взгляд. Встретился с ним глазами. Почувствовал себя предателем и убийцей.

- Мы и так уже мертвы, - хрипло проговорил он.

На лицах рыцарей ожидаемо отразилось непонимание и недоверие.

- Мы надышались спорами проклятого мха, - проговорил он. - Так же, как и те несчастные, которых мы только что убили. Так же как и местные крестьяне и каменщики, когда пещеру вскрыли. Сначала именно они заболели и умерли от неизвестной заразы, так?

- Так, - кивнули рыцари.

- Потом, когда они поднялись из мёртвых, они начали убивать селян и путников, здесь в окрестностях, так?

- Точно так, - мрачно отозвался Жизор.

- И те, кого они убили, ровно как и те, что умерли от поветрия, так же, потом начали подниматься. Да так, что живые мертвецы опустошили три местных деревни, и их всё чаще начали замечать даже у города, так?

- Всё правильно, - мрачно откликнулся Монмерай.

Рене кивнул.

- А теперь, представьте, - продолжал он, - когда мы выйдем отсюда, и люди узнают, что мы больны. Как думаете, как с нами поступят?

Рыцари мрачно молчали. Окаменевшие лица приговорённых. И это рвало душу Рене на части. Но он не мог поступить иначе, поэтому безжалостно продолжал:

- А если не скажем, то сами превратимся вот в таких монстров, - Рене указал на разрубленный труп девушки. - И наш поход окажется бессмысленным. А лично я не хочу, чтобы моя Лили видела, как я превращаюсь в живой труп, захлёбываясь в собственном гное и блевотине. Не хочу знать, что я превращусь в монстра, который сожрёт её и моего маленького сына. И не хочу умножать себе подобных. Я уверен, что это правильный шаг. И мой Годфруа меня поймёт, когда подрастёт.

- А мои отец и мать, - голос Безансона дрогнул. - Мои сестрёнки! Как же они без меня?

- А лучше им будет, когда ты превратишься в жадного до человечьего мяса монстра, которого едва берут копья и стрелы? - мрачно спросил граф де Шатильон.

Молодой рыцарь сник, склонил голову. Плечи его поникли. Держится парень, но едва не рыдает.

Повисло тягостное молчание.

- Что решили? - спросил Рене.

- Значит, как мученики закончим, - Жизор пожал плечами, звякнув наплечниками. - Я не хочу вернуться к жене и девочкам заразной тварью. Не хочу, чтобы они мучились и умерли, так и не обретя покоя в Царствии Небесном.

- Ты, Монмерай?

Монмерай зло сплюнул на один из трупов:

- Я пришёл уничтожить эту заразу, а не тащить её себе в дом и на свою землю. И, клянусь честью, я доведу своё дело до конца! Чтоб меня, сир! Я с вами!

Безансон не выдержал и глухо разрыдался, упав на колени, а затем, сев. Плечи парня дрожали - видно было даже под латами. Его глухие рыдания эхом отдавались под сводами пещеры.

Сердце Рене сжалось.

Жизор присел рядом с юным рыцарем и по-отечески приобнял его за плечи. Рядом с ними примостился и Монмерай.

Рене сел рядом с ними.

Спустя мгновение молчания, Рене начал, а остальные, один за другим, подхватили песню:

Судьба вас, рыцари, хранит:

Вас шлет Господь, чтоб пали в прах

И турок, и альморавид,

Что зло творят о сих порах.

Владенья Бога враг крушит.

Нас жгут недаром боль и страх:

Был людям тайный смысл открыт

Деяний Божьих в тех краях.

Кто с Людовиком в бой идет,

Да не страшится преисподней:

Он душу Раю отдает,

Где реют ангелы Господни.[1]

Голоса рыцарей, сплетаясь в пламенный хор, эхом разносились в тишине и мраке пещеры.

[1] Песня Второго Крестового Похода. В кн.: Виллардуэн Ж.де «Взятие Константинополя» / «Песни труверов». - М., Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1984. – 319 с. – С. 203-205. Время написания песни « Chevalier, mult estes guari» определено достаточно точно. 25 декабря 1144 г. пало графство Эдесское, основанное крестоносцами в 1098 г. Вслед за этим был провозглашен Второй крестовый поход. Ровно через год, 25 декабря 1145 г., французский король Людовик VII (именно он упоминается песне) принял крестоносный обет, а 12 июня 1147 г. он отправился в крестовый поход. Значит, песня была написана между 25 декабря 1145 г. и 12 июня 1147 г. Она призывает отправиться в крестовый поход вслед за королем – праведником и тем самым обрести спасение души.