Защитник Аурелии. Часть 1. "Безымянный"

Глава 1: Кровь на снегу

1.1. Засада

Холод пробирался под доспех как вор — незаметно, настойчиво, неумолимо.

Марк лежал в снегу уже четвёртый час, и его тело давно перестало жаловаться. Сначала мёрзли пальцы, потом ступни, потом холод добрался до костей и обосновался там, словно намеревался остаться навсегда. Марк позволил ему. За двенадцать лет наёмничьей жизни он научился принимать то, что нельзя изменить: плохую погоду, тупых командиров, клиентов, которые забывают платить. Холод был далеко не худшим из этого списка.

Тракт внизу петлял между холмами, исчезая за поворотом в полумиле к северу. Снег шёл всю ночь и прекратился лишь под утро, укрыв мир белым саваном. Сосны по обе стороны дороги стояли недвижно, придавленные тяжестью замёрзшей влаги, и в утренней тишине было слышно, как где-то далеко потрескивают ветви. Красиво, подумал Марк. Мертвецки красиво. К полудню эта белизна окрасится красным.

Справа, в пятидесяти шагах, едва заметно шевельнулся сугроб. Человек, не знавший куда смотреть, не увидел бы ничего — просто ветер взметнул снежную пыль. Но Марк знал, и потому различил, как Дарен сменил позицию. Четыре часа в снегу — долгий срок даже для опытного следопыта.

Они ждали банду Кривого Толмера.

Трактирщик в Вернхолде сказал, что Толмер и его люди грабят караваны на северном тракте уже третий месяц. Имперские солдаты из местного гарнизона разводили руками: мол, людей мало, бандитов много, лес большой. Стандартная история для приграничных земель, где власть Аурелиона существовала скорее на бумаге, чем на деле.

Купеческая гильдия скинулась на награду. Пятьдесят золотых соверенов за голову Толмера, по десять за каждого из его людей. В банде, по слухам, было двенадцать человек. Сто семьдесят золотых — неплохие деньги за несколько часов работы.

Если не считать четырёхчасового лежания в снегу, конечно.

Марк медленно согнул и разогнул пальцы правой руки. Кожаная перчатка была достаточно тонкой, чтобы не мешать хвату меча, но достаточно плотной, чтобы пальцы не отмёрзли. Он потратил на этот доспех почти всё, что заработал в первые пять лет — усиленная кожа со стальными пластинами, подогнанная точно по телу. Другие наёмники покупали выпивку и шлюх; Марк покупал сталь и кожу. Кто-то называл его скупым. Большинство из этих людей были уже мертвы.

Звук достиг его ушей прежде, чем он увидел источник.

Скрип полозьей по утоптанному снегу. Фырканье лошадей. Приглушённые голоса, смех. Люди, которые не ждут неприятностей.

Марк не шевельнулся, лишь чуть сузил глаза, вглядываясь в поворот тракта.

Сани показались первыми, а следом — всадники. Марк сосчитал их за три удара сердца. Восемь человек. Не двенадцать, как говорил трактирщик. Либо информация была неточной, либо четверо несли дозор где-то поблизости.

Десять секунд. Двадцать. Тридцать.

Никто не закричал, не указал на холм. Всадники продолжали болтать, не глядя по сторонам. Значит, дозорных не было. Самоуверенность убивала чаще, чем мечи.

Толмера он узнал сразу — массивный, с лицом как скала и левым глазом, мутным и белёсым. Главарь ехал в центре, на гнедой кобыле. Говорили, двадцать лет назад он был сержантом имперской армии, пока не зарубил офицера. С тех пор — леса, дороги, кровь. Обычная история.

Колонна втянулась в узкое место между холмами.

Марк поднялся.

1.2. Сталь и кровь

Он не стал кричать, не стал тратить дыхание на угрозы или предупреждения. Просто выпрямился во весь рост, сбрасывая с себя белый плащ одним текучим движением. Его силуэт на фоне серого неба был чётким, как вырезанный из тени — тёмная фигура, выросшая из снега, словно дух зимней смерти.

Ближайший бандит — рыжебородый верзила с топором у седла — замолчал на полуслове. Его рот остался открытым, рука застыла на полпути к фляге. Секунда неверия, когда разум отказывается принимать очевидное.

А потом Дарен выстрелил. Стрела вошла в горло рыжебородого с глухим влажным звуком. Человек дёрнулся, захрипел, его руки взметнулись к шее. Бесполезно. Кровь хлынула между пальцев, дымясь на морозном воздухе. Он начал заваливаться набок, и его лошадь шарахнулась в сторону, врезаясь в соседнюю.

Вторая стрела нашла цель прежде, чем первый труп коснулся земли. Всадник в волчьей шапке схватился за грудь и повалился с седла.

Марк уже бежал вниз по склону. Снег хрустел под сапогами. Ветер бил в лицо. Кровь пела в ушах — знакомая мелодия боя. Его рука легла на рукоять меча, пальцы нашли привычные выемки.

Шестьдесят шагов. Пятьдесят. Сорок.

Третья стрела Дарена свалила ещё одного. Кто-то наконец закричал — «Засада!» — и уцелевшие начали хвататься за оружие.

Один из бандитов пришпорил коня и понёсся навстречу, выхватывая зазубренный тесак. Молодой, не старше двадцати, с отчаянными глазами. Храбрый или глупый — впрочем, разница невелика. Он рубанул сверху вниз, вкладывая в удар вес тела. Марк сместился влево. Движение было экономным, отработанным тысячами повторений. Тесак рассёк воздух в дюйме от виска. В следующий миг его собственный меч покинул ножны.

Вороненая сталь полоснула по бедру всадника, выше колена, где кожаные штаны не защищали плоть. Клинок рассёк мышцу до кости. Крик боли — высокий, захлёбывающийся. Бандит выпустил тесак, хватаясь за рану. Марк развернулся и ударил в незащищённый бок. Сталь вошла легко. Он не стал добивать — перебитая артерия сделает это сама.

Десять шагов до Толмера.

Главарь успел спешиться и встал в стойку, выставив перед собой широкий клинок с имперским гербом на гарде. Армейский меч, снятый с какого-нибудь офицера. Его здоровый глаз буравил Марка с холодной ненавистью.

— Ты кто такой, мать твою?

Марк не ответил. Он никогда не разговаривал с теми, кого собирался убить.

Толмер атаковал первым — рубящий удар справа, рассчитанный на силу. Удар солдата, привыкшего к строевому бою. Марк принял его на гарду, провернул клинок, позволяя вражеской стали соскользнуть. Лязг металла. Искры в морозном воздухе. Он отбросил меч противника в сторону и ударил локтем в лицо. Хрустнуло. Толмер отшатнулся, из разбитого носа хлынула кровь.

— Сука!

Следующий удар был яростнее, но небрежнее. Ярость затуманивает разум, делает движения предсказуемыми. Марк ушёл в сторону, пропуская клинок мимо, и контратаковал. Глубокий порез по предплечью. Толмер взревел, но оружия не выронил. Годы разбоя не совсем вытравили из него солдата.

Но солдат был стар, пьян и самоуверен. Марк — нет.

Финальный обмен занял три секунды. Толмер атаковал — отчаянный выпад. Марк парировал, отвёл вражеский клинок вниз, шагнул в сторону. Главарь провалился вперёд. Его левый бок открылся. Марк ударил. Меч вошёл под рёбра и вышел из спины. Он почувствовал, как клинок задел позвоночник — короткую вибрацию стали о кость. Толмер застыл. Его здоровый глаз уставился на Марка — уже не с ненавистью, а с удивлением. С неверием. Они всегда удивлялись в конце. Марк выдернул клинок. Кровь хлынула следом — тёмная, густая. Толмер упал лицом в снег.

Он огляделся. Дарен уже спустился с холма, добивая последнего раненого. Восемь тел на белом снегу. Красные пятна расплывались, сливаясь друг с другом. Лошади нервно топтались в стороне, но не разбегались.

Бой занял меньше трёх минут.

Марк набрал пригоршню снега и вытер клинок. Сталь требовала заботы. Сталь держала его живым.

1.3. Находка

Марк убрал меч в ножны и двинулся вдоль тел.

Не из жадности — из практичности. У мёртвых есть вещи, которые нужны живым. Монеты. Ножи. Иногда — письма или документы, способные рассказать больше, чем десяток свидетелей. Наёмник, брезгующий обыскивать трупы, долго не протянет.

У Толмера нашлось немного серебра и золотой перстень с треснувшим камнем. У рыжебородого — складной нож хорошей работы. У молодого — ничего, кроме пары медяков и засаленной колоды карт. Марк забрал нож, остальное оставил. Мелочь не стоила возни.

Дарен тем временем подошёл к телу главаря, вытащил нож из-за голенища. Несколько секунд неприятной, но необходимой работы — и голова Кривого Толмера перекочевала в заранее припасённый мешок. Доказательство для заказчика. В наёмничьем ремесле одних слов никогда не бывало достаточно.

— Трактирщик сказал, их двенадцать, — произнёс Дарен, завязывая мешок.

— Я помню.

— Где остальные четверо?

Марк пожал плечами:

— Либо он ошибся. Либо нас ждёт сюрприз в их логове. Но это уже не наша забота. Контракт был на Толмера.

Он кивнул в сторону саней:

— Проверь груз. Посмотрим, что они везли.

Дарен направился к саням, где пара испуганных лошадок нервно перебирала копытами. Марк же остался на месте, окидывая взглядом поле боя. Восемь человек. Он даже не знал их имён. У них были жизни, истории, может быть, семьи где-то далеко. А теперь — просто трупы на снегу, и через час их начнут объедать вороны.

Он не чувствовал ничего.

Это беспокоило его иногда — по ночам, когда сон не шёл. Нормальные люди должны что-то чувствовать, убивая себе подобных. Вину, ужас, хотя бы отвращение. Марк чувствовал лишь усталость. Может, в нём было что-то сломано. Может, он слишком привык.

А может, некоторые люди просто заслуживали смерти.

— Марк.

Голос Дарена вырвал его из размышлений. Что-то в тоне друга заставило насторожиться. Не тревога — Дарен звучал бы иначе, если бы нашёл опасность. Скорее… неуверенность. Странно для человека, который почти никогда не сомневался.

Марк подошёл к саням.

Дарен стоял у заднего борта, приподняв край рогожи. Под тканью виднелись тюки, ящики, бочонок — всё, что Марк разглядел издалека. Но Дарен смотрел не на них.

— Что там?

Вместо ответа Дарен откинул рогожу целиком.

В углу саней, под грудой тряпья, скорчилось человеческое тело. Девушка — совсем юная, не старше пятнадцати-шестнадцати. Руки связаны за спиной, рот заткнут грязной тряпкой. Глаза — огромные, полные животного ужаса — смотрели на двух вооружённых мужчин.

Синяки на лице. Ссадины на запястьях. Разорванный ворот платья.

Марк тихо выругался. Дарен уже резал верёвки своим ножом. Девчонка дёрнулась от прикосновения, замычала сквозь кляп.

— Тихо, — мягко сказал Дарен. Его обычно суровый голос звучал почти нежно. — Всё кончилось. Они мертвы. Ты в безопасности.

Он вытащил тряпку у неё изо рта. Девушка судорожно вздохнула, закашлялась. Её трясло — то ли от холода, то ли от пережитого. Скорее всего, от того и другого.

— Как тебя зовут? — спросил Дарен.

Она смотрела на него, не отвечая. Потом её взгляд переместился на Марка — на его окровавленный доспех, на меч у пояса, на неподвижное лицо — и она вздрогнула.

Марк отступил на шаг. Он знал, как выглядит. Знал, какое впечатление производит. Дарен справится лучше.

— Мы не причиним тебе вреда, — продолжал Дарен, разрезая последние путы. — Мы убили тех, кто тебя схватил. Понимаешь?

Несколько секунд тишины. Потом девушка кивнула — едва заметно.

— М-мира, — прошептала она. — Меня зовут Мира.

1.4. Решение

Дарен помог девушке выбраться из саней и усадил на один из тюков. Накинул ей на плечи свой плащ — она куталась в него, как в спасательный круг, всё ещё дрожа. Марк держался в стороне, наблюдая. Дарен лучше умел говорить с испуганными людьми. У него получалось быть… человечным.

— Откуда ты? — спросил Дарен. — Из какой деревни?

— О-ольховка. — Голос у неё был хриплый, надломленный. — Два дня на юг.

— Что случилось?

Мира сглотнула. Её взгляд скользнул к телам на снегу, потом быстро отвернулась.

— Мы с отцом везли зерно на мельницу. Они… — Она запнулась. — Они выскочили из леса. Отец пытался… он…

Голос оборвался. Слёзы потекли по щекам, прочерчивая дорожки на грязном лице.

Марк не спрашивал, что случилось с отцом. И так было ясно.

— Они не… — Дарен замялся, подбирая слова. — Тебя не…

— Главный сказал — сначала в лагерь. — Мира всхлипнула. — Сказал, там удобнее.

Марк сжал челюсть. Толмер хотел развлечься в комфорте. Тварь. Хорошо, что он убил его быстро. Плохо, что не помучил.

— Сколько дней назад тебя схватили? — спросил он.

Мира вздрогнула от его голоса — низкого, ровного, лишённого тепла. Но ответила:

— Три… кажется. Я не уверена.

Три дня в плену у бандитов. Три дня страха, неизвестности, ожидания худшего. Марк видел такое раньше. Некоторые ломались навсегда. Другие выкарабкивались. Время покажет, к какой категории относится эта девчонка.

— Ольховка на юг, — сказал Дарен, обращаясь к Марку. — Два дня крюк.

— Я знаю.

— Мы можем оставить её в Вернхолде. Там найдётся кто-нибудь…

— Нет. — Мира вскинула голову, в глазах мелькнула паника. — Пожалуйста. Там тётя… она единственная, кто остался. Пожалуйста.

Марк смотрел на неё. Измученное лицо. Синяки. Разорванное платье. Дрожащие руки. Сирота — как и он когда-то. Только ей повезло меньше. Или больше, смотря как считать.

Два дня на юг — это крюк, потерянное время, задержка с получением награды. Расчётливая часть его разума уже подсчитывала убытки. Ещё четыре дня пути. Еда. Фураж для лошадей. Возможные неприятности по дороге. Но другая часть — та, которую он обычно старался не слушать — смотрела на эту девчонку и молчала.

— Едем в Ольховку, — сказал он наконец.

Дарен кивнул, словно и не ожидал иного ответа. Мира уставилась на Марка с чем-то похожим на недоверие.

— Вы… правда?

— Я не повторяю дважды.

Он отвернулся, направляясь к лошадям бандитов. Нужно отобрать лучших, остальных продадут в ближайшем селе. Поклажу тоже стоило перебрать — что-то можно забрать, что-то бросить.

— Марк.

Голос Дарена. Марк обернулся. Друг смотрел на него с тем странным выражением, которое появлялось всё чаще в последнее время. Не осуждение. Не удивление. Что-то похожее на… уважение? Понимание?

— Что?

— Ничего. — Дарен чуть улыбнулся. — Просто думаю, что ты не такой мерзавец, каким хочешь казаться.

Марк не ответил. Он никогда не знал, что говорить на такие вещи.

Через полчаса они выехали на тракт, оставляя за собой восемь тел на снегу и воронов, уже кружащих над поживой. Мира сидела на одной из трофейных лошадей, закутанная в плащ Дарена, и смотрела прямо перед собой пустым взглядом. Марк ехал впереди. Не оглядывался. Но он знал — что-то изменилось сегодня. Что-то маленькое, едва заметное. Трещина в стене, которую он строил вокруг себя двенадцать лет.

Он не был уверен, хорошо это или плохо.