Зайцы на тракторе

Егорик Алеут-Кобелев знал, что его фамилия — странная. Он даже спросил как-то у мамы, не родственники ли они алеутам или, того хуже, собакам. Мама, женщина суровая и уставшая, только отмахнулась: «Деда твоего, зека, в Сибири так прозвали, ни к тем, ни к другим отношения не имеет. И не приставай». Так что в поселке Солнечный Егорик был просто Егориком. А в их дворовой банде — главным по идеям.

Идеи у него, надо сказать, были что надо. То он предлагал построить плот и сплавиться по речке до районного центра (плот развалился через десять метров, едва не ушли на дно), то организовать охоту на корову соседа Пал Палыча с рогатками (отлетали от коровы, как горох от стены). Сейчас же его голова была занята одной из самых загадочных историй в поселке — пропажей Петра Мельникова, известного как Ворик.

Дети сидели в старом сарае за домом Егорика, их штаб-квартире, и жевали печенье, украденное у Ленки из кухни.

— Слышал, Ворика-то так и не нашли, — важно начал Егорик, отламывая кусок печенья. — Совсем.

— А чё его искать-то? — флегматично спросил Толик, самый упитанный мальчик в их компании. — Нашёлся, наверное, где-нибудь в канаве спит.

— Дурак, — тут же парировала Ленка, девочка с двумя косичками и взглядом хитрой лисицы. — Его уже месяц нет. Полития искала. С собаками.

— А мой папа говорил, — понизил голос Сашка, самый мнительный из всей компании, — что он, наверное, в лесу заснул и замёрз. Осень же.

— Не замёрз он! — воскликнул Егорик, стукнув кулаком по ящику, что служил им столом. — Его схватили!

Воцарилась напряженная тишина. Схватили — это звучало куда интереснее, чем просто «замёрз».

— Кто? — прошептал Сашка, с круглыми от ужаса глазами.

— А вот кто-кто… — Егорик сделал драматическую паузу, наслаждаясь вниманием. — Говорят, зайцы.

Сначала была тишина, а потом сарай взорвался хохотом. Толик покатился по полу, держась за живот, Ленка фыркала, закрыв рот ладошкой, а Сашка, сначала испугавшийся, теперь тоже захихикал.

— Зайцы! — всхлипывая от смеха, выдохнул Толик. — Ну, Егорик, ты даёшь! Зайцы Ворика украли! Может, ещё и в нору к себе затащили? Морковкой его кормить будут?

— А вы не смейтесь! — вспыхнул Егорик. — Дядя Семён, его Ворик Борода звал, он последний, кто с Вориком пи… то есть, разговаривал. Так вот он говорил, что Ворик ему перед исчезновением рассказывал про лесных зайчиков, которые ему помогают! А потом — раз! — и нету. И следы нашли — заячьи, но огромные!

— Следы — это, наверное, от медведя, — с умным видом заявила Ленка. — Медведь следы странные оставляет. А Борода… он же раньше пил. Может, ему почудилось.

Егорика это задело. Дядя Семён, хоть и был раньше пропойцей, теперь стал для него авторитетом. После всей истории с Вориком он завязал, помирился с тётей Ирой и даже устроился работать программистом в райцентр, ездит каждый день на электричке. Теперь он был не Борода, а дядя Сёма, умный и спокойный.

— Ладно, болтайте сами, — надулся Егорик. — А я пойду, у дяди Сёмы спрошу.

Дядя Сёма как раз копался в гараже, настраивая велосипед Егорика. Увидев племянника, он улыбнулся.

— Ну что, полководец, какие планы по захвату мира? Коровы не нападают?

— Дядя Сёма, — без предисловий начал Егорик, — а правда, что Ворика забрали зайцы?

Улыбка мгновенно сползла с лица мужчины. Он отложил гаечный ключ, вытер руки о тряпку и вздохнул.

— Егор, слушай меня внимательно. То, что было с Петром… это не шутки. И не сказки. Там, в лесу, после того как газ провели, стало… нехорошо. Не знаю, зайцы или нет. Но лезть туда не надо. Ты меня понял?

— Но почему? — не унимался мальчик. — Там же блиндаж его! Тайник! Мы хотели посмотреть!

Дядя Сёма резко повернулся к нему, и в его глазах Егорик увидел не привычную доброту, а тревогу. Почти страх.

— Никуда вы не ходите! Забудьте про этот блиндаж, как страшный сон. Там нечего смотреть. Ящики пустые, полиция всё забрала. И точка.

Но чем больше запрещают, тем сильнее хочется. Эта истина известна любому десятилетнему ребёнку. Разговор с дядей не отбил охоту, а наоборот, подстегнул её. Если взрослые так боятся, значит, там есть что-то по-настоящему интересное!

Через час банда в полном составе уже кралась по окраине поселка, направляясь к лесу. Дядя Сёма говорил правду — полиция сняла оцепление, и никаких официальных запретов на вход в лес не было.

— А если нас там поймают? — нервно спросил Сашка, озираясь по сторонам. — Ден говорил там с головами свиней рабочие ходят!

— Они уехали, рабочие эти — отбрил Егорик.

— А еще кто поймает? — фыркнула Ленка. — Зайцы?

Толик снова захихикал, но как-то неуверенно.

Дети шли не по лесной тропе, а напрямки, через большое поле, что отделяло поселок от леса. Поле было усеяно жухлой бурьянной травой и редкими кустами. Идти было сложно, но зато так они были уверены, что их никто не заметит.

Егорик, хоть и храбрился, внутри чувствовал лёгкую дрожь. Лес впереди стоял тёмный и молчаливый. Казалось, он их впускает, но не собирается выпускать.

Блиндаж нашли не сразу. Он и правда был отлично спрятан. Наткнулись на него почти случайно, когда Толик оступился и скатился с небольшого, поросшего ёлками холмика.

— Ой! — раздался его голос снизу. — Кажется, я его нашёл!

— Ну ты мастер, Толян — обрадовался Егорик.

Они сползли вниз. В боковой части холма зиял тёмный провал, почти скрытый свисающими корнями и ветками. Оттуда пахло сыростью, плесенью и чем-то ещё… Егорик вспомнил. Так пахнут кроличьи клетки. Так что может и правда зайцы?

— Ну что, герои? — прошептала Ленка. — Лезем?

— А куда деваться? — бодро сказал Егорик и первым шагнул внутрь.

Внутри было просторнее, чем казалось снаружи. Свет из пролома в потолке выхватывал из мрака жутковатые детали: груду пустых ящиков из-под водки в углу, разбросанные бутылки, смятые пачки сигарет. Но это было не самое интересное.

Стены блиндажа были исписаны. Не обычными надписями, а странными, угловатыми символами, нацарапанными чем-то острым, возможно, гвоздём. Они напоминали одновременно и следы зверей, и какие-то древние руны. Три волнистые линии, перечёркнутые прямой. Круг с торчащими во все стороны «иголками». И самое жуткое — схематичное изображение создания с длинными ушами и человеческим телом.

Егорик почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Шутки про зайцев внезапно кончились. Здесь, в этом холодном, пропахшем чужим подземелье, они уже не казались смешными.

— Ребят… — тихо сказал Сашка. — Мне не нравится. Пошли отсюда.

— Да, — неожиданно быстро согласилась Ленка. Её бледное лицо стало совсем белым. — Здесь страшно.

Даже Толик молча кивнул, его обычная невозмутимость куда-то испарилась.

Егорик, стараясь не показывать страха, кивнул. — Ладно. Всё видели. Пошли.

Дети вылезли из блиндажа, жадно глотнув свежего воздуха. Казалось, они провели под землёй целую вечность. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая поле в золотистые тона. Предстояла дорога домой.

Сперва донесся некий шум, потом все услышали звук. Далекий, нарастающий рокот мотора.

— Трактор! — сказал Толик.

Все обернулись. С другой стороны поля, от лесной дороги, действительно ехал трактор. Старый, видавший виды «Беларус», цвета выцветшей ржавчины.

— Менты! — панически прошептал Сашка. — Это они за нами!

Детский, неосознанный страх перед властью сработал безотказно. Все четверо, не сговариваясь, рванули с места, пригибаясь к высокой траве. Они бежали что есть сил обратно, к посёлку, к безопасности.

Егорик, бежавший последним, рискнул оглянуться. Трактор не свернул в их сторону. Он медленно, не спеша, продолжал двигаться прямо к блиндажу. Он все приближался, можно было рассмотреть детали. Острая кабина, какие-то крепкие двери. И тут солнце, опустившись чуть ниже, осветило кабину.

Егорик замер на бегу. Ноги сами собой остановились. Он не поверил своим глазам.

За рулём трактора сидели не люди.

В кабине, теснясь друг к другу, сидели три фигуры. Высокие, тощие, в грязных комбинезонах. А их головы… их головы были длинными, ушастыми, покрытыми серо-бурой шерстью. Одна из фигур повернулась, и Егорик ясно увидел длинный, подрагивающий нос и узкие, слитые в щелочки глаза, в которых отражался закат.

Это были они. Зайцы. Ехали на тракторе.

Трактор, не снижая скорости, подъехал прямо к холму с блиндажом. Сходу случилось нечто совершенно невозможное. Тяжёлая машина, вместе с кабиной и сидящими в ней созданиями, будто растаяв в воздухе, плавно въехала в склон холма и исчезла. Ни вспышки, ни звука. Просто растворилась, как призрак. Будто её там и не было.

Егорик стоял, не в силах пошевелиться, вдавленный в землю леденящим ужасом. Алеут-Кобелев смотрел на пустой холм, на нетронутую траву, где только что был трактор. Ни следов гусениц, ни звука мотора. Только вечерний ветер гулял по полю.

— Егорик! Иди быстрее! — донёсся испуганный крик Ленки.

Он обернулся и побежал, догоняя друзей. Бежал, не оглядываясь, чувствуя, как за его спиной пустота блиндажа всасывает в себя последние лучи солнца.

Дома, за столом, мама удивлённо спросила:

— Ты чего такой бледный? Испугался чего-то? Кобелей что-ли якутских, как дед?

— Нет, — выдавил Егорик. — Просто устал.

Он не мог рассказать. Ни маме, ни дяде Сёме, ни даже друзьям, которые, отдышавшись, уже начали сомневаться в увиденном («Показалось, наверное», — говорил Толик. «Солнце в глаза светило», — вторила Ленка).

Но он-то знал. Он видел. Своими глазами видел, как зайцы на тракторе подъехали к своей норе и исчезли в ней вместе с железной машиной. И теперь Алеут-Кобелев понимал, почему дядя Сёма так строго запретил ему ходить в лес. И куда на самом деле пропал Ворик.

Мир вокруг был не таким, каким казался. Он был тонок, как плёнка, и под ней скрывалось нечто древнее, чужое и очень, очень опасное. И у этого «нечто» были длинные уши.

От автора