Зеленая Борода

Барон Зеленая Борода был знаменит не только своим богатством — великолепным замком, обширными угодьями, золотыми приисками, рубиновыми копями, железными дорогами и так далее. Ко всему этому, он был еще и крупный ученый, светило биомагиологии.

Поэтому когда барон прилетал на собственном дирижабле в Упсгартский университет, где был почетным профессором, чтобы прочитать ежегодную лекцию, — да, одну-единственную в году — весь университет стоял на ушах. Не буквально, разумеется.

На этот раз Зеленая Борода раскрыл перед студентами и профессурой свою новую блестящую гипотезу того, каким именно способом боггарт меняет окраску при виде огня, печенья и полицейского. Овация продолжалась десять минут.

После лекции были вопросы.

Тогда-то студентка первого курса Фиби Штайн встала, пылая щеками, и спросила:

— Профессор, а ваша зеленая борода… Это от воздействия каких-то реактивов? Или результат неудачного эксперимента?

На студентку зашикали — ведь это был вопрос, на который давным-давно придумали массу ответов, но задавать его было совершенно неприлично.

Барон Зеленая Борода мягко улыбнулся в ответ.

— Смотря что считать неудачей, милая барышня, — сказал он. — Я давно занимаюсь трансфигурацией материи. Ведь во Вселенной всё есть одно, одно перетекает в другое, и между боггартом, печеньем, полицейским, камнем, дубом или ветром не так много разницы, как кажется. В результате этих изысканий на моем подбородке выросла травка, в которой иногда даже цветут маргаритки. Что ж, я не жалуюсь — я люблю маргаритки!

После этого барон настоял на том, чтобы Фиби Штайн подошла к кафедре, пощупала его бороду и подтвердила аудитории, что это действительно самая настоящая зеленая трава.

Фиби едва не умерла от смущения — но внимательный взгляд профессора сквозь пенсне, и его статная фигура в превосходно сшитом костюме, и то, как он назвал ее «милая барышня» — всё это произвело на нее глубокое впечатление.

А на следующий день Фиби Штайн передали записку, в которой барон Зеленая Борода приглашал студентку посетить его замок, чтобы ближе познакомиться с его работами.

Конечно же, Фиби согласилась.

При этой встрече ее ум, любознательность и хороший почерк привели барона в такой восторг, что он тут же предложил Фиби быть его ассистенткой в свободное от занятий время.

Еще через неделю он решил, что лучше будет ей совсем бросить ученье и выйти за него замуж.

— Пойми, дорогая, — говорил он, смеясь и целуя Фиби в лоб, — я ведь лучше, чем какой-то Упсгартский университет. И если ты уж так хочешь заниматься наукой, тем более твое место рядом со мной. Вместе мы проникнем в любые тайны мироздания.

***

Так Фиби Штайн стала баронессой Зеленая Борода. Конечно, у барона имелся десяток благозвучных родовых имен, но мы ведь знаем, как устроено общественное мнение.

Однако Фиби это не беспокоило. Она была счастлива. Бывало, еще до завтрака они с бароном скакали на лошадях сквозь огромный дремучий парк, похожий на лес; потом она готовила завтрак барону, писала под диктовку барона, разбирала книги барона, переписывала рукописи барона, штопала барону чулки. В замке были слуги, — дворецкий, кухарка, садовник — но все старые, глухие и нерасторопные. Они достались барону от отца, и по своей доброте он не мог рассчитать их. Поэтому Фиби смело взяла хозяйство на себя.

Растроганный барон дал ей ключи от всех дверей — большую, тяжелую связку.

— Замок в твоем распоряжении, дорогая, — сказал он. — Об одном прошу: не открывай той комнаты в западном крыле, под самой крышей. Там моя старая лаборатория, в ней ужасный беспорядок. Чего доброго, еще рванет что-нибудь!

Так шли дни. Молодая баронесса перечитала все книги в библиотеке замка. Мало-помалу ей стало казаться, что ум ее топчется на месте, а супруг не рассказывает ей ничего нового, только дает переписывать старое. Были у нее и свои идеи, но поделиться ими с мужем не удавалось — он всегда был занят и часто уезжал по делам.

И вот однажды, когда день был дождливым и одиноким, Фиби вспомнила о лаборатории под самой крышей.

Ну, не то чтобы вспомнила — на самом деле ей всегда хотелось туда попасть, но тут это желание стало нестерпимым.

Сгорая от стыда и любопытства, Фиби поднялась по лестнице и открыла запретную дверь самым маленьким ключом из связки — единственным, который до сих пор висел без дела.

В неверном свете свечи проступили очертания большой комнаты. Лаборатория не казалась заброшенной. Да и не похоже, чтобы это была лаборатория. Скорее кабинет, приспособленный для послеобеденных мечтаний за трубкой. Запах вишневого табака, диван, стол с бумагами. Какая-то шипастая рыба под потолком. Редкости, развешанные на стенах.

Фиби зажгла и выкрутила на полную мощность газовый рожок. На одной стене блестела коллекция ружей и пистолетов. С другой глядели охотничьи трофеи: медвежья голова, волчья, лисья. Головы косули, рыси, пантеры…

Фиби не знала, что ее муж еще и охотник.

В глубине комнаты виднелся стеклянный шкаф музейного вида. Внутри маячило еще что-то странное. Там был собран скелет, но не человеческий, а получеловеческий, с рыбьим хвостом. Русалка? Существование русалок до сих пор не было доказано. Таксидермическая шутка, имитация? Фиби сощурилась, чтобы прочесть латунную табличку на дверце шкафа. На ней было выгравировано одно лишь слово: «Гризельда». И две даты с черточкой.

Такие же таблички были на подставках у голов животных. Фиби стала читать: «Миранда», «Урсула», «Елена», «Анна»…

Фиби медленно села за стол, порылась в ящиках и нашла то, что боялась найти: тетрадь с подписью «Журнал трансфигурации».

Она читала и не верила своим глазам. Миранда, Урсула, Елена, Анна и так далее — судя по записям, всё это были женщины, которых барон в разные годы подверг магическим опытам.

«Почему я как замороженная? Я ведь должна что-то чувствовать», — подумала Фиби.

Она закрыла тетрадь и сказала вслух: «Это какой-то бред».

Поднялась, заперла за собой дверь и вышла из замка в шумно вздыхающие сумерки.

Сначала она шла, потом побежала, всё бежала и бежала через парк, похожий на лес, да лесом он и был, бежала, сама не зная куда, — и, конечно, запнулась о корень и покатилась с пригорка вниз.

***

Очнулась Фиби от того, что кто-то брызгал водой ей в лицо.

Второе, что она поняла — это что она лежит головой на чьих-то коленях. На теплых коленях, покрытых шерстью.

Фиби вскочила. Она обнаружила себя на берегу ручья, среди папоротника, и в странной компании. Из воды выглядывала по пояс обнаженная девушка, зеленоволосая и совершенно точно вуалехвостая. А за спиной у Фиби взволнованно переступало четырьмя ножками еще одно существо — тоже молодая женщина, но с наполовину оленьим телом.

— Слава богам, вы пришли в себя! Мы уже успели испугаться, — сказала зеленоволосая девушка.

— Вы русалка? — спросила Фиби.

— Лучше «сирена», — ответила девушка. — Я ведь пою. Пела раньше в клубе «Гиберния» в столице. Мона Ламур, может, слыхали?

— Нет, к сожалению, — призналась Фиби.

— А я Айва Гарет, журналистка. Вела колонку в «Вечернем Камелоте», — сказала девушка-олень.

— Очень приятно, — проговорила Фиби, потирая ушибленный лоб. — И вы живете здесь, в лесу?

— Видите ли, мы — жёны Зеленой Бороды, — сказала Айва. — Точнее, бывшие. Полагаю, вы тоже?

— Я… меня зовут Фиби, — ответила действующая баронесса. — Барон уехал по делам, а я… увидела его секретную комнату.

Разговор, который за этим последовал, был довольно сбивчивым. Но выяснилось, что Мона и Айва имели честь идти по жизни об руку с бароном Зеленая Борода не более года — в разное время, конечно. И каждая из них проникла в запретную комнату. Айва сделала это из профессионального любопытства, а Мона — потому что не выносит ничего запретного. После этого они однажды очнулись в лесу и уже не были прежними.

— Ужасно то, что превращение продолжается, хотя и медленно, — сказала Айва. — Рано или поздно мы совсем превратимся в животных.

— Я в рыбу, — уточнила Мона. — А еще тут раньше была Энни Лахлан, веселая такая девчонка. Она стала медведицей. А потом барон устроил охоту и подстрелил ее.

Фиби молчала, она думала.

— Трансфигурация — не точная наука, — наконец сказала она. — Зависит от фаз луны, формулы крови, эфиров стихий, много от чего еще. И всё равно неизвестно, какой будет результат, поэтому запрещены опыты на людях. Но я узнаю, что можно сделать.

— Что! Ты же не думаешь вернуться в замок? Имей в виду, он обязательно узнает, что ты открывала дверь, — сказала сирена.

— Я быстро. Я вернусь. Мне только нужно прихватить кое-какие записи, — ответила Фиби Штайн.

***

Когда она вернулась, барон был дома. Он вышел к ней навстречу с широкой улыбкой и был таким же, как и всегда.

— Я уже собирался искать тебя, дорогая!

— У меня разболелась голова, и я вышла прогуляться, — ответила Фиби.

— Такая красивая голова не должна болеть, — ответил Зеленая Борода. — Сделаю тебе кофе.

— Спасибо, не хочется.

— Чем занималась сегодня? — спросил барон из дальней комнаты.

— Так. Читала, думала.

— Это прелестно. О чем же ты думала?

— О факторе времени в трансфигурации, — сказала Фиби. — Один из самых нестабильных, верно?

— О боги, верно, — весело сказал барон. — Лет двадцать бьюсь над этим. Неодушевленную материю менять нетрудно. Я прямо сейчас могу превратить кофейник в шляпу и обратно. Могу растянуть этот процесс на неделю, могу ускорить, обратить вспять, запустить каскад преобразований. С живой материей все по-другому. Трансформировать ее так, чтобы она оставалась живой — уже победа. Сколько мышей и боггартов я извел на эти опыты! Но в остальном — всё идет наперекосяк. Бен Абарбанель утверждал, что контроль над процессом трансфигурации зависит — подумать только! — от силы и чистоты намерения адепта. Невозможный старик. Какой толк вводить в задачу переменные, не поддающиеся исчислению? Нет, дорогая. Магия за пределами добра и зла, ибо она научна.

Барон Зеленая Борода возник рядом с Фиби с чашкой в руках.

— Пей свой кофе, дорогая.

— Я же сказала. Я не хочу никакого кофе.

Барон шутливо отступил.

— Не хочешь — не пей. Не надо рычать. Ты сегодня сама не своя, бедняжка!

Он подсел к баронессе и привлек ее к себе.

— Фиби-Фиби, — сказал он. — Ты всегда звучала как птичка. Беззаботная, безобидная птичка.

С этими словами он прижал остро пахнущую тряпку к ее лицу. Фиби дернулась, попыталась задержать дыхание — безуспешно. Вдохнула холодный едкий запах и отключилась.

***

Когда Фиби Штайн вновь пришла в себя, вокруг опять был лес, а сама она была не в лучшей форме. Судите сами: всё болело, и к тому же руки превратились в крылья, которые приходилось держать сложенными за спиной. Шею ломило так, что было ясно: она собирается удлиниться.

— Ты похожа на ангела, — сказала Айва. Она снова была рядом.

Фиби развернула непослушное крыло и посмотрела на свое оперение — серо-коричневое, отливающее зеленым, с темными и светлыми пятнышками.

— По-моему, я похожа на утку арморийской породы.

— Вообще-то да. Я просто хотела поддержать тебя, — призналась Айва. — Но тебе еще повезло, могло ведь начаться с клюва. Кстати, тебя не было три дня. Говорили мы — не возвращайся в замок.

— Нет-нет, — пробормотала Фиби, — всё не зря. Пойдем, найдем Мону.

Ноги пока были прежними, но равновесие в теле изменилось, и оттого сделать шаг было трудно. Но потом получилось.

Вскоре они втроем уже сидели у ручья, и Айва кормила Фиби малиной.

— И что, нам нужен какой-то котел, чтобы бросать в него бешеный корень и всякое такое? — спрашивала Мона.

— Нет, для начала нам нужно только сухое место на берегу и прутик, чтобы начертить пентаграмму. И ваши руки, сама ведь я ничего не смогу начертить. И ваша сила, сила всех троих, — толковала Фиби.

— Колдовство — это не мое. Меня из-за него чуть из школы не выперли. Сплошные формулы, — сказала Айва.

— Расчеты я беру на себя, — сказала Фиби. — Вы хотите нанести ответный удар или нет?

— Хотим, конечно. Айва! — укоризненно воскликнула сирена.

— Ладно, я в деле. «Сестры, мчимся чередой над землей и над водой. Пусть замкнет волшебный круг трижды каждая из нас: трижды по три — девять раз. Стой! Заклятье свершено», — с чувством продекламировала девушка-олень.

— Чьи стихи? — заинтересовалась Фиби.

— Эйвонского барда.

— Неплохо. Подходит. Понимаете ли, всё дело в зеленой бороде… Давайте же найдем сухое место. И хотя бы одну маргаритку.

***

Для хорошего колдовства требуется время, иногда неизвестно сколько. Как и было сказано, этот фактор один из самых нестабильных.

Кроме того, бытует мнение, что победить врага можно лишь встретившись с ним лицом к лицу.

На третий день барон Зеленая Борода пришел на берег ручья, где колдовали его жены.

В руках у него было охотничье ружье, и этот наполовину железный предмет интересно контрастировал с травой, покрывавшей лицо и тело барона.

Выглядел он неважно и ступал через силу. Но при виде Фиби, Айвы и Моны на его зеленом лице заиграла саркастическая улыбка.

— Они еще и сидят кружком и держатся за руки! Как банально, — сказал Зеленая Борода. — Вы всё делаете неправильно! Дорогие дамы, какой смысл в том, что я прорастаю травой? И как, проклятые ведьмы, вы это делаете?

— Это тезис Абарбанеля, — ответила Фиби. — Насчет чистоты и силы. Спасибо, он сработал.

— А что касается травы — я бы предпочла превратить тебя в крысу, дорогой, — подала голос Мона.

— Тут у нас были разногласия: боров, хорек и так далее, — сказала Айва.

— И чтобы не рисковать, мы использовали уже существующую уязвимость, которая осталась в вас после неудачного опыта, разбудили ее и ускорили, — закончила Фиби.

Барон усмехнулся. Он тяжело дышал, борода доросла почти до земли.

— Прежде я считал, что у меня нет неудачных опытов. Я ошибался. Но на вашем месте я бы сосредоточился на другой задаче. Фиби, у тебя есть идеи, как обратить заклятье вспять? Ведь ты того и гляди закрякаешь, моя птичка.

Фиби покачала головой.

— Я работаю над этим. Но пока ничего.

— Значит, угрожать тебе оружием бесполезно? — спросил Зеленая Борода.

— Совершенно.

— Ну тогда и не буду, — рассмеялся он. — Дадим науке шанс. Я не настолько сумасшедший, чтобы убивать последнего подающего надежды трансфигуратора.

Барон сделал движение, будто хотел отбросить ружье, но внезапно вскинул его к плечу.

— А вот с вами, чертовки, я покончу! — вскричал он и направил ружье на Айву. — Давно надо было это сделать.

Айва отпрянула, Мона плеснула хвостом и ушла под воду.

— Нет! Не разрывайте круга! — крикнула Фиби.

Барон воодушевился и шагнул вперед.

Но — кто бы мог этого ждать! — запутался в своей бороде, грохнулся на землю и остался с ней. Превратился в кочку, заросшую травой. Поначалу кочка шевелилась, будто дышала, а потом застыла.

«Проклятые ведьмы», — пронеслось, как вздох.

— Вот это да! — сказала, вынырнув, Мона.

Повисло молчание.

— Мы поставим вам тут памятник, барон, — сказала Фиби. — Мы учтем, что вы любите маргаритки.

***

На исходе солнечного дня жёны Зеленой Бороды собрались у ручья на пикник — с пледом, корзинкой, кофейником и всем, что полагается.

— Ну что, ученый погиб в ходе неудачного эксперимента? — спросила Фиби.

— Я против, — сказала Айва. — Считаю, вся правда об этом должна появиться в «Вечернем Камелоте», и будь что будет.

— А мы сможем доказать, что это была самозащита? — спросила Мона.

— Думаю, да. В замке столько записей, снимков и прочего. Барон собрал потрясающее досье на самого себя.

— Если по-честному, то нам вообще полагаются медали за героизм, — сказала Мона.

— Угу, и наследство. Что будем делать с рубиновыми копями?

— Сначала мы должны вернуть себе человеческий облик, — сказала Фиби. — И неясно, сколько у нас на это времени. Вы не против, я слетаю еще поработаю?

С этими словами она развернула крылья, оттолкнулась от земли и улетела.

Мона присвистнула.

— Ты это видела? Мне кажется, ей стали нравиться крылья. Поэтому она и не может придумать, как откатить заклятье назад, — сказала она, ковыряя ложечкой пирожное.

Айва отхлебнула кофе из чашки.

— Сказать по правде, мне тоже немного нравится быть оленем. «И так все женщины наперечет. Наполовину — как бы божьи твари, наполовину же — потемки, ад, кентавры, серный пламень преисподней, ожоги, немощь, пагуба, конец!», — произнесла она нараспев.

Похоже, это снова были стихи Эйвонского барда.