Земля эльфов 2: Эльфийские пределы

Человек размеренно подбрасывал в руке пригоршню камешков.

Лёгкое постукивание увесистых речных окатышей могло выдать звуком, но здесь, близ башен заражённого эльфийским проклятьем Дракенборга, охотников на людей не было, да и быть не могло.

До следующей весны здешние места превратились в пустыню.

Ямар задумчиво окинул взглядом широкую просеку, отделявшую его от опушки леса. Задумчивость была уместна, ибо из-за мутных слюдяных стёкол кожаного защитного капюшона видно было мало и плохо.

Среди пожухлой травы бесформенными кучами громоздилось несколько коровьих туш, поросших хрупкими бледно-жёлтыми хлыстами "эльфийской поганки", омерзительно шевелящимися на солнце.

Каждый хлыст увенчивался пушистым, похожим на преувеличенно огромное соцветие одуванчика шариком ядовито-зелёного цвета.

Эланор Эгладор, или, как определяют этот не то гриб, не то животное, не то растение отцы-инквизиторы - "гнусное издевательство и непотребство над природой".

Едва только живому существу доводилось задеть усики грибницы, как соцветия эланора выпускали облако спор, прилипающих к любому теплокровному существу, не то что холоднокровные эльфы.

А поскольку споры приклеивались благодаря клейкой оболочке, одновременно бывшей и контактным ядом, подвергнувшаяся атаке особь не успевала отойти больше чем на несколько шагов.

Хорошо ещё, что эланор - выморочный вид, который не выдерживает нынешних зим, да и быстро вырождающийся - каких-то веществ в почвах ему не хватает.

Однако эльфы не устают высаживать его на опушках своих лесов и на тех землях, которые они считают своими, хотя транспортировка этого растения весьма сложна.

Ямар прикинул направление ветра и от души запустил пригоршню камней на просеку - и ещё, и ещё, и ещё...

Попадание камня в метательный мешок, надувшийся у самой земли, заставляло эланор выпустить все накопленные споры и они повисали в воздухе на несколько часов становясь тем самым жёлто-зелёным, как в мастерской алхимика, ядовитым эльфийским туманом, который и дал название острову.

Эльф неспешно - чтобы не создать ненужных колебаний воздуха - отошел от края поляны, присев на подходящий пень от вырубки и сам стал похож на корягу в своем костюме Чумного Братства из толстой смолёной мешковины, покрытой ремешками и петлями для крепления веток.

Нужно было ждать, пока несильный ветерок не расчистит просеку от тумана из пыльцы.

Добраться сюда, в окрестности Дракенборга, Ямару было и легко и сложно одновременно.

С одной стороны, Чумное Братство в своих балахонах хоть и борется с чумой, живота своего не жалеючи — сами тоже что прокажённые, никто такого лишний раз не тронет, побоится заразы; да и виру за убитого чумного брата придётся выплатить немалую — не просто деньгами откупиться, но и самому чумным братом стать, да ещё и таким, которым приходится после чумы трупы хоронить, а про таких известно — не живут долго.

С другой стороны, Чёрный Орден во исполнение приказов инквизиции, немало городов в Сорокодневие отправил, не давая близким увидеться, а то и уничтожая — со всем милосердием, огнём — тех, кто ещё даже не заболел, а лишь подозревался в заболевании эльфийской чумой.

И много было тех, кто брата Чумного Ордена отправил бы на свидание с богами — ежели в глухом месте и без свидетелей.

А Ямар, вот ирония, и имел статус «зачумленного» в Сером Ордене, что значило — убивать не вступая в разговор и желательно издали.

И ряса Чумного Ордена, спасая от статуса «зачумленного» в Ордене Сером, ставила под угрозу просто за факт ношения чёрной смолёной робы.

Потому путь от Морганнуга до Границы, до Туманной Стены да Отпорного леса лёгким для Эльфа не был никак.

Одно хорошо — орденский полутораруч ему удалось утопить в каком-то озерце, подвернувшемся по дороге; Ямар, впрочем, не был уверен, что совсем без свидетелей — тёрлась на берегу какая-то компания изрядно подвыпивших рыцарей, всё выкликавших какую-то деву.

Эльфу лишь оставалось надеяться, что «бульк» от меча не привлёк особого внимания этой компании, ибо разбрасываться казённым имуществом было отдельным преступлением, и «утеря символа власти при исполнении миссии» наказывалась, как нетрудно догадаться, «усекновением главы по самую шею».

Впрочем, сам Ямар решил, что его и так, и этак могут убить — и нарушение Устава ордена позволяло оттянуть этот момент как можно дальше.

И — да, после месяца прокрадывания дальними тропами к Границе Ямар уже и впрямь желал попасть к эльфам.

Что они, в самом деле, с ним сделают?

Привяжут к гворну и запытают до смерти?

Всё лучше, чем жить, постоянно оглядываясь, как загнанный зверь.

Заплечную котомку — уже вторую за время путешествия — Ямар обтянул куском рыболовной сетки, пришив верёвки в переплетениях сети суровыми нитками к рогоже мешка, пропитанной смолой для непромокаемости. Так и сам мешок меньше трётся, да и на сеть можно прицепить всё, что может пригодиться в дороге.

В сеть Эльф загодя вставил ветки с остатками осенней листвы, что делало мешок похожим на какой-то выдранный из земли куст. Сходство с кустом добавляла треугольная рама из коротких жердей с заплетённым ивовой лозой пространством между жердями — так формировалась для котомки твёрдая спина, позволяющая носить в ней любой, даже самый угловатый груз.

Внутри — двадцать фунтов сушёного в муку и дроблёного мяса вперемешку с сухарями и топлёным жиром, пеммикан, без которого в зимнем эльфийском лесу делать нечего, ибо не водится там ничего. До зимы ещё был, пожалуй, верный месяц, если верить зарубкам, которые Ямар делал на посохе, но уверенности эльф в том не питал. Сориентироваться по солнцу он не мог из-за тумана, накрывшего здешние земли, а зимы на Авалоне уже давно были чудные, не согласовывавшие своё наступление ни с кем, и ни с чем — ну, разве что с растениями, сбрасывающими листья и впадающими в зимнюю спячку.

Сам же посох с зарубками был превращён в короткое копьецо — тесак с полой рукояткой насажен на конец жерди, залит костным клеем и обвязан мокрым сыромятным ремешком, намертво укрепившим наконечник импровизированного копья после высыхания. Укреплена и поперечина - «рога», чтобы дикий зверь не достал, насадившись на копьё, до тела.

Человеку же для смерти и половины наконечника такой рогатины хватит, так что поперечина и не поможет, и не повредит.

Два гномьих засапожных арбалета-трубки Ямар уже расположил за голенищами сапог, завязал под подбородком тесемки гномьего подарка — рудной каски, более всего похожей на широкополую шляпу, сзади опускающуюся на затылок.

Хорошая защита от камней и ударов, падающих сверху, плохая от ударов снизу и в лицо — да только шатуны лесные в лицо удара и не ждут. Им важно, чтобы опасность увидеть раньше, чем она сама их обнаружит — а потому даже уши такой шлем обычно открывает для более чуткого слуха, оставаясь по виду не то шляпой широкополой, не то тазиком для бритья.

И хоть острят в тавернах касаемо сохранности зубов почитателей таких шлемов — однако же, для своих задач лучшего варианта, пожалуй, и не сыщешь.

О чём Ямар жалел — и чего ему в его путешествии добыть не удалось — так это о бригантине, жилете, подбитого металлическими пластинами, да арбалете-»миротворце».

И без того, и другого в лесу должно было ему быть нелегко, но, в конце концов, шатун в лес шёл не прятаться и охотиться от эльфов, а им сдаваться.

Чувствовал он себя от этого странно, но деваться было некуда.

Ямар посмотрел на просеку, где уже осела пыльца и туман, и понял, что пора двигаться.

Тёмный и опасный предзимний эльфийский лес ждал его — настороженно и безмолвно, будто затаился кто-то в тёмном непролазном подлеске.

И подменышу это уже не нравилось.