Земная тайна Вселенной: «Страж Хроноса». Книга 5

ГЛАВА 1: «ПОСЛАННИКИ ВЕЧНОСТИ»

«Есть многое на свете, друг Горацио…» — а я, кажется, уже всё видела. Но вселенная, как выяснилось, всегда найдёт, чем удивить. Особенно если это касается моей скромной персоны.

Тишина на «Варяге» после прыжка была обманчивой. Мы всё ещё были на взводе, ожидая погони — то ли от Борка, то ли от ВСОМ, то ли от чего-то похуже. Я сидела в кают-компании, пытаясь читать что-то из библиотеки Яркина о квантовой механике, но буквы расплывались перед глазами. Внутри всё ещё пела тихая, ровная нота — отголосок Камертона, ставшего частью меня. Он был как настроенный инструмент, и малейший диссонанс в мире отзывался во мне лёгкой дрожью.

И тут дрожь стала сильнее.

Сначала я подумала, что это сработало воображение. Потом — что «Варяг» наконец-то разваливается на части от старости. Но затем погас свет. Не аварийно, а мягко, словно кто-то приглушил лампочки. Двигатели замолчали. Наступила тишина, такая густая, что в ушах зазвенело.

— Опять? — раздался из темноты голос Бесагила. — Я же говорил, что нельзя было тыкать в тот светящийся шарик! Он теперь нас преследует и выключает свет из принципа!

— Молчи, — послышался спокойный голос Яркина. — Сенсоры ничего не фиксируют. Ни кораблей, ни повреждений… Ничего. Мы просто… зависли.

Халан что-то пробурчал про «проклятых колдунов и их трюки» и с грохотом попытался что-то починить. Безуспешно.

И тогда зазвучал Голос. Он родился не в динамиках. Он возник прямо в голове. Глубокий, медленный, как движение ледников, и старый, как сама пыль между звёзд.

«Приветствую тебя, Наследница. Мы ждали тебя».

Я замерла, уставившись в потолок. «Наследница». Это слово отзывалось во мне чем-то глубинным, знакомым и пугающим.

— Кто… кто это? — прошептала я, понимая, что вопрос глупый, но не в силах сформулировать другой.

На главном экране, который был мёртв секунду назад, начало проявляться изображение. Но не чёткая картинка. А будто кто-то выдохнул на стекло, и в этом дыхании заклубились туманности, звёзды, галактики… и посреди всего этого — силуэт. Огромный, состоящий из сияющего газа и света, с едва уловимыми чертами, напоминающими лицо. Разумная туманность. Я даже не удивилась. Уже нет.

— Великий Кристалл! — пискнул Бесагил. — Это же… это же живое облако! Оно нас съест? Оно выглядит голодным!

«Я — Страж. Последний из слуг Истока. Того, кого вы называли Хроносом».

Яркин замер с открытым ртом, его научный ум явно пытался осмыслить форму жизни, состоящей из межзвёздного газа и обладающей сознанием.

— Что вам нужно? — спросила я, вставая. Голос дрожал, но я старалась этого не показывать.

«Не нам. Тебе. Пришло время узнать истину. Ты — не случайность. Не ошибка. Ты — надежда, посеянная в самой грубой почве, чтобы взойти в нужный час».

Силуэт на экране изменился. Звёзды в нём сложились в другую картину. Я увидела женщину — свою копию, но одетую в одежды из света, сидящую на троне среди звёзд. Персефону.

«Она была последней истинной наследницей. Когда тёмные узурпаторы, жаждавшие власти над временем, пришли за ней, она не стала сражаться. Она разбила свой дух и силу на миллионы частиц и рассеяла их по Вселенной. Одну, самую важную искру, она доверила нам. Мы спрятали её на самой заброшенной, самой неприметной планете, чья дикая, буйная жизнь могла скрыть её сияние. На Земле».

Я смотрела на своё отражение в тёмном стекле иллюминатора. Простая девушка в поношенной куртке. А они говорили о каких-то искрах и наследницах.

— То есть я… я не просто потомок? Я… это она? — слова звучали нелепо.

«Ты — её новое воплощение. Её шанс. Её воля. Её любовь к этой Вселенной, переродившаяся в тебе. Сила в тебе — не случайный дар. Это ключ. Ключ к двери, которую вот-вот сорвут с петель».

— Какой двери? — спросил Яркин, наконец придя в себя.

«Двери реальности. Узурпаторы во ВСОМ, слепые щенки, играющие с силой, которой не понимают, своими экспериментами над временем вот-вот вызовут коллапс. Ткань мироздания рвётся. И только ты, Наследница, с помощью того, что оставил тебе Исток, можешь всё исправить».

Воцарилась тишина. Даже Бесагил онемел, впервые в жизни полностью лишённый каких-либо комментариев.

Внутри у меня всё перевернулось. Вся моя жизнь — ложь. Мои страхи, мои сомнения, моё похищение… всё это было частью какого-то грандиозного, космического плана. Я была не человеком. Я была… идеей. Оружием. Шансом.

Сначала пришла ярость. Горькая, обжигающая.

— Вы… вы сделали из меня это? Без моего согласия? Вы обрекли меня на это?!

«Мы дали тебе шанс, — прозвучал ответ, и в нём впервые появилась нота печали. — И выбор. Всегда был выбор. Ты могла бы прожить тихую жизнь и умереть, так и не узнав. Но ты выбрала иной путь. Ты сбежала. Ты боролась. Ты искала. И ты нашла нас. Это и был твой ответ».

Ярость утихла, сменившись леденящим душу холодом. Они были правы. Каждый мой шаг, даже самый невольный, вёл меня сюда.

— Что мне делать? — спросила я, и мой голос прозвучал чуждо, устало.

«Найти то, что оставил тебе Исток. Сферу Гармонии. Только она может остановить надвигающийся конец. Мы укажем путь».

Силуэт стал растворяться, туманность за экраном медленно отступала. Свет на мостике зажёгся, двигатели снова загудели.

Мы молча смотрели друг на друга. Бесагил первый нарушил тишину.

— Так… то есть ты не просто наша малышка Астра? Ты… типа… богиня? Можно тебе теперь заказывать три желания? Можно мне много-много кредитов, личную планету и космояхту!

Я не смогла сдержать улыбку. Его абсолютно нелепый вопрос ставил всё на свои места. Какая-то там богиня, перерождение… а тут — Бес, Халан, Яркин. Мой «Варяг». Моя реальность.

— Нет, Бес, — сказала я, чувствуя, как холод внутри отступает. — Я просто Астра. Просто с немного… усложнённой судьбой.

Но в глубине души я знала — ничего простого больше не будет. И никогда не было.

ГЛАВА 2: «ТРОН ИЗ ЛЬДА И ОГНЯ»

«Быть или не быть… на троне из льда и огня — вот в чём вопрос, который мне почему-то никто не задавал.»

Страж, похожий на ожившую туманность, не предлагал маршрут. Он просто… поймал «Варяг» в невидимый поток, и мы понеслись сквозь космос, словно щепка в мощном течении. Звёзды за иллюминаторами растянулись в ослепительные нити, а затем и вовсе погасли, сменившись клубящимися фиолетово-золотыми облаками туманности.

— Если он нас везёт на расправу, это очень вежливо с его стороны — обеспечить такой красивый вид по дороге, — пробормотал Бесагил, вцепившись в подлокотник.

— Это не просто туманность, — заворожённо сказал Яркин, не отрываясь от сканеров. — Это искусственно созданная среда. Защитный барьер. Мы в… святилище.

«Варяг» вышел из потока с лёгкой дрожью. И мы увидели Её.

Цитадель Хроноса не была похожа ни на одну станцию, что я видела. Она не сверкала металлом и не была утыкана орудиями. Она была похожа на гигантский, замысловатый кристалл, плывущий в сердце туманности. Одни её грани отражали звёздный свет, другие поглощали его, словно чёрные дыры, а третьи пылали изнутри алым пламенем. Лёд и огонь. Совершенная, пугающая гармония.

— Ну, теперь я понимаю, откуда у тебя, малыш, любовь к спецэффектам, — свистнул Халан, оценивающе оглядывая сооружение. — Явно семейное.

Нас мягко притянуло к одной из светящихся граней. Никаких шлюзов, никаких стыковочных колец. Стена просто… расступилась, пропуская корабль внутрь, и сомкнулась за нами.

Внутри было тихо и пусто. Воздух был холодным и пах озоном, как после грозы. Мы шли по длинному коридору, стены которого были сделаны из того же, то твёрдого, то жидкого на вид света. Он пульсировал в такт моему сердцу.

Страж ждал нас в центре станции — в огромном зале с высоким, уходящим в бескконечность потолком. Посреди зала стояли два кресла. Одно — из абсолютно чёрного, матового материала, поглощавшего свет. Другое — из сияющего, переливающегося белого кристалла, от которого исходило лёгкое тепло.

«Зал Памяти. Здесь хранится правда. Сядь, Наследница. И узнай, кем ты была, и что было утрачено».

Голос Стража звучал прямо в сознании. Я посмотрела на кресла. Чёрное выглядело как провал в никуда, белое — как сидение прямо в сердце звезды. Выбор был очевиден и пугал.

— А что будет, если я сяду не в то? — поинтересовался Бесагил, явно нацелившись на белое и тёплое.

«Твоё сознание будет очищено от всего лишнего. Включая память о том, где ты оставил свои сокровища».

Бес моментально отпрыгнул от обоих кресел как ошпаренный.

Я подошла к белому трону. Сделала глубокий вдох и опустилась на него.

И мир взорвался светом.

Нет. Он не взорвался. Он… развернулся. Я не видела картинок. Я чувствовала это. Я была Хроносом. Не человеком. Существом из чистой энергии, воли и… ответственности. Я ощущала миллиарды нитей — судьбы планет, звёзд, целых цивилизаций. Я не управляла ими. Я настраивала их, как гигантский, бесконечно сложный инструмент. Гармония. Вот что было главным. Баланс. Радость от созидания, боль от неизбежных потерь, спокойная уверенность в правильности пути.

Я видела, как рождались первые договоры, как создавался ВСОМ — не как армия, а как орден хранителей, учёных, дипломатов. Его девизом было «Служение. Понимание. Баланс».

А потом пришла Тень. Не извне. Изнутри. Преемник — яркий, амбициозный, умный. Но в его сердце жила не любовь к гармонии, а жажда контроля. Он видел не музыку вселенной, а хаос, который нужно обуздать. Подчинить. Упорядочить по своему разумению.

Я чувствовала, как боль и разочарование моего предка сжимали моё собственное сердце. Попытки образумить. Неудачи. И наконец — предательство. Узурпатор и его приспешники, используя технологии Хроноса, обрушились на него. Не чтобы убить. Чтобы запереть. Сломать. Заставить служить их воле.

И тогда Хронос — я — приняла последнее решение. Не сопротивление. Жертву. Разрушение собственного воплощения, чтобы сила, неотъемлемая от духа, ушла из-под контроля узурпаторов. И последний акт веры — отправка самой важной части себя, своей сути, в самое забытое богом место. На Землю. В надежде, что однажды…

Я вырвалась из кресла, падая на холодный пол. Я дышала, как после марафона. По лицу текли слёзы — не мои, а её. Персефоны. Хроноса.

— Малыш! — Халан подхватил меня, грубо, но надёжно. — Всё нормально? Что там было?

Я не могла говорить. Я могла только покачать головой. Всё, что я знала о ВСОМ, о вселенной, о себе — было перевёрнуто с ног на голову. Это была не просто история. Это была моя боль. Моя потеря.

Яркин смотрел на меня с бездной понимания в глазах. Учёный в нём видел не миф, а факт. Горький, неудобный, но факт.

— Они не просто украли власть, — тихо сказал он. — Они извратили саму идею. Из служащих балансу превратились в надзирателей.

Я наконец смогла выговорить, опираясь на руку Халана:

— Они… они не просто хотели контролировать Хроноса. Они… сломали его. Заперли. И используют его силу… чтобы рвать ткань реальности. Чтобы усилить свою власть.

В зале воцарилась гробовая тишина. Даже Бесагил не шутил.

Мы пришли не за артефактом. Мы пришли, чтобы остановить кошмар, который сами же и создали. Чтобы исправить ошибку, допущенную моей же семьёй.

Я подняла голову и посмотрела на Стража.

— Ведите. Покажите мне, что я должна сделать.

ГЛАВА 3: «СУДНЫЙ ДЕНЬ ДЛЯ ВСОМ»

«Одно слово, пущенное по ветру эфира, может низвергать империи лучше меча».

Цитадель Хроноса оказалась не просто музеем. Она была гигантской, непостижимой машиной. И, как выяснилось, до сих пор работающей. Пока Яркин и Бесагил с почти религиозным трепетом (у Яркина) и жадностью (у Беса) изучали древние консоли, я стояла перед главным «коммуникатором». Это был не экран и не микрофон. Это был прозрачный кристалл, висящий в воздухе, внутри которого плясали звёзды.

— По моим расчётам, — голос Яркина дрожал от возбуждения, — этот передатчик использует принцип квантовой запутанности в масштабах, которые я считал теоретическими! Он может транслировать сигнал одновременно во все уголки Вселенной, на любые принимающие устройства, минуя все блокировки!

— То есть мы можем устроить Вселенский стрим? — уточнил Бесагил, чьи глаза загорелись коммерческим интересом. — Можно вставить в середину пару рекламных роликов? У меня есть друг, который продаёт очень классные, но совершенно бесполезные вещи…

— Нет, — я сказала твёрдо, подходя к кристаллу. — Никакой рекламы. Только правда.

Внутри меня всё кипело. Боль и ярость Персефоны, её отчаяние и надежда смешались с моим собственным страхом и решимостью. Мы не могли сражаться с ВСОМ в открытую. Но мы могли показать всем, с кем они имеют дело.

— Готовь «доказательства», — кивнула я Яркину.

Он запустил программу. Голограммы, которые я видела в Зале Памяти, ожили — записи советов Хроноса, его наставления о балансе. А затем — кадры переворота. Голоса узурпаторов, их приказы арестовать Хроноса. Их циничные разговоры о контроле и власти. Всё это хранилось здесь, в сердце цитадели, ожидая своего часа.

— Халан, — обернулась я к нему. — Встань позади меня. Пожалуйста.

Он молча кивнул и встал, скрестив руки на груди. Его мрачная, внушительная фигура была идеальным фоном — напоминанием, что за правду иногда нужно постоять с оружием в руках.

Я закрыла глаза, положила ладони на прохладную поверхность кристалла и позволила силе течь через меня. Не разрушительной волной, а чистым, ясным потоком. Я представляла, как мой голос, мои слова разносятся по всем кораблям, планетам, станциям. До каждого существа.

Кристалл вспыхнул ослепительным светом.

Во всех уголках Вселенной, на всех работающих экранах, коммуникаторах и голопроекторах картинка прервалась. Вместо новостей, рекламы и развлечений появилась я. На фоне сияющей цитадели и мрачного Халана.

«Народы Вселенной. Меня зовут Астра. И у меня для вас есть история».

Я говорила. Говорила спокойно, без пафоса, просто излагая факты. Я показывала им Хроноса — не бога, а мудрого правителя. Показывала основание ВСОМ — ордена служителей, а не надзирателей. И затем — показывала предательство. Имена, лица, записи. Я обнажала гнилой корень, на котором выросла современная империя ВСОМ.

— Смотрите! Смотрите! — завопил Бесагил, тыча пальцем в один из второстепенных мониторов, где транслировался тот же эфир. — Это же прямой эфир с Центрального канала ВСОМ! Они пытаются его отключить, а не могут! Ха-ха!

Я продолжала, чувствуя, как сила вибрирует в каждом моём слове, делая их не просто звуком, а… истиной, в которую невозможно не поверить.

«Они украли не власть. Они украли идею. Они заперли того, кому должны были служить. И теперь их жажда контроля рвёт на части саму ткань реальности. Я не прошу вас сражаться за меня. Я прошу вас взглянуть правде в глаза. И решить, с кем вы».

Я закончила. Свет погас. Наступила тишина, такая оглушительная, что казалось, её слышит вся Вселенная.

А потом начался хаос. Но не здесь. На мониторах.

Мы видели, как на разных кораблях и станциях ВСОМ вспыхивали мятежи. Одни офицеры арестовывали других. Где-то звучали выстрелы, где-то — крики и приказы. Организация, казавшаяся монолитной, трескалась по швам, как стекло от слишком громкого звука.

И тогда пришло личное сообщение. Зашифрованное, со знакомой сигнатурой.

«Это Ренар. Ваша трансляция… произвела эффект. У нас тут бардак. Но есть и те, кто помнит, что такое долг. Мы с вами. Скажите, что делать».

Я обернулась к своей команде. Яркин смотрел на меня с немым восхищением. Бесагил прыгал на месте от восторга. Халан смотрел сурово, но в его глазах читалось: «Ну вот, влипли мы в историю ещё круче».

— Что будем делать, капитан? — спросил Яркин, и в его голосе звучало не научное любопытство, а настоящая уверенность.

Я посмотрела на экран, где рушилась империя лжи, и почувствовала не триумф, а тяжесть.

— Будем делать то, что должны. Исправлять ошибки. Все вместе.

ГЛАВА 4: «ВЫБОР БОРКА»

«Скелеты империй шевелятся в чуланах власти, предлагая союз с самим дьяволом во имя порядка».

Хаос, который мы посеяли, был красив и ужасен. На мониторах цитадели, как в калейдоскопе, мелькали новости: мятежи на кораблях ВСОМ, планеты, объявляющие о нейтралитете, скандальные отставки верховного командования. Старый порядок трещал по швам. А где-то на окраинах, как предупреждал Страж, реальность и вовсе начинала «протекать» — появлялись сообщения о спонтанных гравитационных аномалиях, временных петлях и прочих прелестях надвигающегося апокалипсиса.

Именно в этот момент к нам постучались. Не с угрозами. С предложением.

Запрос на приватную связь пришёл с зашифрованного канала. Яркин поднял бровь.

— Это… интересно. Сигнатура ведёт к одной из дочерних корпораций «Борк Индастриз». Прямота — не его стиль.

— Может, это ловушка? — немедленно предположил Бесагил, начиная лихорадочно собирать свои нехитрые пожитки. — Он знает, где мы! Он сейчас взломает вашу кристаллическую штуку и нас всех арестует! Я голосую за немедленное бегство!

— Сиди и не рыпайся, — буркнул Халан, но его рука сама потянулась к любимому ключу.

— Включите, — сказала я. Я чувствовала, что это неизбежно. Как и всё, что связано с Борком.

Экран ожил. Он сидел в своём идеальном кабинете, но на этот раз на столе перед ним не было ни виски, ни пафосных безделушек. Только руки, сложенные в замок. Его лицо было усталым, а в глазах — не привычная надменность, а холодная, расчётливая ярость загнанного зверя.

— Мисс Астра, — начал он, опуская все церемонии. — Поздравляю. Вы устроили самый громкий скандал в истории галактики. Вы обрушили величайшую империю… и открыли ящик Пандоры, с которым явно не знаете, что делать.

— Спасибо, — ответила я с той же ледяной вежливостью. — Я предпочитаю называть это «генеральной уборкой». Мусор всегда копится в углах.

На его губе дрогнул подобие улыбки.

— Остро. Но бесполезно. Ваша «уборка» вызвала цунами. ВСОМ разваливается, а на его обломки уже точат зубы десятки мелких хищников, пираты и сепаратисты. И пока они дерутся, вселенная разваливается по швам. Вам нужен порядок. А порядок… — он сделал паузу, — требует ресурсов. Контроля. Инфраструктуры.

— И вы, конечно, готовы это предоставить, — закончила я за него.

— Разумеется. У меня есть флоты, заводы, сети снабжения, связи во всех мирах. Всё, чего не хватает вам… и вашим новоявленным союзникам из мятежных войск. Я предлагаю партнёрство. Мои ресурсы — ваша… легитимность. Вместе мы сможем остановить хаос и построить новый порядок. Более устойчивый. Более разумный.

Он говорил гладко, убедительно. Это была та же старая песня о власти, просто под новый, модный аккомпанемент. Он видел не катастрофу, а возможность. Новый рынок. Новую империю, где он будет заправлять кухней.

Я посмотрела на него, этого человека, который считал, что всё можно купить или просчитать.

— Вы ошибаетесь, мистер Борк. Мне не нужен новый порядок. Мне нужно исправить старые ошибки. И мне не нужен партнёр. Мне нужны союзники.

— Семантика, — он махнул рукой.

— Нет, — моя сила, тихая и ровная после соединения с Камертоном, зазвучала в голосе, делая его твёрже. — Партнёрство — это сделка. Союз — это ответственность. Вы хотите власти. Я предлагаю вам шанс. Шанс искупить то, что вы натворили, охотясь за мной. Шанс использовать ваши ресурсы не для наживы, а для спасения. Без гарантий. Без места в новом «верховном совете». Просто потому, что это правильно.

Он замер. Его холодные глаза изучали меня, ища слабину, обман, хитрость. И не находили. Впервые он видел не артефакт, не цель, не угрозу. Он видел человека, который говорил с ним начистоту.

— Вы предлагаете мне стать… благотворителем? — в его голосе прозвучало неподдельное изумление.

— Я предлагаю вам стать лучше, — просто сказала я. — Или отойти в сторону и наблюдать, как рушится всё, включая ваш бизнес. Выбор за вами.

Молчание затянулось. Он отвёл взгляд, разглядывая что-то у себя на столе. Казалось, весь его прагматичный мир рушился под тяжестью этого абсурдного выбора — между прибылью и… совестью.

Наконец он поднял голову. В его глазах уже не было ярости. Была усталая, едкая горечь принятия.

— Хорошо, — произнёс он тихо. — Вы получите мои ресурсы. Координаты моих складов, коды доступа к флотам. Но знайте, если это окажется неудачным вложением…

— …то мы все умрём, и вам некому будет предъявить претензии, — закончила я за него. — Добро пожаловать в команду, мистер Борк. Надеюсь, вы не пожалеете.

Связь прервалась. В зале повисло ошеломлённое молчание.

— Я… я правильно понял? — прошептал Бесагил. — Этот скользкий тип теперь наш… друг?

— Не друг, — поправил Яркин. — Актив. Очень опасный и непредсказуемый актив.

— Он выбрал сторону, — сказала я, глядя на потухший экран. — Пока что. Этого достаточно.

Халан фыркнул.

— Ну что ж. Теперь у нас есть сумасшедший учёный, трусоватый контрабандист, перекрасившийся злодей и… — он посмотрел на меня, — …богиня с амнезией. Нормальная такая команда спасателей вселенной.

Я улыбнулась. Да уж. Нормальная. Самая что ни на есть.

ГЛАВА 5: «ОХОТА ЗА ЧАСТЯМИ»

«Разделиться, чтобы объединить мир — вот игра, где ставка выше жизни, а фишкой служит сама душа».

Эхо нашего разговора с Борком ещё висело в воздухе, тяжёлое и неоднозначное. Мы получили ресурсы, но приобрели ли мы союзника? Ответ на этот вопрос оставался в будущем. А в настоящем нас ждал Страж. Его туманная форма сгустилась в центре зала, и в моём сознании вновь прозвучал тот безвоздушный, древний голос.

«Воля к сопротивлению есть. Средства — будут. Но оружие против надвигающегося конца ещё предстоит ковать. Вы собрали союзников, Наследница. Теперь соберите части себя».

Карта, которую показал нам Страж, светилась в центре зала, отбрасывая призрачные блики на наши серьёзные лица. Три точки. Три артефакта, разбросанные по самым негостеприимным уголкам галактики, словно самой судьбой, проверявшей нашу решимость.

— «Ядро Стабильности» находится в эпицентре гравитационных бурь нейтронной звезды PSR BXXXX, — голос Яркина звучал так, будто он объявлял маршрут прогулочного круиза, а не билет в один конец. — Потребуется точнейший расчёт прыжка и усиленные щиты. «Кристалл Резонанса» на планете Сонанта-4, в мире, где материя существует в состоянии звуковой вибрации. И, наконец, «Сердце Воли»… его местонахождение проявится только после активации первых двух.

— Погоди-ка, — перебил его Халан, тыча пальцем в светящуюся точку нейтронной звезды. — Ты хочешь сказать, что нам нужно будет подойти к этому… пылесосу весом с солнце, который крутится сто раз в секунду и рвёт на части всё, что рядом? Без шуток?

— Именно так, — Яркин лишь поправил очки. — Логика Хроноса безупречна. Только то, что выдержит экстремальные нагрузки гравитации и времени, может стать стабильным ядром Сферы.

— А мне что, на эту планету-песню? — пискнул Бесагил. — Я же там оглохну! Или рассыплюсь на ноты! У меня и так жизнь — одна сплошная дисгармония!

— Ты идеально подходишь, — неожиданно парировала я. — Ты всегда находишь нужную ноту, когда дело касается прибыли. Думаю, здесь принцип тот же.

Решение было очевидным и пугающим. Мы должны были разделиться.

— Яркин, Халан — на нейтронную звезду, — распорядилась я, чувствуя странную тяжесть на языке от этих слов. — Вы вдвоём справитесь с точными расчётами и… с тем, что там будет. Мы с Бесом летим на Сонанту-4.

Халан мрачно хмыкнул.

— Ладно. Только если этот шар не стабилизируется, я тебе потом устрою сцену ревности, малыш.

Минутой позже я наблюдала, как их челнок отстыковывается и исчезает в прыжке. В груди заныло тревогой. Я осталась одна с Бесагилом, вселенской катастрофой на горизонте и планетой, состоящей из звука.

— Ну что, «мама», — вздохнул Бес, трагически облокачиваясь на консоль. — В очередной раз спасаем вселенную? Может, для разнообразия, просто сходим в кино?

— После, — пообещала я, набирая координаты. — После мы сходим куда угодно.

Прыжок на Сонанту-4 был похож на полёт сквозь симфонический оркестр, сошедший с ума. Корабль вибрировал и гудел, а в наушниках стоял невообразимый гул — свист, грохот, переливы колокольчиков и рёв каких-то космических органов.

Когда мы вышли из прыжка, картина оказалась ещё сюрреалистичнее. Планета не имела цвета в привычном понимании. Она переливалась, как масляная плёнка на воде, а её поверхность была не твёрдой, а… вязкой, колеблющейся. Горы напоминали застывшие звуковые волны, а реки текли, издавая мелодичный звон. Воздух дрожал от нескончаемого, многоголосого гула.

— О, великие колонки! — прошептал Бесагил, прилипнув к иллюминатору. — Это же… это же рай для аудиопирата! Здесь можно наторговать хитами на миллион лет вперёд!

— Сосредоточься, Бес, — одёрнула я его, пытаясь настроить сканеры на странные вибрации. — Мы ищем не хит, а чистую ноту. Идеальный резонанс.

Согласно данным Стража, Кристалл должен был находиться в самом громком месте планеты — в «Сердце Грома», куда сходились все звуковые волны Сонанты.

Приземлиться было невозможно. Мы парили над зыбкой поверхностью, и я чувствовала, как корабль буквально пытается играть на нас, как на струнах. Потоки энергии на стекле складывались в узоры, панели приборов гудели в унисон с планетой.

— Слушай, — сказала я Бесагилу, закрывая глаза. — Ты же чувствуешь ритм рынка? Приливы и отливы спроса? Ищи здесь то же самое. Ищи… гармонию в этом хаосе.

К моему удивлению, он послушался. Перестал паниковать, закрыл глаза и замер, вслушиваясь в гул планеты.

— Вон там, — вдруг сказал он, открыв глаза и указав в сторону гигантской, сверкающей арки, похожей на застывший аккорд. — Слышишь? Там бас проваливается. И высокие частоты дребезжат. А вот посередине… ровно. Как кредитный счёт перед большой покупкой. Скучно, предсказуемо и идеально.

Я прислушалась к его словам. И он был прав. Среди оглушительного рёва планеты был островок абсолютной, чистой тишины в вибрационном смысле. Мы направились туда.

Мы парили над самой громкой точкой во всей вселенной, и это было тише, чем шёпот. «Сердце Грома» оказалось не чашей, а колоссальным амфитеатром, высеченным самой природой из застывшего света и вибраций. Стенки его переливались всеми цветами радуги, которые не видел глаз, а лишь чувствовал их как аккорды — глубокий бас индиго, пронзительный альт золота, бархатный баритон пурпура.

И в эпицентре этого безумного, прекрасного хаоса, в абсолютном глазе этого звукового урагана, парил Он.

Кристалл. Он был не из вещества. Он был самой Идеей Звука, обретшей форму. Концентрированная, кристально чистая нота, воплощённая в идеальный многогранник, который пульсировал тишиной. Да, именно так — он не издавал звука, он впитывал его. Вся ярость симфонии, весь рёв планеты затихал, притягивался к нему и гасился в его совершенной геометрии, как волна, разбивающаяся о абсолютно гладкую скалу. Он был воплощённым парадоксом — неистовым сердцем, которое не бьётся, а замирает, дирижируя оркестром из своей бездонной тишины.

— Матерь космоса… — выдохнул Бесагил, и его голос, обычно такой визгливый, стал низким и полным благоговейного ужаса. Он смотрел не на драгоценность. Он смотрел на Абсолют. — Это же… идеальная ликвидность. Бесконечный актив в нулевой инфляции… Безрисковая ставка… Сам принцип прибыли…

Его меркантильный мозг пытался описать неописуемое единственно доступным ему языком — языком выгоды. И в своей исковерканной манере он был чертовски точен.

Чтобы его достать, не нужно было ничего ломать. Нужно было доказать, что ты понимаешь его суть. Нужно было не спеть, а стать недостающим звеном в его великой симфонии. Издать ту самую ноту, которой не хватало для полного, совершенного молчания.

Я закрыла глаза, отсекая безумный калейдоскоп чувств. Внутри меня зазвучала сила — не голосом, а чистым импульсом намерения, вибрацией души, искавшей резонанса. Я не искала ноту тишины. Я вспомнила её. Ту самую тишину, что была в груди после активации Сферы. Тишину не пустоты, а полного, абсолютного покоя.

И в тот миг, когда внутренняя вибрация во мне совпала с вибрацией Кристалла, мир перевернулся.

Всё оглушительное великолепие Сонанты не прекратилось — оно присело в реверансе. Грохот, свист и гул отступили на второй план, образовав гигантское звуковое церковное пространство вокруг нас.

Кристалл дрогнул. Не содрогнулся, а скорее вздохнул с лёгким, почти невесомым звоном, который прозвучал громче любого рёва. Он мягко оторвался от невидимой оси и поплыл ко мне. Он не летел, а проявлялся в пространстве, как будто его всегда там не хватало. Воздух вокруг него искривился, запестрил звуковыми миражами.

Он оказался в моих ладонях. Он не был холодным. Он был… гладким. Гладким на ощупь души. И беззвучным — но эта беззвучность была самой громкой вещью, которую я когда-либо слышала. Это был звук завершённости.

— Получи-и-илось… — не завопил, а просипел Бесагил, зажав уши ладонями, но не от боли, а от переизбытка тишины. Его глаза были выпучены. — Мы… мы только что купили душу планеты… Или продали?.. Я даже не знаю, как это посчитать в налоговой декларации!

Но в его лепете сквозь панику читался восторг. Восторг от причастности к чуду.

В этот момент связь ожила. Голос Яркина, перекрываемый страшным грохотом и скрежетом, прорвался в эфир:

— Астра! Ядро… у нас! Повреждения… критические… но мы… — связь прервалась на жутком, металлическом вопле.

Лёд ужаса сковал меня. Они были в беде. А мы были за тридевять земель.

— Все на борт! — скомандовала я, уже запуская двигатели. — Наш следующий концерт — на нейтронной звезде!

ГЛАВА 6: «ЦЕНА ЗНАНИЯ»

«Отдать память о самом важном или сохранить мир целым? Вот цена вопроса у бездны».

Сонанта-4 осталась позади, её мелодичный гул сменился оглушительной тишиной прыжка. Я вцепилась в кресло, пытаясь пробиться через помехи к каналу Яркина и Халана. Оттуда доносились лишь обрывки, от которых кровь стыла в жилах.

— …не система… это… личность…

— Держись, учёный! Я его… почти… А-а-а-а!

— Яркин! Халан! Отвечайте! — кричала я в комлинк, но в ответ был лишь треск и нарастающий рёв, похожий на скрежет разрываемого металла.

Бесагил молча сидел на месте пилота, его обычно подвижное лицо застыло в маске ужаса.

— Они… они же сейчас…

— Лети быстрее! — бросила я ему, понимая, что мы всё равно не успеем.

И вдруг связь стала чище. Не полностью, но голоса стали слышны, будто из глубокого колодца, наполненного грохотом и болью.

— …понимаешь, громила? Он не отдаст Ядро просто так. Он требует платы, — это был голос Яркина, сдавленный, но удивительно спокойный, как если бы он вёл лекцию на краю гибели. — Не энергии. Не материи. Часть нас самих. Знания. Воспоминания.

— Что? — проревел Халан. — Он что, коллекционер?

— В некотором роде. Он проверяет, готовы ли мы пожертвовать тем, что сделало нас нами, ради большего. Логично и… беспощадно.

Тишина, полная лишь скрежетом корабля, готового разлететься на части.

— Ладно! — рявкнул Халан. — Бери мою память о… о той девушке с Зантокса! Я же всё равно не помню, как её звали!

— Не сработает, — голос Яркина звучал почти с нежностью. — Он требует самого ценного. Того, что определяет тебя. Для меня… это память о моём первом открытии. О формуле, которая перевернула мою жизнь и доказала мне, что я на правильном пути. Без неё я… я буду тем же учёным, но это будет как читать книгу, в которой вырвана самая важная глава.

— Чёрт, — выдохнул Халан. — А у меня… у меня есть одно. Моя первая настоящая победа. Не из-за денег. Просто потому, что это было правильно. Я тогда впервые почувствовал себя… не громилой. Героем. Без этого…

— …ты всё равно останешься героем, — тихо сказал Яркин. — Просто не будешь об этом помнить. Готов?

— Да. Только… скажи потом Астре… что мы справились.

Сердце у меня ушло в пятки. Нет. Нет, они не могли…

— Нет! — закричала я в микрофон. — Не делайте этого! Мы найдём другой способ!

Но было поздно.

Раздался звук. Не грохот и не скрежет. Чистый, высокий, пронзительный звон, как будто хрустальный колокол треснул от перегрузки. И затем — тишина. Полная, всепоглощающая.

А потом — слабый, иссякающий голос Яркина:

— Получили… Уходим… Астра… мы…

Связь оборвалась.

Мы вышли из прыжка на окраине системы. И сразу увидели их. «Скиф» был похож на консервную банку, которую кто-то пнул сапогом. Он дымился, из пробоин сочился застывающий в вакууме состав, но герметизация модуля экипажа не была нарушена.

Я бросилась к шлюзу, едва он пристыковался. Дверь открылась, выпустив клубы дыма и запах гари. Первым появился Халан. Он стоял, пошатываясь, его лицо было в саже, куртка порвана. В руках он сжимал странный предмет — идеально круглый, матово-серый шар, который казался невесомым и нереальным.

Он посмотрел на меня пустыми глазами.

— Малыш? Ты… ты тут. Хорошо. Держи, — он протянул мне Ядро. — Кажется, мы его достали.

— Халан… — я взяла артефакт, и он оказался на удивление лёгким. — Что случилось? Вы в порядке?

— В порядке? — он хмуро усмехнулся, потирая висок. — Корабль разбит, в ушах звенит… Всё как обычно. Эй, учёный, вылезай уже!

Из дыма появился Яркин. Он был бледен, но держался прямо. Его взгляд был острым, ясным… и чуть более отстранённым, чем обычно.

— Задание выполнено, — сказал он ровно. — Артефакт получен. Повреждения челнока… значительные, но не критичные.

Он посмотрел на меня, и в его глазах не было того огня, что зажигался всегда, когда он говорил о своих открытиях. Он был пуст.

— Яркин, — осторожно начала я. — Твоё открытие… формула…

Он нахмурился, будто пытаясь что-то вспомнить, и затем махнул рукой.

— Несущественные детали. Главное — результат. Мы должны двигаться дальше. Где следующий артефакт?

Халан хлопнул его по плечу.

— Вот именно! О чём говорить-то! Главное — выжили! А то я уж подумал, нам там конец…

Он говорил бодро, слишком бодро. Но в его глазах, когда он смотрел на Яркина, была тень. Глубокая, горькая тень потери чего-то, чего он не мог вспомнить, но чувствовал, что это было важно.

Они заплатили цену. Самую высокую из возможных. Частью самих себя. Ради меня. Ради всех.

Я сжала в одной руке холодное Ядро Стабильности, а в другой — беззвучно поющий Кристалл Резонанса. Они показались невероятно тяжёлыми.

— Следующая цель проявится скоро, — тихо сказала я. — Идите отдыхать. Вы это заслужили.

Я осталась одна на мостике, держа в руках два ключа к спасению Вселенной и чувствуя груз двух принесённых жертв, который был куда тяжелее любых артефактов.

ГЛАВА 7: «ТАНЕЦ ТИШИНЫ»

«Чтобы услышать музыку сфер, нужно не играть, а стать инструментом в оркестре мироздания».

Вернувшись на «Варяг» с двумя артефактами, мы ощутили тихую, но важную перемену. Яркин был погружён в расчёты с холодной, машинальной эффективностью, будто его мозг был лишён помех в виде лишних воспоминаний. Халан старательно чинил корабль, но его шутки стали грубее, а взгляд — чуть более потерянным. Они выполнили свою часть работы, заплатив за это кусочками души. Теперь очередь была за мной.

Два артефакта лежали перед нами на грубом металлическом столе в трюме «Варяга». Ядро Стабильности, матово-серый и невесомый шар, источал мерцающий покой. Кристалл Резонанса, сгусток застывшего беззвучного звона, отзывался на малейшую вибрацию корабля едва уловимым свечением.

Они были разными, но чувствовалась незримая нить, связывающая их воедино.

— Ну и что с ними делать? — нарушил молчание Бесагил, опасливо косясь на камни. — Просто ткнуть друг в друга и ждать, пока замигает?

— Логика подсказывает, что для активации требуется катализатор, — голос Яркина звучал отстранённо, но в его глазах, лишённых прежнего огня, всё ещё теплился интерес. — Возможно, энергетический импульс.

Но я чувствовала, что он не прав. Это был не акт силы, а акт гармонии. Я медленно приблизила руки к артефактам, не касаясь их. Внутри меня отозвалась та самая дикая, первозданная сила, но теперь она вела себя иначе — не рвалась на свободу, а настраивалась, словно струна, на частоту Ядра и Кристалла.

В тот миг, когда моё внутреннее колебание совпало с их пульсацией, пространство между артефактами схлопнулось.

Не со взрывом, а с глубоким, низким гулом, который прошёл сквозь кости, а не через уши. Ядро и Кристалл зависли в воздухе, начав медленное, величественное вращение вокруг невидимой оси. Между ними заискрился и заструился свет, вытягиваясь в третье измерение — сияющую, тонкую как паутина карту звёзд.

И тогда в моём сознании, минуя уши, прозвучало имя. Не координаты, не цифры, а чистая, завершённая музыкальная фраза: Эолария.

Вслед за именем пришло знание. Я не увидела планету — я услышала её. Услышала симфонию её сути: мир без тверди, рождённый из вечного звука, где материя — это лишь временная нота в великом хоре мироздания. И поняла: чтобы обрести «Сердце Воли», его нужно не отыскать в пещере. Его нужно… сыграть.

— Опять музыка? — застонал Бесагил, когда мы вышли из прыжка и увидели бушующий океан сине-золотых вибраций. — Я до сих пор с той поющей карусели прийти в себя не могу! У меня в ушах до сих пор денежный перезвон стоит!

— На этот раз тебе придётся не слушать, а играть, — сказала я, настраивая сканеры на уникальный акустический спектр планеты.

— Я?! — он всплеснул руками. — Я не умею играть! Я умею считать, торговать и иногда очень быстро убегать!

— Именно поэтому ты идеально подходишь, — улыбнулась я. — Здесь нужен не музыкант, а чувство ритма. А у тебя оно есть. Ты всегда чувствуешь, когда рынок идёт на спад или на подъём. Это и есть ритм.

Нашим «кораблём» на этот раз стал маленький челнок с усиленными звукоизолирующими щитами. Мы парили над сияющим хаосом Эоларии, и я искала источник — гигантский природный орган, сформированный из кристаллических образований, которые вибрировали под напором звёздного ветра.

Мы нашли его в центре «материка» — огромную, простирающуюся на километры структуру, напоминающую застывшую музыку. Сотни «труб» разного размера издавали низкий, мощный гул, а «клавиши» — светящиеся платформы — молчали, ожидая прикосновения.

— Вот и наш инструмент, — прошептала я. — По легенде, чтобы вызвать «Сердце Воли», нужно сыграть Мелодию Бытия — идеальный аккорд, отражающий гармонию вселенной.

— Отлично! — Бесагил потёр руки. — А где ноты? Где инструкция? Надо просто нажать нужные кнопки?

— Нот нет, — покачала я головой. — Нужно почувствовать. Я буду направлять тебя. Моя сила может усилить твоё врождённое чутьё.

Мы вышли на одну из огромных платформ. Воздух дрожал, отзываясь в костях. Бес нервно переступал с ноги на ногу.

— Ладно, с чего начать? — спросил он, поглаживая ближайшую «клавишу», которая отозвалась глубоким, бархатным звуком.

— Закрой глаза, — предложила я. — Представь, что это не планета, а грандиозная аукционная биржа. Где-то здесь есть самый ценный лот. Самый стабильный, самый надёжный актив. Тот, что не подвержен инфляции и кризисам. Ищи его «звук».

К моему удивлению, он послушался. Закрыл глаза, и его лицо, обычно искажённое гримасой страха или алчности, стало спокойным, сосредоточенным. Он водил руками над «клавишами», не касаясь их, прислушиваясь к отзвукам.

— Вот… — пробормотал он. — Здесь… фальшивит. Слишком рискованно. А здесь… слишком скучно, прибыль мизерная. — Он сделал шаг в сторону, потом ещё один. — А вот здесь… да. Слышишь? Идеальный баланс между риском и доходностью. Солидно. Надёжно.

Он коснулся «клавиши». Раздался чистый, ясный звук, который не потерялся в общем гуле, а, наоборот, заставил его на мгновение стихнуть, прислушаться.

— Дальше, — подбодрила я его, сама чувствуя, как его интуиция резонирует с моей силой. — Ищи следующий. Не самый громкий. Не самый тихий. Самый… верный.

Бес двигался по платформе, как сомнамбула, изредка касаясь то одной, то другой «клавиши». Он ворчал себе под нос: «Нет, это мыльный пузырь… О, а это перспективно, но нужен долгосрочный вклад… Ага, вот оно, беспроигрышное вложение!»

И с каждым его касанием рождалась музыка. Не мелодия в привычном смысле. Это было похоже на звучание самой вселенной — сложное, многослойное, но невероятно гармоничное. Он, Бесагил, вечный паникёр и спекулянт, своим врождённым чутьём к выгоде и стабильности находил те самые ноты идеального баланса.

И тогда он нажал последнюю клавишу.

Этот звук не был громким. Он был… итоговым. Как последний аккорд великой симфонии, ставящий точку не в конце произведения, а в самом мироздании.

И Эолария затаила дыхание.

Великий оркестр планеты, бушевавший миллионы лет, смолк. Не просто прекратился шум — воцарилась абсолютная тишина. Тишина настолько полная и глубокая, что я услышала, как кровь течёт в моих венах, как вибрируют молекулы воздуха. Это был не вакуум пустоты, а тишина предельного сосредоточения, тишина перед рождением чуда.

Из самого сердца безмолвного органа, из точки, где сходились все немые теперь звуковые волны, вспыхнула новая звезда. Она была небольшой, но её свет был плотным, осязаемым, словно выкованным из самой сути реальности.

«Сердце Воли» медленно поднялось над платформой. Это не был кристалл. Это была сама Воля, обретшая форму. Сгусток чистого намерения, пульсирующий в такт нашему с Бесом сердцебиению. В нём не было ни агрессии, ни покорности — лишь непоколебимая, спокойная уверенность, сила, которая может сдвигать звёзды, потому что знает, что это необходимо. Оно парило между нами, и от него исходила такая мощь, что захватывало дух.

Бес открыл глаза. Его обычная маска паникёра и пройдохи сползла, обнажив чистое, детское изумление. Он смотрел не на сокровище. Он смотрел на истину.

— Вот чёрт… — его шёпот был похож на молитву. — Это же… не актив. Это… сама стабильность. Абсолют. Основа основ… — Его голос дрогнул. Впервые за все годы я не услышала в нём расчётливости. Только благоговение.

Он инстинктивно потянулся к артефакту, но тот мягко, но неумолимо отплыл от его руки, словно не желая принадлежать никому, кроме того, для кого был предназначен. Он остановился передо мной. Я не стала хватать его. Я лишь кивнула, давая разрешение.

Я поняла, что должно произойти. Нужно было завершить начатое.

Осторожно, с благоговением, я положила на звучащую платформу Ядро Стабильности и Кристалл Резонанса. Они легли по обе стороны от парившего в воздухе «Сердца Воли», образовав равносторонний треугольник. Энергия между ними загудела, натянулась, как струна.

И тогда «Сердце Воли» не стало плыть ко мне. Оно призвало меня.

Сделав шаг вперёд, я протянула руку и коснулась его. В тот же миг два других артефакта взмыли с платформы и, описав сияющую дугу, вонзились мне в грудь — не причиняя боли, а растворяясь, как капли воды в песке. «Сердце Воли» было последним. Оно вошло в ладонь, прошло сквозь плоть и кость и влилось в общий поток, запечатывая единство.

Я повернулась к Бесу. Внутри меня три артефакта — Ядро, Кристалл и Воля — слились воедино. Их резонанс был уже не просто силой. Это была аксиома. Незыблемая истина, что теперь жила во мне.

И в тот же миг тишина лопнула.

Но это не был оглушительный рёв. Это был ликующий гимн. Эолария взорвалась такой ослепительной, многослойной, невероятно сложной и прекрасной симфонией, какой ещё не звучала никогда. Планета не благодарила нас. Она ликовала, что наконец-то обрела свою утраченную ноту, что её великая песня наконец завершена.

— Мы сделали это, — сказала я, и мой голос звучал твёрже и спокойнее, чем когда-либо. — Это твоя победа, Бес. Ты был великолепен.

Он отвёл взгляд, снова отряхивая свой комбинезон с преувеличенным старанием, пытаясь спрятать смущение.

— Да брось… Просто нутром чую, где настоящая ценность, — он буркнул это, но уголки его губ дёрнулись в сдержанной улыбке. — Хотя… премиальные за спасение вселенной точно лишними не будут, а?

Но теперь его привычная жажда наживы казалась не меркантильной, а… трогательной. Именно эта его черта, такая простая и человеческая, и стала ключом к величайшей тайне.

Мы молча вернулись на челнок, оставив за спиной ликующий, поющий мир. У нас было всё. Не просто инструменты для спасения мира, а сама его суть — Стабильность, Резонанс и Воля. И я знала — самый неожиданный герой в галактике только что доказал, что даже самая простая душа, если в ней есть искра настоящего чутья, может коснуться гармонии мироздания.

ГЛАВА 8: «ПОСЛЕДНЯЯ ЧАСТЬ — ДОВЕРИЕ»

«Отпустить контроль — вот последнее испытание для того, кто к нему так долго шёл».

Цитадель Хроноса встретила нас гулкой, напряжённой тишиной. Три артефакта внутри меня пели единую, невероятно мощную симфонию. Ядро Стабильности пульсировало ровным, незыблемым ритмом. Кристалл Резонанса отзывался на малейшие вибрации вселенной тонким, чистым звоном. И новое, «Сердце Воли», горело несгибаемым огнём решимости. Они были готовы. Готова ли была я?

В центре зала, где когда-то стояли троны, теперь парила Сфера Гармонии — или то, что должно было ею стать. Она напоминала пустой каркас, сложнейшую конструкцию из сияющих нитей, ждущую своего наполнения.

Страж молча наблюдал, его туманная форма колыхалась в такт энергии, исходящей от меня.

«Всё готово, Наследница. Остался последний шаг».

— Что нужно сделать? — спросила я, хотя сердце уже подсказывало ответ.

«Активация требует абсолютного единства. Камертон стал частью тебя. Он — твой мост к силе, твой контроль. Чтобы влить его энергию в Сферу… ты должна отпустить его. Добровольно. Отдать его Сфере, как ключ отдаётся замку».

— Отдать? — голос Халана прозвучал хрипло. Он стоял рядом, сжимая свой ключ так, будто мог ударить им по неосязаемому закону вселенной. — Это же её сила! Без этого она… она станет прежней? Вернётся в то состояние?

«Сила останется с ней. Но контроль над ней… будет утерян. Возможно, навсегда. Это акт высшего доверия. Доверия к себе, к наследию Хроноса… и к ним». Мысленный взгляд Стража обвёл мою команду.

Я посмотрела на них. На Яркина, который заплатил за наше спасение самым дорогим воспоминанием и теперь смотрел на меня с холодной ясностью учёного, готового к финальному эксперименту. На Халана, который потерял память о своём первом подвиге, но не потерял готовность совершать новые. На Бесагила, который, дрожа от страха, всё же нашёл в себе «нюх» на идеальную ноту.

Они отдали части себя. Что я могла отдать? Только себя саму.

— Что будет, если я не сделаю этого? — тихо спросила я.

«Сфера не активируется. Баланс не будет восстановлен. Распад ускорится. Выбор за тобой, Наследница».

Выбора не было. И он был очевиден.

Я закрыла глаза. Внутри меня бушевала сила — та самая, что когда-то пугала меня своей дикостью, а потом стала послушным инструментом. Я чувствовала Камертон — не как предмет, а как часть своей души, тихую, уверенную мелодию, настраивающую весь мир.

Я представила, что беру его в руки. Не физические. Руки своего духа. И отпускаю.

Сначала ничего не произошло. А потом из моей груди вырвался поток ослепительного света. Он был не грубым, не разрывающим. Он был… мягким, как прощальное объятие. Камертон, тот самый светящийся шар, материализовался в воздухе передо мной, пульсируя тёплым, знакомым светом. Он медленно поплыл к пустому каркасу Сферы.

И в тот момент, когда он коснулся его, я ощутила пустоту. Такую же, как тогда, на заре моих сил. Хаос снова зашумел в крови, грозя вырваться наружу. Голова закружилась, мир поплыл перед глазами. Я почувствовала себя голой, незащищённой, той самой испуганной девочкой, которую похитили с Земли.

Я пошатнулась, но чья-то сильная рука подхватила меня под локоть. Халан.

— Держись, малышка, — прошептал он хрипло. — Всё нормально.

Рядом встал Яркин, его присутствие было спокойным и твёрдым, как скала. Бесагил, бледный, но не убежавший, замкнул круг.

Я не была одна. Моё доверие было не слепой верой в древний артефакт. Это была вера в них. В нас.

Камертон растворился в конструкции Сферы. И она ожила.

Она не взорвалась светом. Она… зазвучала. Тихим, глубоким, всеобъемлющим гулом, который был слышен не ушами, а каждой клеточкой тела. Он наполнил зал, цитадель, и, я знала, вот-вот хлынет во всю Вселенную, зашивая разрывы, успокаивая бури, возвращая баланс.

А внутри меня… хаос постепенно утихал. Сила никуда не делась. Она была всё так же огромна. Но теперь она была… просто частью меня. Дикой, необузданной, но моей. Не потому, что её контролировал артефакт, а потому, что я сама решила ей быть. Не нужен был камертон, чтобы настроить инструмент. Нужно было услышать музыку внутри себя.

Я выпрямилась, отпустила руку Халана и сделала глубокий вдох. Голова была ясной.

— Всё, — прошептала я, глядя на сияющую, поющую Сферу. — Готово.

Я рискнула всем. И не потеряла ничего. Я обрела себя.

ГЛАВА 9: «СЕРДЦЕ ВСЕЛЕННОЙ»

«Не взрывом, но вздохом облегчения исцеляется Вселенная. Тишина — вот истинная музыка победы».

Сфера Гармонии, поглотившая Камертон, звучала всё громче. Её гул нарастал, и воздух в сердце цитадели сгустился, затрещав от статики. Сила, что теперь была просто частью меня, отозвалась на зов Сферы, и я поняла — процесс только начинается. Теперь нужно направить эту энергию во Вселенную…

— Ну что, капитан, — Халан сжал в кулаке свой ключ, будто это был рычаг, способный запустить мироздание. — Даёшь вселенной немного мира и спокойствия? Хватит с неё этих передряг.

— Погоди, — не отрываясь от датчиков, руку поднял Яркин. Его голос был ровным, но на лбу блестела капля пота. — Энергетические показатели зашкаливают. Астра, вы уверены, что сможете контролировать выброс? Без Камертона… это всё равно что пытаться вычерпать океан ложкой.

Он не договорил. Мы все помнили цену того решения — пустоту внутри меня, где раньше жила уверенная мелодия Камертона. Теперь во мне бушевала сила — та самая, дикая, первозданная. Но это был уже не слепой, яростный потоп. Это был осознанный океан. Глубокий, мощный, опасный, но безоговорочно мой.

— Я не должна её контролировать, — сказала я тихо, делая шаг к Сфере. От её сияния по коже бежали мурашки. — Я должна ей довериться. Позволить сделать то, для чего она рождена.

Я закрыла глаза, отсекая страх и сомнения. Я не представляла взрыв или ударную волну. Я представила… выдох. Один спокойный, бесконечно глубокий выдох всей Вселенной после долгой, изматывающей боли.

Я отпустила.

И из моей груди вырвалась не энергия. Вырвалась тишина.

Абсолютная, чистая, всеобъемлющая. Она была плотной, как вода, и мягкой, как шёлк. Она коснулась Сферы, и та вспыхнула. Но не ослепляющим пламенем, а мягким, тёплым, живым светом, словно первое солнце после долгой ночи. Мы замерли, заворожённые. Даже Бесагил не издал ни звука.

А потом Сфера запела.

Звук был настолько низким и глубоким, что его нельзя было услышать — только почувствовать костями, ощутить душой. Он входил в тебя и обволакивал, как тёплое одеяло в стужу. Он понёсся от цитадели, и стены стали прозрачными, растворившись в сиянии.

И нам открылась вся Вселенная.
Не на экранах. Мы видели её — бесконечную, живую, истерзанную. Чёрные, пульсирующие разломы рвали ткань реальности, как кровавые раны. Гравитационные бури на окраинах клубились ядовитыми вихрями. Но теперь на них накатывала Волна.

Она была похожа на золотистую росу, медленно и неотвратимо расползающуюся по паутине трещин. Там, где она касалась, чёрные шрамы светлели, стягивались живыми, переливающимися нитями. Это было не насилие, не подавление. Это было исцеление. Ласковое и терпеливое, как прикосновение матери к больному ребёнку.

— Глядите… — прошептал Бесагил, и его голос дрожал не от страха, а от благоговения. Он тыкал пальцем в призрачное изображение далёкой планеты, где два враждующих крейсера, секунду назад изрыгавших плазменные залпы, замерли. Их орудия погасли. Они просто висели в пустоте, а их экипажи, я это чувствовала, впервые за долгие годы ощущали не ярость, а странный, непривычный покой.

Волна катилась дальше. Где-то затихали сирены, гасло пламя, умолкали крики. Это была не магия, изменяющая реальность. Это было напоминание. Напоминание о том, каким мир был всегда, до того как его исказили страхом и жаждой власти.

Я чувствовала, как сила уходит из меня, но не иссякает. Она растекалась по Вселенной, становясь её частью, её новым законом. А внутри меня оставалась… лёгкость. И та самая тишина, которую я так долго искала. Тишина не пустоты, а полного, абсолютного согласия с собой.

Звук Сферы постепенно стих, превратившись в ровный, спокойный гул, похожий на сердцебиение здорового, могучего организма. Она висела в центре зала — больше не инструмент, а орган. Часть мироздания.

Воцарилась настоящая тишина. Без треска статики, гула двигателей, вздохов ужаса. Просто… мир.

Халан первым нарушил её, тяжело вздохнув. Он вытер лицо засаленной ветошью.

— Ну вот. Починили, — он посмотрел на меня, и в его глазах читалась усталость, смешанная с глубочайшим облегчением. — А теперь что, малыш? Опять торговать картошкой на задворках галактики?

Я рассмеялась. Это был смех, смывающий последние остатки напряжения, смех счастья и невероятной, дурманящей свободы.

— Нет, — сказала я, глядя на них — на учёного, потерявшего часть себя, на силача, не боявшегося ничего, кроме тишины, на проныру, нашедшего гармонию в хаосе. — Теперь мы можем лететь куда захотим.

Баланс был восстановлен. Не потому, что его навязали силой оружия или воли. А потому, что о нём напомнили. И в этом — тихом, ненасильственном исцелении — заключалась наша главная победа.

ГЛАВА 10: «ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬСЯ»

«Трон — это золотая клетка для души. Лучше быть вольным стражем, чем пленным королём».

Тишина после активации Сферы была оглушительной. Мы стояли, не в силах вымолвить и слова, пока сияющий шар Гармонии не начал медленно опускаться в центр зала, найдя своё постоянное пристанище в сердце цитадели. Миссия была завершена. Молча, каждый думая о своем, мы вернулись на борт «Варяга». И едва корабль отстыковался от древней станции, как тишину сменил нарастающий гул — не тревожный, а скорее ликующий.

Наши экраны один за другим оживали, заполняясь лицами. Не врагами. Не противниками. А представителями.

Нового совета ВСОМ, куда вошли Ренар и другие перешедшие на нашу сторону офицеры. Делегаты от основных рас галактики, которых мы когда-то спасали, за кем гонялись или просто слышали в новостях. Все они смотрели на нас — закопчённых, уставших, стоящих на фоне обветшалого интерьера своего старого корабля.

Их благодарность была оглушительной. И крайне неудобной. Особенно когда слово взял Ренар. Его лицо на главном экране было невозмутимым, но в глазах читалось странное сочетание торжества и… надежды.

— От имени Объединённого Совета Галактики, — его голос звучал чётко и веско, разносясь по всему кораблю, — и от лица всех разумных рас, мы приносим вам нашу глубочайшую благодарность. Вы не просто спасли нас от уничтожения. Вы вернули нам надежду. И вы доказали, что наследие Хроноса — не миф и не инструмент тирании, а живая сила, служащая гармонии.

Он сделал паузу, и в этой паузе повисло нечто большее, чем просто благодарность.

— Но сила требует направления. Порядок — основы. Вселенная, потрясённая до основания, нуждается в гаранте стабильности. В символе. В лидере.

Моё сердце ёкнуло. Я почувствовала, к чему он клонит. Рука сама потянулась к шраму на плече — старой царапине от ветки на Альфарде, которая казалась сейчас таким тёплым, таким живым воспоминанием.

— Астра, — Ренар посмотрел прямо на меня, и его взгляд был не колючим, а почти умоляющим. — Совет и представители рас единогласно просят вас… нет, умоляют вас. Занять место Хроноса. Стать Верховным Арбитром. Возродить орден в его истинном виде — не как надзирателей, а как хранителей баланса.

Он начал зачитывать условия. Они звучали как сказка. Дворец из чистого света на нейтральной орбите. Доступ ко всем знаниям и технологиям галактики. Вечная жизнь — или её максимально возможное подобие, достижимое для нашего вида. Право издавать законы, которые будут соблюдаться от края до края известного космоса. Власть, о которой не мечтали даже самые честолюбивые диктаторы.

— Вам не придётся делать это в одиночку, — поспешил добавить он, видя, вероятно, моё бледное лицо. — Совет будет помогать вам. Ваши… друзья, — он кивнул в сторону Яркина, Халана и Бесагила, — займут почётные места в новой иерархии. Вся вселенная будет у ваших ног. Вы сможете навести порядок, который продлится тысячелетия.

Я стояла, чувствуя, как на меня давит тяжесть этого предложения. Это была не просто власть. Это была ловушка. Классическая трагедия. Сесть на трон, чтобы никогда уже не сойти с него. Стать символом, забыв, что такое быть человеком. Обрести вечную жизнь ценой вечного долга.

Я посмотрела на своих друзей. Яркин смотрел на меня с научным любопытством — ему было интересно, какой выбор сделает «образец». Халан хмурился, его сжатые кулаки говорили красноречивее любых слов — он ненавидел всё это. Бесагил же смотрел на меня с… надеждой? Нет, с жадностью. Он уже, наверное, подсчитывал, сколько кредитов можно срубить на должности «поставщика двора Верховного Арбитра».

И я представила это. Дворцы. Церемонии. Вечные советы. Вечную ответственность. Вечное одиночество на вершине, где тебя называют не по имени, а по титулу.

Я сделала шаг вперёд, к экрану. Моё сердце билось часто-часто, но голос прозвучал на удивление твёрдо.

— Я ценю ваше доверие, — начала я. — И я более чем кто-либо понимаю необходимость баланса. Но… — я обвела взглядом все лица на экранах, — …я не могу принять это предложение.

В эфире повисло ошеломлённое молчание.

— Почему? — спросил Ренар, и в его голосе впервые прозвучала растерянность.

— Потому что гармония, которую мы только что вернули Вселенной, не должна зависеть от одного человека на троне, — сказала я. — Она должна жить в каждом. В ваших законах, в ваших решениях, в вашем взаимном уважении. Я не хочу быть Арбитром. Я хочу быть напоминанием. Напоминанием о том, что даже самая маленькая искра может зажечь свет. И что настоящая сила — не в контроле, а в свободе выбора делать правильные вещи.

Я посмотрела на свою команду.

— Моё место не во дворце. Моё место здесь. С ними.

Предложение, от которого нельзя отказаться? Можно. Нужно лишь помнить, кто ты есть на самом деле. И что по-настоящему ценно.

ГЛАВА 11: «НЕ АРБИТР, А СТРАЖ»

«Отказаться от короны — значит надеть другую, невидимую, отлитую из воли и ответственности».

Тишина, повисшая после моего отказа, была густой и тяжёлой, как межзвёздная пыль. Лица на экранах выражали шок, непонимание, а на некоторых — зарождающийся гнев. Я только что отшвырнула самый желанный приз в галактике, и они не могли этого осознать.

Ренар оправился первым. Его брови поползли к волосам.

— Астра… вы понимаете, что только что отказались от… от всего? Власти, которая могла бы гарантировать мир на тысячелетия! Вы отвергаете саму суть наследия Хроноса!

— Нет, — мой голос прозвучал громче и увереннее, чем я себя чувствовала. Внутри всё дрожало. — Я отвергаю его извращённую копию. Хронос не был правителем в том смысле, в каком вы его представляете. Он был хранителем. Стражем. И его сила была нужна не для того, чтобы диктовать законы, а для того, чтобы защищать право всех рас жить по своим собственным законам, в гармонии друг с другом.

Я сделала шаг вперёд, глядя прямо в главную камеру, представляя за каждым из этих экранов миллионы существ.

— Истинная гармония не рождается из-под жезла правителя. Её нельзя навязать указом или принудить силой. Она рождается здесь, — я прижала руку к груди, — в сердце. В свободном выборе каждого из нас делать не то, что велят, а то, что правильно. В дружбе, которая сильнее любых договоров. В доверии, которое не купишь ни за какие богатства.

Я обернулась и посмотрела на своих друзей. На Яркина, который слушал, отбросив свою научную отстранённость, и в его глазах читалось понимание. На Халана, который стоял, выпрямившись во весь свой рост, и его суровое лицо говорило: «Я горжусь тобой, малыш». На Бесагила, который перестал подсчитывать упущенную прибыль и смотрел на меня с немым изумлением, будто впервые увидел что-то настоящее.

— Моя сила, — продолжила я, обращаясь снова к Совету, — не для управления. Она для защиты. Чтобы такие, как вы, — я кивнула на Ренара, — могли спокойно заседать в своих советах и вершить свои законы. Чтобы такие, как они, — я махнула рукой в сторону команды, — могли лететь куда хотят и искать свои приключения. Чтобы самые слабые и самые забытые миры знали — у них есть кто-то, кто прикроет их спину.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как сила внутри меня отзывается на мои слова не гулом власти, а тихим, уверенным согласием.

— Поэтому моё место не на троне. Моё место здесь. За штурвалом «Варяга». Рядом с моими друзьями. Я не буду вашим Арбитром. Я буду вашим Стражем. Первым и последним, если понадобится.

Закончив, я замолчала, ожидая взрыва негодования, угроз, обвинений в предательстве.

Но их не последовало.

Ренар смотрел на меня долго и пристально, а потом… медленно кивнул. В его взгляде уже не было растерянности. Было уважение. И печаль.

— Такова ваша воля? — спросил он просто.

— Такова моя воля, — подтвердила я.

Он вздохнул.

— Тогда Объединённый Совет принимает ваш выбор. И… благодарит вас. За честность. — Он сделал паузу. — Силы Стража будет достаточно. Надеюсь, мы не будем зря вас беспокоить.

Связь прервалась. Экраны погасли.

В зале повисла тишина, на этот раз спокойная и облегчённая.

Первым нарушил её Халан.

— Ну что ж, — он хмыкнул. — Теперь ты официально наша малышка-телохранитель. С претензиями прошу обращаться в трюм, в отдел ключей и крепких объятий.

Я рассмеялась, и смех звучал свободно и легко, смывая последние остатки напряжения.

— Спасибо, Халан. Я всегда на них рассчитываю.

Яркин подошёл ближе, его обычно серьёзное лицо светилось искренней улыбкой.

— Знаете, капитан, — сказал он, — иногда наука ошибается. А интуиция оказывается права.

Бесагил, всё ещё пребывающий в лёгком шоке, наконец обрёл дар речи:

— Поверить не могу, что ты отказалась от всего этого… богатства!

— Настоящее богатство не в золоте и власти, — ответила я, глядя на своих друзей. — Оно в том, чтобы оставаться собой.

Я не стала правительницей. Я стала собой. И это было самой большой победой.

Мы стояли в рубке своего старого, но надёжного корабля, где всё началось и где всё продолжается, и теперь я знала: неважно, какие испытания ждут впереди. Главное, что мы встречаем их вместе. А это уже победа.

ГЛАВА 12: «ДОМ ТАМ, ГДЕ ТВОЙ КОРАБЛЬ»

«Защитить дом — не значит окружить его стенами. Значит — окутать его тишиной и покоем, чтобы зло не нашло к нему путь».

Решение было принято. Баланс восстановлен. Предложение бремени власти отброшено. Казалось, можно выдохнуть. Но одна мысль не давала мне покоя — тихая, настойчивая, как забытая мелодия. Земля.

Она была для меня всем — и тюрьмой, и колыбелью, и самым большим секретом. Теперь, когда тайна раскрыта, она стала уязвимой. Любой, кто хотел бы надавить на меня, первым делом обратил бы взгляд туда: к моим родным, к старой школе, к парку с каштанами… к тому, что делало меня человеком.

Я не могла этого допустить.

— Я знаю, что мы только что отстояли свою свободу, — сказала я, поворачиваясь к команде. Все трое смотрели на меня, ожидая команды на прыжок к новым приключениям. — Но мне нужно сделать ещё одну вещь. Последнюю.

— Опять спасать вселенную? — вздохнул Бесагил, но уже без прежнего ужаса, скорее с деловой заинтересованностью. — На этот раз что не так?

— На этот раз — спасать дом, — ответила я. — Мой дом.

Мы вышли на орбиту Земли. Голубая, беззащитная, прекрасная планета висела в черноте космоса, ничего не подозревая. Для них там, внизу, всё было как всегда — суета, проблемы, мечты. Они не знали, что без них только что решалась судьба галактики.

— Что ты задумала, малышка? — спросил Халан, внимательно глядя на меня. Он чувствовал моё напряжение.

— Я дам им то, чего у меня никогда не было по-настоящему, — прошептала я. — Полную безопасность.

Я закрыла глаза. Внутри меня снова зазвучала сила — не дикая и не укрощённая артефактами, а моя. Глубокая, бездонная, как океан, и тёплая, как солнечный свет. Я представила не взрыв, не барьер, не стену. Я представила… объятие. Огромное, нежное, но абсолютно несокрушимое объятие, которое навсегда окутает мой дом.

Я протянула руки к иллюминатору, к видневшейся вдалеке Земле. И позволила силе излиться.

Это было тихо. Ни вспышек, ни грома. От меня в сторону планеты потянулась легчайшая, переливающаяся всеми цветами радуги дымка. Она была похожа на северное сияние, растянувшееся на всю орбиту. Она мягко обволокла планету, коснулась Луны и… растворилась, став невидимой.

Но я чувствовала её. Мы все чувствовали. На мостике воцарилась атмосфера абсолютного, невозмутимого покоя. Даже вечный гул «Варяга» казался тише, почтительным.

— Что это было? — прошептал Яркин, смотря на показания датчиков с благоговейным ужасом. — Энергетическое поле… невероятной сложности и мощности. Оно… оно не блокирует ничего. Оно просто… делает пространство вокруг системы абсолютно гармоничным. Любая враждебная попытка, любой разрушительный импульс будет… нейтрализован. Растворён. Как капля яда в океане.

— Купол Гармонии, — назвала я его. — Земля теперь — нейтральная территория. Убежище. Никто и никогда не сможет принести сюда войну, насилие или угрозу. На вечные времена.

Бес свистнул.

— То есть… туда теперь нельзя будет даже залететь с плохими намерениями?

— Именно так, — улыбнулась я. — Можно будет только прийти с миром.

Халан долго смотрел на голубой шар, потом на меня. В его глазах читалось глубокое понимание.

— Ты сделала её не крепостью, — сказал он хрипло. — Ты сделала её домом. Настоящим. Таким, каким он должен быть.

Да. Именно так. Земля больше не была моей тюрьмой или моим секретом. Она стала моей базой. Моей тихой гаванью. Местом, куда можно всегда вернуться. Нашим домом.

— Ну что, — я обвела взглядом своих друзей — учёного, силача, проныру и наш старый, добрый корабль. — Теперь у нас есть неприкосновенный дом. Что будем делать дальше?

— Что же ещё? — фыркнул Халан, поворачиваясь к штурвалу. — Лететь туда, где нас никто не ждёт. Искать приключения. Зарабатывать деньги. Жить.

И я поняла, что он абсолютно прав. Самый большой подвиг был не в том, чтобы спасти вселенную, а в том, чтобы после этого остаться собой и продолжить свой путь.

«Варяг» развернулся и набрал скорость, оставляя позади уютно светящуюся в темноте Землю. Наш дом. Наша база. Наша отправная точка.

ЭПИЛОГ: «ЗА СЛЕДУЮЩИЙ КОНТРАКТ!»

«Быть! Искать не цель, а путь. И пусть за горизонтом нас ждёт не конец, а новое начало».

Голубой шар Земли медленно уплывал в иллюминаторе, залитый мягким светом защитного Купола Гармонии. Он больше не выглядел хрупким. Он выглядел… уютным. Как заветная база в самой сложной игре, куда можно вернуться, чтобы починить броню, перевести дух и с ухмылкой вспомнить все свои самые безумные приключения.

Мы стояли на мостике — вся наша безумная, разношёрстная команда. Яркин, уже погружённый в анализ данных со Сферы, но с чуть более мягким взглядом. Бесагил, лихорадочно подсчитывающий потенциальные доходы от нашего нового статуса «Стражей Вселенной» (и слегка разочарованный тем, что это звание не подразумевает скидок в космопортах). Халан, с удовлетворением поглядывавший на почти целый корпус «Варяга» и на свой верный, чуть помятый разводной ключ.

И я. Просто Астра. Уже не испуганная девочка, не разменная монета, не потерянная наследница. Я была собой. И у меня был дом. И семья.

Халан тяжело опёрся о спинку кресла пилота и обернулся ко мне. В его глазах светился знакомый, старый и добрый огонёк авантюризма.

— Ну что, капитан, — его голос прозвучал нарочито небрежно. — Отдохнули, навели марафет. Куда дальше? За приключениями или за деньгами?

Я посмотрела на него, потом на остальных. На Яркина, который поднял голову от планшета с умным видом. На Бесагила, который замер в ожидании, судорожно сжимая свой терминал для подсчета кредитов.

И я рассмеялась. По-настоящему, легко и свободно, как давно уже не смеялась.

— За тем, — сказала я, указывая пальцем на бескрайнее звёздное полотно перед нами, — что придёт первым!

Халан широко ухмыльнулся, развернулся к штурвалу и с привычной мощью рванул рычаги.

— Отлично! Держитесь, вселенные! Летим!

«Варяг» взревел своим старым, верным голосом и рванул вперёд. Звёзды превратились в сверкающие стрелы, а синий шарик дома остался позади — наш неприкосновенный тыл, наша точка отсчёта.

Мы не были беглецами. Мы не были легендами или героями. Для всей вселенной — может быть. Но для себя мы были просто командой. Семьёй. Искателями приключений.

И где-то там, впереди, нас уже ждал новый, самый странный контракт.