Земная тайна Вселенной: Наследница Хроноса. Книга 1

ПРОЛОГ. «ТЕНЬ ПЕРСЕФОНЫ»

«Хронос наживил крючок обманом, чтобы выудить для себя новый миропорядок».

Они не были богами в том смысле, какой вкладывали в это слово люди. Они были Бессмертными — Архонтами, пришедшими из Глубины космоса, чтобы принести порядок в хаос молодой вселенной. Их истинные имена человек был не в состоянии произнести и потому люди дали им свои — Гелиос, Зевс, Деметра, — видя лишь проявления их силы: Солнце, Море, Плодородие.

Гелиос-Созидатель, архитектор звёздных систем, зажёг жёлтый карлик по имени Солнце и с ювелирной точностью создал для Земли идеальные условия для жизни. Его работа была математически совершенна. Зевс-Укротитель, повелитель стихий, обуздал первобытный хаос молодой планеты, направил русла будущих океанов и укротил буйство атмосферы. Деметра-Садовница, биолог и генетик вселенского масштаба, наполнила мир бесчисленными формами жизни, от простейших до сложных, и земля расцвела под её внимательным, любящим взглядом. Это был их величайший совместный проект — живой, дышащий мир, полный красок, звуков и потенциала.

Но их истинным шедевром, венцом творения, была дочь Деметры — Персефона. В неё вложили частицу самого Источника, квинтэссенцию жизни и симбиотической связи со всей Вселенной. Она была не просто их дочерью; она была их Наследницей, будущим Арбитром, живым мостом между волей Архонтов и жизнью, которую они создали. Её сила должна была хранить хрупкое равновесие.

Этого не мог стерпеть другой Бессмертный — Аид. Инженер, отвечающий за недра планет, термодинамику и фундаментальные законы симметрии, он видел в живом, дышащем, непредсказуемом мире Деметры лишь хаотичный, неконтролируемый и потому неэффективный проект. Он считал, что истинный порядок можно построить только на безупречном фундаменте абсолютного подчинения, тотального контроля. Он возжелал не саму Персефону, а её силу. Ту самую силу связи и жизни, которая позволила бы ему подчинить себе всё сущее, превратив буйный рай в идеально отлаженный, предсказуемый и бездушный механизм.

Получив от верховного Арбитра Хроноса — хранителя Времени и высшего судьи — молчаливое одобрение на «брак» под предлогом стабильности, Аид совершил акт величайшего предательства. Он не стал вступать в открытый конфликт. Вместо этого он явился к Персефоне не силой, но обманом, приняв образ невиданного цветка, чей аромат говорил с самой её душой, с той самой частицей Источника внутри неё. Очарованная, потянувшись к прекрасному, она коснулась его — и в тот же миг была увлечена в его подземные чертоги, в империю тьмы, огня и абсолютного порядка, высеченного в камне.

Деметра, охваченная горем и яростью, отвернулась от мира. Без её внимания, без её силы, питавшей всё сущее, жизнь на планете замерла, погрузилась в анабиоз, будто в ожидании исхода. Леса затихли, реки остановили свой бег, цветы свернули свои бутоны. Людской род, ещё не оперившийся, не осознавший своего предназначения, оказался на грани вымирания, замерзая и голодая в внезапно наступившей вечной зиме.

И тогда Хронос, наблюдавший за этим противостоянием из своей вневременной цитадели, вынес свой вердикт. Он не стал уничтожать Аида — его сила, его знание законов материи были нужны для баланса мироздания. Но он и не вернул Персефону матери, ибо её чистая, неомрачённая сила была слишком опасна в руках опьяненной горем Деметры. Вместо этого он заключил сделку, холодную и безжалостную в своей расчётливости: часть года Наследница будет проводить с мужем в недрах планеты, питая своей силой его империю тьмы и порядка, а часть — на поверхности, возвращая жизнь творению матери.

Это был хрупкий, ненавистный всем мир. Мир, построенный на страдании ребёнка, принесённого в жертву спокойствию и равновесию родителей.

В свой последний выход на поверхность, чувствуя, как силы покидают её после очередного цикла в подземной тюрьме, Персефона увидела двух влюблённых. Двух простых смертных, чья страсть, чьё простое, безоглядное счастье были ей навсегда недоступны. И тогда она заплакала. Её слёзы, капли чистой, неразбавленной энергии жизни, падая на замёрзшую землю, кристаллизовались в удивительные, невиданные ранее цветы — астры. В каждом из них осталась искра её тоски, её памяти о свободе, её тихий, отчаянный шёпот к звёздам, откуда пришли её родители.

Люди, выжившие благодаря этому случайному дару, сложили из этого красивую, печальную легенду о смене времён года. Они не знали, что стали свидетелями войны титанов. Не знали, что их планета — не колыбель, а поле битвы и тюрьма для юной богини, а их собственное существование — побочный продукт этого вечного противостояния.

С тех пор прошли эпохи. Бессмертные, устав от бесконечного противостояния, постепенно отошли от дел, предоставив людям самим вершить свою судьбу. Совет Обитаемых Миров, сменивший совет Архонтов, наложил строжайший запрет на посещение системы, получившей кодовое обозначение «Терра-Запретная». Память о тех событиях стёрлась, превратившись в миф, в сказку для детей.

Но сила, дарованная Персефоне, не могла просто исчезнуть. Её нельзя было уничтожить — лишь законсервировать, спрятать в самом безопасном и самом недоступном месте во всей вселенной. В генетическом коде её потомков, рождавшихся среди людей, не ведающих о своём великом и страшном наследии.

Одна из них, ничего не подозревающая девушка по имени Астра, как раз собиралась лечь спать в своей маленькой, уютной квартирке на окраине большого, шумного города. Завтра её ждала обычная жизнь: работа, скучная и монотонная, поездка в переполненном метро, разговоры с подругами о пустяках. Она и не подозревала, что для кого-то она была самым разыскиваемым, самым ценным сокровищем во вселенной. И что очень скоро красивая сказка о похищенной богине станет для неё жуткой, опасной и совершенно невымышленной реальностью.

А высоко в небе, бесшумно рассекая плотные слои атмосферы, уже скользил корабль, чья единственная цель нарушала все мыслимые галактические законы. Он шёл за Цветком. Он шёл за ней.

ГЛАВА 1. «СОН О СЛЁЗАХ»

«Нить моих снов порвана. Кто соткёт из этих обрывков мою судьбу?».

Тот сон снился мне снова и снова. Не каждую ночь, но всегда одинаково ярко, как вспышка боли, которая не хочет заживать.

Я не была собой. Вернее, я была кем-то другим — той, чьё имя я знала из старых книг. Я стояла в саду из камня и льда, где замёрзшие розы звенели, как хрусталь, при малейшем дуновении. Воздух обжигал лёгкие не холодом, а одиночеством. Таким бесконечным и всепоглощающим, что от него хотелось кричать, но звук застревал в горле, превращаясь в ком ледяной боли.

Передо мной простирался чёрный, зеркальный водоём, и в его глубине копошились тени. Не страшные, а… бездушные. Идеальные, геометрически выверенные и пустые. И я знала, что мне предстоит спуститься к ним. Снова.

А потом я видела их — двоих. Он и она. Простые, смешные, такие живые и такие хрупкие. Они смотрели друг на друга, и в их взгляде был целый мир — тёплый, глупый, неправильный и прекрасный. Мир, который мне был навсегда закрыт.

И тогда я плакала. Слёзы были не из воды, а из света. Они скатывались по щекам, горячие и живые, и падали на мёрзлую землю. И на том месте, куда они падали, расцветали цветы. Жёлтые, фиолетовые, алые — яркие всплески жизни в монохромном царстве смерти. Астры.

Я всегда просыпалась с одним и тем же ощущением — с щемящей тоской под ребром и мокрыми глазами. И со странным, глупым желанием найти те самые цветы и посадить их на своём подоконнике в панельной пятиэтажке.

Глупость, конечно. В моём районе астры не росли. Как и любые другие цветы, если только не считать чахлую герань на подоконнике у бабушки из второго подъезда.

Моя реальность состояла из другого: из будильника, звонящего ровно в семь утра; из поцарапанного пластикового стула на кухне; из вечного запаха жареного лука из квартиры соседей и поездок в душном, как консервная банка, метро на работу, которую я терпеть не могла.

Иногда, в особенно ясные ночи, я выходила на балкон покурить и смотрела на звёзды. Вернее, на грязно-оранжевое небо мегаполиса, на котором с трудом можно было разглядеть пару самых ярких точек. И меня охватывало странное, иррациональное чувство — не то ностальгия, не то предчувствие. Будто я должна была быть не здесь, а где-то там. Будто я что-то забыла. Что-то очень важное.

Я отмахивалась от этих мыслей, затягиваясь сигаретой. «Начиталась фантастики, — говорила я себе. — Или с похмелья». Потом тушила окурок о ржавые перила и шла спать, чтобы утром снова услышать ненавистный звонок будильника.

Я понятия не имела, что мои сны — это не сны. Что тоска — это не просто тоска. А что звёзды на меня смотрят в ответ. И уже скоро за мной придут.

Но тогда, в ту последнюю ночь в моей старой жизни, я всего лишь завела будильник, поправила подушку и закрыла глаза, надеясь на этот раз увидеть во сне что-нибудь приятное. Например, что я выиграла в лотерею.

Как же я ошибалась.

ГЛАВА 2. «ЗОЛОТО И ГЛУПЫЕ НАДЕЖДЫ»

«В иных делах молчание о цене груза куда опаснее, чем признание в его краже».

Двести золотых слитков.

Эта цифра жужжала в моей голове навязчивым маятником, заглушая все разумные доводы. Двести. Целая гора драгоценного металла, ради которой мы сейчас ползём к чёрту на рога, на богом забытую планету с диковинным названием Альфард.

Контракт нам подбросил один сомнительный тип, приятель Беса с планеты Искус. Говорят, тамошняя элита — феноменально богатые гурманы, способные заплатить целое состояние за новый гастрономический опыт. Наш заказчик пожелал заполучить яйцо местной Гидры. За него и сулили те самые двести слитков.

«Пятьсот миллиардов рублей», — шутя уточнила я при обсуждении, но меня никто не понял. Никто в этой вселенной, кроме меня, не знал, что такое рубли, доллары или евро. Примитивная система бумажек, имеющая ценность лишь в моём затерянном мирке. Здесь же, в большой галактике, царил универсальный стандарт — золото. Ирония судьбы: на Земле все носят его в виде серёжек и цепочек, даже не подозревая, что за каждую такую безделушку здесь можно купить небольшой звездолёт. Нашу планету бы разграбили за выходные, знай кто о её истинной «стоимости».

На эти деньги можно было не просто починить наш вечно полуразваленный варп-двигатель «Варяга». На эти деньги можно было жить припеваючи полгода, ни в чём себе не отказывая. Соблазнились все. Даже вечно осторожный, прагматичный Яркин. Ведь это был наш первый контракт под вывеской новоиспечённой корпорации.

«КИРКА» — Корпорация Искателей Редких Космических Артефактов. Название, кстати, придумала я. Звучит солидно, правда? Пока я не влилась в эту пёструю компанию бывших контрабандистов, они болтались по космосу без большой цели, перевозя кто табак с Сириуса-5, кто запрещённые голограммы с Альдебарана. Именно я уговорила их направить энергию в «законное» русло. Ну, почти законное.

План был прост и элегантен, как удар стилетом: прилетаем, садимся в пяти километрах от логова, я и Бес идём к цели. Пока я стою «на шухере», он, пользуясь системой невидимости, крадёт яйцо у трёхголовой мамаши, и мы смываемся, пока она не опомнилась.

Всё пошло не так ещё на орбите.

Альфард с высоты был поразителен. Мы ожидали увидеть дикий, покрытый розовой дымкой шарик, а увидели нечто, опутанное яркой, пульсирующей паутиной силовых линий. Умопомрачительное зрелище! Мы даже подумали, что навигатор сошёл с ума и мы промахнулись мимо цели к какой-нибудь техногенной цивилизации третьего уровня.

— Сканирую поверхность, — пробурчал Яркин, его длинные, тонкие пальцы порхали над сенсорной панелью, отбрасывая голубоватые блики на его худое, серьёзное лицо. — Энергетическая сигнатура… исходит от пирамидальных структур. Они активны. Все до одной.

На главном экране замигали тревожные точки — десятки пирамид, генерирующих единое энергополе планеты. Это никак не вязалось с отчётом о «заповедном мире с туземцами, находящимися на стадии неолита».

— Может, поле защитное? — беспокойно проскрипел Бесагил, вжимаясь в кресло своими тощенькими плечиками. Его огромные, жидкие глаза были полны ужаса. — Может, они нас сейчас как шмякнут чем-нибудь антиматерийным?

— Успокойся, Бес, — проворчал Халан, не отрываясь от протирки своего любимого разводного ключа размером с мою ногу.

— Нет, — покачал головой Яркин, вглядываясь в бегущие строки данных. — Эмиссия не соответствует оружейным шаблонам. Конфигурация странная… сложная. Похоже на систему стабилизации или… глобальный маяк.

Но кого тут маячить в этой глуши? Впрочем, тогда нас это не особо волновало. Главное — нет признаков глобальной цивилизации, городов, орбитальных станций или ПВО. Решили, что нынешние аборигены, эти синекожие туземцы, просто научились пользоваться крохами древних технологий, не понимая их, списывая всё на магию и богов. Как дикари, поклоняющиеся самолёту, упавшему в их джунгли.

Логово Гидры нашли легко — полуразрушенный храмовый комплекс, к которому вела широкая, вымощенная камнем дорога, уставленная по краям жертвенными столбами с грудами обглоданных костей. Местные явно поклонялись чудищу, регулярно подкармливая его скотом, а может, и не только. Жутковато, но для нашей миссии — идеально. Цель изолирована, охрана примитивна.

— Готовьте челнок к посадке, — скомандовал Яркин, откидываясь в кресле. — Координаты уже загружены. Садимся в пяти километрах от цели. И да… — он обвёл всех нас тяжёлым, многозначительным взглядом, задерживая его в итоге на мне, — постарайтесь приземлиться. А не врезаться. У нас нет страховки.

Все молча перевели взгляд на меня. Совершенно незаслуженно. Абсолютно.

Мы переглянулись. В глазах у каждого сверкали те самые двести слитков. Никто из нас тогда и подумать не мог, что это не начало большой прибыли, а начало конца нашей старой жизни. И что наша «лёгкая добыча» окажется в центре бури, которая изменит всю галактику.

ГЛАВА 3. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. МЯГКАЯ ПОСАДКА»

«Хоть это и катастрофа, но в ней есть свой неповторимый стиль».

Когда посадочный модуль миновал верхние слои атмосферы и розовая дымка сменилась чёткими контурами джунглей, во мне проснулся дух авантюризма. Я принялась упрашивать Яркина доверить мне управление при посадке.

— Я сто часов на симуляторе отлетала! — клятвенно заверяла я, строя самые наивные глаза. — Это же проще, чем на велосипеде ехать! Одна кнопка — направление, другая — тяга. Плавненько, аккуратненько…

Яркин, конечно, сопротивлялся. Он ворчал что-то о «непредсказуемых переменных», «примитивной биомеханике землян» и «своей ответственности перед страховой компанией, которой у нас, конечно же, нет». Тогда я пустила в ход тяжёлую артиллерию — слёзы. Немного актёрского мастерства, пара всхлипов о том, что меня никто никогда не пускает никуда рулить, и всё такое.

Сработало. Никто в нашей команде не мог долго выдерживать моё «расстроенное чириканье», как прозвал это Халан. Я применяла этот приём редко — не стоит злоупотреблять по-настоящему мощным оружием, чтобы не выработался иммунитет.

И вот я в кресле пилота. Всё и правда было до смешного просто: два джойстика, пара кнопок. Плавно вести вперёд, мягко газировать для снижения… Я справлялась! Пейзаж за стеклом медленно плыл вверх, мы заходили на идеальную посадочную траекторию. Я уже мысленно готовила победную речь.

А потом я перепутала джойстики.

Вместо плавного снижения я рванула ручку тяги на себя. Двигатели взревели, челнок рванул вперёд с такой силой, что всех, кто лениво наблюдал за моим пилотированием, швырнуло по углам кабины. Всех, кроме меня — я-то была пристёгнута.

— Астраааа! — раздался оглушительный рёв Халана, который как раз подносил ко рту кружку с какой-то гадостью.

Корабль, потеряв управление, пронёсся над самыми верхушками медно-лиловых деревьев, снёс парочку из них крылом и с оглушительным, чавкающим звуком плюхнулся в то, что с высоты показалось мне просто лужей. В болото. Глубокое, вонючее болото.

Удар был жёстким, но не смертельным. Всё, что не было прикручено, полетело в разные стороны. А самое главное — непристёгнутый Халан, который в момент удара как раз решил встать во весь рост и прочитать мне лекцию о безопасности полётов, по инерции пролетел через всю кабину и вынес собой входной люк. Испортил хорошую вещь. А я-то тут при чём? Надо было пристёгиваться!

Честно говоря, сейчас я рассказываю об этом с юмором, а в тот момент мне было не до смеха. В углу, потирая разбитый о панель приборов нос, сидел Яркин. В другом, впав в ступор и закатив огромные глаза, замер Бесагил. А через зияющий дверной проём была прекрасно видна фигура Халана, барахтающегося в болотной жиже. В кабину медленно, но верно начал поступать воздух с ярко выраженным ароматом тухлых яиц и гнилой капусты.

— Да что же ты делаешь, Астра?! — закричал на меня Яркин. Кровь из его носа была какого-то странного, зеленоватого оттенка. — Ты куда жала, куда жала, я тебя спрашиваю?!

Кстати, если я ещё не представилась, меня зовут Астра. Да, вот такое имя. Но об этом позже.

Я приняла самое невинное выражение лица, какое только смогла изобразить.

— Ну, нажала не на ту кнопку. Подумаешь. С каждым такое может случиться! — для пущей убедительности я стукнула кулаком по ближайшей панели.

Раздался тревожный щелчок, и из-под панели повалил густой, едкий дым.

— Ой!

— Уйди, несчастная! Не трогай ничего! — завизжал Яркин, совершенно забыв о своей интеллигентности. — Бес, огнетушитель, давай, скорее!

Я решила не искушать судьбу и на четвереньках отползла к дверному проёму, пока Бесагил, придя в себя, заливал приборную панель противопожарной пеной.

Прислонившись к косяку, я наблюдала за Халаном. Дела у него шли не очень. Из зарослей, окружавших болото, к нему медленно и уверенно наползало нечто — гигантский змей с чешуёй цвета тины и парными ядовитыми клыками.

— Хал, сзади! — завопила я что есть мочи.

Халан, по шею в трясине, развернулся с удивительной для его габаритов ловкостью. Увидев тварь, он не растерялся: схватил выбитую им же дверь нашего челнока и использовал её как щит, отразив первый бросок. Чудище, получив стальной дверью по зубам, отскочило с рассерженным шипением. Но Халан уже вошёл в раж. Он схватил змея за хвост и начал методично колошматить им же выбитой дверью по его голове.

Воинственные крики громилы и отчаянные вопли рептилии привлекли внимание Яркина. Он, утирая зелёную кровь, подполз к проёму — и тут же пожалел об этом.

Я не знала, что наш учёный страдает офидиофобией — панической боязнью змей. При виде даже самой безобидной ползучей твари его лицо становилось мертвенно-бледным, а длинные уши, обычно торчащие уверенно, как у сторожевого пса, беспомощно опадали. В этот момент он напоминал напуганного спаниеля.

— Ой! — вскрикнула я от неожиданной боли, когда по моей ноге пробежал Бесагил.

С боевым кличем, которому позавидовали бы древние воины, он сжимал в своих тощих ручонках баллон от огнетушителя и с диким воплем ринулся в бой, добивая оглушённую тварь.

На этом жизненный путь болотного охотника завершился. Мне даже стало немного жаль змею. Но, как говорится, кто к нам с зубами пришёл…

Намеченная на сегодня операция «Сердце Гидры» была окончательно сорвана. Всё оставшееся светлое время мы потратили на то, чтобы привести челнок в порядок. Мне, как главной виновнице торжества, досталась самая грязная работа — вычёрпывать вонючую жижу и отдраивать полы.

Наказание было жестоким. Я вся провоняла болотом, а какая-то местная пиявка, похожая на трилистник, облепила мои ноги и принялась с упоением сосать кровь. Самое обидное, что моих инопланетных товарищей эти твари игнорировали напрочь. Видимо, моя земная кровь оказалась для них деликатесом. Ужасная несправедливость.

К тому времени, как Халан и Бесагил кое-как приварили дверь на место, стемнело. На небе зажглись три луны: две голубых и одна — центральная — ярко-розовая. Ночь на Альфарде была не тёмной, а залитой призрачным розоватым светом, отчего привычные тени казались инопланетными и зловещими.

Мы смогли включить систему вентиляции, и наконец-то воздух внутри стал хоть немного пригодным для дыхания.

Усталые и подавленные, мы собрались в кают-компании за ужином. Меню было экзотическим: бифштексы из того самого змея. Яркин, клятвенно заверяя, что провёл все необходимые анализы, заявил, что мясо вполне съедобно. Для верности он ещё и обработал его антисептиком из своего походного набора.

На вкус оно напоминало курицу, но с очень странным послевкусием — будто курицу эту тушили в пене от огнетушителя и протирали дезинфицирующим раствором. Ужин прошёл в гробовом молчании.

На этом приключения того дня завершились. Мы разбрелись по каютам в надежде выспаться и забыть этот день как страшный сон.

ГЛАВА 4. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ЗАПРЕТНАЯ ПЛАНЕТА»

«Мы знали, что Земля — наш дом, но не знали, что она наша тюрьма».

Дело, которое должно было занять несколько часов, обернулось унылым ожиданием рассвета, растянутым на ужасно долгие четыре земных дня. Таков был здешний цикл.

Бесагилу было проще всех. Эта тощая бестия обладала полезным умением впадать в анабиоз где угодно и когда угодно, хоть вниз головой. Я ласково звала его Бес — это было проще для моего языка, чем вычурное «Бесагил». На его родной планете Омус все имена начинались с «Бес» — Бесомол, Бесагол, Бесимор… целый бестиарий.

По его рассказам, Омус из космоса выглядел безжизненным камнем. Вся цивилизация «бесов» ютилась в одном подземном городе в самом сердце планеты. Справедливости ради, «родной» она для них была не всегда. О причинах исхода его народа с прародины он никогда не рассказывал.

— Мы создали дом сами, в отличие от вас, землян, — заявлял он как-то, обращаясь ко мне и поднимая длинный тощий палец. — Вы пришли на всё готовое. Ни одна планета во Вселенной не может похвастаться такими… идеальными условиями. Все знают, что вам всё создали. Ты знаешь, что ваша Солнечная система — запретная зона?

Конечно, я не знала. Но его слова о «райских кущах» вызывали у меня горькую усмешку.

— Рай? — я возмущённо вздымала руки. — Глобальное потепление, ураганы, голод, перенаселение! Люди всю жизнь вкалывают на работах, которые ненавидят, чтобы просто выжить! Дом — работа — дом — вот и вся жизнь!

Бес, развалясь в кресле, ехидно поглядывал на меня.

— Вы, земляне, сами не понимаете, какое сокровище у вас под ногами! Знаешь, как её называют те немногие, кто в курсе? «Запретная планета». Если бы не наша ошибка, ты бы так и жила в своём мирке, не подозревая о других мирах. Вы считаете себя центром Вселенной, а на самом деле живёте в золотой клетке! Красивой, но клетке.

Этот разговор, случившийся через несколько недель после моего похищения, я помнила отчётливо. Яркин, войдя в каюту и услышав последние слова, резко оборвал Бесагила, сурово пригрозив ему пальцем:

— Язык за зубами, Бесагил. Лишнего не болтай.

С тех пор на все мои расспросы о Земле мне отвечали ледяным молчанием или меняли тему. Но я чувствовала — они что-то скрывают. Правда, как воду, не удержишь: ручеёк всегда найдёт выход.

И в один из дней, во время долгого перелёта, когда мы с Бесом смотрели на мелькающие звёзды, я решила атаковать с другой стороны.

— Послушай, Бесёнок… — начала я задушевным тоном. — Меня терзают смутные сомнения. Ты — вылитый «серый» пришелец из наших земных страшилок. Тело щуплое, голова большая, носа нет. Слишком много совпадений. — Я пристально смотрела ему в огромные, бездонные глаза. — Признайся, ваш народ тайно посещает Землю? Людей похищаете, опыты над ними ставите, всякие… зонды им засовываете куда не надо?

При слове «зонды» Бесагила будто током ударило. Его серая кожа побелела, он вскочил и, воздев руки к потолку, завопил:

— Это вы — земляне! Это вы отлавливаете нас и держите на своих секретных базах! Мой дедушка до сих пор томится в плену на вашей проклятой планете! О, Великий Хронос, прости им их преступления!

Он начал метаться по каюте, как загнанный зверь, стуча ладонями по своей худой груди.

— Мой народ появляется на Земле только по приказу! Для выполнения воли Верховного Совета Обитаемых Миров! Только нам, омутанцам, доверено знать о существовании Земли и служить Великому Хроносу!

Я пристально смотрела на него.

— А почему никто не знает о Земле? И кто такой этот ваш Хронос?

Бесагил мгновенно сник. Его взгляд стал пустым, он сделал вид, что парит к потолку, демонстрируя свою левитацию.

— Ой, только не надо включать дурачка! — я была настроена решительно.

Он тяжело опустился на пол, плюхнулся в кресло и вздохнул так, будто на его тощие плечи свалилась тяжесть всей галактики. По его лицу было видно, что он ведёт внутреннюю борьбу.

— Слушай внимательно, девочка, — его голос стал тихим и серьёзным. — Запомни раз и навсегда. Никогда и нигде, особенно при посторонних, не говори, что ты с Земли. Это первое. Второе — никогда, слышишь, никогда не произноси имя Хронос.

От его тона у меня по спине побежали мурашки. Шутки кончились.

— Причины, по которым ты оказалась с нами… это цепь глупых случайностей. Моя глупость и жадность, — он с ненавистью посмотрел в пустоту. — Я проклинаю тот день, когда согласился на ту авантюру. Нас наняли для доставки с Земли… цветов.

Я замерла.

— Цветов?

— Астр. Они не растут больше нигде. На чёрном рынке за них дают бешеные деньги — пятьсот золотых за килограмм, — при воспоминании о сумме его глаза загорелись жадным блеском. — Только один из самых могущественных существ в этом секторе мог позволить себе нарушить запрет и заплатить такую цену — мистер Борк, глава Корпорации Семи Планет.

Он произнёс это имя почти шёпотом, с опаской оглянувшись, будто стены могли слышать.

— Вашей планеты нет на картах. Посещение Солнечной системы карается смертью. Таков закон. Если случайный корабль занесёт туда, его бортовой маяк тут же шлёт сигнал в Комитет по Контролю, и нарушителя… ликвидируют.

Наш «Варяг» — старый, маяк на нём давно сломан. Но одного этого было бы мало. Наш заказчик, мистер Борк, предоставил нам данные для перехода — точные координаты и временное окно, когда мощная вспышка на вашем Солнце на несколько часов «ослепила» бы внешние сенсоры патрулей. Без этого «ключа» мы бы даже не сунулись в эту запретную зону. Это и позволило нам проскользнуть незамеченными.

Мы должны были просто забрать груз в указанном месте и уйти. Но… — он горько усмехнулся. — Но что-то пошло не так. Нас обнаружили. Кто-то открыл по нам огонь. В суматохе капсула с «цветами» вскрылась… а внутри оказалась ты. Живая. Ничего не понимающая.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде читалась неподдельная жалость.

— Подправить тебе память и выдать себя за спасителей было решением Яркина. Он сказал, что раз уж мы тебя забрали с той планеты, то теперь мы за тебя в ответе. А иначе… иначе за тобой бы уже пришли другие. Те, от кого не спрячешься.

Я сидела, не двигаясь, пытаясь осмыслить услышанное. Всё, что я знала о своём прошлом, рушилось. Я была не спасённой жертвой кораблекрушения. Я была грузом. Неудачной покупкой.

— Почему? — прошептала я. — Почему Земля под запретом? Почему за мной могут прийти?

Но Бесагил уже закрылся. Он покачал головой, и его огромные глаза наполнились непроницаемой пеленой.

— Я и так сказал слишком много. Больше — ни слова. Ради твоего же блага. Забудь, что слышала. Просто живи.

Он поднялся и вышел из каюты, оставив меня наедине с гудящими от ужасающих откровений мыслями и с беззвёздной тьмой за иллюминатором.

ГЛАВА 5. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ПРОПАВШЕЕ ВРЕМЯ»

«Безумие титанов — вот истинный повелитель вселенной».

Мои воспоминания грубо оборвал вбежавший в каюту Яркин.

— Собирайся. Ты с Бесагилом отправляешься за яйцом. Скоро рассвет. План прежний.

Перед выходом он собрал нас на краткий брифинг. Роли распределились предсказуемо: мне — сидеть «на шухере» в кустах и скучать, Бесу — всё самое интересное. Хотя «интересное» — это громко сказано. Лезть в логово к трёхголовому чудищу — награда сомнительная.

— Хал и я займёмся челноком, — заключил Яркин, бросив на меня взгляд, полный смирения с судьбой. — Постарайся, чтобы твоё следующее вмешательство в управление ограничилось только открыванием банки с тушёнкой.

Я лишь обиженно фыркнула. Выбор экипажа для ремонта был очевиден: у Яркина — знания, у Халана — сила, чтобы вытащить «Варяг» из болота. А у меня… у меня, видимо, талант всё усложнять.

Собрались быстро. Первым из распахнутой двери выпрыгнул Бесагил, а я, неохотно ковыляя, погрузилась по колено в липкую, дурно пахнущую жижу. Перебравшись через скелет нашего «ужина», мы долго пробирались к суше.

Странная планета. Даже болото здесь было каким-то неправильным. Вонь — как у обычного, но консистенция — густой, пульсирующий кисель, полный синих, бесконечных водорослей. Казалось, будто идёшь не по воде, а по клубку шевелящихся змей.

Выйдя на сухой пятачок, мы устроили привал, чтобы вылить из ботинок жижу и хоть немного обсохнуть. Я осмотрелась. Прямо перед нами простиралось болото, где копошились у нашего челнока две знакомые фигуры. Дальше вздымался скальный уступ, похожий на голову орла, а за ним — острые пики горной гряды, напоминающие зубы дракона.

Слева бушевали густые, неестественно окрашенные джунгли. Я заметила дерево, по коре которого пробегали пульсирующие огоньки. Подойдя, я прикоснулась к стволу ладонью — и ощутила лёгкий, ритмичный толчок, словно под корой билось огромное сердце. С каждым ударом светящиеся «звёзды» бежали вверх, как кровь по венам.

Справа уходила вдаль безжизненная каменистая прогалина, усеянная пятнами розового мха. Именно по этому пути нам и предстояло идти.

— Давай ещё раз проговорим план, — обратилась я к Бесагилу, вытряхивая последние капли слизи из сапога. — Кстати, ты не находишь, что здесь слишком тихо? Ни птиц, ни насекомых… Мёртвое место.

— Жизнь здесь есть, — глубокомысленно изрёк Бес, — просто она непривычной для тебя формы. Ты смотришь, но не видишь. Вон, видишь красный папоротник?

— Вижу.

— Смотри внимательнее.

Он нагнулся, подобрал камень и швырнул его в сторону растения. Камень не долетел — «папоротник» вдруг выпрямился на одной тонкой ножке и ускакал в чащу.

— Что это было? — изумилась я.

— Местная фауна, которую ты искала, — скривился он в ухмылке и противно захихикал — его смех напоминал предсмертный хрип вороны. — Жизнь не всегда выглядит таковой. Обращай внимание на то, что отличается от фона. Вернёмся — почитай в базе данных отчёт по биоформе Альфарда. Чем ты вообще все четыре дня занималась?

Я хотела огрызнуться, но запнулась. Четыре дня? Полёт, посадка, болото, змей, ужин, сон… Я спала, наверное, часов восемь. Проснулась, смотрела в иллюминатор, погружённая в мысли… а потом пришёл Яркин и сказал, что рассвет. Но ночь должна была длиться четверо суток! Куда делись остальные дни?

На меня снова накатила волна дезориентации. Не просто провалы… Стыдное ощущение, что эти четыре дня я провела не в своей шкуре. Моё тело двигалось, говорило, но сознание было где-то глубоко, будто меня подменили на куклу, а настоящая я в это время смотрела тот самый вечный сон. Со мной такое случалось и на Земле. Однажды я легла спать в среду, а проснулась в субботу с тем же чувством потери и чужеродного контроля.

— Не засыпай тут — замёрзнешь! — Бесагил толкнул меня в бок, выдергивая из воспоминаний. — Видишь вон тот холм с двумя деревьями на гряде?

— Ой, как смешно, Бесик. Ты хоть знаешь, что такое мороз? Жил себе в подземном городе, в тепле и уюте… — я язвительно улыбнулась. — Вот твой дедушка, наверное, знает, что такое настоящая земная зима.

— Дедушку не трожь! — взвизгнул он так, что я вздрогнула. Его огромные глаза вспыхнули обидой. — Оставь моего дедушку в покое! Деревья видишь, спрашиваю?

— Вижу, вижу, — сдалась я, удивлённая его реакцией. — Чего ты так разорался?

— Займёшь позицию между ними. Твоя задача — наблюдать. Если появится кто угодно — местные, хищники, пролетающий корабль — сразу свисти. Поняла?

— Так точно, босс! — ехидно щёлкнула я каблуками и дала ему лёгкого пинка под зад, после чего пустилась наутёк к холму, чтобы избежать ответных мер.

Добравшись до указанного места, я обернулась. Фигурка Бесагила уже скрывалась вдали, растворяясь в ландшафте. Операция «Яйцо Гидро-Рябы» началась.

Я устроилась в густых зарослях между двумя причудливыми деревьями с фиолетовой листвой. Отсюда открывался вид на долину и на величественные руины храма вдалеке. Время тянулось мучительно медленно. Я старалась не думать о пропавших днях, о странных снах, о тайнах, которые окружали меня. Я просто смотрела вдаль, пытаясь различить в розоватой дымке хоть что-то интересное.

И тут я почувствовала дежавю. Острое, пронзительное. Будто я уже стояла здесь раньше. Будто знала каждый камень, каждую трещину на этих руинах. От этой мысли по спине побежали мурашки. Это было невозможно. Но ощущение было таким же реальным, как земля под ногами.

И где-то глубоко внутри, в самой глубине сознания, снова зазвучал тот самый тихий, настойчивый голос. Тот, что я слышала во сне:

«…Проснись…»

ГЛАВА 6. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. АЛЬФАРД»

«Бежать иль принять свой удел — вот в чём вопрос для той, в ком просыпается богиня».

Ветер на вершине холма был тёплым и упругим, он пах незнакомыми цветами — сладковато-пряными, с горьковатой, колючей ноткой окисленного металла и чего-то ещё, неуловимого и чужого. Я втянула воздух полной грудью, и лёгкая, почти невесомая гравитация Альфарда тут же ударила в голову, вызвав лёгкое, опьяняющее головокружение. Эйфория новизны. Я сидела на самом краю обрыва, свесив ноги в пустоту, с которой открывался вид на долину, будто сошедшую с полотна безумного, гениального художника.

Справа и слева вздымалась стена тропического леса, но не зелёного, а скорее цвета старой, потускневшей меди с ядовито-лиловыми вкраплениями гигантских папоротников и деревьев с кожистыми, блестящими листьями. А в центре, разрезая долину пополам, текла река. Не синяя, не зелёная — алая. Как будто по руслу текла не вода, а жидкий рубин, расплавленный и кипящий, пенившийся на порогах кровавой пеной.

И всё это великолепие было лишь фоном, декорацией для главного чуда. Примерно на середине своего пути река делала плавный, величавый изгиб, огибая колоссальное сооружение — идеальную, отполированную веками пирамиду, уходящую своей вершиной в розовую, перламутровую дымку неба. Увидев её, я почувствовала, как у меня внутри что-то ёкнуло, сжалось от странного, щемящего чувства узнавания. Воспоминания всплыли сами собой: пожелтевшие страницы учебника истории, генеральные планы Каира, чёрно-белые фотографии плато Гиза… Она была точь-в-точь как у нас. Только вместо обветшалого, осыпающегося известняка её грани, сложенные из тёмного, отливающего холодным металлом камня, были испещрены синими, светящимися изнутри полосами, словно кто-то прочертил по ним гигантской, нечеловеческой рукой, выводя таинственные, гипнотические узоры. А на самой макушке, вместо позабытого богами краеугольного камня, сиял кристалл. Огромный, многогранный, идеально огранённый, он ловил свет местного солнца и бил в небо снопом ослепительных, почти физически ощутимых лучей, которые, преломляясь в плотной, насыщенной взвесью атмосфере, рассыпались на миллионы розовых, танцующих бликов.

Меня охватило странное, почти мистическое чувство — не просто узнавания, а глубочайшей, дремучей памяти. Рука сама потянулась к шее, к пустому, давно привычному месту, где когда-то висела детская бирочка с выгравированным именем «Астра»… Та самая бирочка, что исчезла в тот же день, когда и я сама, растворившись в никуда без следа.

Мои мысли прервало плавное, почти торжественное движение на воде. Из-за поворота, рассекая багровые воды, выплыла флотилия. Это были не просто корабли. Это были плавучие храмы, дворцы или нечто среднее между тем и другим. Каждое судно представляло собой многоярусную, устремлённую ввысь пагоду, увенчанную не мачтой, а точной, уменьшенной копией большой пирамиды с собственным, чуть менее крупным, но не менее сверкающим кристаллом на вершине. Они скользили по кровавой воде бесшумно, величественно и плавно, без вёсел, без парусов, без видимых дымящих двигателей или вёсел. Магия? Нет. Технология, настолько продвинутая, утончённая и отточенная, что стала неотличима от неё.

Я подняла бинокль, настроив резкость. На носу ведущего корабля-храма, в позе завоевателя мира, стоял туземец. Его кожа отливала глубоким, бархатистым сапфировым цветом, а всё тело, лицо и даже идеально гладкий скальп были покрыты сложнейшими, тончайшими золотыми татуировками, сливавшимися в единый, живой, сверкающий на солнце узор. За ним в два безупречно ровных, замерших ряда стояли другие воины: слева — мужчины с длинными, украшенными резьбой копьями, увенчанными теми же мелкими, но ярко сияющими кристаллами; справа — женщины в струящихся одеждах, с диковинными, изогнутыми инструментами в руках, из которых они извлекали не музыку, а оглушительный, пронзительный, монотонный гул, режущий слух и наполняющий пространство вибрацией. Вакханалия звуков и красок, древняя и странная.

Ах да, я забыла… Я не на Земле. Мысль, несмотря на все пережитые месяцы, до сих пор казалась немного нереальной, отрывком из дурного сна. Этот заповедный, забытый богом мир значился в каталогах Подконтрольных Зон под скучным, казённым номером 23458769890988, но местные, как утверждали отрывочные отчёты, называли его Альфард. Раса синекожих гуманоидов, технологический и социальный упадок, культ предков и загадочных пирамид… и та самая «одна, но немаловажная» технология — умение управлять энергией кристаллов. Глядя на эту невозможную флотилию, я понимала, что слово «незначительная» в их отношении — это чудовищное, смехотворное приуменьшение.

«Надо будет стащить парочку таких камушков, — деловито, почти машинально подумала я. — Яркин будет в восторге, а наш вечно полуразваленный „Варяг“ — тем более. С ними он, может, наконец перестанет сыпаться на ходу».

Эту блестящую, многообещающую бизнес-идею разрезал пополам истошный, до истерики, до самой что ни на есть животной паники, вопль, знакомый до слёз, до зубовного скрежета:

— Беги-и-и-и-и!

Я резко, почти выронив бинокль, опустила его, обернулась на крик — и застыла, вжавшись в землю, не в силах поверить своим глазам, отказываясь воспринимать открывшееся мне зрелище.

Справа от моего холма зияла голая, лишённая растительности лощина, и по этому естественному жёлобу, подпрыгивая, как раскалённая пуля на скакалке, нёсся Бесагил. Его тощенькие, почти атрофированные ноги в серебристом, обтягивающем комбинезоне работали с невероятной, запредельной скоростью. Большая, идеально круглая лысая голова с огромными, занимающими добрую половину лица от чистого, беспримесного ужаса глазами, моталась из стороны в сторону на тонкой, хрупкой шее. В своих худющих, дрожащих ручонках он с невероятной, смертельной силой сжимал нечто — большое, покрытое кожистой, бугристой скорлупой, мерзкого, ядовито-болотно-зелёного цвета, испещрённое тёмными, пульсирующими жилками. Яйцо.

А за ним, с дикими, яростными, нечеловеческими криками, мчалась, словно синее, разъярённое цунами, толпа местных воинов. Они не бежали — они летели, размахивая копьями и примитивными, но оттого не менее смертоносными луками, и стрелы со свистом, шипением и щелчками впивались в землю у самых пят моего незадачливого напарника, в считанных сантиметрах от его стремительно удирающей задницы.

Картина была настолько сюрреалистичной, абсурдной и идиотской, что я невольно, против воли, истерически ухмыльнулась. Вот уж действительно — «лёгкая миссия». Просто праздник какой-то.

ГЛАВА 7. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ПОГОНЯ»

«Так устроен Альфард: что живо, то хочет тебя съесть, и твоя жизнь станет его обедом».

Первая мысль, пронзившая мой мозг, едва я увидела Бесагила, улепётывающего от оравы разъярённых синекожих аборигенов, была лаконичной и матерной: какого чёрта он не включает систему оптического камуфляжа, вшитую в его комбинезон?!

Вторая мысль была уже панической и суетливой: что делать?! Халан и Яркин остались у края зловонного болота, куда наша посудина благополучно плюхнулась при не то чтобы аварийной, но… скажем так, не идеальной посадке. Ладно, признаю — при совершенно провальной. Но я же не виновата!

Я долго и нудно упрашивала Яркина дать мне порулить, и он, в конце концов, сдался, хотя и не упустил шанса язвительно поёрничать на тему моей полной профнепригодности как пилота.

Я, естественно, парировала, доказывая, что на моей родной планете Земле все женщины с пелёнок осваивают искусство вождения — от трёхколёсного велосипеда до заправского космолёта, и что, в сущности, какая разница, чем рулить, если чувствуешь себя за штурвалом как рыба в воде?

Разумеется, я не стала посвящать его в тонкости земных стереотипов о женщинах за рулём. Управление челноком и правда показалось мне до неприличия простым — одна палочка-джойстик и пара кнопок. Всё, как в аркадном автомате. И вообще — я его посадила! Живая!

То, что наш громила Халан в момент касания с поверхностью своим непробиваемым черепом вынес входной люк — так это целиком и полностью его вина. Я ему сто раз шипела: «Пристегнись, дуболом!» Но он лишь самодовольно хмыкал, мол, его голова и не такое выдерживала. Что, впрочем, было чистой правдой — люк отлетел в сторону, превратившись в груду металлолома, а его башке хоть бы что. Неуязвимые и сильные — они там все такие, на его проклятой планете каменных гор и суровых мужиков…

— Да не стой ты столбом, чёртова баба! — Очередной истошный вопль Бесагила грубо выдернул меня из потока сознания.

Я дёрнулась, и вовремя — рядом с моим ухом что-то противно щёлкнуло, и в лицо мне полетели щепки от развороченной стрелой коры дерева, за которой я притаилась. «Пора, пора уже что-то делать», — просигналил мозг, переключаясь в режим действия.

Я сбросила со спины колчан и достала лук. Да-да, самый что ни на есть обычный на вид лук. Вы что, правда думали, что на планету с уровнем развития где-то между каменным и бронзовым веком я высажусь с плазменной пушкой и буду жарить местных, как на дуэли у салуна? Нет уж.

Правила Межгалактического кодекса звёздных первопроходцев чётко и недвусмысленно гласили: на планетах, подпадающих под классификацию «М-10-Д» (примитивные досоциальные культуры), категорически запрещено использовать любое оружие, хоть на йоту превосходящее технологический уровень аборигенов. Альфард, с его племенами охотников-собирателей, синей кожей и копьями с кремнёвыми наконечниками, был эталоном «М-10-Д».

Разумеется, дотошной комиссии, выдававшей нам с трудом вымученное разрешение на посещение, и в страшном сне не могло привидеться, что мой «примитивный» лук из полированного красного дерева на самом деле был собран в секретных лабораториях КИРКИ.

Он был напичкан электроникой до невозможности: имел встроенный баллистический вычислитель, систему спутникового наведения и даже компенсатор отдачи. Не хватало только одного — механического блока натяжения тетивы. Я же сто раз говорила Яркину, что моих девичьих ручек не хватит для полноценного натяжения!

Учёный, конечно, пробормотал что-то про «соблюдение аутентичности» и «лишний вес». В итоге я могла стрелять метко и с умными наконечниками, но вот скорострельность оставляла желать лучшего.

Мои стрелы — это был и вовсе целый арсенал в миниатюре: с бронебойными сердечниками, фугасными микрозарядами, капсулами с напалмом, сонным газом, дымовой завесой и даже транквилизатором для особо ценных экземпляров. Но формально — это был всего лишь лук и стрелы. Буква закона была соблюдена с поистине бесстыдной скрупулёзностью.

В этот миг мимо меня, подпрыгивая, визжа и завывая на непонятном даже универсальному транслятору наречии, промчался Бесагил. Со стрелой, торчащей из его левой ягодицы.

Ага… Вот оно что! Вот почему не работает камуфляж! Глупая, дурацкая, нелепая стрела угодила прямиком в блок управления оптическим симулятором на его пояснице. Надо же… Забавно. И как же он бежит!

Действовать нужно было быстро. Я с трудом натянула тетиву, мысленно послав ещё один упрёк в адрес Яркина, прицелилась куда-то в зенит, между гигантских раскидистых крон, и выпустила стрелу с фугасным зарядом.

Снаряд ушёл вверх, и где-то в вышине, под самыми облаками, грохнул оглушительный, но совершенно безвредный взрыв — этакая сверкающая хлопушка.

Эффект превзошёл ожидания: преследовавшие моего напарника аборигены в ужасе попадали на колени и дружно уткнулись синими лбами в пыльную землю, завывая в унисон. Вот так-то, голубчики. На себе прочувствуете, каково это — получать стрелой в пятую точку. Гнев разгневанных богов — он такой, да.

С чувством глубокого морального удовлетворения я развернулась и пустилась наутёк, стараясь не упускать из виду стремительно уменьшающуюся в перспективе, подпрыгивающую на каждой кочке фигурку Бесагила.

Несмотря на стрелу, торчащую из самого неподходящего для спринтерского забега места, Бесагил демонстрировал чудеса скорости и проворства. Я изо всех сил пыталась не отстать, но он буквально сливался с пейзажем. Увидев, что узкая каменистая лощина резко уходит налево, а за этим поворотом окончательно исчезает мелькающая фигура моего напарника, я, недолго думая, решила срезать угол напрямик, через чащу. Решение было опрометчивым и глупым, особенно с учётом полного незнания местности, но назад пути уже не было.

Поплатилась я за свою гениальную идею мгновенно. Земля под ногами внезапно провалилась, и я кубарем полетела вниз, в зияющую, дурно пахнущую сыростью и гнилью щель. Я безумно замахала руками, пытаясь ухватиться за свисающие корни, оплетавшие стены этого внезапного провала, но лишь до крови исцарапала ладони и выронила свой драгоценный подсумок с наконечниками для стрел. Он, предательски болтая ремнём, остался висеть на каком-то корне где-то на середине пути вниз.

Несмотря на то, что гравитация на Альфарде была заметно ниже земной, падение моего не самого лёгкого тела на дно пещеры оказалось болезненным и оглушающим. От удара воздух вышибло из лёгких, и я несколько минут, судорожно извиваясь, каталась по холодному камню, пытаясь вдохнуть хоть глоток кислорода. Когда это наконец удалось, по сводам пещеры прокатилось гулкое, сиплое эхо моего вздоха, больше похожее на предсмертный хрип.

Постепенно отдышавшись, я с опаской ощупала себя в поисках переломов. Кажется, пронесло — лишь содранные в кровь ладони, отдающая тупой болью спина и, наверное, здоровенный синяк на бедре. Ничего смертельного. Подняв голову, я оценила масштаб катастрофы. До овального отверстия, через которое я свалилась, было метров пятнадцать, не меньше. Мысль о том, чтобы выбраться обратно по корням, умерла, не успев родиться — ближайшие из них висели в пяти метрах над моей головой, хлипкие, скользкие и явно не предназначенные для того, чтобы выдерживать вес человека.

Моя врождённая упёртость всё же заставила меня попробовать. Я оттолкнулась от земли что есть сил. Благодаря низкой гравитации прыжок получился высоким, почти парящим. Мне даже удалось на мгновение ухватиться пальцами за скользкие отростки, но они тут же с треском оборвались, и я снова рухнула вниз, на этот раз на четвереньки. Надежды на возвращение тем же путём не оправдались. Всё.

«Ничего не поделаешь, — с горькой иронией подумала я. — Придётся искать другой выход». Где-то в глубине сознания теплилась смутная уверенность, почерпнутая из земного опыта: из любой пещеры всегда есть выход. Надо только его найти.

Я осмотрелась. В тусклом свете, падавшем сверху, моё новое убежище казалось странным и неземным. Стены и пол были пронизаны массивными, дугообразными образованиями, похожими на гигантские окаменевшие рёбра какого-то колоссального зверя. Они расходились от центра, упираясь в стены и продолжаясь на них, образуя причудливые, почти симметричные узоры.

Я ткнула носком сапога в ближайший выступ, ожидая встретить сопротивление камня. Но он был не твёрдым, а упругим и податливым, словно хрящ.

С любопытством, пересилившим осторожность, я дотронулась до него пальцем — и тут же отдёрнула руку. Поверхность была тёплой, почти живой, и от неё исходила лёгкая, едва уловимая вибрация, похожая на тихое, мерцающее эхо чьего-то дыхания или далёкого, медленного сердцебиения. По спине пробежала дрожь. Странная планета. И пещеры у неё какие-то… живые.

Щёлкнув зажигалкой, я подняла огонёк на уровень лица и медленно пошла вдоль стены, надеясь уловить малейшее дуновение сквозняка — верный признак другого выхода. Расчёт оправдался: примерно в десяти метрах от места моего падения пламя дрогнуло, наклонилось и едва не погасло. Я замерла. В стене зиял узкий, но вполне проходимый лаз, уходивший в непроглядную темноту. От него тянуло затхлым, холодным воздухом.

Перспектива ползти по этому каменному горлу в неизвестность меня, мягко говоря, не вдохновляла. Клаустрофобией я не страдала, но одно дело — читать про героев, ползающих по пещерам, и совсем другое — самой становиться таким героем.

Я вернулась на световое пятно под провалом и, усевшись на один из тёплых, пульсирующих выступов, принялась инвентаризировать своё скудное имущество. В карманах комбинезона нашлось: зажигалка, охотничий нож в ножнах, складной бинокль, огниво, коробка непромокаемых спичек, гигиеническая помада на вазелиновой основе, походное зеркальце в металлическом чехле, шесть питательных пластинок (одна, как уверял Яркин, заменяет плотный ужин по калориям, но не по вкусу) и алюминиевая фляжка с пресной водой. И ещё сломанный пополам лук — верный друг, предавший меня в самый нужный момент.

Всё самое ценное — подсумок с наконечниками, коммуникатор для связи с «Варягом» и аварийный маячок — осталось висеть на корнях где-то там, наверху. Классическая ошибка новичка: класть все яйца в одну корзину. Теперь я отрезана от мира.

Словно исполняя какой-то ритуал, я выкопала небольшую ямку за самым большим «ребром» и закопала там бинокль и обломки лука — бесполезный в данных обстоятельствах хлам, который только тяготил бы меня. Мысли метались. Связи нет. Сигнал бедствия отправить не могу. Меня, конечно, будут искать… Но через полчаса на Альфарде наступит ночь. Ночь, которая по земным меркам продлится четверо суток. И я очень сомневалась, что даже Яркин с его умной головой сможет отыскать в непролазных джунглях ту самую дыру, в которую провалилась его бестолковая пассажирка.

Разжечь костёр не на чем — вокруг лишь голый, странный камень-органика. Сидеть и орать «Помогите!» — верный способ привлечь не спасателей, а тех самых синекожих аборигенов, которые с таким азартом охотились на Бесагила. А уж что они сделают со мной, одинокой и беззащитной… большой вопрос.

Отправляясь на это задание, мы как-то не озадачились глубоким изучением местных обычаев и культуры. Прочли сухую инструкцию по соблюдению протокола: запрет на современное оружие, строжайший запрет на любой контакт с местным населением. План был прост: тихо, быстро и незаметно сделать своё дело и убраться подальше.

Никакого шума, никаких охот и уж тем более — никаких провалов в таинственные пещеры. Но, как видно, судьба всегда вносит свои коррективы.

С тяжёлым вздохом я отбросила прочь панические мысли. Самосожаление — роскошь, которую я сейчас не могла себе позволить. Нужно было двигаться. Этот тёмный лаз был моим единственным шансом.

Я затянула потуже ремни на подтяжках комбинезона, проверила, чтобы нож был на месте, и, в последний раз глянув на клочок угасающего дневного света над головой, шагнула в узкое отверстие. Каменные стены сжались вокруг меня, задевая плечи. Воздух стал густым и спёртым, пахнущим вековой пылью и чем-то ещё… металлическим? Или озоновым? Словно после грозы.

Я зажгла зажигалку снова. Огонёк был крошечным, но его дрожащий свет отбрасывал на стены мои гигантские, пугающие тени. Я поползла вперёд, на ощупь, в полной тишине, прислушиваясь к каждому шороху и к собственному учащённому сердцебиению, которое казалось сейчас самым громким звуком во всей вселенной. Протиснувшись в лаз ведущий влево я увидела впереди свет. Вся исцарапанная и уставшая я наконец-то выползла из пещеры наружу.

Тишина вокруг меня оказалась куда страшнее любого шума. Она была густой, звенящей и… живой. Джунгли Альфарда прислушивались ко мне.

— Ну отлично, — прошептала я сама себе. — Просто замечательно. Осталась одна непонятно где на планете, где всё норовит тебя либо съесть, либо принести в жертву местному божеству с тремя головами и одним яйцом. Молодец, Астра, просто гений…

Паника, холодная и липкая, подползла к горлу. Я физически ощущала, как по спине бегут противные мурашки. Я осталась одна. Совершенно одна. Без лука, без наконечников, без связи. Только я, мои потрёпанные штаны и пара ножей, которые против копий и луков были примерно так же эффективны, как зубочистка против бетонной стены.

А потом до меня донеслись звуки. Сначала — отдалённые, невнятные крики. Потом они стали ближе, чётче. И явно направлялись в мою сторону. Они нашли меня, эти синекожие любители экзотических жертвоприношений…

— Так, Астра, соберись, — проворчала я, заставляя ноги сдвинуться с места. — Сидеть тут — значит стать главным блюдом на их сегодняшнем пиру. Надо прятаться. Лезть обратно в пещеру — означает загнать себя в ловушку.

Я рванула в гущу медно-лиловых зарослей. Колючие ветви хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно пытались меня удержать. Воздух был сладковато-пряным и обманчиво нежным. Под ногами то и дело что-то хрустело, шуршало или с противным чавканьем уходило в мягкую, влажную почву.

Я искала хоть что-то — пещеру, густой куст, просто большую щель в скале. Но джунгли казались одинаково непроницаемыми и равнодушными. Я бежала, спотыкаясь, сердце колотилось где-то в горле, отчаянно пытаясь вырваться наружу. Крики становились всё ближе. Я уже различала отдельные гортанные возгласы. Они были полны злобы и решимости.

В голове пронеслись обрывки мыслей: «А что, если они едят людей? Нет, дурочка, они просто хотели попросить у тебя автограф!» Судя по жертвенным столбам и грудам костей, их интересы лежали в области гастрономии, а не сувениров.

Я наткнулась на небольшое углубление под гигантским корнем дерева, с которого свисали лианы, похожие на щупальца спящего кальмара. Не идеально, но лучше, чем ничего. Я втиснулась в него, стараясь дышать как можно тише, и припала к земле.

Сердце стучало так громко, что, казалось, его отлично слышно за километр. Я зажмурилась, пытаясь стать невидимкой, раствориться, исчезнуть. «Пожалуйста, пусть они пройдут мимо, пусть не увидят меня, пожалуйста, просто пройдите мимо…»

И тут произошло нечто странное. Лианы перед моим укрытием, эти самые «щупальца кальмара», медленно, почти лениво пошевелились и опустились вниз, сомкнувшись в плотную, непроницаемую завесу. Свет, пробивавшийся сквозь розоватый туман, померк. Я оказалась в полумраке, в идеально замаскированной естественной нише.

Облегчение, смешанное с лёгким недоумением, волной накатило на меня.

— Вот это да, — выдохнула я. — Повезло же… Какое невероятное, совершенно необъяснимое везение.

Я прислушалась. Крики были уже совсем рядом. Я видела сквозь мелкие щели в своём новом укрытии мелькание синих ног, слышала тяжёлое дыхание и взволнованную речь. Они прошли буквально в нескольких шагах, даже не замедлившись. Не увидели. Не почуяли.

Я прислонилась спиной к прохладному, пульсирующему изнутри дереву, пытаясь успокоить дрожь в коленях.

— Фух, пронесло, — прошептала я, чувствуя, как адреналин потихоньку отступает, оставляя после себя лишь слабость и лёгкую тошноту. — Спасибо тебе, дерево-кальмар. Выручил.

Я приписала это случайности, причудливому стечению обстоятельств на столь же причудливой планете. Мысль о том, что это как-то связано со мной, даже не мелькнула. Я была просто счастлива, что жива.

Но где-то в самой глубине сознания, там, где прячутся самые древние инстинкты, что-то едва уловимо шевельнулось. Что-то проснулось.

ГЛАВА 8: «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ПРОБУЖДЕНИЕ»

«Страх сторожит тебя на каждом шагу. Но он же — ключ, отпирающий клетку с силой внутри».

Тишина длилась ровно до того момента, пока я не решила, что мне, возможно, всё-таки повезло. Я уже почти поверила в свою невидимость, как снаружи раздался возглас — резкий, торжествующий. Через щель в моём укрытии я увидела синюю руку, указывающую прямо на меня. Такой уж я была счастливчик.

Ветви передо мной грубо раздвинули, и в проёме возникло лицо альфардца. Не такое уродливое, как у той жрицы на корабле, но от этого не менее неприятное. Его раскосые глаза сузились от любопытства, а потом расширились от узнавания. Добыча.

— Ну, привет, — выдавила я, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в ботинки. — Не поверите, я просто жду тут автобус.

Он что-то крикнул через плечо, и через секунду моё скромное укрытие окружила целая толпа. Копья с острыми наконечниками из обсидиана и странного металла смотрели на меня без всякого дружелюбия.

«Так, Астра, — застучало в висках. — Делай ноги».

Я рванула из-под корня, как ошпаренная кошка, оттолкнув одного из воинов и помчалась вглубь джунглей. Позади раздались истошные крики. Погоня началась.

Бежать по этим розовым, обманчиво красивым джунглям было всё равно что пытаться пройти полосу препятствий в самом пьяном баре галактики после драки. Корни хватали за ноги, лианы били по лицу, а под ногами то и дело что-то хлюпало, пускало пузыри или пыталось укусить. Я слышала за спиной тяжёлое дыхание и мерный топот. Они бежали строем, как хорошо обученные охотники. А я — как паникующая городская дура, у которой от страха поджилки трясутся.

Мыслей не было. Был только животный, всепоглощающий страх и одна-единственная команда: «Беги!»

Я оглянулась, чтобы оценить дистанцию, — и моя нога наткнулась на скользкий, скрученный корень. Мир опрокинулся, завертелся, земля ушла из-под ног. Я не успела даже вскрикнуть. Я падала вниз, в тёмный провал, который внезапно разверзся передо мной. В ушах зашумел ветер, а потом всё завершилось оглушительным, тёмным ударом.

Сознание возвращалось медленно, будто продираясь сквозь вату. Первым делом я почувствовала боль. Всюду. Голова раскалывалась, спина ныла, а в бок впивалось что-то острое. Я лежала в полной, почти абсолютной темноте. Сверху, словно с другого конца вселенной, доносились возбуждённые голоса моих преследователей. Они спускались ко мне. Медленно, осторожно, но спускались.

Я попыталась пошевелиться и застонала. Падение было немаленьким. Я упёрлась спиной во что-то твёрдое и… тёплое. Не просто тёплое, а почти живое. Стена, к которой я прижалась, вибрировала. Лёгкая, ритмичная пульсация, словно чьё-то огромное, медленное сердце билось прямо за камнем.

И тут пошло-поехало. Тьма перед глазами словно зашевелилась, заискрилась. В памяти всплыли обрывки сна: каменный сад, лёд, тоска. А потом… голос. Тот самый, из снов. Тихий, древний, идущий не извне, а из самой глубины моего существа.

«…Проснись…»

От этого слова по коже побежали мурашки. Я не спала! Я была в полном сознании, кроме той его части, что отвечает за панику.

«…Защищайся…»

— Отлично, — прошептала я, прижимаясь к тёплой стене. — Отличный совет. Очень своевременно. А можно подробнее? Может, инструкцию пришлёте? Или хоть фонарик?

Сверху посыпались камешки. Первый из воинов спрыгнул на дно пещеры. Его силуэт вырисовывался на фоне слабого света из провала. Потом второй, третий… Они окружили меня, медленно сжимая кольцо. Их глаза светились в темноте холодным, хищным блеском.

Один из них, повыше ростом, видимо, заводила, сделал шаг вперёд. В его руке было не просто копьё, а нечто вроде посоха, увенчанного крупным, тускло светящимся кристаллом. Он что-то сказал своим хриплым, гортанным языком, и тон был совсем не дружелюбным.

Я прижалась к стене сильнее, чувствуя, как её вибрация становится чаще, почти нервной. Голос в голове звучал настойчивее, но слов я уже не различала — был лишь чистый, неразбавленный ужас.

Воин занёс посох. Кристалл на его конце вспыхнул ярче, заряжаясь энергией для удара. Я вжалась в стену, зажмурилась, подняв руку в беспомощном, инстинктивном жесте — не атаковать, не сопротивляться, а просто закрыться, исчезнуть, чтобы этого всего не было.

«НЕТ!»

Этот крик прозвучал одновременно у меня в голове и снаружи. Я почувствовала, как из моей ладони, из самой глубины грудной клетки, вырвалась… волна. Не света, не огня. Просто волна чего-то. Неуправляемого, дикого, живого.

Раздался оглушительный хлопок, словно лопнул огромный пузырь. Я открыла глаза.

Кристалл на посохе воина вспыхнул ослепительно-белым светом — и взорвался, осыпав всех вокруг мелкими, острыми осколками. Воины вскрикнули от боли и удивления, отшатываясь.

Но это было только начало. Земля под их ногами… изменилась. Твёрдый камень внезапно поплыл, заколебался, превратившись в зыбучий, ненадёжный песок. Они начали проваливаться, терять опору, кричать уже от настоящей, неподдельной паники.

Всё это заняло несколько секунд. Потом волна отступила так же внезапно, как и пришла. Оставив после себя тишину, разбитый посох, хаос и группу очень озадаченных и напуганных альфардцев, которые уставились на меня с новым выражением на лицах. В нём уже не было злобы. Теперь там был чистый, первобытный ужас.

Я медленно опустила руку, дрожа всем телом. Я смотрела то на них, то на свою ладонь, как будто впервые её видя.

Что… что это было?

Сверху, сквозь провал, донёсся новый звук — на этот раз знакомый. Это был не крик дикаря, а ровный, нарастающий гул двигателя небольшого корабля.

Но я уже почти не слышала его. Мир сузился до размеров тёмной пещеры, до моей дрожащей руки и до леденящего душу ощущения, что что-то во мне сломалось. Или, наоборот, наконец-то проснулось.

ГЛАВА 9. «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. РАССКАЗ БЕСАГИЛА»

«Где смех землянки, там слёзы контрабандиста. Ибо её незнание куда страшнее нашего страха».

Оставив позади эту сумасшедшую землянку, я поплёлся к своей цели — проклятому храму Гидры. Конечно, то обстоятельство, что именно мою скромную персону избрали для этого ответственного поручения, меня, мягко говоря, не обрадовало. Я хоть и не подал вида, но внутри у меня всё сжалось в один комок страха.

Мои товарищи по «КИРКЕ» считают меня этаким лихим пронырой, способным выкрутиться из любой ситуации. Они верят в легенды, которые я сам же и сочинил о своих подвигах. Дурак я, честное слово! Сидел бы лучше в кустах, как Астра, вёл наблюдение и ел питательные пластинки, а не тащился бы на верную смерть.

Я, конечно, не трус. Но я очень предусмотрителен. А это совсем другое! Я насочинял о себе баек, а на самом деле я просто мелкий воришка и жулик, чем и промышлял, пока не встретил Яркина. Он, видите ли, разглядел во мне «потенциал» и взял под своё крыло. Крыло, которое сейчас вот-вот оторвёт трёхголовая тварь!

Вся наша надежда на исправление финансового положения — этот чёртов контракт. Выполним — починим наконец «Варяг». Не выполним… Ну, по крайней мере, мне уже не будет дела до сломанного варп-двигателя.

Астра… Интересный экземпляр.

Ей я тоже наговорил с три короба. Про дедушку в плену, про тайные визиты на Землю… Зачем соврал? Привычка. Хотя… насчёт Земли я не совсем врал. Её звёздная система и правда под строжайшим запретом. Только крайняя нужда заставила нас рискнуть. А насчёт дедушки… Мой дед и правда работал на орбитальной станции на орбите Земли — той, что земляне называют Луной. Работал, пока со станцией не случилось нечто ужасное. Все погибли, а он пропал без вести. Кто знает, может, его и впрямь держат в какой-нибудь секретной лаборатории в Неваде. Так что я не соврал, а просто… творчески переработал факты.

Станция эта принадлежала Верховному Совету Обитаемых Миров и занималась какими-то тёмными делами, связанными с землянами. Подробностей я не знаю. Но то, что такие миссии доверяли только моему народу, омутанцам — чистая правда. Как и то, что меня самого с родного Омуса выгнали за «неподобающее поведение»… Но это уже совсем другая история.

Вы, наверное, думаете: «Как это он, инопланетянин, так чисто на нашем языке изъясняется?» А это вам не на Земле, где на каждом квадратном километре свой язык. Во всей остальной Вселенной — один общий. Удобно. А вот то, что Астра с первого дня понимала нас — это ненормально. Землянка не должна знать вселенский язык. Странно это. Очень странно…

Мои невесёлые размышления прервало жуткое завывание, от которого кровь стынет в жилах даже у такого бывалого космобродяги, как я. Так могла орать только та, у кого я собрался украсть её сокровище. По коже пробежали противные мурашки.

Вдали, за деревьями, показалась сначала одна, потом вторая и третья голова чудовища. Послышался треск ломаемых стволов. Мамаша отправилась на охоту. Самое время для дела. Я перекрестился — хотя не знаю, перед кем, мы на Омусе поклонялись Великому Разумному Кристаллу — и включил систему камуфляжа. Моё тело растворилось в воздухе, и я ускорил шаг.

Вскоре я вышел на широкую, вымощенную камнем дорогу, ведущую к храму. Дорога сделала поворот — и я замер, открыв рот от изумления.

Руины были величественны даже в полуразрушенном состоянии. Огромные колонны, оплетённые лианами неземных цветов, испещрённые древними письменами. А справа, на высоком холме, стояла гигантская статуя. Женщина. Гуманоид. Она сидела на постаменте, укутанном в каменное «покрывало», одна рука была опущена, другой она прикрывала грудь, а указательный палец был протянут куда-то вдаль.

И самое жуткое — она была до боли знакомой. Это была земная женщина. И её лицо… Чёрт возьми, это же было лицо Астры! Точная копия. Тот же разрез глаз, те же скулы, тот же упрямый подбородок. Ледяной холодок пробежал по моей спине. Что за чертовщина? Откуда на заброшенной планете на краю галактики статуя землянки, и почему она — вылитая наша пассажирка?

Вдали, переваливаясь с бока на бок и ломая деревья, удалялась трёхглавая Гидра. Её размеры впечатляли даже меня. Массивное туловище на четырёх толстых лапах, три змеиные головы на длинных шеях, раздвоенный хвост… Зрелище было одновременно отвратительное и величественное.

Я оторвал взгляд от статуи-двойника и посмотрел на логово. Пора работать. Сердце бешено колотилось где-то в горле. «Великий Кристалл, — мысленно взмолился я. — Если ты есть, сделай так, чтобы она не вернулась раньше времени».

И я побежал к тёмному входу в святилище, чувствуя, как этот розовый, проклятый мир затягивает меня в водоворот событий, последствия которых я даже не мог представить.

«Отлично, — ликовало моё внутреннее эго. — Всё идёт по плану». Чудовище ушло, оставив своё гнездо без защиты. Оставалось лишь найти яйцо, и с этим, казалось, проблем не предвиделось.

Я стоял среди древних развалин, пытаясь сориентироваться. Местечко было жутковатое, но с размахом. Конфигурация руин ясно указывала на амфитеатр — центральная арена, окружённая ступенчатыми ярусами для зрителей. Время и местная флора основательно потрепали постройку, но следы былого величия угадывались.

Ясно было одно: те, кто возвёл этот комплекс, никак не могли быть нынешними синекожими аборигенами. Это была работа высокоразвитой расы, чьи потомки деградировали до примитивного культа. Они использовали амфитеатр как капище, пытаясь умилостивить своего «бога» — трёхглавую прожору — подношениями. Повсюду валялись кости животных, а у массивных жертвенных столбов я с содроганием различил и человеческие — вернее, гуманоидные — останки. Весёлые у них тут обычаи.

Жертв, судя по всему, доставляли через широкий проход слева, а само чудовище выползало на пиршество справа, где каменная кладка была основательно разворочена. Среди груды обломков я заметил уходящий под трибуны туннель — явно прорытый самой Гидрой. Логово! Именно там она и должна была хранить своё сокровище.

Согласно отчёту, которым нас снабдили при выдаче разрешения, Гидра была существом уникальным — гермафродитом, способным к самооплодотворению. Но делала она это лишь раз в жизни, под её конец. Отложив яйцо, она вскоре умирала, уступая место новому поколению.

Миру Альфарда крупно повезло, что цикл подошёл к концу — проживи эта обжора ещё лет пятьдесят, и от местной биосферы остались бы лишь воспоминания. Да и аборигены, судя по костям у алтаря, уже перешли на собственных сородичей — видимо, весь скот кончился.

Размышляя об этом, я прокрался в туннель. Меня встретила такая вонь, что на мгновение перехватило дыхание. Эта тварь не только жрала всё подряд, но и смердела на всю округу.

Туннель вывел в просторную пещеру под амфитеатром. Стены были исцарапаны гигантскими когтями — видимо, Гидра сама вырыла себе это убежище. Сверху, через овальный провал, лился свет — отлично, можно было сэкономить на фонаре.

В центре пещеры стоял массивный каменный саркофаг, полукругом окружённый невысокими сооружениями из блоков и колонн. И на этом саркофаге лежало ОНО. Драгоценное яйцо. Тёмно-зелёное, с паутиной мелких трещин. Плохой знак. Надо было убираться отсюда до того, как из него что-нибудь вылупится.

На этом приятная часть моего визита закончилась.

Сверху, с оглушительным рёвом, спрыгнуло нечто. Нечто огромное, мускулистое и вооружённое секирой размером с меня. Я замер. Это была женщина — альфардка-жрица, судя по богатым одеждам и уродливой, но сложной тиаре на голове. Ростом под два метра, грудь — как два щита, пресс — кубик к кубику, ноги — столбы. Вся синяя и вся очень, очень злая.

И она смотрела прямо на меня.

«Не может быть, — лихорадочно подумал я. — Она не может меня видеть!» Я украдкой взглянул на датчик на запястье. Уровень энергии в норме, система камуфляжа работает исправно. Должна работать.

Наверное, она просто почуяла меня. Или услышала. Да, наверняка так.

Обретя ложную уверенность, я осторожно обошёл воительницу, бережно поднял яйцо (оно было тёплым и пульсировало!) и начал отступать к выходу. Моё внутреннее эго, опьянённое технологическим превосходством, сыграло со мной злую шутку. Я подошёл к ней спереди, скорчил самую дурацкую рожу и показал язык.

Ответ не заставил себя ждать. Рукоять её секиры со свистом рассекла воздух и приложилась мне по голове с такой силой, что я отлетел на пять метров, кувыркаясь и роняя драгоценную ношу. Яйцо, к счастью, не разбилось, а покатилось к выходу.

Я, кряхтя, поднялся на четвереньки, выплёвывая землю и подхватив яйцо бросился бежать.

Выскочив из логова, я помчался что есть сил, озираясь. Никого!

«Может, пронесло? Может, она…» — и в этот момент в мою многострадальную задницу вонзилось нечто острое и невероятно болезненное.

Оборачиваюсь — в мягком месте торчит стрела! Технологическое превосходство вмиг обратилось в полное фиаско.

Система камуфляжа, с перепугу замкнув, с шипением и снопом искр отключилась. Я, завывая от боли и унижения, на ходу обломал древко стрелы — так бежать было хоть немного удобнее.

Жрица явно была не в восторге от кражи их драгоценного святого яйца, и позади я услышал её истошный крик, на который из всех щелей и развалин стали высыпать воины — поменьше ростом, но не менее свирепые на вид и щедро оснащённые копьями и луками.

Опасность пришла в виде града стрел, засвистевших у меня над головой. Я крупно попал.

Я рванул вперёд, развив скорость, о которой даже не подозревал. Боль, страх и унижение — лучшие допинги. Через минуту я уже достигал поворота, где на скале должна была сидеть Астра.

Она была на месте! Сидела, как и положено, и смотрела в бинокль куда-то вдаль, совершенно игнорируя разворачивающуюся за ней трагикомедию.

— Беги-и-и-и! — заорал я, пытаясь перекричать шум погони.

Астра опустила бинокль, обернулась — и её взгляд упал не на толпу воинов, а на торчащий из моей задницы обломок стрелы. Её лицо расплылось в самой широкой, самой наглой ухмылке, какую я только видел.

— Да не стой ты столбом, чёртова баба! — взревел я, уже пробегая мимо.

Её весёлый хохот заглушил на мгновение всё остальное. Но ненадолго. Через несколько секунд его перекрыл оглушительный взрыв где-то над головами преследователей. Девчонка таки применила разрывные стрелы! Хорошо, что хоть не по мне.

Я добежал до болота, где нас остался «Варяг». Картина была душевная: Халан, прислонившись к уже приваренному люку, ковырял в носу, созерцая небо. Яркин, в своей неизменной остроконечной шляпе и чёрном балахоне, стоял на крыше челнока и что-то высчитывал, глядя в сложный прибор на треноге.

Услышав моё запыхавшееся приближение, они оба обернулись. Я несколько минут просто стоял, хватая ртом воздух и пытаясь выдавить из себя хоть слово. Халан смотрел на меня с тупым любопытством, Яркин — с нарастающим раздражением.

Наконец я отдышался.

— Я… она… стрела… яйцо… — я выдавил из себя, протягивая драгоценный груз.

Яркин, не глядя, взял яйцо, его взгляд прилип к торчащему из моих штанов обломку стрелы.

— Молодец, — сухо сказал он. — А где Астра?

Я обернулся, указывая пальцем назад.

— Она… она должна была бежать за мной! Я её позвал!

Мы втроём уставились на пустую тропу, ведущую из джунглей. Никого. Только розоватая дымка и зловещая тишина, которую не нарушал даже привычный гул планеты.

Яркин медленно перевёл на меня тяжёлый взгляд. В его глазах читалось нечто куда более страшное, чем гнев. Холодная, всепоглощающая тревога.

— Она… она там… осталась… Я звал её, я кричал «беги»! Она не побежала! Стояла и смотрела на… на это! — я с отвращением ткнул пальцем в торчащий из моей ягодицы обломок стрелы.

— На что смотрела? — голос Яркина стал ещё тише, что было крайне дурным знаком.

— На мою несчастную, исколотую всеми шипами этой чёртовой планеты задницу! — взвыл я. — Стояла и ухмылялась! А потом… потом они все на меня набросились! Что я мог сделать? Я еле ноги унёс!

Халан нахмурил свои густые брови, почесал ключом затылок.

— Ну… бывает. Сама виновата, нечего отставать. Сказали — беги, значит беги. Не послушала — её проблемы. — Он ткнул ключом в сторону яйца. — Задание выполнили. Деньги почти в кармане. Давайте отсюда валить, пока эти синюшные на нас всей оравой не навалились. Двигатель я почти починил. Через полчаса можем быть на орбите.

— Мы не можем её бросить! — запищал я.

— А ты кто такой, чтобы решать? — Халан шагнул ко мне, нависая своей громадной тушей. — Ты, который нас всех в эту переделку вляпал? Из-за твоего языка, длиннее, чем мой ключ, мы на эту планету вообще попали! Сидел бы лучше тихо.

— Но она же… она же одна! Её там съедят! Или принесут в жертву! Или принесут в жертву, а потом съедят!

— Цикл замкнулся, — мрачно констатировал Яркин, наконец отрывая взгляд от Бесагила и глядя куда-то в пространство перед собой, словно просчитывая вероятности.

— Вот именно! — подхватил я. — Мы должны… мы должны сделать что-то!

— Что, например? — проворчал Халан. — Нет уж. Сиди тут, если хочешь. Яркин, давай команду. Говоришь — улетаем?

Все взгляды упёрлись в Яркина. Он медленно снял очки и протёр их краем своего чёрного балахона. Его худое, вытянутое лицо было непроницаемо.

— Нет, — произнёс он наконец, водружая очки обратно на переносицу. — Мы не улетаем.

— Да вы что, оба с ума посходили?! — взревел Халан. — Из-за одной соплячки терять весь контракт? Она же никто! Случайная попутчица!

— Именно поэтому мы не можем её бросить, — голос Яркина оставался стальным. — Потому что если она «никто», то её потеря — это лишь досадная случайность. Но если она… не «никто»… — он сделал паузу, глядя поверх головы Халана, — то её потеря будет равносильна смертному приговору для нас всех.

— Ты о чём? — хмуро спросил Халан.

— Я о том, что те, кто нанял нас слетать за «цветами», могли искать не просто цветы. Те, кто атаковал наш корабль у Земли, могли искать не просто контрабандистов. И если их цель была она… то те, кто за ней охотится, уже знают, что она здесь. И оставление её здесь — не побег. Это подписание нам самим смертного приговора. Они найдут её, получат то, что хотят, а потом найдут и нас. И нам будет не поздоровиться.

Он обвёл нас обоих тяжёлым взглядом.

— Наш единственный шанс — опередить их. Вернуть её. И исчезнуть.

— Но как? — прошептал я.

— Вот как, — Яркин резко направился к стойке с оборудованием и стал набирать код на панели. — Халан, ты остаёшься здесь. Доводишь двигатель до ума. Приводишь «Варяга» в полную боевую готовность. Бесагил, ты ему помогаешь. Готовите всё к мгновенному взлёту. Я иду за ней.

— Один? — вытаращил я глаза. — Но там же целая армия этих дикарей!

— Именно поэтому один, — отрезал Яркин, снимая с зарядной станции компактный импульсный пистолет. — Тишина и скрытность — мои лучшие союзники. Грузность и паника — ваши худшие враги. Вы здесь сделаете больше пользы.

Халан что-то пробурчал себе под нос, но спорить не стал. Он видел этот взгляд у Яркина — взгляд человека, который взвесил все риски и принял решение.

Через пять минут Яркин уже стоял у открытого шлюза. Он поправил на плече ремень с пистолетом.

— Ждите моего сигнала, — сказал он, оборачиваясь. — Держите связь открытой на коротких волнах. Если я подам сигнал тревоги… или если за мной явятся они… — он посмотрел прямо на Халана, — улетайте. Немедленно. Без нас.

— Бросить вас обоих? — удивился Халан. — Из-за девчонки?

— Её ценность, — Яркин сделал небольшую, но многозначительную паузу, — переоценить невозможно.

Не дав им ничего сказать, он надел шлем, развернулся и, прыгнув в кабину нашего мини-челнока, захлопнул за собой иллюминатор. Через секунду лёгкий корабль, почти бесшумно, скользнул в сторону розовых, негостеприимных джунглей.

Халан и я молча смотрели на удаляющийся огонёк.

— «Переоценить невозможно», — передразнил Халан, хмуро поворачиваясь к двигателю. — Ну ладно… Бес, тащи мне паяльную лампу. И свой длинный язык прикуси. А то припаяю его к чему-нибудь горячему.

Я послушно кивнул и посмотрел на Халана, и увидел, что в его огромных глазах читался неподдельный, животный ужас. Он-то понимал, что Яркин имел в виду под словом «они». И мысль о том, что «они» могут прийти, была куда страшнее любой армии синекожих дикарей.

ГЛАВА 10: «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ЦЕНА СПАСЕНИЯ»

«Бывают мгновения, когда сама вселенная выдаёт твою тайну, даже если ты и не подозревал, что она у тебя есть».

Наш мини-челнок с гордым названием «СКИФ» вибрировал, словно раздражённая оса, рассекая розовую дымку на бреющем полёте. Яркин, вцепившись в штурвал, не отрывал взгляда от сканера, который упрямо пищал, ловя слабый, прерывистый сигнал. Сигнал комлинка Астры — слабый, как последний вздох умирающего. Но он был.

«Держись, девчонка, — мысленно бормотал он, лавируя между причудливыми стволами деревьев. — Держись всего несколько минут…»

Внезапно сканер взвыл тревогой — сигнал пропал. Яркин чуть не врезался в медно-лиловую крону, резко выравнивая корабль. Проклятие! Он потерял её! И в этот самый момент до него донеслись крики. Не те мирные, что были раньше. Это были вопли — не ярости, а чистой, неподдельной паники.

Он дал газу и через несколько секунд увидел источник шума. Группа альфардцев, человек десять, в ужасе выбиралась из какого-то провала в земле. Они не бежали — они карабкались, падали, оглядывались на тёмную дыру с таким выражением лиц, будто оттуда сейчас выскочит сам Великий Кристалл и попросит у них объяснительную. Они что-то кричали, показывая пальцами вглубь пещеры. Их оружие было разбросано вокруг, а у одного воина из плеча торчал осколок… кристалла. Очень странно.

Яркин не стал раздумывать. Его мозг, отточенный годами контрабанды и побегов, уже проанализировал ситуацию: паника, открытая местность, цель — внизу. Стандартный протокол «оглушить и грабануть». Только грабить он собирался не артефакт, а человека.

Он резко вывел челнок из-за деревьев, на секунду завис над группой и вышвырнул в их сторону светошумовую гранату. Эффект был мгновенным и впечатляющим. Ослепительная вспышка и оглушительный грохот обрушились на альфардцев. Они попадали на землю, закрывая глаза и уши, полностью дезориентированные.

Не теряя ни секунды, Яркин посадил челнок на самый краешек провала, схватил импульсный пистолет и выпрыгнул наружу. Он подбежал к краю и заглянул внутрь.

И замер.

Картина, открывшаяся его глазам, не укладывалась ни в какие логические схемы. Пещера. Астра стояла спиной к стене, вся дрожа, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Она смотрела на свою собственную руку, как будто впервые её видела. А вокруг… вокруг царил хаос. Не хаос боя — хаос какого-то странного, направленного воздействия.

Несколько воинов сидели на полу, потирая уши и головы, осыпанные мелкими осколками. Другие пытались выбраться из зыбучего песка, в который почему-то превратился участок пола пещеры. В воздухе пахло озоном и статическим электричеством, как после мощного электрического разряда. Но никаких следов плазмы или ожогов. Стены пещеры были испещрены странными, свежими сколами, а в центре лежал обломанный посох с развороченным гнездом для кристалла.

Это было похоже на то, как если бы здесь внезапно включили и так же внезапно выключили мощнейший гравитационный или энергетический импульсник. Но откуда? Никакого оружия у Астры не было.

Его аналитический ум, всегда работавший быстрее любого компьютера, тут же начал строить и так же молниеносно отметать версии. Ловушка? Нет, воздействие точечное, несимметричное. Дикое животное? Не похоже. Её работа?.. Но это… невозможно.

В этот момент Астра подняла на него взгляд. В её глазах читался не просто испуг. Это был шок, граничащий с помешательством. Она что-то сделала. И сама не понимала что.

— Не двигайся, — тихо сказал Яркин, его голос прозвучал непривычно хрипло.

Сверху послышались первые приходящие в себя возгласы альфардцев. Времени не было. Совсем.

Яркин спустился вниз, отшвырнул ногой валявшееся на пути копьё и подошёл к Астре. Он не задавал вопросов. Не говорил «что здесь произошло?». Его молчание было красноречивее любых слов. Он просто схватил её за руку — та была ледяной — и резко потянул за собой.

— Пошли. Немедленно.

Она не сопротивлялась, позволила вести себя, как сомнамбула. Они выбрались из пещеры как раз в тот момент, когда первый из альфардцев, протёрши глаза, увидел их и поднял тревожный крик. Следом полетела первая стрела. Она ударила в корпус челнока с сухим щелчком.

Яркин буквально втолкнул Астру в открытый люк, прыгнул за ней, хлопнул крышкой и скомандовал бортовому компьютеру: «Срочный взлёт! Максимальная скорость!»

Двигатель взревел. «СКИФ» рванул с места, едва не задев крылом за края провала. Град стрел и копий посыпался им вдогонку, но было уже поздно. Через несколько секунд они были в безопасности в розовой дымке небес.

В кабине повисла тяжёлая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь ровным гулом двигателя. Яркин снял шлем и бросил взгляд на Астру. Она сидела, сжавшись в комок, и смотрела в пустоту, всё так же дрожа. Он видел, как она украдкой смотрит на свои руки, а потом отводит взгляд, будто боясь их.

Он повернулся к панели управления, делая вид, что проверяет курс. Его пальцы сами собой вывели команду на запуск фонового сканирования. Сканер принялся водить лучами по Астре, всё ещё сидевшей в ступоре.

На экране перед Яркиным поплыли цифры. Остаточная энергетическая сигнатура. Уровень аномального излучения. Состав частиц в воздухе вокруг неё. Всё это складывалось в картину, которая была одновременно невозможной и единственно верной.

Он не спрашивал её ни о чём. Ему уже не нужно было спрашивать. Ответ был настолько очевиден, что от него стыла кровь в жилах. Он просто смотрел на зелёные строки данных, и его худое лицо становилось всё суровее и мрачнее.

Они летели обратно к «Варягу» в полной тишине. Но это было уже не просто молчание. Это была тишина перед бурей. Тишина, в которой уже прозвучал самый главный вопрос, и теперь оставалось лишь осознать нависшую над ними всеми страшную, невероятную правду.

ГЛАВА 11: «СЕРДЦЕ ГИДРЫ. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА»

«Есть многое в этой вселенной, друг Яркин, что и не снилось самым древним из Архонтов».

Вернуться на «Варяг» было похоже на возвращение в другой мир. Мир тесный, пахнущий жжёным металлом, маслом и… относительной безопасностью. Относительной — потому что стоило люку за нами захлопнуться, как на меня уставились три пары глаз, и в воздухе повисло напряжение, густое, как тот болотный кисель.

Халан, с разводным ключом в руке, окинул меня быстрым, оценивающим взглядом — цела, не ранена, можно не беспокоиться. Потом его взгляд переметнулся на Яркина, и его брови поползли вверх. Вид у нашего капитана был, мягко говоря, непарадный: порванный рукав, испачканный грунтом балахон, и самое главное — его лицо. Оно было бледным и напряжённым, как у человека, только что увидевшего призрака. Только этот призрак, по всей видимости, был мной.

Бесагил, приволакивая ногу и потирая своё многострадальное место, сразу начал заливать:
— Астра! Ты жива! О, Великий Кристалл, я так переживал! Я уже думал, они тебя в своё трёхглавое божество скормили, или…

— Бес, заткнись, — безразличным, плоским тоном сказал Яркин, проходя мимо него к командному креслу. — Халан, статус.

— Двигатель дышит на ладан, но тягу даст, — пробурчал здоровяк, не отрывая от меня любопытного взгляда. — Что там случилось?

— Ничего, — отрезал Яркин, его пальцы уже порхали над панелью управления. — Абсолютно ничего. Сели по тревоге. Сейчас взлетаем.

Он не смотрел ни на кого, особенно на меня. Это было хуже, чем если бы он орал. Его молчаливая, сконцентрированная ярость заполнила собой всю кабину. «Варяг» содрогнулся, завыли двигатели, и корабль, кренясь и протестуя, стал отрываться от гостеприимной альфардской почвы.

Я прилипла к креслу, глядя в потолок и стараясь дышать ровно. В ушах ещё стоял тот оглушительный хлопок, перед глазами — вспышка света и лица, искажённые ужасом. Я сжала кулаки, чувствуя, как дрожь снова подступает. Что со мной было? Что я сделала?

— Йо-хо-хо! — крикнул Халан, вглядываясь в дальний сканер. — А вот и проводы! Прямо по курсу!

На экране вырисовывались силуэты трёх альфардских кораблей-храмов. Они были медленными и неуклюжими, но выглядели внушительно. Один из них выпустил в нашу сторону энергетический заряд — кривой, неточный, но очень яркий. «Варяг» качнуло, сыпанула искрами одна из консолей.

— Ах вы так, — проворчал Яркин, вцепившись в штурвал. — Сейчас покажем им фокус.

Он рванул корабль вверх, в гущу розовых облаков. «Варяг», скрипя всеми своими многочисленными болтами, рванул за ним. Пару минут мы метались в дымке, уворачиваясь от редких, но мощных выстрелов, пока Яркин не нашёл брешь и не вывел корабль на чистую орбиту, к чёрным бархатным просторам, усыпанным звёздами.

Тишина. Только ровный гул двигателя и прерывистое дыхание Бесагила.

— Фух, — выдохнул Халан, откладывая ключ. — Пронесло. Ну что, теперь домой, к золотым слиткам?

Яркин медленно повернулся. Его взгляд упал на меня. В его глазах читалось столько невысказанных вопросов, столько тревоги и недоумения, что у меня перехватило дыхание. Он знал. Он всё знал. И теперь пришло время мне самой узнать правду о том, кто я такая и что со мной происходит.

— Астра, — сказал он слишком спокойно. — Иди в медблок. Пройди сканирование. Нужно проверить, нет ли скрытых травм после падения.

— Я… я в порядке, — попыталась я возразить, но голос звучал слабо и сипло.

— Это не обсуждается, — его тон не допускал возражений. — Иди.

Я поплелась, чувствуя себя виноватой собачонкой. Медблок «Варяга» был маленьким и стерильным. Я легла под купол сканера, который принялся гудеть и водить надо мной синими лучами. Я ждала, когда он найдёт ушиб или ссадину. Но Яркин что-то настроил на панели, и сканер загудел по-другому — более низко, настойчиво. Он сканировал что-то другое. Что-то внутри меня.

Через несколько минут он выключил аппарат.

— Всё чисто, — сказал он, не глядя на меня. — Иди отдыхай. Ты заслужила.

Я не стала спрашивать. Я просто ушла в свою каюту, рухнула на койку и провалилась в чёрный, бездонный сон, в котором взрывались кристаллы и земля уходила из-под ног.

На мостике было тихо. Халан ушёл досыпать, пригрозив Бесагилу приварить ему язык к полу, если тот издаст хотя бы один звук. Бес забился в угол и сидел там, свернувшись калачиком.

Яркин остался один. Он долго сидел неподвижно, глядя на звёзды. Потом его пальцы снова ожили. Он вызвал на главный экран данные со сканера. Не медицинские. Энергетические. Тот сбой, ту аномалию, что он поймал в пещере и усилил в медблоке.

Данные плавали перед ним — сложные графики, спектрограммы, матрицы невероятной сложности. Он достал из потайного отсека под консолью маленький, ничем не примечательный кристалл. Ключ. Личный ключ к… кое-чему очень старому и очень запретному.

Он вставил его в разъём. Экран погас, а потом засветился тёмно-синим. Появился логотип — стилизованная спираль, окружённая замкнутой лентой. Эмблема Верховного Совета Обитаемых Миров. Всплыло предупреждение об уровне доступа «ОМЕГА». Яркин проигнорировал его и начал набирать команды.

Он искал в архивах ВСОМ. Не по имени, не по виду. Он искал по энергетической сигнатуре. Ту, что была зафиксирована во времена, когда Архонты ещё ходили среди звёзд. Сигнатуру династии Хроноса.

Компьютер работал долго. Потом на экране появились результаты поиска. Всего одна запись. Самая засекреченная. Яркин открыл её.

На экране возникла сложнейшая энергетическая схема, эталонный шаблон. Рядом — данные скана Астры. Компьютер начал сравнение.

Процент совпадения пополз вверх. 50%… 75%… 90%… 95%…

Яркин не дышал.

99.5%… 99.7%… 99.8%.

Процесс завершился. На экране замигал зелёный значок «Совпадение».

Яркин откинулся на спинку кресла, словно его ударили под дых. Вся кровь отхлынула от его лица. Он смотрел на эти цифры, на это имя в графе «Статус: УНИЧТОЖИТЕЛЬ МИРОВ», и его мир, такой логичный и предсказуемый, рухнул в одночасье.

Он просидел так несколько минут, пока губы сами не прошептали то, что уже не оставляло места сомнениям:

— Великий Разум… Мы не просто украли девушку. Мы украли Наследницу Хроноса.

ЭПИЛОГ

Где-то на роскошной орбитальной станции, парящей в системе семи солнц, тусклый свет озарил лицо существа, известного как мистер Борк. На столе перед ним замигал голографический коммуникатор, проигнорировав все уровни секретности.

— Говорите, — его голос был тихим, как скольжение лезвия.

— Всплеск, — донёсся из приёмника механический, лишённый эмоций голос. — Совпадение 99,8%. Сигнатура чистая. Уровень Омега. Источник — система Альфард.

Мистер Борк медленно откинулся в кресле. Его тонкие пальцы сложились домиком. На его лице не было ни удивления, ни страха. Лишь холодная, хищная удовлетворённость.

— Значит, цветочек не только нашёлся, но и начал распускаться. Как интересно. Активируйте протокол «Серп». Найдите корабль. И ту садовницу, что его поливает.

Связь прервалась. В роскошном кабинете воцарилась тишина. Охота началась по-настоящему.