Зеркало души. Часть 2.

К почте я подходила со сжатым сердцем. Всё внутри тряслось от напряжения – будет ли письмо!

Одноэтажное зданьице с синим ящиком на передней створке двери и было почтовым отделением. Быстро взбежав по лестнице, вошла в полумрак помещения. Там была толчея из наших студентов. Всем нужно было срочно отправить или получить. Я встала в очередь, прижав к груди паспорт. Вскоре передо мной оказалось бледное лицо немолодой женщины в круглых очках с уставшими глазами.

- Валентине Малышевой. До востребования. – Протянула я ей свой документ.

Та взяла, мельком глянула и придвинула продолговатый ящичек с письмами. Пробежав пальцами по верхушкам, остановилась, скосила глаза на мой паспорт, сверяясь, и вытащила письмо. Вложив в документ, протянула и негромко сказала:

- Следующий!

Я подхватила и бросилась к окну. Письмо было от Глаши. Быстро вскрыла и пробежала глазами, выискивая известие о генерале. Увидела строчку, что с ним всё в порядке, резко выдохнула, зажмурилась, и начала читать уже медленно. Глаша писала, что скучает, что считает дни моего возвращения.

- Варенья наварила. Твое тоже и получилось очень даже ничего. – Писала она корявым почерком малограмотной женщины. – А Сергей Витальич позвонил в этот же день и очень огорчался, что не успел до того, как ты уехала. Всё расспросил: как себя чувствовала, что говорила, как отправила. Я ему всё и обсказала, что ты огорчалась, даже плакала, что не позвонил, что собрала, как приказывали, что уже получила письмо с адресом и записку для вас. Он приказал не читать, а положить на стол, мол, Иваныч приедет и заберет. Про себя сказал, что остается еще до конца месяца, так как идут испытания, и он не сможет приехать, а письмо сам напишет тебе. Так что жди.

Я читала её каракули, и слезы умиления катились по щекам. Только здесь я поняла, как они стали мне дороги и как по ним скучаю. Купив конверт, тут же коротко ответила на письмо и бросила в почтовый ящик, а Глашино положила во внутренний карман куртки. Теперь на лице моем было спокойствие и улыбка.

Маша, которая искала меня, подбежала с вопросом:

- Ну, как?

- Все хорошо! – кивнула я. – Все просто замечательно, подруга!

И закружила её вокруг себя, схватив за плечи. Она засмеялась вместе со мной, и подхватив друг друга под локти, мы побежали по дороге прямиком в сельпо, большой магазин, состоящий из нескольких отделов: продовольственных товаров, промышленных и хозтоваров. Два часа мы провели в стенах этого образчика послевоенного строительства - высокое крыльцо, стеклянные витрины и улыбчивые продавщицы. Наша студенческая братия тоже здесь была, сметая шумливой волной с прилавка пряники и печенье, вафли и лимонад, конфеты, шоколад и даже сахар. Девчонки стремилась накупить побольше сладкого, а ребята покупали папиросы и вино. Во время работы не разрешалось пить, но сейчас был законный выходной и поэтому решили оторваться по полной. Некоторые уже были навеселе и громко переговаривались. Их молодые мордахи раскраснелись, а глаза сияли весельем.

- Ну, будут сегодня дела в поселке! – Почему-то подумала я, глядя, как они шумной гурьбой вываливаются из магазина. – Как бы не столкнулись с местными парнями.

Я поделилась с Машей своими наблюдениями, на что она мне сказала, что своих предупредила и строго спросит. И спросит обязательно! Её побаивались и не хотели связываться, после одного инцидента, когда она выговорила парню не из нашей группы, но сейчас работавшему с нами, что распускать руки последнее дело. Он как-то попытался прижать за углом вагончика нашу бледную «немочь» Лену, к которой все относились с жалостью и помогали ей, как могли и в быту и в работе на полях. Она была хилой, бледной и малосильной. Норму не выполняла и от этого страдала и плакала. Мы как могли, успокаивали её и помогали. Она же была ко всем открыта и щедра, могла отдать последнюю рубашку, как говорится. Этот срамнИк пожелал задрать ей платье, пользуясь её наивом. Маша мельком увидела вялое сопротивление девушки и её сморщенное от страдания лицо. Оторвала «охальника» от девушки и врезала ему в нос со всей силой. Её крепкая фигура и твердый кулак сделали свое дело и с тех пор мальчишки стали её побаиваться, а Лена сделалась её тенью, не отходила ни на шаг. Вот и сейчас она бегом спускалась со ступеней магазина, неся в авоське три бутылки лимонада, кружок колбасы и булку хлеба. Мы примостились на скамейке недалеко и принялись перекусывать. Обеда-то не было, и поесть негде. Все так и делали. То здесь, то там мы видели группки ребят торопливо поедающих купленные продукты. Разделив кружок колбасы на три части, и открыв бутылки с ситро, мы смеялись, перемалывая косточки всему, а попросту сплетничали.

Подошли наши девчонки, позвали в местную баню. Дружной гурьбой побежали её искать и нашли по скоплению студентов нашего курса, что работали в других бригадах. У них-то и узнали, что те были на капусте и на свекле. Я даже рассмеялась, когда услышала:

- Прямо хоть борщ вари!

Девчонки, что стояли рядом, услышав мою реплику, тоже захохотали. Так и прозвали наш отряд «борщевиками» с моей подачи, как узнали потом, уже в институте.

Баня была по-советски стандартной, какой читала и видела в кино: каменное здание, одноэтажное, с прихожей и кассой, с разделами на мужскую и женскую половину. Уже по приходу запахло влагой и мылом. Почему-то хозяйственным. Или мне так показалось? Мы не платили, это входило в оплату за работу, и сразу вошли в предбанник. Там находились кабинки, где можно было раздеться, и стояли длинные лавки. Уже пахло основательно общественной баней, и было жарко. Сложив вещи, прихватили заранее заготовленные мылки-мочалки и вошли в саму моечную. Она была приличной в объеме: высокие потолки, небольшие окна под самой крышей, в середине лавки из темной от воды древесины и по окружности такие же с кранами в стене и оцинкованными тазами с ручками. В углу душ. В зале было гулко от голосов, стуков тазов и тугих струй воды. Под ногами каменный пол со сливами.

Я была впервые в таком месте, и мне было и любопытно и как-то неловко видеть обнаженные тела. И хотя здесь были только наши девчонки, все же я пока не ощущала себя молодой - мое тело и мои мозги не соединились полностью, не слились, чтобы чувствовать единое целое и не делать каждый раз себе установку, что ты не в прежнем привычном теле старушенции, а в молодом, при том симпатичном. Особенно сейчас, среди таких же юных тел своих однокурсниц. Я взяла себя в руки, чтобы не слишком выделяться стеснениями и начала повторять все действия Маши. Она привычным взглядом окинула помещение и потянула меня за собой. Лена с нами хвостом.

- Там тазы. – махнула она в сторону стоящих пустых емкостей на лавке в углу. – Берем и ищем место.

Взяв по одному из тазов, наполнили кипятком и прошли к незанятой лавке. Она вылила кипяток на неё и кивнула мне, чтобы я повторила за ней. Лена сама делала, без приглашений. Видимо ей, как и Маше, были знакомы такие общественные бани.

- Так надо. Мало ли что. – ответила она на вопрошающий взгляд.

Потом мы наполнили обычной водой свои тазы и принялись мыться, помогая друг другу в мытье волос и спины. Ополаскивали и смеялись.

Другие девчонки уже даже разыгрались, поливали друг друга холодной водой, вскрикивали и ругались. Мы же с Машей и Леной ждали очереди в душ, чтобы ополоснуться и уже выходить в предбанник. На всё это баловство смотрели - она осуждающе, я и Лена с интересом, но не принимали участия. Не хотелось оставаться дольше, так как там было душно и жарко и еще даже скользко от мыла и воды. Всё, по-старчески, боялась, что упаду. Потом грустно смеялась. Про себя, конечно. Да-а-а! Ещё ой, как далеко мне до этого преображения! Вот мозги все-таки преобладают над телом, чтобы мне не говорили!

Быстро вытеревшись, оделись в чистое, сложив в мешок пожитки и выбрались на улицу. Там присели в сторонке на скамейки под кустами боярышника, отдохнуть да просушить волосы. Вокруг тоже сидели парни и девушки разговаривали и смеялись. Я наблюдала за ними и также улыбалась, чувствуя свое тело, чистое и молодое. И радость заполнила меня: и от того, что получила весть о Сереже… Сергее Витальевиче, и от того, что понемногу всё же сливаюсь с предложенным телом. Расчесала волосы, уже слегка подсохшие на свежем ветерке и потянулась от удовольствия:

- Хорошо-то как! Айда, побродим по поселку? А, Маш? Ты как? Лен?

- А пошли! – поддержали они меня. – Там обещали и кино нам показать. Специально днем.

Мы пошли осматривать поселок и двинулись по центральной улице. Рядом со школой был детсад, а поодаль клуб. Туда-то и направились мы, соблазнившись объявлением, что будут показывать комедийный фильм «Укротительница тигров».

Я слышала об этом фильме еще в свое время, но не видела. Там наравне с известными советскими актерами играла знаменитая дрессировщица тигров Маргарита Назарова. О ней я читала в инете много разноречивой информации от её несостоятельности, как дрессировщицы до великой укротительницы, которой нет пока равной в мире. Тем не менее, фильм с ее участием я видела еще в детстве и тоже комедию с тиграми «Полосатый рейс». Там снимались известные в дальнейшем молодые Евгений Леонов и Алиса Фрейндлих, впоследствии, моя любимая актриса. А уж знаменитый диалог не забывается в народе:

«- Кто это там плывет?

- Где?

- Да вот там пловцы, в полосатых купальниках?»

(тигры плывут в море к пляжу с отдыхающими и когда они выйдут на берег…Что твориться будет!)

И все это дрессировка Маргариты Назаровой и её мужа, постановщика и режиссера трюков и программ, тоже дрессировщика, который и погиб от тигров. Здесь же, в "Уратительнице тигров" она выступила в роли дублерши главной героини. Я могла бы многое рассказать об этой необыкновенной женщине, но побоялась, что будут удивлены такой моей осведомленностью. Не могу же я им сказать, что вся эта информация из моего компьютера!

Фильм понравился, и мы потом долго обсуждали его, когда ехали обратно. Особенно любовные перипетии главных героев. И тут разошлись во мнениях: одни считали, что надо было оставаться с Петей, потому что он молод и давно знаком, другие, что с Федором, потому что красив и еще спортсмен, и бывший офицер. Всё еще в фаворе были фронтовики, хотя и прошло больше десяти лет со дня победы.

Я слушала их и думала, а как бы они оценили мою заинтересованность пожилым генералом? Осудили или приняли? У них же был стереотип, что мужчина рядом должен был быть не старше чем лет на пять-шесть, а уж ежели на десять и выше, что это нечто чуждое советскому человеку, особенно девушке, комсомолке. Я помнила реплику, сказанную как-то на одном из телемостов в начале девяностых – «в Союзе секса нет!» Эта фраза стала знАковой в наше время, и мы еще долго смеялись над нею. Теперь же я смогла в полной мере осознать смысл этой фразы, её основательность и значимость в то время. И это было чистой правдой. Так думали многие советские люди - и мужчины и женщины. Так они были воспитаны. Наверное, в том была и логика – стране нужны были крепкие дети, рожденные от молодых родителей, воспитанные ими в духе строителей коммунизма.

Приехали как раз к ужину. Девчонки делились впечатлениями, а мальчишки все-таки притащили вино и распили его вместе с Виктором за вагончиком, чтобы не попадаться нам на глаза. Кроме того, он тоже вернулся с нами и притащил с собой патефон с пластинками. Все очень обрадовались и тут же начались танцы. Эти четверо парней были в ударе – приглашали по очереди веселившихся довольных девчонок и они не отказывались. Я же следила за музыкой, Маша за порядком и поэтому не танцевали. Да нас и не приглашали почему-то. Видно её за характер, а меня, потому что Виктор не отходил ни на шаг. Он то подавал мне пластинки, то крутил ручку патефона. И, в конце концов, я сама его пригласила, объявив «белый танец». Он смутился, но взял меня за руку. Мы танцевали несколько танцев, и он не отпускал меня, опекал и развлекал, как мог.

Невысокий, крепкий мужичок лет тридцати, темноволосый и темноглазый, он был вдовцом с маленькой дочерью и матерью, которая работала в детском саду няней, как он потом мне рассказывал, когда все разошлись, а мы остались вдвоем за столом. Его жена умерла родами, не спасли. С тех самых пор он и «холостякует.» В период уборки работает «на две ставки» - трактористом и сторожем.

- А что же ты не нашел себе какую либо женщину? – удивилась я, глядя на его симпатичное лицо. – Вон сколько молодок в поселке. Да и девушек.

- Сердце молчит пока. - Он как-то смутился, глядя настороженно мне в глаза.

Я вдруг поняла, что он хочет что-то спросить и этот вопрос может мне не понравиться. Согласившись с ним, пожелала спокойной ночи и быстро покинула навес, убежав в вагончик к спящим подругам. Потихоньку легла и все прокручивала слова и взгляды этого деревенского тракториста. Нет, он, конечно, мне был не нужен, и заводить шашни с ним я не хотела, но вот где-то в душе шевельнулся ком и вдруг растаял, когда я вспомнила голубые глаза и сильные пальцы генерала, их прикосновения ласковые и в то же время уверенные. А еще жадные губы и нежные поцелуи. Аж, мороз по коже! Так было замечательно!

Повернувшись на бок, постаралась уснуть, но всё чудился мне тот, кто запал в мое сердце и душу.

Только что из этого получится?

Утром встала рано, так как по расписанию было мое дежурство. Выскочила из вагончика и бросилась к умывальнику, что висел на столбе недалеко от уборной. Проходя мимо кухонного навеса, увидела Виктора и мельком поздоровалась, промчавшись за одеванием. Сегодня я не пойду в поле – моя рабочая площадка кухня и все, что с ней связано. Кухарка приедет позже, со всеми и поэтому я сама решила сделать завтрак. Осмотрев оставшиеся продукты, которые лежали под замком во время нашего отсутствия, я поняла, что разносолов не будет – та же каша и те же консервы. Решила сделать гречку с тушенкой и чай с листом смородины, что натаскала в поселке, а также с сушками, которые купили мы с Машей для всех, когда складывались для покупки сладостей к общему столу. Таким образом, мы решили обеспечить всю группу кондитеркой: конфетами, вафлями, сушками и баранками. Но каждый себе тоже купил. Мы не осуждали, так как полагали, что нужно хоть в этом быть самостоятельным и свободным в выборе и предпочтении. В отделе магазина продавались еще и пирожки с вареньем и яблоками, кексы и плюшки с творогом. Все, конечно, для приезжих, для нас, как объяснила нам Серафима Степановна. Местные женщины подкармливали голодных студентов, скрашивая их нелегкий быт без домашних разносолов. Хотя и в общаге было мало что поесть. Но сообща можно было не голодать.

Тут показался и Виктор с охапкой дров, наколотых за вагончиком. Там лежали чурки, и слышался звук топора. Он закинул полено и посмотрел на меня.

- Решила сама приготовить? Справишься?

- А то! – ухмыльнулась я, думая про себя, что умение мое из прошлого, а не той семнадцатилетней девчушки, что стоит у тебя перед глазами.

Он в удивлении вскинул брови и улыбнулся. Помогал во всем: открывал банки, выставлял миски и кружки на стол, резал хлеб. Вскоре появились и первые заспанные девчонки, а за ними и парни. Они жадно втягивали носами воздух, пробегая мимо кухни, и перекрикивались с девчонками. Те смеялись и брызгали в них водой из умывальника. Молодость, как ни говори!

Собравшись за столом, дружно принялись за еду и уже пили чай, когда услышали звук мотора, и показалась машина с нашими звеньевыми, кухаркой и продуктами на следующую неделю. Они тоже присоединились к нам пить чай и выложили свои пироги и варенья в банках.

- Ну-ну! – Быстро убирала тетя Нюра со стола угощение. – К вечеру припрячу! Нечего наедаться на работу!

Виктор завел трактор и уехал на дальнюю делянку, а ребята ушли вместе со своими командиршами.

Еще долго слышались их голоса в утреннем светлом дне середины сентября.