Зеркало теней

Пока на море был полный штиль, и фрегантина, ожидая попутного ветра, бесцельно стояла на рейде, мы все, включая нашего уважаемого капитана, отправились побродить по городку, что расположился невдалеке от порта. Если мне не изменяет память, так века два назад, располагалась летняя резиденция местных царей; причины, по которым она перестала существовать, здешние предания толком не разьясняли. . Сказав – «все», я не оговорился, ибо на сей раз выйти из своего позолоченного заточения согласилась и Хеони, с самого момента прибытия борт не покидавшая. Что привело ее в столь благоприятное расположение духа, осталось тайной, но едва услышав, что мы покидаем корабль, дабы отправиться в городок, Хеони тотчас согласилась сопровождать нас безо всяких условий, никаких закрытых носилок или экипажей ей не понадобилось. Даже известие, что все полторы мили до городка -- для женщины вообще расстояние нешуточное - мы проделаем пешком, не произвело на нее отрезвляющего действия -- она согласилась даже скорее, чем я закончил своей вопрос. Когда мы сходили по сходням на берег - Луггин как всегда изрядно задержал нас, оценивая, какой наряд подойдет ему на сей раз, - я все же решился спросить у Й'еннафы,--так мне показалось, о причине столь странного поведения ее младшей сестры.

Мои опасения, что предо мною другая из близняшек – Эльфира -- не подтвердились, Й'еннафа ласково погладила меня по щеке и посоветовала поменьше обращать внимание на причуды этой сумасбродки. Помогая ей спускаться по шатким сходням, я подумал, что пока не женюсь на своей любовнице, и не заберу ее из семейного гнезда, мучения мои с очевидностью неизбежной будут так и длиться , ибо различить Эльфиру и Й'еннафу, я был не в состоянии. Даже голоса их были удивительно схожи; что говорить обо всем прочем, чем наградила природа близняшек. Различным оставалось лишь отношение к моей персоне: Эльфира искренне меня презирала и поминутно готовила со свойственной иным женщинам мстительностью и изобретательностью, разного рода подвохи и шутки. Что ни говори, а эльфийская кровь ( хотя сколько ее там оставалось, спустя столько поколений) давала о себе знать. Видимо, вся она, сколько ее не текло в жилах семейства Теовэль, досталась ей. Если бы не Й'еннафа, я уже тысячу раз покинул бы борт «Лебедя» и отправился обратнос первым купеческим кораблем. Иной раз меня посещала мысль: а не пометить ли мне как-нибудь свою любовницу, подобно тем метам, что носит на себе Хеони, но чем дольше в моей голове гостила эта мысль, тем более она мучила мое сердце. К мукам этим добавлялась невольная скорбь по невеселой участи Хеони, которая, похоже, обречена всю жизнь провести в поисках человека, которого считает виновником своих несчастий. И тут я снова возвращался к моей Й'еннафе и вздыхал с некоторым облегчением.

Хеони сошла первой на пристань и нетерпеливо поджидала нас, а немного позднее, одного лишь Луггина, как уже говорилось, выбиравшего себе наряды для дальней прогулки неимоверно долго. Наконец, он появился, разодетый как харадский попугай, но по лицу его было видно, что долгие поиски и примерки его удовлетворили. Мы тронулись в путь.

…Нежаркая погода способствовала нашим планам и задерживала нас в лавках и на ярмарке городка куда дольше, чем следовало бы: в итоге, толщина наших кошельков сильно пострадала. Менее всех тратил капитан, как человек, привыкший к соблазнам, и потому бежавший их с легкостью, и Хеони, для которой сам поход наш стоил куда большего, чем можно было бы купить за деньги в этом городке.

Как можно было и предположить, славный своей рачительностью капитан приобрел в магических рядах лишь амулет для вызывания попутного ветра, со сроком годности в две недели и пару одноразовых салфеток-самобранок. Когда я спросил, для чего были произведены эти несколько странные, на мой взгляд, траты, он довольно спокойно намекнул на то, что всякое путешествие кончается, рано или поздно, и наступает время, в котором даже такая, на первый взгляд, малость, может оказаться весьма полезной. Я хотел было поспорить с ним, но вовремя спохватился, вспомнив, что капитан лишь наш попутчик на время самого путешествия; неудивительно, что за долгие прошедшие дни я начисто позабыл об этом, поскольку человек сей, удивительно подходил нашему обществу и едва ли не в первый же день стал считаться полноправным его членом, невзирая на условность такого положения.

В итоге он оставил нас, когда, ближе к середине дня, мы собрались прокатиться по канатной дороге, пересекающий город и наискось уходящей в сторону моря, -излюбленной забаве местной аристократии - и устроить небольшой пикничок в конце пути в заповедном Великокняжеском лесу.

Потерялась и Хеони; перед этим проторчав с полчаса в каком-то крошечном антикварном магазинчике, где в конце концов купила у унылого вида полуорка несколько безделушек.

Вернее не потерялась, а просто заявила, что хочет передохнуть от нас , мысль о том, что она может потеряться, равно, как с ней может приключиться что-то скверное, даже не закралась мне в голову.

На лицах Й'еннафы и Луггина появилась, правда, тень беспокойства, но я знал, что бывшая командирша роты «Диких Кошек» сможет постоять за себя, поэтому отнесся к чудачеству старшей из сестер спокойно. Не раз на моей памяти она так уходила на свои тщетные поиски, всякий раз возвращаясь живой и здоровой (чего не всегда можно было сказать о тех, кто пытался стать у нее на пути).

Да и вообще -- пока мы это все еще мы, а не кто-то другой, не, скажем, капитан, который, отлучившись от нас, остался без своих верных хранителей, с нами попросту ничего не могло случиться. Ну, разве что некая приятная неожиданность -- такая, как подстерегла Данга, присмотревшего в одной из темных антикварных лавчонок в старой части города музыкальную трубку царя Жагара, настоящую, одну из двадцати четырех, составлявших некогда его коллекцию, в те еще незапамятные времена, когда еще царь Жагар, последний местный монарх, кто жил в летнем дворце близ городка, сзывал ими дриад и слушал их пение или любовался их грацией( или делил ложе, как гласят местные легенды). Данг был неимоверно счастлив свалившейся на него удачей, он тотчас же попытался наиграть что-то на музыкальной трубке, но, будучи совершенно неприспособленным к подобного рода занятию, признав свое поражение, отдал ее Луггину. Не прошло и минуты после начала игры, как последний поймал в трепетные сети молодую крестьянку, неожиданно сорвавшуюся к нему с возка, где она доселе пребывала в кругу семьи и тотчас же, сконфузившись, отпустил ее на все четыре стороны под наш восторженный хохот. Сам Луггин приобрел несколько туземных платьев и, перед тем как отправиться в путешествие к Великокняжескому лесу, успел нарядиться в одно из них, самое, на мой взгляд, мешковатое и причудливо пестро раскрашенное; впрочем, нельзя сказать, что он не производил в нем впечатления, скорее, напротив, не мог не вызвать изумленных взоров случайных путников, что попадались нам на пути. Данг отпускал некоторое время шуточки на счет ставшего столь колоритным родственника, а затем зашел в кабачок, где среди посетителей разыгрывались призы для метателей ножей, и со свойственной ему прямолинейностью выиграл лучший на его взгляд - лопоухую ермолку - которую водрузил на голову Луггина.

Некоторое время мы постояли, любуясь замысловатой архитектурой храма Всех Мучеников, в Землях Сих во Славу Единого Просиявших, воздвигнутого на месте, где три сотни лет назад местные жрецы сожгли несколько десятков миссионеров, прибывших из Гондора.

Благолепие храма, правда, несколько нарушала пара мертвецки пьяных гномов, устроившихся в его тени в обнимку с пузатым пивным бочонком.

Затем с некоторым любопытством наблюдали шествие хоббитов-горожан в честь царя Антиппа Доброго. Как я уже знал -этот живший две сотни лет назад царь Антипп освободил хоббитов от крепостного права - за что они были весьма ему благодарны и даже взяли в чест него новое название - их в сих краях полагалось именовать антипками.

...От женщин всегда довольно трудно ожидать оригинальности в выборе покупки, так и в этот раз: Эльфира пополнила свой арсенал снадобий, бальзамов и благовоний, выйдя из лавки с начисто опустошенным кошельком, своим и Данга.

Й'еннафа же выпросила у меня музыкальные сережки с самой далекой полки ювелирной лавки, видимо, имея некую определенную мысль. И мысль эта выплыла наружу, --пока я рассматривал серьги, она успела приобрести себе диадему с рубинами и кошачьими хризобериллами и браслет, усеянный камнями, что принято именовать у нас в Умбаре –шаппирами, а в этих далеких краях - сапфирами, а так же яхонтами и крупными ониксами -отдав за это увесистый кошель золота. Увидя ее в этом уборе, я почувствовал непреодолимое влечение к той, для которой купил удивительные сережки. Й'еннафа была в настроении и позволила мне увлечься своими желаниями и разделила их; для этого сгодилась и комнатка позади торговой залы ювелира ( он вполне понял нас, не взяв слишком больших денег за беспокойство).

…Уже в вагончике канатной дороги, везущем нас к Великокняжескому лесу, Эльфира вызвалась сама испробовать приобретение своего дружка, направив напевы музыкальной трубки, то тихие то безудержно звонкие, против владельца. Данг, в пылу любовной страсти едва не сокрушил напрочь внутреннее убранство вагончика, предпринимая безуспешные попытки догнать и заключить в объятия неуловимую, точно ветерок Эльфиру. Луггин пришел в совершеннейший восторг и с удовольствием присоединился к хору наших с Й'еннафой шуточек,

добавив в него свои, подчас довольно меткие и остроумные.

К тому моменту, как мы выбрали место для отдыха, Эльфира была удовлетворена совершенно, так же совершенно вымотан и измучен Данг: когда мы остановились, присмотрев полянку с красивым видом на море, он попросту рухнул в траву, оставив без внимания все ехидства Луггина в его адрес. Эльфира же была настроена столь благодушно, что в итоге включилась в нашу с Й'еннафой беседу о возвышавшемся вдали храме местной богини Плодородия, отпуская рискованные шутки об обрядах, будто бы происходящих там под покровом ночи.

Тут появилась Хеони, и не одна . С ней была какая –то девушка, которую она представила как купленную у какого-то прохожего рабыню ( в этих краях подобное –в порядке вещей). Рабыня, туземка, была удивительно, просто невероятно красива. Хеони, заметив, в каком изумлении все общество смотрит на ее покупку, просияла совершенно и заметила, то это приобретение стоит заплаченного за нее золота.

-- Ее зовут Алима, -- произнесла Хеони и, снявши с рабыни халат, приказала ей исполнить какой-нибудь танец.

Под наши восторженные хлопки и постоянно срывающиеся с уст возгласы одобрения, Алима принялась танцевать. Она изображала танец нежности и любовной страсти одинокой девушки, ждущей своего возлюбленного; кажется, танец все же уколол и саму Хеони, она едва заметно переменилась в лице, когда Алима исполнила обряд встречи и жестом прервала наше удовольствие.

Рабыня по знаку легла перед ней на расстеленные ковры. Не обращая внимание на недовольные взгляды Луггина, и нахмуренные лица сестер, Хеони вытащила из складок пояса маленькую курильницу, всыпала туда щепотку серого порошка и, пустив в отверстие сосуда искру магического огнива, принялась с наслаждением вдыхать дым. Плащ соскользнул с ее плеч, но она не обратила внимание на это, хотя под ним одето было не очень много ( по местным меркам).

Взволнованно оглядывая рабыню и осторожно касаясь ее бархатной кожи трепетавшими пальцами, Хеони не уставала повторять:

-- Нет, вы поглядите на нее, нет, лучше потрогайте! Она само совершенство, вы никогда не видели, не могли видеть ничего подобного! И не спорьте, моя покупка лучше всех ваших вместе взятых. Вы смотрите, смотрите внимательнее. Ну, скажите, что может с нею сравниться? С ее кожей, с ее грудью, с ее шейкой...

Краешком глаза я заметил, побледнела Эльфира и как порывисто принялась обрывать лепестки пиона Й'еннафа. Кажется, кроме меня на это никто не обратил внимания: все были то со сладострастием, кто с душевным томлением, погружены в зрелище неправдоподобной, совершенной красоты рабыни, описать которую просто не под силу и самому одаренному барду. Алима лежала не шевелясь, лишь легкой улыбкой, скорее даже ее тенью выдавая свои чувства, она, должно быть, и предвидеть не могла столь бурных восторгов по поводу своего облика и потому не представляла никоим образом как именно себя следует вести в отведенной ей Хеони рамках.

На нас Хеони не обращала ни малейшего внимания, глядя лишь на Алиму. Но все равно, уже чисто машинально, своими густыми рыжими волосами она старалась прикрыть огромный уродливый рубец, пересекавший наискось левую щеку, рубец десятилетней давности от той проклятой схватки на стенах горящего Форноста, нанесенный магией, но никакой магией не выводимый.

-- Повернись! - выкрикнула Хеони, расхохотавшись, и Алима послушно перекатилась на спину, подставив пальцам хозяйки свою спину. Она не знала, куда деть руки, и потому держала их по-прежнему по швам.

Мы все еще не могли оторваться от мучительного зрелища красоты Хеониной рабыни, чьи движения и жесты были столь грациозны, что полуобнаженная Хеони казалась лишней, некой бродячей странницей припавшей в муках радости к вершине творения.

Вот Алима, разбуженная игрою, принялась развлекать свою хозяйку и, приподнявшись с ковров, отвечать поцелуем на поцелуй, двигаясь, то медленно и величаво, то поспешно и торопливо... Столь живо и гибко было каждое ее движение, отдельно и в целокупном единении с остальными!. Хеони растаяла совершенно, казалось, она исчезла в объятиях рабыни, растворилась в ее ослепительной красоте, не желая и в мыслях возвращаться к прежнему своему существованию. Я мельком оглядел нашу компанию. Й'еннафа стыдливо отвернулась, Эльфира ( теперь различить их не составило труда) на пару с Дангом, напротив, с любопытством наблюдали за непристойным представлением, вполне достойным низкопробных кабаков Серых Гаваней. Луггин хмурясь, уставился в землю.

Лишь спустя долгое время она вспомнила о нашем существовании. И воскликнула:

-- Вы посмотрите, о вы посмотрите, какая красивая у нее жопа!

Последнее слово, грубое и плебейское, мгновенно вырвало нас из состояния неподвижности, в коем мы пребывали все это время, любуясь –вполне искренне, Алимой. Луггин побледнел едва не до синевы, Эльфира сжала губы, ее лицо исказилось, а Данг попросту отвернулся.

-- Нет, вы только посмотрите на ее жопа! - кричала с придыханием Хеони, повторяя это слово на все лады. Рухнув на ковер, она принялась корчится в пароксизме дикого смеха. Й'еннафа, не помня себя вскочила, подлетела к ней, и вырвала курильницу из рук старшей сестры. Маленький бронзовый сосуд отлетел прочь, выпустив последнюю струйку дыма.

Борясь с липкой волной жара, охватившей меня ( я только сейчас различил чужую магию), я опустил глаза и взор мой наткнулся на выскочившее из дорожной сумки Хеонии золоченое зеркало филигранной работы; за всю свою жизнь я не видывал ничего, даже отдаленно напоминавшее его. Да, это его она купила в той лавчонке у старого хоббита с тоскливым выражением лица. Как я мог проглядеть эту вещь!

Только теперь я понял, что к Хеони в руки попало Зеркало Теней, та самая реликвия давно минувших времен и эпох, о которой я так много слышал, что способна творить тени, неотличимые от человеков, идеальные копии тех, кто смотрелся в него, совершенные создания, способные подчиниться любой причуде и готовые на всякую прихоть владельца. Тени, могущие исчезнуть или измениться в единый миг одной лишь мыслью владельца. Одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы создать новую тень или стереть прежнюю.

Алима была одной из них, теней, что прекрасней любого из живущих, тенью бессмертной, покуда живо зеркало, его создавшее.

Я снова взглянул на Хеони, мне стало не по себе. И тут я заметил, как Й'еннафа отчаянно трет поверхность Зеркала Теней перстнем с бриллиантом, трет, пытаясь повредить его; алмаз крошился, кололся, но ничего не мог сделать с бесконечно прочным материалом –изделием неведомых магов сгинувшей давным- давно эпохи. Эльфира вырвала у нее зеркало. Луггин сидел к нам спиной, Данг, кажется, не то утешал его, не то просто говорил что-то, ласково положив руку на плечо, Хеони была поглощена созерцанием Алимы и никем иным, а потому Эльфира беспрепятственно перевернула зеркало и, совершенно никого не стесняясь, плеснула на него какое-то зелье из грубо вырезанного каменного флакончика. Зеркало жалобно зазвенело, точно серебряный колоколец, вздрогнув, и пошло трещинами.

Я не успел ей помешать – увидя как я приподнимаюсь, она взглянула на меня так, что я словно сам собой опустился обратно, и отвернулся к Й'еннафе, тотчас обнявшей меня за талию и привлекшей к себе.

Данг обернулся, спросив, что происходит, Эльфира лишь пожала

плечами в ответ. В этот миг Хеони, чувствуя себя на вершине блаженства, выдала длинную тираду самых мерзких слов, которые даже мне – побывавшему в самых разных местах были в диковинку. Луггин попросил, не выдержав более, ее замолчать, а Эльфира в свою очередь, рявкнула на него, приказав заткнуться.

Хеони подняла голову и с насмешливым презрение посмотрела на Эльфиру.

-- Что вы так уставились? - спросила она. Взгляд ее остановился

на мне. -- Что еще, родственничек? -- она недовольно поправила прядь волос,

скрывавшую рубец.

Я не знал, что ответить; в мыслях я видел, как трещины на поверхности Зеркала Теней, медленно разрастались, змеились, ширились, невидные, незаметные обычным зрением. И одновременно на глазах иссыхала неземная красота Алимы.

Тень неумолимо блекла, увядала, старела, и вот уже растаяла золотистым облачком, словно ее и не было. Зеркало умерло, рассыпавшись пригоршней пыли.

Хеона, вновь выматеревшись, упала на траву. Ее душили не то рыдания, не то истерический смех.

Я ничего не сказал, глядя лишь на Й'еннафу.

Потом Эльфира поднялась и сухо заявила, что пора возвращаться. На этот раз ее неумолимый взор был устремлен в просторы океана, на другой стороне которого нас ждало Средиземье.

ПРИМЕЧАНИЯ

Фрегантина - шхуна-фрегат(по аналогии с бригантиной-шхуной -бригом). Таких в нашем мире не было - но в других -отчего же не быть? Как выглядит - сказать не берусь.

Автор благодарит Кирилла Берендеева за согласие использовать его идею.