Зеркальный мост

­­­­© Line Di

Зеркальный мост.

*Примечания:
в тексте используются вымышленная нейросеть Imagine и вымышленный мессенджер Fortune.
1 — NPC (жарг. не́пись) — неигровой персонаж, который не находится под контролем игрока.

2 — Иппон (яп.) — полная победа в поединке.

3 — Файтинг (fighting)— жанр компьютерной игры, имитирующий поединок.
4 — Соулслайк (soulslike )— жанр компьютерной игры, в котором за смертью следует возрождение. Оно не проходит для игрока без потерь, всякий раз игрок получает «наказание», негативный опыт.
5 — Хардкор (hardcore)— самый сложный жанр компьютерной игры, в котором персонаж, погибнув, не сможет возродиться.

Часть I. ­­

Лис.

Глава 1­­­

— Чёрный человек пришёл с той стороны моста. Что это было?

— Решил выдумать новую байку, как легенда о чёрном альпинисте или чёрном дайвере? Увидел не́пись и испугался?

— Сами велели подробно описывать всё, что увижу!

— И кто, по-твоему, может прийти с той стороны? На «Мосту» не может быть не́писей (1), это глюк!

Ты можешь там увидеть только себя самого, в дальнем зеркале, если повезёт! Лицо рассмотрел?

— Нет, капюшон мешал.

— А «Реквием» он случайно тебе не заказал?

— Если почти год работать без напарника, крышняк уедет.

— Ты свободен, вали отсюда, не мешай умным людям. В медпункт зайди.

— Конечно…

В раздевалке стоит слабый, но неистребимый запах пота: так воняет татами в борцовском зале. Шкафчики и скамейки остались от спортклуба, ничего менять не стали, кроме вывески. На дверцах прилеплены плакаты с рекламой центра: «Зеркальный мост: от суеты — к гармонии!». Две улыбающиеся тётки и мужик в пиджаке облокотились о перила моста, уходящего в голубое небо. Тётки — реальные, мужик — вымышленный, для гармонии. Шкафчиков много, поэтому кажется, что изображения этой троицы дробятся, как в зеркальной комнате. Сначала это бесило, потом привык. «Ко всему-то подлец человек привыкает…» Кто сказал? Достоевский?

Стоя под душем, я разглядываю потемневшую затирку между плитками и пытаюсь понять, откуда в голове взялась цитата. Не дочитал до конца ни одну из книжек Достоевского. И что в нём такого? Сам был психом и про психов писал. Правда, его почти казнили, а в последний момент заменили расстрел каторгой, недолго и спятить. Но мало ли кого чуть не убили! Чердак едет у многих, а романы пишут единицы. Если так рассуждать, большинство геймеров должны стать великими писателями: их постоянно убивают в играх, да ни один пока ничего не сочинил.

Зеркал в раздевалке нет. Кому захочется смотреться в них после игры «Зеркальный мост»? Надо зайти в медпункт. Для Игроков эта процедура обязательная. Выходя из душа, слышу, как на улице завывает сирена: учебная тревога. Велено повысить бдительность, а городские власти и рады прогнуться: «Услышав сирену, направляйтесь к укрытиям». Никто не знает, где те укрытия, никто никуда не идёт, а сирену включают раз в неделю для профилактики, чтобы на неё никто не реагировал. Если что — мы вас предупреждали, ваши проблемы. Самая удобная позиция: предупредил и снял с себя ответственность.

Когда человек рождается, его сразу с небес должны предупреждать: ничего хорошего тебя не ждёт, не справился — твои проблемы. Боги никогда и ни о чём не предупреждали людишек, что копошатся внизу, но людишки продолжают просить у них помощи. Интересно, куда деваются забытые боги? Всякие там Зевсы, Одины, Перуны и прочие, чьих имён никто не помнит? Интересно, я-то откуда знаю их имена? «Река времён в своем стремленье уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей…» Откуда столько имен и цитат в моей бедной голове? Это из-за вчерашнего клиента: литературовед, профессор филфака. Теперь остатки его познаний лезут наружу. «В голове моей опилки…» — это о Винни-Пухе. Позавчера была клиентка — воспитатель детского сада. В голове полно лишних чужих мыслей. Скорей бы уж мне нашли напарника, а то в самом деле башку снесёт!

— Заходи! Ребята уже позвонили! Говорят, Лис переработал, всякая ерунда ему мерещится.

Это Амалия — наша медсестра: возраст от пятидесяти пяти до плюс бесконечности, светлые волосы изящной волной, внимательные ярко-синие глаза, очки в тонкой дорогой оправе, приятный голос, сдержанная улыбка, безупречный маникюр, в ушах — миниатюрные бриллианты, на шее — тонкая цепочка с подвеской, невидимой под халатом, на столе — прибор для измерения давления, на стене — таблица для проверки зрения. Амалия числится у нас медсестрой, но пребывает в ранге Верховной Жрицы: что бы ни сказала, все радостно бегут выполнять.

Вообще-то Амалия — доктор наук, руководит лабораторией в институте психиатрии, преподавала в мединституте, пока тот не объединили с очередной академией. Академия скупала все приличные здания, заодно и мединститут прикупила, чтоб земля кому попало не досталась. Институт включили в состав академии, преподов новых привели, старых выжили, так Амалия у нас и оказалась. Кроме неё, в центре нет ни одного настоящего психотерапевта или хотя бы психолога. Обе тетки с плаката свои дипломы и учёные степени наверняка купили. Владельца клуба вообще никто ни разу не видел: он живет за границей. Амалия — единственная, кто реально понимает, что творится в человеческих головах.

— Ничего не беспокоит? Старые травмы, мигрени?

— Нет.

— Всё забываю тебя спросить, почему «Лис»? — спрашивает она, надевая мне на руку тонометр. — Говорят, что в любой игре нэйминг — важный инструмент нарратива. Сам выбрал такой ник-нэйм?

— Так вышло. Хотели назвать «Улиссом», а получился «Лис».

— Аналогия понятна: роман Джойса, его герой и его поток сознания. Читал?

— А похоже?

— Нет, — она улыбается. — Кто предложил тебя так назвать?

— Санта. Мы с ним в паре работали. Ещё до вас.

— Образованный?

— Не то слово!

— И где он теперь?

— Ушёл.

— Почему?

— Устал, надоело, — говорю первое, что пришло на ум.

Нет смысла рассказывать. Амалия пришла к нам вскоре после ухода Санты. Думаю, её и взяли в штат, чтобы больше никто так резко не уходил.

— А ты не устаёшь? Не надоедает?

— Нормально. Платят прилично. Все равно другой работы мне не найти, тем более — без связей и образования.

Амалия убирает тонометр:

— Всё в порядке. Прочти нижнюю строчку таблицы!

Я читаю: «н, к, и, б…»

— Голова не кружится? Смотри сюда… Следи за указкой…

— Всё в порядке! Не знаю, почему они решили, что я переутомился!

— Ты мне скажи, почему?

— Я кое-что видел, когда был на «Мосту» с последним клиентом. Это был человек в чёрной куртке с капюшоном, он пришёл с той стороны и ушел обратно.

— Объясни, что не так? — равнодушно говорит Амалия, глядя в свои записи на планшете и машинально покручивая цепочку, уходящую под халат.

— С той стороны никто появиться не может. Задача клиента, а значит, и Игрока — дойти до конца «Моста» и увидеть в дальнем зеркале себя самого. Никто не доходил ни разу.

— Что означает появление другого человека с той стороны?

— Либо игра сломалась, либо я ошибся. У нас не может быть неписей, то есть неигровых персонажей. Им неоткуда взяться. Всё берётся из головы клиента.

— Так игра сломалась или ты ошибся?

— Я ошибся.

— Вот и славно!

Амалия что-то записывает стилусом на планшете, протягивает мне таблетки:

— Пей перед сном. Мне уже приводили новых кандидатов, когда найдём тебе напарника, жить станет проще. Сможете меняться с Никой.

Я киваю и берусь за ручку двери.

— Лис! — окликает она. — Если ещё что-то странное увидишь, приходи сразу ко мне. Не надумывай лишнего!

У стойки ресепшен вижу новых посетителей, девушки им объясняют смысл и задачи игровой терапии, раздают бланки договоров. Клиенты в последнее время идут косяком, я только что просидел за компом двое суток. Зато теперь у меня выходной! Руки-ноги на месте, у меня есть деньги, я могу целые сутки делать что хочу. Во-первых, хочу есть! «Во-вторых» пока не просматривается.

Клуб находится на территории бывшего завода. Большая часть корпусов занята офисами, конторами, шоурумами, коворкингами. Наше здание самое большое. В игровой зоне клуба днем и ночью горит мягкий рассеянный свет, кажется, что у нас всегда сумерки. А на улице по глазам бьёт яркое утреннее солнце. Тёплый ветер приносит запахи фастфуда, строительной пыли и бензина. Клуб расположен рядом с вокзалом и большим автобусным терминалом, тут полно приезжих, кафе тоже много, на любой вкус и кошелек. Я всегда хожу после смены в одно и то же заведение: кто-то из коллег мне посоветовал это место, оно с виду невзрачное, недорогое, с виду — как бывшая забегаловка-«стекляшка», но еда очень вкусная. Пожилой хозяин-азиат машет рукой:

— Как дела, Мастер Ли? Пельмени, как обычно? Кофе варить?

Я сказал ему однажды, что мое имя Лис, но он не расслышал и зовет меня «Мастер Ли». Странновато звучит, но я не возражаю: когда тебя называют мастером, это всегда приятно, даже если ты мастер неизвестно чего. «Хоть горшком назови, только в печь не сажай…» Когда из головы перестанут сыпаться цитаты и пословицы? Тяжело живётся тому филологу, если даже мне текстовая отрыжка второй день покоя не дает! Одни цитаты в голове у него, ни одной своей мысли! Впрочем, у меня их нет тем более.

Я киваю хозяину и забиваюсь в угол под кондиционером, разглядывая толпу за сплошной стеклянной стеной. Когда работаешь изо дня в день с виртуальными персонажами, на живых людей лучше смотреть издали. Хозяин сам приносит пельмени, добродушно смотрит, как я набрасываюсь на пищу:

— Ты что, три дня не ел?

Рот занят, отвечать нечем, я выкидываю два пальца: два дня.

— Что за работа такая? — вздыхает хозяин, намереваясь сочувственно похлопать меня по плечу. Игровые рефлексы подавить невозможно: я мгновенно отшатываюсь, занося для удара девайс, которым располагаю в данный момент, — вилку. Неудобно вышло, блин! Поэтому я предпочитаю бесконтактное общение, как в зоопарке.

— Кушай, кушай!

Он ещё более сочувственно вздыхает, ставит рядом турку с кофе, чашку и уходит. Я жду, когда опустится гуща, предвкушая первый обжигающий глоток —и в этот момент периферийным зрением замечаю движение. Из угла особо некуда деться, я едва успеваю выкатиться в проход, сшибаю пластиковый столик, кофе выплёскивается на светлый пол, лёгкие стулья цепляются друг за друга и падают…

— Садюга, тварь ты злобная, попался, мать твою!

Я не вижу лица того, кто кинулся на меня, ловлю только направление атаки и летящую ко мне руку с ножом. Попробуй увернуться от такого удара в реале, без игрового шлема! Но я уворачиваюсь — за это меня и держат в клубе «Зеркальный мост»! Перескакиваю через стол, бью по чужому локтю, заламываю кисть, вырываю нож и вылетаю из кафе со словами: «Заплачу послезавтра!» Несусь к автобусному терминалу, на ходу пряча нож в карман толстовки: не зря надел её, несмотря на жару. Запрыгиваю в первый попавшийся автобус и через стекло пытаюсь разглядеть, не гонится ли за мной кто-нибудь. Но на улице возле кафе ничего не происходит. Тогда я забиваюсь в дальний угол салона и натягиваю капюшон до бровей. Я сам выгляжу, как человек, который пришёл с другой стороны «Зеркального моста». Если, конечно, это был человек.

Глава 2

Начало выходного обернулось провалом: кофе недопит, пельмени недоедены, настроение испорчено, да ещё еду домой самым неудобным маршрутом. Автобус долго-долго петляет по промзоне, потом выворачивает к старой убогой застройке прошлого века. Там, среди высоких тополей, доживают свой век серые панельные дома. Часть уже снесли по реновации, остальные торчат мертвыми скелетами. В бывшей полосе отчуждения на пустырях вдоль «железки» растут новые многоэтажные корпуса. Они разноцветные, веселенькие, сдают их сразу кучками, заселяют тоже кучками. Тут голая земля, насыпные клумбы и деревья в кадках. Но зато живенько, народу полно, в основном — небогатые молодые семьи. Ипотека на века, дети орущие, зато злобных старух нет, только злобные мамаши. И ещё каждые две недели кто-нибудь с крыши сигает. Полиция, судмедэксперты, — короче, веселуха. Вот в таком приятном месте я снимаю квартиру на двадцать четвертом этаже: практически пентхаус.

По ночам грузовые поезда издают звуки, о которых пишут: «кровь стынет в жилах». Зато недорого. И тут меня точно никто не найдёт. При приеме на работу сразу предупредили: мордой не светить, в соцсетях не торчать, снять жильё в районе поскромнее. Я поначалу не понял, почему: работа тестировщика игры ничего опасного не предполагает. Однако, как сегодня выяснилось, есть и оборотная сторона…

Я задумчиво стою перед открытым холодильником, хотя размышлять можно только над количеством яиц. Варю себе эти долбаные яйца, развожу растворимый кофе, с трудом вытягиваю ноги на узкой лоджии, лениво перебираю новости в смартфоне и временами утыкаюсь взглядом в окна корпуса напротив. «Родители их жили в каморках под крышей в двух соседних домах…» Это из «Снежной Королевы». Да что ж такое! Тётка-воспитатель детского сада никак не покинет мою бедную голову! Если бы Кай и Герда жили тут в соседних корпусах, они бы предпочли одновременно самоубиться, и не надо было бы ездить так далеко на северном олене.

Ещё о суициде. Свежая новость на одном портале о технологиях: «…робот-госслужащий сеульского департамента покончил с собой на работе, выбросившись в лестничный пролёт. Пользователи спорят: он не выдержал интенсивной работы или случился сбой программы? А также желают ему поскорее попасть на виртуальные небеса…» Интересно, а я куда попаду? В реале я кроткий тестировщик, а за грехи в виртуальном мире пока ещё никому не выкатывали прайс-лист. Я вообще кто?

Амалия на регулярных консультациях не рекомендует ни задавать себе этот вопрос, ни пытаться на него ответить. «Ты здоров морально и физически. Твоя работа — это игра. Ты сам и твоя работа — это разные вещи. Освободи свой разум!» Слушать одно и то же каждую неделю порядком надоело, я обычно сижу на её консультации, как на уроке: глаза прикрыл, головой киваю, в нужных местах поддакиваю. А она знай себе бубнит, у неё работа такая.

Один раз я ждал в коридоре, пока Амалия закончит с Никой. Тогда в душевой вдруг пропала вода, я вышел из раздевалки раньше, подсмотрел, как Ника ведет себя — ровно так же, как я: глаза прикрыла, головой кивает, только косички шевелятся. Африканские косички из светлых волос выглядят странно, да и с её славянской мордашкой никак не вяжутся. Но Ника вообще вся такая… Как её занесло в тестировщики?

Говорят, наши сперва не поняли, что за чудо в перьях пришло наниматься по объявлению. Тогда ещё кандидатов тестировали Мария или София, тетки с плаката, те ещё психологи. Но и они поняли, что Ника — монстр. «Это ваш игрок. Однозначно!» — сказали обе. Нику сразу взяли в штат и специально для неё сделали женскую раздевалку. Мне кажется, это лишнее: она бы и при мне разделась и не моргнула, я для неё — пустое место. Может, она не только меня, а вообще мужчин не считает людьми. Геймдизайнеры говорили, что кто-то из них попытался её клеить, ничего не вышло. Я не вникаю. Я вообще не хочу ни в какие отношения вступать — ни на работе, ни в реале. Мне хватает клиентов. У Ники есть напарник, а я давно один. По правилам в каждой группе должно быть двое. Когда мне дадут напарника, я смогу поменяться с Никой. Ника — victim-double, она играет роль Жертвы. Я — kill-double, я играю роль Агрессора. Если мы поменяемся, я перестану гоняться за кем-то с оружием даже во сне…

Сегодня в реале кто-то погнался за мной. Интересно, об этом надо доложить руководству? Или только Амалии рассказать? Но она спросит: «И что ты при этом почувствовал?» Блядь, почувствовал, что сейчас мне глотку перережут! А если доложить, руководство начнет делать умное лицо, изучать отчеты за последние месяцы: почему вы то, почему вы сё… Может, лучше промолчать? Я должен докладывать обо всём, что происходит в игре, про реал в инструкции речи не было.

Хорошо бы вспомнить лицо нападавшего. Мог ли это быть один из прошлых клиентов? Я обычно стараюсь побыстрее выбросить из головы и их самих, и всё, что с ними связано. Таковы правила: минимум эмоционального контакта. Эмоции — это к Амалии: она составляет психологический профиль клиента и дает рекомендации. Я как пианист: какие ноты принесут — то и сыграю. В памяти застрял только смутный силуэт: среднего роста, обычной комплекции, двигался не слишком ловко, поэтому я и успел среагировать. Таких клиентов за время работы в «Зеркальном мосту» я много видел. Поди знай, кто из них на меня набросился? А главное — за что? Я реализую скрытую агрессию своего клиента, я расправляюсь с его обидчиками. Я делаю в виртуальном мире то, что клиент сам хочет, но не может осуществить в реальности. В этом — смысл игровой терапии. Это прописано в стандартном клиентском договоре. Если клиент в игре хотел кому-то голову отрезать, зачем же меня в реале садюгой обзывать и с ножом кидаться?

Смотрю ещё один ролик о технологиях: китайцы придумали робота специально для того, чтоб его пинали ногами, якобы для снятия стресса. Робот на двух лапках бегал между посетителями компьютерной выставки, как собачонка, они сперва смущались, переглядывались, не трогали его. А потом кто-то решился, пнул, остальные вошли во вкус, окружили несчастное двуногое и давай лупить! Ничем не отличаются от наших клиентов. Только у нас всё виртуально, живьём никого не убивают и достижения хай-тека не ломают. С чего тогда этот полоумный в кафе на меня набросился?

Амалия велела пить таблетки перед сном. Глотаю, запиваю остывшим кофе. Есть люди, которые после кофе уснуть не могут, но ко мне это не относится. Когда у народа начинаются весеннее или осеннее обострение, клиенты идут друг за другом подряд, я могу и трое суток провести на работе, не отходя от игрового монитора, зато потом рухну, как животное, и хоть трава не расти.

И тут раздается звонок: это Айсберг, автор игры и гендиректор клуба, «пароль "Бог"», повелитель всего сущего в «Зеркальном мосту». Между нами — административная пропасть. Я его и видел-то всего пару раз: когда на работу нанимался и когда Санта ушёл. С чего бы такое внимание?

— Лис, я знаю, что у тебя выходной, но не мог бы ты приехать?

— А есть варианты?

— Никакой субординации! — усмехается Айсберг. — Звёздная болезнь?

— Извините. Я буду через час.

— Иди сразу ко мне. Скажу секретарю, чтоб пропустил тебя.

Кабинет Айсберга находится в отдельной пристройке. В его приёмной сидит не длинноногая секретарша, а серьёзный мужчина. Парни рассказывали. Когда Айсберг только запустил игру «Зеркальный мост», открыл клуб и набрал сотрудников, кто-то из новичков пошёл к нему и захватил коробку конфет для секретарши: познакомиться, как положено. В предбаннике никого. Он положил на стол конфеты и стал вертеться перед зеркалом, приводя себя в порядок. И тут в отражении позади себя видит дядьку средних лет, с хорошей фигурой и безупречным пробором, причём в правой руке у него — пистолет, а в левой — смартфон. Дядька равнодушно смотрит на конфеты, на дизайнера, который поправляет детали одежды, и говорит:

— Благодарю, но нет. Вы не в моем вкусе. Не тратьте время!

И продолжает тыкать левой в смартфон. Дизайнер тупо глазами хлопает, а тот поясняет:

— Затвор стал клинить, модель раритетная, вот ищу на Ютубе, что народ в этом случае делает. Вы с подобной проблемой в виртуальном оружии не сталкивались?

Тут, к счастью, Айсберг высунулся:

— Хватит новичков пугать!

Больше никто туда конфет не носил, с тех пор через приёмную шефа все бочком пробираются. И вдруг сам Айсберг мне позвонил и пригласил! Сегодня определенно странный день.

Я убираю в стол нож, который вырвал у нападавшего: обычный, каких навалом в магазинах, но уж больно хороша заточка. Значит, сталь наивысшего качества. Туристическим ножом башку не снесешь, а этим — запросто. Собираюсь выходить, и тут второй звонок: Ника. Её номер автоматом занесён в список рабочих контактов, но она мне почти никогда не звонит.

— Лис! Поменяйся со мной, пожалуйста!

— Я всё ещё работаю один, как я с тобой поменяюсь?

— Пожалуйста, — её голос дрожит, — я больше не могу!

Год назад Санта сказал то же самое.

— Попробую. Ты ещё в клубе?

Но звонок обрывается. «Одно странное событие — случайность, два — закономерность, три — кармический пинок». Так говорил инструктор по парашютному делу, сталкивая новичков вниз. Чей инструктор, какой парашют? Я в армии, ничего, кроме лопаты в руки не брал… Недавно приходил клиент — бывший десантник, может, это его выражение? Чем дальше, тем сильнее спать хочется, таблетка уже действует. Но надо идти,

Зеркал в квартире нет. Это не из суеверия, а от отвращения: то, что генерят в своём воображении клиенты на «Зеркальном мосту», отбивает всякую охоту смотреться в зеркало. Но в лифте я никак не могу избежать встречи со своим отражением.

— Выглядишь не очень, — говорю я ему.

— Скажи, чтобы тебе чип откалибровали, а то и правда чердак уедет! — отвечает мне отражение. Это не я, а человек в чёрной куртке и скрывающем лицо капюшоне. Он перехватывает мою руку, я вижу на его запястье тату: Vita brevis, ars longa. И перед глазами все плывет. Год назад я сам опознал тело Санты по этой татуировке.

Глава 3

Я обнаруживаю себя лежащим на полу в подъезде. Никого нет, я лежу в позе трупа, как второстепенный игровой персонаж, с которыми я обычно расправляюсь на «Зеркальном мосту». Поза мне определенно удалась. «В полдневный жар в долине Дагестана, с свинцом в груди лежал недвижим я…» Черт бы побрал клиента-литературоведа, до каких пор в моей голове будут звучать цитаты из классики? Кому теперь нужны стихи? Встречу в реале — порву гада!

Я встаю, хотя ноги ещё ватные. Упал в обморок, как старшеклассница перед экзаменом, хорошо, что никто не видел. Помассировал нужные точки, врезал по щекам. Залепить самому себе пощечину сложно, помогают игровые навыки: в игре я могу сам себе в живот нож воткнуть или подставиться под чужой удар, в реале инстинкт самосохранения тоже постепенно слабеет. Очухиваюсь и плетусь к автобусной остановке. Можно, конечно, вызвать такси, но с какой стати? Пусть Айсберг ждёт, раз хочет со мной встретиться, он всё равно на работе сутками торчит.

Автобуса долго нет, меня ещё пошатывает, тот самый «полдневный жар» прошибает до позвоночника. Деревья в кадках — непременный атрибут благоустройства — расставлены в шахматном порядке, под каждой тенью кто-то прячется, остальные мрачно переминаются на солнцепёке. В башке ещё стоит легкий звон, от яркого света нестерпимо ноют виски, я щурю глаза и вижу только свет и тень, чёрное и белое. Люди расставлены, как фигуры на шахматной доске: чёрные пешки — белые пешки. Ферзи в таких районах не живут.

В автобусе я снова забиваюсь вглубь, вроде не сплю, но и не соображаю. Перед глазами маячит запястье с татуировкой Санты. Кажется, сейчас неизвестный скинет капюшон и скажет: «Надеваем датчики движения. Надо разнообразить игровую механику, отрабатываем «боёвку» в ограниченном пространстве!» — и немедленно влепит мне коленом в солнечное сплетение. Ничего не скажешь, для образованного человека у него просто отличные боевые навыки! Да ведь давно нет никакого Санты…

…Таблетка Амалии подействовала, я вырубился и проспал свою остановку. Пришлось возвращаться пешком по длинному мосту над вокзальной площадью. Когда я доплёлся до клуба, то окончательно превратился в медузу, растаявшую на прибрежной гальке: весь в поту, волосы слиплись, брюки мятые и чем-то заляпанные во время потасовки в кафе.

Айсберг сидит в отдельной пристройке, почти не выходя к людям. Там же вход в серверную, а на улице — будка запасного генератора. У входа в пристройку я остановился и постарался вернуть себе товарный вид. Судя по реакции секретаря, не удалось.

— К вам тут просится сотрудник, говорит, вызывали. Пустить? Ну, не знаю… — с сомнением пробормотал он. — Вы именно с ним поговорить хотите? Именно сейчас? Да я не ворчу, просто вы в монитор пялитесь круглые сутки, а в живых людях абсолютно не разбираетесь… Ну хорошо! Да мне-то что? Да я вообще сейчас на обед пойду! Нет, не принесу, сами заказывайте себе доставку! Кнопки нажимать умеете? Вперёд!

Он мрачно рявкнул:

— Проходите! — и вышел во двор, хлопнув дверью.

На всю голову больной… Интересные у них с шефом отношения! Впрочем, не моё дело. Я захожу в кабинет Айсберга, кондей там работает с такой силой, что Айсберг скоро начнет искриться льдом. Так надо: рядом сервера, они не выносят жары и температурных скачков. Возможно, Айсберг не замечает холода. Людей он обычно тоже не замечает: то ли он аутист, то ли мы ему не интересны как биологический вид. «Пароль “Бог”» сидит, уставившись в монитор, и задумчиво почёсывает бороду. Говорят, он специально отрастил её для солидности, потому что написал первую знаменитую игру очень рано, инвесторы не воспринимали его всерьёз. А другие говорят, что он начал отращивать бороду, когда написал «Зеркальный мост», и обещал побриться, если кто-нибудь дойдёт до конца «Моста». По мне, так ему просто лень бриться. Чем реже начальство видят, тем больше о нём сплетничают. Ферзи ходят как хотят и жрут пешек, а пешки питаются слухами о ферзях, это закон жизни. По стенам развешаны награды и дипломы всех мастей, большинство на английском. Айсберг родился в Штатах и учился там же.

— Лис! Садись! Выпьешь что-нибудь?

Я настолько скверно себя чувствую, что без всякого стеснения выхватываю у него из рук стакан с водой.

— Неважно выглядишь, может, тебе к Амалии зайти?

— Был уже утром. Таблетки дала, велела пить, чтобы спать лучше.

— И?

— Перед приходом сюда как раз принял.

— Не дал выспаться? Извини, что выдернул тебя из дома. Видишь ли, мы пока не можем найти тебе напарника. Думаю, придется тебе ещё поработать одному. Сейчас лето, отпуска. Я попрошу, чтобы клиентов фильтровали, оставляли только самых настойчивых.

— Ника очень просит поменять нас на следующей неделе. Говорит, больше не может!

— У Ники психика железобетонная, она просто с напарником повздорила! Понял? Забей! — Айсберг пристально смотрит на меня: — Я тебя позвал не за этим. Ты действительно видел человека в чёрном, пришедшего с другой стороны «Моста»?

— Мельком. Чёрная куртка, капюшон, лицо закрыто, ничего толком не сказал и ушел обратно.

Вообще-то есть подробности, но я не буду их озвучивать, оставлю при себе.

— И это всё? Больше ничего необычного?

Надо бы промолчать, но я так плохо соображаю, что леплю как есть:

— Дома в зеркале лифта видел человека с татуировкой Санты, в такой же куртке с капюшоном.

— А потом?

— Я в обморок упал. От жары или от снотворного, не знаю. Мне сказали, что в игре не может быть неписей,

Айсберг долго молчит, потом вздыхает:

— Ладно, ступай домой. Спишем на переутомление и действие таблетки.

— Шеф, я уверен, что в зеркале был Санта.

— Почему?

— Он так легко отбил мой удар!

Айсберг качает головой:

— Это главный критерий достоверности? Серьёзно?

Действительно, так себе аргумент. Я чувствую себя идиотом, прощаюсь нелепым кивком и убираюсь прочь. Интересно, робот-госслужащий сперва пожаловался начальнику своего департамента на самочувствие или сразу сиганул в лестничный пролёт?

Уже на улице понимаю, что так и не смог выполнить обещание, данное Нике. Но я обещал только спросить! Обещал, спросил, не вышло, вопрос закрыт. Что я ещё могу? Пешки не могут ходить куда вздумается. Однако меня зацепило, что она повторила последнюю просьбу Санты с теми же интонациями. Звоню ей: «абонент временно недоступен». На работе сейчас только пара геймдизов и дежурный дата-центра: они анализируют последние игровые сессии. Где эта Ника? И что за конфликт с напарником?

Её второй игрок, Джей-Джей, — милый интеллигентный парнишка, он пришел в клуб на замену Санте. Он высокий и худенький, выглядит молодо, хотя, наверно, почти мой ровесник. Его обожают Мария с Софией и девочки с ресепшен. Чем Джей-Джей мог вывести Нику из себя? За задницу ущипнул? Вряд ли. Сболтнул лишнее? Она всё равно не слышит, всегда в наушниках, даже в душевой: я случайно один раз туда зашел и увидел. Она меня тоже заметила, но бровью не повела, будто меня там и нет. Ребята думают, что она больше по девочкам, мне вообще все равно: главное, Ника — реально крутой игрок. Думаю, когда мы поменяемся сменами и я стану Жертвой, а она Агрессором, по кровожадности она меня переплюнет в два счета. Там, где я просто убью, Ника будет медленно резать на куски. Она выглядит как человек из стали. Но вдруг с ней что-то случится, как тогда с Сантой?

Санта тоже попросил меня поменяться. Я отказался. На Агрессоров спрос выше, чем на Жертв. Мои временные слоты были заняты до конца месяца, каждый клиент и каждая игра — это живые деньги, которые тогда были нужны позарез. Санта ушёл домой и исчез. Через пару недель меня вызвали в полицию. Я был последним, кому он звонил, родственников не нашли, мне же и пришлось опознавать тело. Санта влетел на своем мотоцикле в бензовоз, только по куску татуировки на почерневшем запястье я его и узнал. Можно было сделать ДНК-тест, но кто бы стал возиться с одиноким сотрудником какого-то игрового клуба? Опознали — и спасибо, дело закрыто, вот справка, вот урна.

Урну тоже я забрал. Место в колумбарии очень дорогое, я бы сам не смог его купить, да и кто я ему? Санта однажды сказал: лучший вариант для таких одиночек, как мы, — это развеять прах над морем. Не лететь же с урной на море? У меня и с документами не так гладко, чтобы куда-то летать. Короче, всё закончилось водохранилищем за городом и бутылкой, выпитой из горла на гребне плотины. Я давно уже не пью: отшибло ещё после армии. Но тут пришлось помянуть, кто-то же должен! Я столько народу похоронил, в игре «Зеркальный мост» мне как раз нравится, что кровища льётся рекой, а в итоге все живы! Где эта Ника, чтоб её? Ещё одной урны мне точно не надо!

— Лис!

У ворот меня окликает Джей-Джей. Мы с ним и не разговариваем обычно: «Привет! — Как дела? — Всё норм. — Пока…» Я сознательно свёл всякое общение к минимуму.

— Чего тебе?

— Я за Нику беспокоюсь.

— Говорят, ты с ней разругался?

— Нет! Я лишь предложил отработать за неё пару игр. Без денег!

— Почему?

— Я знаю, как она себя обычно ведёт. Я не просто подстраховываю её во время игры, а наблюдаю, составляю отчёт. На этот раз всё очень плохо: кажется, она влюбилась в клиента…

Я решил, что ослышался:

— Зачем?

— В каком смысле? — Джей-Джей смотрит на меня с не меньшим изумлением, типа: «Ты совсем мудак?»

— Я хотел спросить: в реале? Или в игре?

— Не знаю. Я никому не говорил об этом… Давай отойдём?

Я засыпаю на ходу, но Джей-Джей не отстаёт. Мы выходим на улицу, рядом есть детская площадка. Плюхаемся на бортик песочницы, кое-как укрываясь в крошечной тени зелёного домика с красной крышей.

— Ты работаешь один уже давно и, наверно, не помнишь, как выглядят клиент и Игрок со стороны. Едва клиент ступает на «Мост», в «зеркале реала» он видит свою жизнь. Но в это зеркало им смотреть тошно, они сразу смотрят на своего дубля: на тебя или Нику! И от одной мысли, что теперь их воплощение — покорная Жертва или, наоборот, жуткий Агрессор, причем оба такие фактурные, — их уже начинает вштыривать! Я рассказываю тебе это, потому что ты Агрессор, ты отыгрываешь «боёвку», расправляешься с их врагами. А наши с Никой клиенты сначала стесняются и боятся своих желаний, а потом входят во вкус…

Я вспоминаю видео с роботом, которого пинали ногами.

— Та клиентка была с виду обычной, — продолжает Джей-Джей. — Я перед игрой изучил личные данные: занималась музыкой, карьера не задалась, время ушло. Ни семьи, ни денег, ни нормальной работы, — короче, стандарт для тетки её возраста. Правда, никто на «Зеркальный мост» со своим реквизитом не выходит, а эта притащила футляр со скрипкой! Сначала она тоже поглядела в «зеркало реала» на свою тоскливую жизнь препода музучилища. Усмехнулась, повернулась, увидела Нику. Знаешь, Ника обычно никогда не теряет самоконтроль. Что бы ни вытворяли клиенты с её аватаром, она не шелохнётся в игровом кресле: ни слезинки, ни морщинки, только косички на голове шевелятся. Она как Жертва так позволяет над собой измываться, что из клиентов выплескиваются все комплексы. Они выползают из игровой, мокрые насквозь: кто от пота, кто от чего другого. В этот раз на «Мосту» Ника выглядела прямо как на картине Тициана: кудри золотистые, глаза огромные, белое платье с плеч спущено… — Джей-Джей запинается, отводит глаза: — Извини, ты, наверно, не интересовался живописью, но поверь на слово, Ника была невероятна!

— Ты сам на неё запал, что ли?

Опять смотрит как на полного мудака.

— Не буду перебивать, извини!

— Клиентка посмотрела на нее, достала скрипку и сказала: «Я тебе сыграю!» Ника подпрыгнула в кресле. А клиентка выдала 24-й каприс Паганини!

— Что, бля?

И опять у него лбу появляется бегущая строка: «Ты реально полный мудак»? В третий раз. Даже обидно.

— Самый известный каприз Паганини, который из каждого утюга звучит, ты наверняка его слышал. Вот этот…— Джей-Джей быстро находит и включает музыкальный фрагмент на смартфоне.

— Слышал. Что было с Никой?

— Ника застыла, как неживая. Потом взяла клиентку за руку, сказала: «Теперь я буду терпеть и мучиться вместо тебя!» А клиентка ответила: «Если хочешь мучений, я буду учить тебя играть!»

Я представляю выражение лица Ники…

— Ника не запихнула ей смычок в задницу?

— Ника послушно взяла скрипку и всё оставшееся время пилила гаммы под руководством клиентки! Жертвой в итоге оказался я: слушал эти гаммы до конца игровой сессии. Потом они встали на середине «Моста» и долго разговаривали. Ника на это время выключала микрофон. В итоге скрипачка сказала ей: «Прости! У меня больше нет желаний!» Потом сняла шлем и выбежала из игровой. Ника быстро отключилась от сервера, содрала шлем и выскочила вслед за ней…

Гаммы? В ушах опять начинает звенеть, я прислоняюсь к деревянной стене домика, зажмуриваюсь, вижу начало учебного года в музыкальной школе: новую кожаную папку с нотами и маму, которая одной рукой ведет за руку семилетнего мальчика, а в другой держит букет. Под этой картинкой проявляется другой слой. Оттуда, из глубины, чей-то голос зовет: «Лис! Лис!» Мальчик спрашивает: «Это Лис из «Маленького Принца»?» Мама медленно разворачивается и гладит пацана по голове: «Тот, который хотел, чтобы его приручили…»

— Лис!

Когда я открываю глаза, ни мамы, ни мальчика нет. Джей-Джей трясет меня за плечи:

— Лис! Ты в порядке? Может, к Амалии тебя отвести?

— Не надо. Уже был…

Пока я очухиваюсь. Джей-Джей быстро приносит из соседнего магазинчик воды, прикладывает что-то мокрое к вискам.

— Тебя мой рассказ впечатлил или жара срубила?

— Нет. Перед уходом из дома я выпил снотворное, которое дала мне Амалия. Теперь догнало…

— Тогда ладно.

Джей-Джей мнётся, ему явно хочется ещё поговорить, но я не в той кондиции.

— Пойдём, я посажу тебя в такси. И, пожалуй, провожу…

Он вызывает машину, усаживает в салон, запрыгивает следом за мной. Мягко пригибает мою голову и кладет к себе на колени, прикладывает мокрое полотенце и обтирает лоб, — оказывается, он и полотенце принёс. Меня так плющит, что я даже не сопротивляюсь. Когда прихожу в себя, понимаю, что по-прежнему лежу на коленях Джей-Джея, с полотенцем на лбу. Может, он Нику излишней заботой достал? Может, он сам в неё влюблён? Это ж всё равно что в бетонный столб влюбиться! Я отталкиваю его руку и сажусь.

— Прости, — Джей-Джей вжимается в угол сиденья, — я массировал тебе точки на голове, чтоб ты пришел в себя побыстрее.

— Спасибо, я уже в норме.

Он идет со мной в подъезд, возле лифта я чувствую себя неловко:

— Дальше я сам!

— Нет уж, я должен убедиться, что ты дома. Секретарь Айсберга нас видел, велел тебя проводить и отчитаться!

Секретарь ходил обедать и увидел, как я брякнулся в обморок в детской песочнице. Какой стыд! Джей-Джей заходит в квартиру, оглядывается:

— У тебя спартанская обстановка!

— Эту квартиру хозяин получил по реновации и тут же сдал, здесь ничего не было. Мне нормально.

Джей-Джей снимает кроссовки, босиком ходит взад-вперед по квартире, высовывается на лоджию:

— Вид из окна депрессивный. И в квартире нет ничего — ни книжек, ни тв, ни одного девайса, никакой бессмысленной фигни, которая у всех обычно валяется… Ты хочешь сказать, что тебе вообще ничего не нужно?

Я тупо смотрю на его узкие ступни и щиколотки, тонкие, как у девушки, вижу на одной ноге цепочку.

— Я здесь только сплю. У меня всё в порядке!

Вышло невежливо, вообще-то он меня домой привёз в виде бесформенной тушки. Надо бы поблагодарить. Я теряюсь и от этого продолжаю ещё грубее:

— Проводил — и спасибо, можешь идти!

Джей-Джей от моего хамства тоже чувствует себя неловко:

— Прости, ухожу! Только умоюсь: вспотел в такси.

Я сам цепенею от того, как себя веду, но с безразличным видом таращусь в окно. Потом всё же поворачиваюсь, через открытую дверь ванной вижу, как Джей-Джей снимает рубашку и обтирает шею, плечи и грудь тем же мокрым полотенцем. Странно: одетый, он выглядит почти юным, но сейчас я вижу гибкое сильное тело и развитую мускулатуру взрослого мужчины. Ни одного лишнего грамма, все мышцы проработаны: ни убавить, ни прибавить. Длинная шея с прилипшими кудрявыми прядями, высоко поднятый подбородок, разворот плеч — как у балетного танцора, ноги длинные, да ещё эти щиколотки, как у девчонки, с цепочкой на левой ноге… Хорошо прорисованный персонаж компьютерной игры ходит босиком по моей съёмной берлоге и вытирается мокрым полотенцем. Не человек — чудо заморское, пёрышко Жар-Птицы, залетевшее в моё окно… Он выглядит нереально.

— Просто нереально… — бормочу я, сам изумляясь, что произнес это вслух. И встречаюсь с ним взглядом.

— Что?

Меня бросает в жар. Надо выкручиваться. Я судорожно вспоминаю недавний разговор.

— Ты про Нику говорил, что она нереальная!

Джей-Джей делает ко мне шаг, другой, так что я отступаю к стене, наклоняется, смотрит в глаза:

— Ты не это сказал!

— Да ничего я не говорил!

Он стоит ко мне вплотную, так что я вижу капли воды на его коже.

— Ты Игрок высшего уровня, не мне тебя учить. Но, может быть, тебе самому надо один раз пройти «Зеркальный мост»?

— В каком смысле? Чего я там не видел?

За мной стена, отступать некуда. Джей-Джей поднимает руку, я слышу, как бьётся его сердце, — так близко мы оказались. Или это моё сердце колотится, как бешеное? Я рефлекторно выставляю блок. Он изворачивается и легко касается моих волос:

— Я всего-то хотел твои волосы поправить, они дыбом стоят на макушке… Лис! Ты сам — готовый клиент «Зеркального моста»! Тебе не Нику надо искать, а о себе думать. У тебя вот тут — чёрная дыра! — и он упирается ладонью в то место, где колотится моё сердце. Или это его пульс отдаётся в моей груди? Почему так громко? Потом резко отдергивает руку, надевает рубашку и уходит, на ходу застегивая пуговицы.

Дверь хлопает на сквозняке. Кожа на груди горит, как будто йодом плеснули на свежую рану. Пульс зашкаливает. «Пульс 200. Груз 200. Смерть рядом. Мы на месте…» Что это?

Глава 4

Я попытался вспомнить, откуда вылезли эти строчки, но ничего не приходит на ум, поэтому лежу и тупо смотрю в потолок. Снотворное ещё действует, но спать уже не могу. Пульс замедляется, тело расслабляется, я медленно перебираю сегодняшние происшествия одно за другим. Кармический пинок явно пришелся в то место, куда приложил свою ладонь Джей-Джей. Почему он сказал, что мне пора на «Зеркальный мост»? Как вообще посмел рот открыть? Джей-Джей пришёл в клуб после Санты. Мы ничего не знаем друг о друге. У нас не принято ни о чём расспрашивать. Нам хватает клиентов.

В клубе полно программ психологической помощи населению, поскольку население после войны вдруг осознало, что оно не в себе. Есть занятия для буйных детей, трудных подростков, отупевших мамаш, одиноких пенсионеров, надоевших супругов. У нас в штате два психолога: улыбчивые тетки с плаката, два замдиректора клуба. Мария — «экзистенциально ориентированный психолог», как написано в краткой аннотации на сайте клуба. Для неё главное, чтобы клиенты выходили после сеансов живыми. София — «клиентоориентированный психотерапевт»: её цель — чтобы клиенты приходили снова и несли деньги. А есть много приглашённых специалистов, от йоги до стояния на гвоздях. Полоумный, который учит гвоздестоянию, утверждает, что супружеская жизнь от него гармонизируется. Даже опция есть в прайс-листе: «Свидание на гвоздях». Если людям охота за эти гвозди платить — совет да любовь… Санта предлагал включить в прайс «секс на гвоздях», дядька хотел, но побоялся, остальные юмора не оценили. Ещё один деятель хотел преподавать танцы на углях, пожарная инспекция даже взятки брать отказалась: нет, и всё!

Но программы и семинары существуют только для отъёма денег и для рекламы в соцсетях. В клубе за тяжёлой дверью с кодовым замком — специальная игровая зона. Снаружи ходят пенсы и мамашки, а за этой дверью открывается другая жизнь, созданная гением нашего Айсберга и нейронной сетью Imagine. В клуб основные клиенты приходят ради нашей игры «Зеркальный мост». «Зеркальный мост» — это игровая терапия: уникальный метод лечения ПТСР и других тяжёлых психических расстройств в игровом формате. ПТСР — главное заболевание страны-победителя.

Мы формально называемся тестировщиками, но реально мы — Игроки. Мы проходили двухэтапное тестирование и жесткую подготовку. Сначала нам объяснили смысл нашей работы: мы будем участвовать в игровой терапии, используя нейрочип. Мы будем управляли своими аватарами непосредственно при помощи мозговых импульсов, которые нейрочип считывает и передает на сервер. Первым сделал нейрочип Илон Маск, чем и похвастался на весь мир, он же первым начал экспериментировать на обезьянах, а потом и на людях. От его нейрочипа к разным зонам мозга идут нитевидные электроды. Их почти 1,5 тыс., каждый из них в четыре раза тоньше человеческого волоса. Их установка — это сложнейшая микрохирургия.

Все остальные закричали, что так нельзя, но сами немедленно попытались сделать то же самое. Нам показали пациентов Илона Маска и пациентов китайской компании Neo, которым установили нейрочипы. Китайский нейрочип Neo выглядит почти как в фильме «Матрица», даже подключение на затылке, чип связан с внешним устройством по принципу «антенна — передатчик». Слепой пациент Маска получил возможность видеть, парализованный китайский пациент смог управлять своим телом.

Принцип работы нейрочипа Айсберг нам особо не объясняли, да и толку-то? Я только понял, что в основе — воздействие слабых электромагнитных импульсов на разные зоны коры. Нам объясняли различия в их установке и конструкции. Нейрочип не вживляется в мозг, а просто крепится к черепной кости изнутри, за ухом, никакой сложной нейрохирургии. Аккуратный шов почти незаметен, снаружи — небольшой маленький гаджет вроде передатчика-усилителя, который выполняет заодно и защитную функцию. Он выглядит как маленький слуховой аппарат или модный наушник.

Затем нам имплантировали нейрочипы. Операция прошла достаточно легко, ни болей, ни побочки ни у кого не было. За нами ухаживали, как за родными, выплатили большую страховую премию. Да, в башку ввернули чужеродный предмет. Но зубные импланты вкручивают всем подряд, суставы меняют, искусственными хрусталиками никого не удивить, в сердца ставят батарейки и клапаны, чем мы отличаемся? Мы сами на это подписались. Зато мы участвуем в программе, которой нет аналогов!

Нейрочип Айсберга играет роль связующего звена между нейронной сетью Imagine и нашим мозгом. Обычные нейронки, которые теперь применяются повсеместно, ограничены заданиями, которые формулируют пользователи. Но нейросеть Imagine гораздо круче всех остальных! При помощи нейрочипов она может напрямую считывать и визуализировать образы, которые возникают в сознании! Мы сначала сами научились работать с нейрочипами благодаря Imagine, а теперь можем на виртуальном «Мосту» воспроизводить то, что хочет видеть наш клиент. Это не просто круто — это фантастика. Не знаю, почему Айсберг и остальные участники проекта до сих пор не афишируют свои результаты, а ограничиваются клубом. Наверно, у них есть для этого причины. Наверно, это научный эксперимент. Нас взяли на работу, невзирая на проблемы: например, у меня документы не очень, если бы тут руководили военные, меня бы и близко не подпустили. Значит, всем заправляют гражданские. Нам платят, за нами наблюдают, о нас заботятся, жаловаться не на что.

Сначала мы учились мысленно управлять курсорами на экране, оказалось легко. Потом стали управлять своими виртуальными аватарами, учились двигаться на «Мосту». К нам крепили датчики движения, мы отрабатывали самые разнообразные ситуации — сначала в реале, потом на симуляторах, чтобы Imagine могла их визуализировать в игре.

Как объясняла Амалия, клиент на «Зеркальном мосту» возвращается в самую тяжёлую ситуацию и заново моделирует своё поведение, преодолевая тем самым её последствия. Вместе с Амалией они определяют момент, который бесповоротно изменил его жизнь, — момент получения сильнейшей травмы. Как говорит Амалия, «Мы лечим подобное подобным. Наш способ лечения ПТСР — как стопарь с утра для опохмела!». Перед игрой с клиентом долго беседуют. Подробности биографии из него неспешно вынимает Амалия своим вкрадчивым голосом и фирменными вопросами: «Это вы мне скажите, был ли у вас выбор? И что вы при этом почувствовали?» Клиент описывает эпизоды жизни, места, где жил, учился, работал, воевал, людей, с которыми хотел бы разобраться в виртуальном мире, приносит фото, видео, если есть. Параллельно «сетевые тральщики» выкачивают из инета сведения о данном клиенте. Находят много интересного: в наше время люди сами всё выкладывают в сеть, прилюдно раздеваясь. Дежурный заносит в базу собранные данные. К началу игровой сессии нейросеть Imagine обрабатывает всю инфу и по максимуму её визуализирует.

Мы играем за клиента. Мы — его виртуальные аватары, мы заново проживаем вместе с ним момент травмы и находим другой выход. Клиент может выбрать либо роль Агрессора, либо роль Жертвы. В конечном итоге, действия человека в любой ситуации описываются двумя этими ролями. Я вспоминаю, как нас в течение нескольких месяцев обучали вариантам поведения Жертвы и Агрессора. Клиент сам выбирает своего дубля. Когда мы играем за них, мы делаем на «Зеркальном мосту» всё, что они хотят, но не могут осуществить в реале.

Мы — Игроки — отличаемся от обычных геймеров, как актёр, играющий солдата, отличается от настоящего солдата. В обычной игре можно набирать очки, накапливать бонусы, выбирать оружие, искать подсказки, убивать, умирать и возрождаться, а у нас всё всерьёз: мы проживаем часть реальной жизни клиентов вместе с ними, только в виртуальном мире — на «Зеркальном мосту». Поэтому мы мало контактируем с геймдизами и айтишниками из техподдержки: мы, Игроки, — другая каста, мы говорим о разном и на разных языках.

Чтоб наша психика выдержала, с нами занимались то Мария, то София. Они учили нас дистанцироваться от клиентов: шлем снял, от сервака отключился, комп выключил, дверь закрыл, всё забыл. У нас с Никой не было проблем, нам традиционно всё пофиг, а Санте пришлось туго. Когда Джей-Джея зачислили в штат, у нас уже работала Амалия, она его в два счёта научила вытряхивать лишнее из башки. По технике безопасности, Жертва и Агрессор должны периодически меняться, иначе однажды и в реале начнешь вести себя, как на «Мосту» Пока я без напарника, поменяться с Никой не могу.

Перед игрой клиенту на руку надевают «умный» браслет: для контроля физического состояния и ещё каких-то слабых электромагнитных импульсов, которые якобы тоже меняются в зависимости от реакций мозга на происходящее. Что происходит у человека в голове — никто не знает, думаю, это просто для видимости, чтобы клиент чувствовал себя уверенно. Выглядят они как фитнес-браслеты: пульс, давление, ничего особенного. Клиенту объясняют, что браслеты подсоединены к игровому серверу, чтобы контролировать уровень переживаемого стресса.

Клиент видит в «зеркале реала» свою жизнь без прикрас. Её максимально точно воспроизводит Imagine, основываясь на собранной инфе. На «Зеркальном Мосту» он может заново пережить те события, которые причиняют ему боль или не позволяют двигаться дальше. «Мост» — это «зеркало желаний»: на нём человек должен реализовать самые тайные комплексы, посмотреть в лицо самому сильному страху, заново пережить самую сильную боль. Только оставив всё это позади, можно дойти до конца «Моста» и увидеть в дальнем зеркале самого себя, свободного от прошлого. Такова цель игровой терапии. Но до конца ни разу ещё никто не дошёл, все зацикливаются на чём-то одном и дальше дойти не могут. Или не хотят.

На «Мосту» за клиента играем мы: я, kill-double, Агрессор, который может отомстить, Ника или Джей-Джей, victim-double, если клиент считает себя Жертвой. Мы просто реализуем его желания. Иной раз — весь «Мост» в трупах, иной раз — только труп бывшего супруга, однажды — даже олимпийская медаль, сорванная с шеи конкурента (вернее, вырванная вместе с кадыком). Мне проще разбираться с врагами клиента в «боёвке», уничтожая их любым способом, который выберет клиент.

Но некоторым не нужна физическая расправа, им надо высказаться. Моральный садизм отнимает больше сил. Если клиент методично высказывает виртуальному оппоненту все обиды, накопившиеся за двадцать лет, у меня мозг вскипает от их перечня: люди так злопамятны и помнят такую хрень! Когда клиент сильно образованный, я и половины его обид не понимаю. При длинных разговорах с виртуальным врагом я не знаю, куда девать руки, мой kill-double начинает ими беспорядочно размахивать. Мне проще сразу вломить. Едва в «зеркале желаний» появляется новый персонаж, я вместо приветствия провожу свою фирменную двойку «челюсть — печень», на всякий случай. Мне вообще лучше удается физическая расправа.

Сложнее бывает, когда речь идет о сексуальном насилии. Тогда понимаешь реальный смысл выражения: «от ненависти до любви — один шаг». Этот шаг многие решаются сделать только в «зеркале желаний». Многие хотят поиметь своих недругов, а недруги по-разному выглядят…

Все возможные действия Imagine заранее обрабатывала программой «захват движения». Зрелищность — важная составляющая игры. Картинка должна быть красивой! Не случайно для этой работы отбирали людей, в первую очередь, хорошо подготовленных физически. Амалия говорит: двигательная одарённость — такой же талант, как музыкальный слух или природное чувство цвета. В реале мне не раз доводилось спарринговаться с Сантой. Джей-Джей пришел позже, поэтому с ним я на тренировках не сталкивался. (А то бы запомнил эти потные кудряшки, прилипшие к шее…) Мы подолгу воспроизводили для Imagine варианты боёв: лучше всего смотрятся драки с холодным оружием.

Сексуальное насилие сложнее разнообразить. Когда клиент уже распалился, ему не так важны подробности, ему важен сам факт: ненавистного ему человека насилует его виртуальный дубль. Мы с Сантой однажды придумали, как имитировать физиологический акт, чтобы выглядело в игре убедительно. А потом Санта с Никой всё это воспроизвели, надев датчики движения и закрывшись в зале симуляций почти на сутки. Записали все позы и варианты, пока записывали — со смеху помирали, равно как и видеоинженеры за мониторами. Imagine обсчитала варианты, теперь использует их по ситуации. Сначала я стеснялся, а теперь мне временами даже смешно: в этой области фантазия у большинства клиентов небогатая. Но от сексуального насилия почти все клиенты немедленно переходят к убийству, так уж человек устроен: когда снимаешь один запрет, снимаются и остальные. А уж в убийствах мне нет равных на «Зеркальном мосту»: убью кого угодно и чем угодно, хоть вилкой, хоть зубочисткой!

Другим клиентам, наоборот, надо, чтоб их мучили. Позиция Жертвы всегда очень выигрышна: с Жертвы спроса нет, она ни за что не отвечает! И чем больше их мучают, тем легче они себя оправдывают. Тогда за них играет victim-double — Жертва, это Ника или Джей-Джей. Жертва берет на себя страдания клиента: любой каприз за ваши деньги! На какие мучения только люди не готовы пойти, лишь бы не отвечать за свою жизнь!

Ника — основной Игрок-Жертва. Джей-Джей — её напарник, тоже отлично работает. Им чаще достаются именно сцены сексуального насилия. Мужчины-клиенты часто выбирают Джей-Джея, он хорошенький, это дополнительный бонус. А женщины хотят, чтобы вместо них мучали Нику, потому что приятно видеть, как измываются над той, что красивее тебя. Иногда клиенты хотят не просто видеть себя Жертвой, а сменить при этом пол. У людей в реале — одни сексуальные предпочтения, а в игре — все иначе. «Не странен кто ж…» — подкидывает очередную цитату профессор филологии, не до конца изжитый из моего подсознания. Иногда кажется, что в каждом человеке скрыт жуткий мазохист. Некоторым мучений не хватает, и они догоняются зрелищем собственного убийства, а также похорон. А богатые клиенты просто кончают от удовольствия, когда представляют, что творится с их наследниками при оглашении завещания! Говорят, их от этого круче вштыривает, чем от любого убийства.

Мы работаем в дополненной реальности. Я так освоился в этой реальности, что запросто могу порубить в лапшу целый батальон академиков из Нобелевского комитета. Во время игры нам никто не даёт советов, мы делаем то, чего хочет клиент. Никто не может входить в игровую или наблюдать с другого монитора, кроме Амалии и самого Айсберга. Всё строго анонимно — и желания клиентов, и сами записи. Договор о конфиденциальности подписывают обе стороны: клиент и представитель клуба. Анонимные результаты изучают сотрудники лаборатории, которой руководит Амалия в институте психиатрии. После этого геймдизайнерам выдают рекомендации для проработки новых сюжетов, локаций и игровой механики.

В течение суток после игры из моей головы вытряхиваются остатки чужих знаний, чужого жизненного опыта и чужих эмоций. Во время игры я открываю дверь в душу клиента, словно дверцу холодильника, а потом её захлопываю! Как это получается? В том и состоит магия игры «Зеркальный мост». «Наш Айсберг — непревзойденный мастер. А мы — его жалкие, недостойные адепты!» Так говорит Мишель — его первый зам. Мишель разруливает текущие проблемы, пинает остальных, чтобы лучше прорабатывали детали: одним неверным штрихом можно всё разрушить.

Однажды у меня был клиент, который во что бы то ни стало хотел прикончить свою бывшую. Оба после развода по-прежнему жили в одном доме, никто не хотел съезжать. Когда клиент попросил её придушить, я схватил её за горло в кухне. Тут клиент увидел на плите чайник, выругался, содрал шлем и браслет и выбежал из игровой. Оказалось, что чайник на их кухне был старенький, со свистком, доставшийся от любимой бабушки. И триггером развода стало именно то, что жена отнесла любимый чайник на помойку! При предварительной беседе эту деталь не уточнили, дизайнер вписал в локацию современный Tefal. Клиент был в бешенстве: раз чайник не тот — значит, и кухня не та, и дом не тот, и баба не та, за что её душить, за что деньги уплачены? Деньги ему вернули, дизайнеру по шапке дали, я в этот день остался без бонусов.

У нас фиксированная ставка плюс бонусы за каждую игру. И чаевые, если клиент сам расщедрится. Чаевые охотней оставляют женщины: за расправы над бывшими любовниками или над свекровью-невесткой. На Агрессоров спрос выше, поэтому у меня выходит к концу месяца больше игровых сессий. Но Жертвы изобретательней, поэтому Нике или Джей-Джею достаются гораздо более жирные чаевые.

Напарник внимательно следит за игрой и всегда готов подстраховать основного Игрока. Джей-Джей сказал, что Ника вела себя необычно. Он был обязан сообщить об этом дежурному, но рассказал только мне. Я звоню Нике, она не отвечает. Набираю Джей-Джея.

— Ты уже пришёл в себя? — спрашивает он, по дыханию понимаю: куда-то быстро идёт.

— Да. Ника не берёт трубку. Знаешь, где она живёт?

— Как раз к ней направляюсь.

— Не ходи без меня! — говорю я неожиданно.

— Почему?

Не знаю, как объяснить. Санта не перезвонил, ушёл — и привет: морг, урна, плотина, бутылка… Больше не хочу такого!

— Не ходи, и всё!

— Её дом недалеко от работы, я уже почти пришёл!

— Тогда подожди меня там. Рядом есть какое-нибудь кафе?

— В торце дома. Называется «Солнце в бокале». Адрес пришлю. Столики на улице есть, займу один, в тени. Не ошибёшься: тут все такие солнечные… — я прямо вижу, как Джей-Джей усмехается, приподнимая густые ровные брови. Что за дурь лезет в голову?

Я переодеваюсь, поправляю рубашку, подтягиваю ремень, волосы приглаживаю, думаю, что пора уже постричься… Да какая, блин, разница, кто на меня смотреть будет? Заказываю такси, по пути продолжаю названивать Нике. «Абонент вне зоны действия сети…» Точно так же перестал выходить на связь Санта.

Кафе полностью соответствует названию. Я даже не думал, что такие места ещё есть, да ещё почти в центре города. И правда, зверинец! Джей-Джей сидит в тени, вытянув длинные ноги в проход и тыкая пальцем в смартфон, выглядит, как павлин среди драных голубей. Мимо ползает официантка неопределённого возраста и пялится на него, пуская слюни.

— Рот закрой, кошёлка старая! — шиплю я ей, подходя к столику. Она фыркает и уходит.

— Вижу, ты оклемался? — Джей-Джей вскакивает, протягивает мне стакан апельсинового сока: — Держи.

На холодном стакане отчетливо виден отпечаток его ладони. Сегодня я замечаю такие детали, на которые вчера бы и внимания не обратил. Это таблетка Амалии со мной что-то сделала? Прямо как в «Матрице»: красная таблетка, синяя таблетка…

— Ты чего? — Джей-Джей пристально всматривается в моё лицо. — Опять плохо?

— Ничего, пойдем скорей.

Кафе находится в пристройке к длинному многоэтажному дому. Все, кто побогаче, давно уехали из привокзального района, эти дома скоро снесут. Остались нищеброды, пьянчуги и те, кто, как Ника, снимает дешёвое жилье без претензий. Мы обходим дом с другой стороны, идем вдоль бесконечного обшарпанного фасада, находим нужный подъезд. Квартира на втором этаже. Дверь, конечно, никто не открывает.

— Что будем делать?

— Почему ты так волнуешься?

— Ты сам панику поднял!

— У неё выходной, может, ушла на шопинг или на скейте кататься? Она же такая спортивная…

— Когда Санта исчез, он тоже сначала просил меня сменами поменяться. Потом не отвечал. А потом я его в морге опознавал!

Джей-Джей мрачнеет:

— Я предложил поработать за неё — она отказалась, а тебя попросила… Нелогично!

— Да какая у неё логика? Откуда? Чип в голове вместо логики!

— Ты правда так думаешь?

Джей-Джей переминается с ноги на ногу, оглядывается, скачет туда-сюда:

— Не могу просто стоять на месте, давай в окно влезем?

Окно Ники открыто. Над подъездом козырёк, если на него влезть, можно дотянуться до её подоконника. Козырек довольно высокий, не допрыгнуть. Рядом ни дерева, ни лавочки: деревья передохли, лавочки сломаны.

— Я влезу!

— А если полицию вызовут?

— Скажем, ключи забыли!

— Может, лучше мне попробовать?

Джей-Джей ростом почти как я, но гораздо более худой, логично было бы его туда забросить, но кто знает, что внутри? В своей реакции на любой труп я уверен, а в реакции Джей-Джея — не очень.

— Нет, лучше помоги мне! Справишься?

Джей-Джей подставляет колено, крепко подхватывает меня под мышки, помогает подтянуться. У него руки очень сильные, с виду и не подумаешь! Даже интересно с ним в full contact поработать! Я дотягиваюсь до окна Ники, перелезаю на её подоконник, замираю…

— Открой мне дверь! — кричит снизу Джей-Джей.

Я оглядываюсь. Вещи разбросаны, две чашки на столе, окурки в пепельнице — не знал, что она курит. На полусогнутых крадусь в ванную: пусто.

— Порядок! — с облегчением говорю я Джей-Джею. — Заходи!

Ника снимает убитую «двушку», в которой хозяева не потрудились даже обои переклеить. Вещей у неё немного, почти как у меня. Посуда поприличнее: хотя бы есть две одинаковых чашки.

— Вы с ней прирожденные Игроки: ничего в реале, вся жизнь только в виртуальном мире… — говорит Джей-Джей, тщетно пытаясь закрыть дверцу убогого шкафа, висящую на одной петле. — Как у девушки может быть так мало одежды?

— Это ты у нас барахольщик, вечно шмотки меняешь!

— А ты замечаешь такие мелочи? — Джей-Джей едва заметно улыбается.

— Нам положено запоминать любые детали! — огрызаюсь я. Чего огрызаюсь, спрашивается?

Отодвигаю его, поправляю петлю и приделываю дверцу шкафа обратно.

— Да ты крут, Лис! Даже шкаф победить можешь!

Никаких следов происшествий, обычный бардак. Джей-Джей вытряхивает окурки в пакет с мусором, тщательно его завязывает, ставит у входа. Разглядывает в ванной сушку для белья: две майки и шорты, постиранные накануне.

— В этой майке она была вчера. А в этой — позавчера.

— Ты точно на неё запал, раз помнишь даже майку, в какой она была позавчера!

— Нам положено запоминать любые детали! — парирует он.

— Может, у неё этих маек полно?

Джей-Джей качает головой:

— За время работы я выучил её гардероб. Она вообще не покупает одежду, носит одно и то же: с вечера постирает, утром наденет. Было холодно — носила одни джинсы, стало жарко — теперь носит одни шорты. Кстати, если шорты тут висят, в чем тогда она ушла?

— Может, у неё платье есть?

— Откуда? — Джей-Джей поднимает бровь. — Две чашки, значит, их было двое.

Я бестолково озираюсь, перетряхиваю постель, нахожу под подушкой флаер: тату-салон «Цветущий пион».

— Она не говорила, что собирается тату сделать?

— Вроде нет. Она вообще мало говорит. Но ей по стилю подойдёт татуировка. Она же крутая! — снова усмехается Джей-Джей. Берет у меня карточку салона, теперь мы оба разглядываем её, почти уткнувшись носами друг в друга…

— Твою мать!

— Лис, что ты там нашёл?

Название салона, стилизованный цветок, адрес, телефон, на обороте синим фломастером написано: Vita brevis, ars longa. Перед глазами встает обгоревшая рука Санты с такой же надписью. И откуда-то в памяти всплывает другая татуировка: Ars bellica…

Глава 5

Джей-Джей перепугался не на шутку: я вторично вырубился у него на глазах. На этот раз — на диване в квартире Ники. Он прыгает вокруг:

— Отвезти тебя домой?

Я вяло отмахиваюсь, перед глазами пляшут радужные искры. Джей-Джей мечется туда-сюда с холодным компрессом, одновременно засыпая вопросами и расстёгивая мою рубашку:

— Ты говоришь, у Санты была такая же татуировка? Считаешь, Нике грозит опасность? Ты из-за этого в обморок грохнулся? Или было ещё что-то? Говори, а то свезу тебя к Амалии, она все жилы вытянет!

— Не надо!

Амалия милая и внимательная, но после визита к ней всегда такое чувство, словно тебе в кишки засовывали датчики без анестезии.

— Тогда говори! Если тебе плохо и с Никой что-то случилось, может, наши нейрочипы глючат?

Меня снова начинает мутить, Джей-Джей протягивает чашку с водой. В этот момент в двери проворачивается ключ: это Ника. Джей-Джей от неожиданности проливает воду и начинает судорожно вытирать её с меня и с дивана.

Мы видим черное платье, облепляющее тело, как чешуя, светлые волосы, собранные высоко на затылке, ярко-красную помаду, загорелые ноги и каблуки.

Ника видит, что я лежу полуголый, а Джей-Джей шарит по моему животу руками.

— Что за пиздец? — вполне резонно спрашивает Ника.

— Мы… Ты… — я ничего не могу из себя выдавить.

Джей-Джей скатывается с дивана, собирает волю в кулак, вытягивает руки по швам, выставляет вперед подбородок и выпаливает:

— Мы за тебя беспокоились, ты не отвечала, решили узнать, как дела. Приехали, стучались, в окно влезли.

— Ага…

Лицо Ники ничего не выражает. Она садится на стул, закидывает ногу на ногу, достает сигареты:

— Я уж решила, что попала в «зеркало желаний»!

— Ты не так поняла! — оправдывается Джей-Джей. — Лису стало плохо от жары…

Чем больше он оправдывается, тем хуже это выглядит со стороны.

— Я-то в порядке… — Она разглядывает нас в упор.

— А это что? — я тупо показываю пальцем на платье, поскольку не могу никак иначе выразить свое изумление.

— Платье. А это? — она тыкает пальцем в мой голый мокрый живот.

— Я… Он… Обморок… Компресс…

Джей-Джей перебивает меня и протягивает Нике флаер:

— Откуда у тебя реклама тату-салона?

— Сунули на улице. Перед стиркой проверяла карманы, нашла, а что?

— Такая же татуировка была у Санты, — говорю я.

— Мало ли где что написано? — отмахивается Ника.

Действительно…

— Я решил, что ты встречалась со своей вчерашней клиенткой, — говорит Джей-Джей. — И что ты…

Ника поджимает губы и ничего не отвечает. Она сидит, я лежу, Джей-Джей стоит рядом. Ситуация становится все более невыносимой.

— Не жарко тебе с длинными рукавами? — я несу полную чушь, чтоб прервать ужасающее молчание.

Ника усмехается, подходит и поворачивается спиной:

— Жарко. Помогите расстегнуть!

Джей-Джей на всякий случай загораживает меня: вдруг с ноги влепит? Сглатывает слюну и расстегивает молнию. Ника медленно стягивает эластичную ткань с плеча, высвобождает руку. На предплечье — свежая тату, заклеенная прозрачной заживляющей плёнкой, сквозь неё отчетливо читается надпись: Vita brevis, ars longa. Медленно вертит рукой перед нами:

— Я как раз из тату-салона. Есть ещё вопросы? Может, втроем развлечёмся, раз вы уже раздеваться начали?

Мы тупо смотрим на тату, на голое плечо, длинную шею и прическу, нечленораздельно мычим и мотаем головами.

— Тогда валите! — Ника царственным жестом указывает на дверь. — И мусор заодно вынесите!

— Не выключай телефон! — говорю я, стоя в дверях. — Буду звонить!

— Спасибо, что в челюсть не заехала, — бормочет Джей-Джей, выкатываясь из подъезда.

— Повезло. Если б кто-то влез ко мне через окно…

— Да кто к тебе полезет на 24-й этаж? С Никой что-то произошло! Точно, влюбилась!

— Не в этом дело… Татуировка… Надпись…

— Лис! — он останавливает меня и берет за руку. — Ты в обмороки падаешь и кого-то на «Мосту» видел. Ника надевает платье и каблуки, делает тату, как у Санты. Всё это странно. Давай вернёмся и спросим?

— Не стоит. Она и так бог знает что подумала, глядя на нас.

Джей-Джей пристально смотрит мне в глаза:

— Боишься? Ладно. Будем ей регулярно звонить для контроля.

Я на ватных ногах прохожу несколько метров и встаю, прислонившись к мусорному баку, Джей-Джей держит меня за руку. Картина маслом.

— Едем в медпункт!

Я мотаю головой:

— Я уже там был.

— Оставлять тебя одного я боюсь. Поехали ко мне! — предлагает он. — Я живу почти за городом, там речка рядом, искупаемся, кислорода понюхаешь, может, полегчает. Захочешь — поговорим. Не захочешь — тупо отдохнёшь.

Я ещё упираюсь, не знаю почему. Но потом представляю, как возвращаюсь в ипотечный заповедник…

— Поехали!

Джей-Джей радостно подпрыгивает, вызывает такси. По дороге он следит, не отключусь ли я снова. Но мне уже лучше, даже настроение поднялось. А надо-то лишь привычный маршрут сменить!

Джей-Джей живет рядом с кольцевой дорогой, в парковой зоне. В долине по обе стороны реки разбросаны микрорайоны с малоэтажной застройкой: аккуратные ухоженные дома с огороженной территорией, сосны, пахнет нагретой хвоей, как в лесу. Мы проходим мимо вежливого охранника, с которым Джей-Джей здоровается как с хорошим приятелем, поднимаемся по чистой лестнице на высокий первый этаж. На лестничной площадке стоит огромный фикус, на стенах висят красивые картинки.

— Дорогая аренда?

— Это квартира моего знакомого, я плачу только за коммунальные услуги. Он за границу отвалил, я за жильём присматриваю, обоим удобно.

— До работы долго ехать?

— Ненамного дольше, чем от тебя. Он и машину свою мне оставил, но я на работу на ней не езжу, пробки. Стоит тут без дела.

Я начинаю понимать, что Джей-Джей — совсем другого поля ягода. Когда вхожу в квартиру, у меня перехватывает дух: она огромная, с балконами на обе стороны, с зонированием на разных уровнях, с переходами и даже пандусом. Может, здесь раньше жил инвалид? Мебели очень мало, на полу в огромной гостиной — белый длинношерстный ковер, вообще всё белое. На этом фоне отчетливо выделяются деревянные оконные рамы, украшенные удивительно сложной резьбой, и плетёные кресла.

— Мой знакомый специально привез всё это с Бали.

Джей-Джей лезет в холодильник, достает сок и пиво:

— Что хочешь?

Я выбираю сок.

— Вообще не пьёшь?

— Нет. После армии как отрезало.

— А где ты служил?

— В похоронной команде.

Джей-Джей вскидывает темные густые брови.

— С полей и из буферной зоны трупы забирали, сортировали и отправляли домой. А если что совсем не подлежало транспортировке, собирали генетический материал для экспертизы и отправляли в центральный госпиталь, остальное хоронили на местном кладбище. Полтора года провел с лопатой в обнимку. Там спирт давали. С тех пор и не пью.

Я медленно глотаю холодный сок. Джей-Джей убегает, возвращается уже в шортах для плавания, кидает мне такие же:

— Пошли купаться! Переоденься, ванная комната дальше по коридору!

Я захожу в огромную ванную комнату с большим окном, душевой кабиной и джакузи. Кругом зеркала. В чужом доме они почему-то не раздражают. Переодеваюсь, мы спускаемся в подземный паркинг, Джей-Джей небрежно щелкает ключом, в ответ моргает глазками белый «мерс»: старая модель, но выглядит как новая.

— Тут недалеко, прокатимся, заодно выгуляем «старичка»!

Я как будто окунулся в другую жизнь, в ней очень приятно находиться. Джей-Джей прекрасно смотрится за рулем. Кажется, будто он всю жизнь ездил на дорогих тачках и жил в элитных жилых комплексах. Мы пришли в клуб не от хорошей жизни, но какая-то часть жизни у Джей-Джея точно была хорошей. Спрашивать не буду, захочет — сам расскажет.

Речка действительно недалеко, там тоже растут сосны, на берегу песок. Сейчас самое жаркое время, на пляже, кроме нас, нет ни души. Мне даже плавать лень, а Джей-Джей проносится туда-обратно кролем, переворачивается на спину и замирает, раскинув руки. По небу медленно двигается белое облачко, временами налетает горячий ветер, плещет вода. Тело кажется очень лёгким, остатки мыслей растворяются в солнечном мареве.

— Здесь я чувствую, что живой, — говорит Джей-Джей. — А у тебя в новостройке можно проснуться уже мёртвым и не заметить.

Возразить нечего.

— Я там вообще не живу: пришёл—заснул—встал—ушёл. Вся жизнь на работе, в игре.

— Переезжай ко мне! — со смехом предлагает он. — Сам видел, места полно! Можем сутками не пересекаться.

— Чего?

Я почти полностью погрузился в воду и делаю вид, что не расслышал.

— Ничего! Расслабляйся!

Потом мы валяемся под соснами, к нам подбегает наглая местная белка и пытается стащить арахис из пакетика. Орех оказывается нечищеным, она с негодованием отбрасывает его и отбегает в сторону.

— Их тут все кормят, избаловали вконец!

Джей-Джей чистит ей орех, поворачивается ко мне:

— Хочешь, тебе тоже почищу?

Он вынимает ядрышко и кладет мне на ладонь, я вздрагиваю…

— Лис, ты такой дикий, хуже этой белки. Надо тебя приручить.

— Зачем? — бормочу я.

— Кто-то же должен…

Отвечать лень. Мы оба просто лежим и смотрим в небо между высокими сосновыми стволами. Так проходит час, другой. Жара постепенно спадает. Я набираю номер Ники, в ответ звучит: «Отвали, сплю!»

— У Ники все штатно.

Мы снова лезем в речку, плавать тоже лень, просто стоим по пояс в воде. Джей-Джей внимательно разглядывает меня:

— Что это? — показывает на плечо. — Ранение?

— Нет, несчастный случай. На складе в госпитале всё попадало с полок, на меня вылилась какая-то едкая дрянь. Новая кожа выросла, но она другого цвета.

— Больно было?

— Не помню уже. Какая разница? А откуда у тебя на спине шрам?

— В школе лазил с пацанами в заброшку, старое окно разбилось… — Он разглядывает мои бицепсы: — Ты крутой, Лис! Тренируешься постоянно?

— Хожу в наш спортзал в перерывах между играми. Раньше с Сантой спарринговались, теперь не с кем.

— Давай со мной? Я, конечно, тебе не соперник, но все равно лучше в парах заниматься.

— А с Никой почему не спаррингуетесь?

— Я предлагал, она не захотела, говорит, ей проще одной. Ты же знаешь, она вообще лишний раз рот не откроет.

— Но сегодня она говорила гораздо больше обычного!

Мы оба вспоминаем Нику в платье, я вздрагиваю, Джей-Джей фыркает:

— Даже сейчас жутко! Как мы ноги унесли?

— Молчи лучше…

Я вспоминаю, в каком виде нас застала Ника, меня прошибает жар, я опускаю лицо в воду.

— Ты чего засмущался, как девица? Пошли домой, есть хочется!

Он так легко произносит слово «домой», что я послушно киваю. По дороге мы заезжаем за едой.

— Выбирай сам, что хочешь!

Джей-Джей о чем-то болтает с продавщицей супермаркета, я собираюсь заплатить, но он мягко отводит мою руку:

— Ты гость, я хозяин.

В квартире Джей-Джей тут же забирает пакеты и говорит:

— Иди в душ, пока я всё приготовлю. Полотенце в шкафчике возьми.

Я послушно иду в душ и беру полотенце. Я чувствую себя ребенком на каникулах: как будто меня привезли в гости к родственникам на море, а теперь все вокруг пляшут! Не знаю, какие-такие родственники, какое-такое море и было ли это вообще, но мне становится хорошо. Выхожу из душа, Джей-Джей уже разложил по тарелкам еду, мы быстро её пожираем. Он моет арбуз и собирается резать, но я отбираю нож и рублю арбуз на крупные куски четырьмя взмахами: вдоль, поперек и с двух сторон под сорок пять. Эти удары я так долго отрабатывал на симуляторе, что теперь могу разрубить ими всё что угодно. Джей-Джей смотрит, разинув рот:

— Лис! Ты непревзойдённый мастер! Смерть — твое ремесло!

— Это мой коронный удар.

Мы трескаем арбуз, спелые ломти хрустят и трескаются в руках, сок капает на колени…

— На что ты похож? Иди, умойся!

Я снова послушно плетусь в ванную. Когда выхожу, Джей-Джей уже растянулся на белом ковре, вытянул ногу и поправляет цепочку на щиколотке, а я смотрю на эту цепочку, как будто в жизни ничего подобного не видел.

— Давай сюда! — говорит он. — Тут сквозняк из окна дует!

Мы оба вытягиваемся на ковре. Бамбуковые занавески потрескивают на ветру. Чирикают птицы за окном. Взгляд упирается в плечо Джей-Джея. Вспоминаю чужое плечо, на нем — надпись изящным шрифтом: Ars bellica… «Слева чисто. Справа чисто. Груз 200. Груз 300…» Откуда это? Наушники, в них звучат короткие рифмованные строки, кислый привкус крови во рту от долгого бега, под ногами каменистая земля. Голос, звучащий глубоко в мозгу: «Не можешь жить достойно — умри достойно!» Пульс снова начинает зашкаливать, а тело сотрясает неконтролируемая дрожь.

— Лис! Не пугай меня! Успокойся! Ты горишь!

Джей-Джей наклоняется надо мной, прикладывает прохладную ладонь ко лбу. Я мигом переворачиваюсь, перехватываю руку и прижимаю к ковру, вижу его изумлённое лицо, сквозь зубы рычу:

— Не трогай меня!

— Ты чего?

Я не знаю, как объяснить словами, что творится с моим телом, поэтому вцепляюсь в него ещё сильнее:

— Я ужасный человек… Не трогай меня! Ты разве не видишь…

— Я все вижу, — перебивает Джей-Джей, — и знаю, что надо делать.

Я не успеваю даже моргнуть, как он властно притягивает мою голову к своей щеке:

— Глаза закрой! Тс-с-с…

Я закрываю глаза и подчиняюсь.

— С самого утра хочу этого… — шепчет он и медленно касается моих волос.

— Зачем? — Меня продолжает трясти.

— Хочу тебя приручить. Не бойся. Я просто поглажу тебя по голове. Можно?

— Можно, — словно кто-то другой отвечает за меня. — Всё можно.

Меня никто не гладил по голове миллион лет. Этому чувству нет аналога…

— Ты сам это сказал! Теперь отключи голову и слушай своё тело.

Он сначала долго гладит меня, как животное, животное вздрагивает и замирает. Я чувствую небывалую нежность в каждом прикосновении и сначала пугаюсь этой нежности больше любого насилия. Но он успокаивает меня, и я действительно отключаю голову, оставляя в реале только тело.

…Я просыпаюсь, вижу, что за окном уже темно. Нащупываю свой телефон, смотрю на время: два часа ночи. Оглядываюсь: это спальня Джей-Джея. Интересно, в какой момент мы туда переместились? В спальне включен кондей, но меня снова обдает жаром. Тело кажется чужим, оно точно не совсем моё. А чьё тогда?

К счастью, Джей-Джея нет рядом, я слышу шаги и хлопанье дверцы холодильника. Когда он входит, я успеваю сделать вид, что сплю. Блин, я не знаю, как себя вести! Мне хочется провалиться сквозь землю, зарыться в неё и тихо умереть… Нет, в земле лежать не хочу. Я много раз копал и хоронил. Не хочу сейчас умирать. Наоборот, жрать хочу! Я решительно открываю глаза, Джей-Джей сидит рядом и нагло меня разглядывает:

— Ты такой смешной, когда спишь! Будешь есть?

— Да!

Думал, не смогу на него даже глаза поднять, а про еду заговорили, и всё стало проще. Мы сидим на кровати и жрем остывшую пиццу, отдирая от картонной коробки прилипшие ломтики помидоров. Я старательно смотрю в сторону. Нет, всё же лучше доесть, а умереть потом! Джей-Джей протягивает мне пакет сока, я беру его не глядя, роняю, сок проливается на кровать, он смеется:

— Ты как ребенок, который баловался, а теперь ждет, что ему влетит! Не бойся! Посмотри на меня! Это я тебя соблазнил! Ты не сделал ничего плохого! Я этого хотел! И не жалею!

Теперь я понимаю, что чувствовал Достоевский, когда в последний момент расстрел заменили каторгой. Меня охватывает животная радость: я буду жить! А потом мое тело всё решает за меня. Я швыряю Джей-Джея на кровать и вытворяю с ним всё, что такой Агрессор, как я, может сделать с Жертвой на «Зеркальном мосту».

— Какой ты тяжелый! Мы почти одного роста, но я по сравнению с тобой — канарейка!

Джей-Джей вытягивается рядом, ощупывает себя:

— Больно, блин! Лис, ты и правда монстр…

Мыслей не осталось вообще. Нет, пожалуй, одна есть, и она не дает мне покоя:

— Я вел себя, как Агрессор на «Мосту»?

Он улыбается:

— Это не «Мост», а моя спальня.

— Я вообще думал, что тебе Ника нравится! — отвечаю я невпопад.

Джей-Джей ржёт:

— Ника тебе покоя не даёт! А я думал, ты ей больше всех подходишь! Удивлялся, почему вы до сих пор не встречаетесь. Вы же одинаковые! Оба крутые, оба непрошибаемые, даже в квартирах все почти одинаково.

— Она мне нравилась издали. Но я не знал, как с ней заговорить и о чём. Только о работе или тренировках.

— Со мной ты тоже и двух слов не сказал! В упор не видел! Да и сейчас не больно разговорчив… Вместо разговоров — вот это!

Он показывает темно-красные пятна на шее.

— Послушай, я сам не знаю, как это вышло. Я никогда раньше… Мне, наверно, крышу снесло. Я не хотел…

— Ничего ужасного не произошло. Но…

— Что?

— Давай спать? Утро вечера мудренее.

Джей-Джей бесцеремонно прижимается ко мне и закрывает глаза. Я не понимаю, на каком я свете нахожусь, а он спать собрался, как ни в чем не бывало?

— Я привык спать один! Только шевельнись!

И что я сделаю, если он шевельнётся или обнимет меня во сне? Спихну на пол? Проведу двойку «челюсть-печень»? Сам уйду в другую комнату? Уеду домой? Вот же я мудак, не могу сказать ничего человеческого. Не умею. Я делаю единственное, что приходит в голову: легонько кусаю его руку, Джей-Джей вздрагивает:

— За что?

— Прости… — и я начинаю лизать место укуса. Он вздыхает:

— Лис, ты правда — как дикий зверь… Дай сюда голову!

Он снова гладит меня по волосам, и от размеренных мягких прикосновений я проваливаюсь в сон. Но во сне перед глазами маячит чьё-то плечо, на котором выбито Ars bellica…

Глава 6

Утром мы проснулись почти одновременно. Я рассчитывал встать пораньше и свалить в душ, чтобы избежать неловкости. Но в итоге мы молча смотрим друг на друга и идём в душ одновременно. Душевая кабина рассчитана на одного, но мы так же молча оба в неё запихиваемся. Льющаяся вода и капли на коже подчеркивают красоту его тела. Смущаюсь, отворачиваюсь, он смотрит на меня в упор:

— Ты стесняешься меня или своего отражения? Ты же сложён как Дорифор!

Глядя в зеркало, я вижу тело мужчины, который всю ночь занимался сексом с другим мужчиной. Я не знаю, должен ли я ужаснуться, или обрадоваться новому опыту, или вообще сделать вид, что ничего не случилось, или пойти и убиться об стенку головой. И тут через пластик душевой кабины доносится звонок. Джей-Джей выключает воду, коротко отвечает, ругается, несётся в комнату, вытираясь на ходу:

— У нас с Никой клиент прямо с утра!

Мгновенно одевается, сует в карман ключи от машины, выхватывает из шкафа наугад какие-то шмотки и кидает мне:

— Я твою одежду вчера в стирку бросил, да потом не до стирки стало. Напяливай это, и бегом!

Мы почти одного роста, но его майка мне маловата, а брюки сидят в обтяжку, я обычно такие не ношу, предпочитаю свободный фасон. Джей-Джей окидывает меня оценивающим взглядом:

— В облегающем топе ты просто нечто… И брюки что надо! Даже не ожидал, что ты будешь так выглядеть в моей одежде!

— Я думал, что мы поедем отдельно друг от друга. — бормочу я. — Может, высадишь меня у метро? Ни к чему приходить в клуб вместе…

— Мы вчера вместе из клуба ушли? — спрашивает он, заводя тачку.

— Да. Ты меня даже на такси домой отвёз.

— Что изменилось со вчерашнего дня?

— Ну…

— Если бы ничего не произошло, мы бы могли вместе приехать на машине?

— Конечно.

— Какова связь между сексом и видом транспорта?

Я не знаю, что ответить.

— Тогда считай, что ничего не случилось! Забей! — бросает он отрывисто, сворачивает на дорожку в сосновой роще, а потом — на трассу, ведущую в центр, топит педаль газа в пол и больше не произносит ни слова до самого клуба.

За это время я успеваю подумать о разном. Но у меня в башке логические цепочки плохо выстраиваются: как говорит Амалия, логика — моё слабое место. Поэтому она мне всегда советует думать телом, а не головой. Моё тело думает совершенно не о том. Поэтому я утыкаюсь в экран смартфона и листаю новости. Одна из них цепляет: государственная программа помощи ветеранам боевых действий при ПТСР, тендер на оказание соответствующих услуг, два научных института борются за право, поставщики медикаментов и оборудования, гранты, благотворительные фонды и всё такое… Интересно, нас это не коснётся? Вдруг «Зеркальный мост» тоже получит государственное финансирование? Ещё начнутся всякие проверки… Лучше бы обойтись без этого.

Я собираюсь прочесть новость Джей-Джею, но ему опять звонит Ника. Он отвечает односложно, жмёт на газ ещё сильнее. Ещё довольно рано, мы проскакиваем к вокзалу почти без пробок. Джей-Джей ставит машину на парковке торгового центра, в нескольких кварталах от нашего клуба. Не глядя на меня, быстро говорит:

— Ника уже приехала, клиент попался нетерпеливый: всю ночь думал и решился. Я побегу, а ты можешь не торопиться. Позавтракай!

Отворачивается и несётся по переулку на своих длинных ногах вприпрыжку, как кенгуру. Обиделся, что ли? Я просто не хотел ненужных слухов. Я же не сделал ничего такого? Я ведь никогда до этого… Я не так себя вёл? Я был ужасно груб, и теперь ему противно на меня смотреть? Или он поступает, как положено после игры: снял шлем, закрыл дверь? Нас хорошо обучили: контроль над эмоциями — главный приоритет Игрока. Наверно, и мне надо снять шлем и закрыть дверь. Пока не получается.

Я иду по привокзальной улице, сворачиваю к своему любимому кафе, оно уже открыто. Много приезжих работает в торговом комплексе, они с ночи на ногах, для них 9 часов — почти обеденное время. Народу полно, но моё место в углу у окна свободно.

— Мастер Ли! — приветствует меня хозяин. — Ты сегодня такой красивый! Тебе как обычно?

Я выкидываю два пальца.

— Два дня не ел?

— Нет. Две порции пельменей!

Хозяин смотрит на меня пристально:

— Ты сегодня не просто красивый. Ты грустный!

— Нет! С чего мне грустить?

— Ты мне скажи… — отвечает он с интонацией Амалии. И уходит за стойку в глубину кухни.

А я смотрю в окно — нет, я смотрю на свое бледное отражение, двоящееся в стёклах. «Какова связь между сексом и видом транспорта?» — спрашивает меня отражение. Лицо начинает гореть, я утыкаюсь в смартфон.

— Мастер Ли! Тот человек больше тебя не искал, не беспокоил?

— Какой человек?

Хозяин удивленно смотрит на меня:

— Человек с ножом!

Я вообще забыл о нём!

— Всё в порядке. Не забудь взять с меня деньги за тот раз.

— Кушай! Потом разберемся! — хозяин ставит передо мной глубокую тарелку с пельменями: — Ешь, не грусти.

Я поглощаю пельмени, но не чувствую вкуса. Кофе тоже не оказывает нужного действия: просто горячий напиток. Что сегодня со мной не так? Да всё не так! Я ужасный человек…

— Упакуйте мне вторую порцию с собой, — прошу я хозяина.

Забираю ланч-бокс и иду в клуб. Стараюсь проскользнуть боком, чтобы никто не обратил внимания на мою одежду, но первый же охранник расплывается в улыбке:

— Лис, ты сегодня красавчик!

— Ой, кто это? — раздается металлический голос тётки, которая работает с неуправляемыми детьми. Как тётку зовут, я не помню, да и ни к чему лишнюю инфу в голове держать. Её голос имеет специфический тембр, который мгновенно проникает в душу, и любой ребенок сразу прикидывается управляемым, иначе не выжить. Так звучит фортепьяно, сильно расстроенное в верхнем регистре… Интересно, откуда я знаю, как оно звучит?

Тетка обходит меня со всех сторон:

— Ты прямо как участник ток-шоу! Надо же…

Она беззастенчиво разглядывает мое тело в обтягивающем топе и узких брюках Джей-Джея. Я стою и в уме перебираю варианты: двойка «челюсть-печень» не годится; как сказать: «Отъебись от меня!» в культурной форме, я не знаю. Тогда что с ней делать? Я глупо улыбаюсь, а сам медленно перемещаюсь вдоль стены ко входу в игровую зону, хватаюсь за тяжелую дверь и спешно захлопываю её за собой, не дожидаясь, пока сработает доводчик. Меня окутывает привычный полумрак, сразу становится спокойнее: тут моя территория, на «Зеркальном мосту» никто меня не тронет, я сам всех порву.

Заглядываю к девочкам на ресепшен: к счастью, у меня нет клиентов. Иду в спортзал. В раздевалку вместе со мной заходит Мишель, он часто качается в тренажёрке. Мишель любит делать селфи на фоне снарядов. Он моложе нас, он реальный красавчик: чуть раскосые, широко посаженные глаза, очень белая кожа, отличная накачанная фигура, густая чёрная чёлка, которую он иногда картинно расправляет пальцами. Девушки так и прыгают вокруг, но ни одной так и не удалось его захомутать. Времени на свидания у него нет, потому что он выполняет функцию прислуги за всё, которая не предполагает никакого досуга. У нас хотя бы есть законные выходные…

Я переодеваюсь и ловлю изумленный взгляд:

— Что с тобой случилось?

Хлопаю глазами в ответ, потом оглядываю себя: а места живого-то нет, весь в синяках и пятнах. Даже не хочется думать, как выглядит Джей-Джей, — наверняка намного хуже. Утром я стеснялся смотреть на него.

— В кафе с пьяным подрался.

Звучит совсем неубедительно, Мишель прищуривается:

— Признайся, что на блядки ходил.

— Нет…

— Ладно врать-то! Шмотки гламурные, значит, прямо со свиданки и явился на работу! Судя по отметинам, тебе попалась женщина-вамп, завидую! Лис, ты настоящий мачо! Я, кстати, скинул тебе в «личку» новое видео из даркнета, потом запишем парочку новых сексуальных треков на симуляторе. Амалия велела вносить разнообразие в эту сферу!

И уходит в тренажёрку, посмеиваясь. У меня тоже обычный день kill-double: сперва — физическая отработка боевых навыков, потом — тренировка на симуляторе. Я больше часа луплю по грушам, никакого спокойствия это не приносит, хочется кому-то дать в морду. Через час понимаю: не кому-то, а себе — и за то, что сделал, и за то, что потом сказал. Я ужасный человек, с какой стороны ни посмотри.

Принимаю душ, переодеваюсь, иду на симулятор, отрабатываю скорость перемещений своего виртуального аватара, точность движений, смену позиций… Потом мне подкидывают парочку новых модификаций вооружения, которое по блату скопипэйстили из новой игры. Знакомый Айсберга ее писал в Израиле для обучения новобранцев. Изучаю новинки: даже в виртуальном мире надо уметь ими пользоваться. В голове все равно бродят лишние мысли, и мне это ужасно не нравится. Если не вкладываешься в подготовку, результат в игре будет нулевой.

А потом я расслабляюсь, ношусь по «Мосту», расстреливая врагов или рубя их мечами. Imagine запоминает все предыдущие сессии, предлагает мне соперников на выбор. Я оттягиваюсь и перестаю думать. «Зеркальный Мост» — это единственное место, где мне легко, потому что там все предельно просто. Тебе говорят: «Убей вот этого!» — и ты его убиваешь без малейших сожалений, потому что так надо. Кому надо? Тому, кто заплатил за игру. Тому, кто хочет отомстить. Тому, кто всю жизнь глотал унижения. Тому, кого не ценили, втаптывали в грязь… Или бездарь хочет отомстить тому, кто был умнее или талантливее, так тоже бывает. Мы принимаем всех. Пусть уничтожают кого угодно, только здесь, на «Мосту». «Насилие — это тоже наука, — говорит Амалия, — лучше пусть каждый осваивает её в виртуальном мире».

Помимо разновидностей виртуального «мочилова», все Игроки в свободное время изучают варианты сексуального насилия. «Клиенты приходят сюда, чтобы вывернуть наизнанку свои комплексы, мы не можем предоставлять им примитив! — говорит Амалия, выкладывая в «личку» очередной «жесткач». — За примитивом они в бордель ходят. Изучайте и отрабатывайте на симуляторах!» Нам специально присылают разные видео, выловленные в сети. Это тоже отдельный раздел нашей работы, просмотр сугубо конфиденциален.

Открываю присланный файл. Пытаюсь заслониться от сегодняшней ночи. Может, я опомнюсь и снова захочу нормального секса с тёлками? На экране бассейн, фонтан, колонны, ковры — пошлятина. В полутьме возятся несколько девчонок и двое мужчин. Это групповой секс в подпольном борделе, снятый тайком для шантажа или слива в сеть, смотреть на них противно: все голые, обдолбанные. От этого зрелища хочется лишь блевать. Мужик на переднем плане достаёт нож, приставляет его к шее испуганной девчонки, ставит её на колени, начинает трахать сзади и при каждом толчке задирает башку и что-то декламирует. Я включаю звук на полную:

— «Груз 200. Груз 300…

—…Все умрём, хоть заебись ты!» — машинально продолжаю я. Странные рифмы снова кажутся знакомыми. Мужик поворачивается боком, на его плече отчетливо читается тату: Ars bellica. Перед глазами все мутнеет…

…А когда я прихожу в себя, рядом со мной сидит Джей-Джей и держит за руку. Я впиваюсь глазами в монитор, но там лишь надпись: «Сессия завершена».

— Ты видел, что было на мониторе?

— Я ничего не видел, просто закрыл твою сессию своим паролем. Мы только что закончили с клиентом. Ника была в ударе, клиент выполз из кресла на карачках. На ресепшен сказали, что ты долго не выходил из зала симуляций. Я вошел и увидел, что ты снова в отключке. Что-то случилось? Не хочешь об этом поговорить?

— Ты прям как Амалия… — огрызаюсь я. — Со мной всё в порядке.

— Тогда ладно.

Он легко встает и уходит. Я догоняю его в сквере за углом, хватаю за рукав, пихаю в руки ланч-бокс с пельменями:

— Я тебе пельмени купил. Ешь!

— А если я не хочу? Ты утром сам сделал вид, что ничего не произошло! Позволь и мне поступить так же!

— Ты сказал: «Забей!» Мне забить или забыть? — я встряхиваю его за плечи, — Я в раздевалке сдуру разделся при Мишеле, я выгляжу жутко, а ты — наверняка ещё хуже. Да, я вёл себя как животное! Что мне сделать? Прощения попросить? Говори!

Я опускаю голову, взгляд невольно натыкается на цепочку на его щиколотке, вчерашние эмоции снова захлёстывают, накатывает волна жара и пробирает до костей. Перевожу взгляд на Джей-Джея: тот молчит, на тонком красивом лице — полное спокойствие, как на берегу вчерашней речки перед закатом… И на меня накатывает жуткая безнадёга.

— Ладно, проехали. Я соврал, что подрался, но Мишель мне не поверил. Если тебя на медосмотре вдруг спросят, скажи, ехал на велике, в аварию попал…

Я несу чушь. Если сейчас не уйду, то умру прямо тут. Но вместо того, чтобы уйти, я лишь сильнее прихватываю его рукав. Тогда Джей-Джей одним движением срывает мой захват, скручивает запястье, притягивает к себе и бормочет в ухо:

— Господи, Лис, это ты — авария, в которую я попал!