Злобные танкисты 6 Бросок дохлой кобры

Серый стылый рассвет медленно разгорался над укутанным дымом лесом. Искорёженные, перерубленные пополам или павшие на землю вековые сосны дымились и местами неохотно горели. Кое-где ещё бушевали очаги недобитых пожаров.

Давным-давно опалённое близким импульсом лазера крыло недовольно дёрнулось. Ворона прислушалась к хриплому суетливому карканью слетевшихся на запах смерти соперниц и уставила свой умный сожалеющий взгляд на дымившее под её деревом странное железное чудище. Не повезло ему, а, может, и к лучшему. Небо не для чудищ.

Батя отвернулся от искорёженного выгоревшего остова, совсем недавно бывшим красавцем Ми-24. Взъерошил непослушной ладонью мокрые седые волосы и надел на голову шлем.

– Что по тягачам? – спросил он сидевшего у передатчика сержанта.

– Колонна прошла второй НП. Через час будут, – доложил тот, сдвинув в сторону наушник и подняв на полковника осоловевшее испачканное сажей лицо.

– Долго, – Батя нервно сжал кулак. Недовольно покачал головой - слабо. Руки, как и ноги, были словно чужие.

– Товарищ полковник! – он резко повернулся на звук. Волков, командир роты охраны, быстрым шагом подошёл и доложил.

– Громова нашли. Ранен. Везут сюда. С ним экипаж с «семёрки» и двое с техроты.

– Что по подопечным нашим?

– Ищем. Громов в сознании. Сообщил, что они их отправили к нашему КП на танке.

– Всех на один танк посадили? – поднял бровь Батя.

– Там не все были. И ещё…, – Волков замялся, подбирая слова. Батя замер.

– Жену Верховного убили, – выдохнул ротный.

– Блядство! – выругался Батя. Отвернулся, снова уставился тяжёлым взглядом на вертолёт.

Вертушки спасли их всех. Невесть откуда взявшаяся пара Ми-24 на предельно малой высоте ворвалась в их вялое противостояние с Охотниками. Дружным залпом ракет они мгновенно превратили в горящие обломки четвёрку Охотников, затем из пушек ссадили с неба ещё пару. А после этого разнесли на дрова лес.

Их выступление длилось от силы минуты две-три. И дел они успели натворить немало, пока не прилетела неминуемая кара. Два длинных росчерка орбитальных ракет упали на крушащие всё вокруг вертушки и превратили их в огненные шары. Вечная память героям-пилотам. Но как?!

Додумать не дал новый доклад.

– Я всё! – подошёл и бесцеремонно стянул у радиста сигареты лейтенант Демченко. Устало прислонился к стволу почерневшей сосны. Прикурил, прикрывая огонёк сопревшей в перчатках ладонью. Жадно затянулся и зашёлся в хриплом кашле. Задумчиво оглядел свои по локоть окровавленные руки.

– Ещё трое, – доложил он: – Итого: тридцать два «двухсотых», двадцать один – «триста» и «бвп» ещё десять.

– Пятерых живых ещё нашли, – хмуро уточнил Батя.

– Ну, пять… – отмахнулся лейтенант, втаптывая в землю недокуренную сигарету: – Один хуй пацанов не вернёшь.

– И коробочек, – вставил зам Громова старший лейтенант Угрюмов, обычно наперекор фамилии жизнерадостный и бодрый крепыш, сегодня он ей соответствовал.

– А-а…, – отмахнулся Демченко и, шаркая по земле ногами, потопал к развёрнутому неподалёку полевому медпункту.

Батя проводил его взглядом. Потянулся, взял сигарету из пачки радиста и закурил. Его ошибка? Нужно было сюда весь батальон тащить? Или сразу полк? С другой стороны, двенадцать танков, две «Шилки» и одна «Оса». Чуть больше сотни человек народа прибыло сюда. В принципе, против двух десятков Охотников было ровно. Если бы не пехота Чужих. Два взвода против двух-трёх рот. Это навскидку. Если бы не вертушки….

Было жёстко и неожиданно. Ведь именно невесть откуда взявшиеся бойцы Чужих нанесли самый серьёзный первый урон. Он вспомнил резко всколыхнувшие ночь выстрелы и взрывы, раздавшиеся посреди погруженного в сонную дремоту леса. Как шумно скрылась в облаке пламени так и не сделавшая ни одного выстрела «Оса», как содрогнулась земля от падения сорванной с танка башни. Дым, крики. И выстрелы. И тихо пронёсшиеся над всем этим серебристые тени Охотников, заливающие всё лазерами и ракетами. Они выдержали, ценой чудовищных потерь выдержали тот первый удар. Один за другим оживающие танки открывали ответный огонь. Занимали позиции бойцы охраны и нещадно садили из пулемётов, гранатомётов и ПЗРК во всё, что шевелится или может шевелиться. И Чужие дрогнули и отошли. Два раза ещё они пытались их дожать, но поредевшая рота стояла намертво.

И лес. С одной стороны, помогая укрываться от метких выстрелов Охотников, он безжалостно и сурово гасил связь. Уверенно пробивающая на восемь километров по прямой ЛС в лесу давала не больше пары сотен метров. И то, если повезёт. Казалось бы, сбейся в кучу и стой насмерть, но сделать так не давала поставленная задача – защитить кучку энтузиастов под названием Отряд. Их последнюю надежду, или же просто привязанный к верёвочке красивый фантик, которым дразнят кота? Кто знает? Он так и не сообщил ему свою цель. Разумеется, собственные догадки у него имелись на этот счёт, но, как говорится, «догадки к делу не подошьёшь».

Батя вздохнул, сбил пепел с забытой меж пальцев сигареты и оглянулся на Васю.

– Вскипел?

– Так точно, Сергей Павлович.

Адъютант сдвинул с небольшого костерка дымящийся котелок и сноровисто разлил кипяток по кружкам. Принёс. Аромат кофе ударил в нос, вызвав протестующий вопль пустого желудка. Горячий напиток обжёг губы и проскользнул внутрь, согревая застывший организм. Вокруг послышались разговоры подтягивающихся на запах бойцов. Раздался первый за сегодня смешок. Бойцы оживали. Несмотря на всё.

– Значит, будем жить, – подумал Батя.

***

Упрямо торчащая вверх мохнатая разлапистая ветка качнулась, спугнув осмелившуюся сесть на ствол поваленной сосны ворону. Та возмущённо каркнула, нарушая дымную и угрюмую тишину леса и, неуклюже виляя опалённым войной хвостом, поднялась в воздух.

Сил не было, но он упрямо тащил. Продрался через густые колючие ветки, траурными венками прикрывших их братскую могилу поваленных деревьев на волю и вытянул за собой свой такой лёгкий и одновременно безумно тяжёлый груз. Бережно положил на землю и сел рядом. Осторожно, дрожащими руками развернул.

Застывшее в безвременье спокойное лицо взглянуло ему прямо в душу. Навеки закрытые глаза, казалось, пронзительно спросили: «За что? Почему я? Почему так?» Он не ответил. Просто молча смотрел на потерявшие игривый румянец бледно-серые щеки, заострившийся нос и удивлённо приоткрытые посиневшие губы. Перевёл взгляд на страшную рану на шее, покрытую чёрной коркой запёкшейся крови. Как ни избегал он взглядом, но всё же заставил себя смотреть. Её боль, её страх, её осознание неизбежного, когда…. Она не сразу умерла. Бесконечные, длящиеся вечность секунды ужаса вели её под руки к забвению.

Беспомощность. Когда понимаешь, что всё. Когда….

– Прости меня, – тихо прошептал Егор. Он не защитил. Он был так близко и не защитил. Не уберёг. Не предотвратил. Не услышал. Не разгадал….

Его грязная вся в ссадинах рука взялась за удивительно чистую ледяную ладошку. Осторожно сжала и замерла, словно ожидая ответа. Глаза сфокусировались на покрытой пятнами крови белой футболке, словно ожидая, что грудь медленно словно во сне поднимется от осторожного вдоха. Где-то мелькнула наивная безумная надежда, что она сейчас откроет глаза и улыбнётся. Как раньше. А он принесёт ей кофе. Она любила кофе в постель. И лишь считанные разы он ей его приносил. Так быстро. Так недолго. Всего три недели назад сердце его в первый раз вздрогнуло при взгляде на неё. И её. Хотя нет. Она призналась, что слишком давно и слишком безнадёжно была в него влюблена. А он дурак, не замечал, бежал куда-то. И столько времени потерял. И погубил.

Зачем взял её с собой? Думал, что рядом ей будет безопаснее? Ошибся ты, товарищ подполковник. Нет. Капитан, будет самое то. Не вырос ты больше.

Он медленно встал. Оглянулся невидящим взглядом на изуродованный лес. Взгляд его сфокусировался на мёртвом танке со своим мёртвым экипажем. Ещё одни жертвы его амбиций.

На негнущихся ногах он подошёл. Положил руку на холодную броню и замер. Танк. Верная стальная машина, которая никогда не подведёт. Она всегда с тобой, у неё нет амбиций, нет собственных чувств. Она живёт своим экипажем, она рвётся в бой, когда туда стремятся те, кто жмёт рычаги. Как Алёна. Она безропотно пошла за ним, поддерживала его во всём и помогала, как могла. И лишь она видела его сомнения и метания. А он не уберёг….

Егор медленно поднялся на борт, медленно открыл ящик на корме башни. Лопата, вечный и незаменимый инструмент! Он спустился обратно, сдёрнул на землю мёртвое тело Андрея. Оттащил подальше от танка к примеченному месту. На небольшом взгорке, в гордом одиночестве высилась величественная идеально прямая сосна. Каким образом ей посчастливилось пережить случившийся здесь ад, неизвестно. Сюда же он аккуратно перенёс и тело жены.

Разгрёб густой ковёр из шишек и вонзил лопату в песчаную землю. Копалось привычно и легко. И, самое главное, абсолютно без мыслей в тяжёлой гудящей голове.

Готово. Тело Андрея легло в одну неглубокую могилу, Алёну он уложил в соседнюю.

– Прости, – кобура на поясе спецназовца расстегнулась легко. Егор сунул пистолет в карман куртки и снова взялся за лопату.

Закопав Андрея, Егор уселся на землю.

– Знаешь, а я ведь тебе на день рождения подарок придумал, – сказал он: – Помнишь, ты меня дураком обозвала и тормозом? Что могли бы и раньше…. Я хотел, чтобы мы с тобой пошли в кино. На Ленина кинотеатр есть. Здание, конечно, заброшенное, но всё оборудование целое. Я парней отправлял, они проверили. Только генератор притащить и запитать нужно. И мы бы с тобой целый день смотрели фильмы и лопали попкорн. И мороженное. Только вдвоём.

Он замолчал и уткнулся лицом в ладони. Сколько он так просидел, неизвестно. Резко поднялся, взял лопату и принялся кидать землю, не замечая капающих на могилу слёз. Он ничего не видел, кроме её лица. Спокойно ожидающего, когда рыхлые комья земли закроют этот долбаный мир.

Егор остановился. Рухнул на колени и поцеловал на прощание холодные губы. Помедлил, запоминая. Осторожно укрыл серой тканью одеяла лицо и поднялся. Отшвырнул прочь лопату и принялся руками закапывать могилу.

– Прости, – прошептал он. Поднял голову к серому небу и замер. Решительно встряхнул головой и достал из кармана пистолет.

– Я скоро… сейчас…. Не уходи далеко.

Тихо щёлкнул предохранитель. Ствол прижался к пылающему жаром виску. Тонкая жилка колотилась о холодный металл. Всё, он сделал, что мог. Ошибка? Возможно. Вся его жизнь оказалась ошибкой, приведшей его в этот проклятый лес. А была ли та жизнь? Или он всегда был чьей-то фигурой на доске? Им неспешно ходили, довели до ферзя…. А он взбрыкнул. Захотел сам стать тем, кто двигает фигуры. Двинул? Двинул! И похоронил. Ту, кто не хотела быть ни фигурой, ни игроком. Ту, которая просто хотела быть. С тобой быть! Жить хотела!

Палец наполовину вдавил на спуск и замер не в силах двинуться дальше ни на миллиметр. Лица! Укоризненно смотрящие на него взгляды встали перед глазами. Те, кто пошёл за ним. Те, кто ждал от него чуда. Сурово глядящий с того света Мясников нахмурился. Ожидающе сощурился Самойлов. Мертвецы. Совесть? Да, она. Рядом с ними встала Алёна. Она ждала, она звала за собой.

– Иду, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

– Куда? – спросил мелкий белобрысый мальчуган, в котором он узнал себя. Наклонил голову, с любопытством разглядывая его. – Там холодно и скучно, – сказал мальчуган и добавил: – И там нет будущего. Ни у кого из людей нет.

Пистолет упал на землю. Егор поднялся на ноги и, ничего не видя вокруг, слепо побрёл прочь. Прочь от места, ставшего для него эпицентром боли и горя. Прочь от самого себя.

***

Хриплый стон огласил молчаливую округу. Валяющееся на земле мёртвое тело дёрнулось и перекатилось в сторону.

Болело всё, но больше всего драло пересохшую до состояния "верблюд насрал в пустыне" глотку. В носу, казалось, навечно поселился запах гари. Ворчун медленно уселся, цепляясь рукой за толстую ветку поваленного дерева. Сморщился от резанувшего по глазам света и огляделся.

Ещё недавно высокий и величественный внушающий показной строгостью ровных проспектов могучих сосен лес превратился в чудовищное месиво переломанных дымящихся стволов. То тут, то там виднелись трупы. Стояла мёртвая тишина, изредка нарушаемая треском и отдалённым гулом моторов. Или это в ушах звенело? Ворчун прислушался. Да нет, это точно был звук двигателей.

Взгляд упал на валяющийся рядом верный пулемёт. С трудом он дотянулся до него и упёр в землю расколовшимся прикладом. Не с первой попытки, еле вытащив ногу из-под придавившего её трупа Чужого, он поднялся.

Пронзительное мерзкое карканье над головой прокатилось сквозь голову волной щемящей боли. Смазанное хлопанье крыльев сделавшей гадость, а затем и ноги вороны обдало слабой волной воздуха и пропало.

- Еба…, - в хриплом скрипучем писке несмазанной двери он не узнал свой голос. В стоячем положении окружение выглядело ещё печальнее. И ещё печальнее была перспектива куда-то лезть через этот конкретный бурелом в его состоянии. И невыясненным остался главный вопрос: в каком направлении двигаться. Пошёл наугад, с трудом на негнущихся дрожащих от усилий ногах перешагивая через поваленные стволы, держась за торчащие со всех сторон ветки, чтобы не упасть. Пулемёт застрял где-то между брёвен и был брошен. Всё равно сдох, да и патроны кончились.

К счастью, полоса сплошных завалов была не особо широкой, и вскоре он с очередным случайно вырвавшимся коротким стоном растянулся на относительно чистом месте. Полежал, перекатился на спину и уставился в стремительно светлеющее небо. Лес здесь был почти целый, лишь местами закопчённые деревья, да пятна выгоревшего подлеска напоминали о ночном бое. К счастью, пожар не разошёлся по всему лесу, ограничившись лишь местными очагами. Вот на краю одного из них он и лежал, собираясь с силами.

Тихий хруст шагов он, за гулом трансформатора в голове не расслышал, зато даже не думающие прятаться голоса вполне чётко донеслись до него.

- Ермолов, куда попёрся?! – послышался строгий окрик.

- По нужде, товарищ сержант, - тут же последовал ответ.

- С ним останься… Остальные, хули встали?!

Ворчун прислушался и всё же разобрал быстрые шаги, направляющиеся в его сторону.

- Сундук, бля, куда лыжи намазал?! – раздался тонкий раздражённый возглас.

- Живот скрутило че-то….

- Нефиг кирзуху было точить, как нехват какой-то. Я ж те говорил!

- Иди в пень, Ян. Я мигом.

Шаги приблизились. Ворчун повернул голову и встретился взглядом с вышагнувшим из-за дерева бойцом. Тот замер, резко выдохнул и схватился за висящий на плече автомат.

- Стоять! – заорал он, направляя на него ствол.

- Чего?! – послышался второй голос откуда-то справа: - Ёпта! – Вот и напарник пожаловал.

- Лежу, - проскрипел Ворчун, на всякий случай, не делая резких движений. Да он бы и не смог.

- Руки покажи!

- Кто такой? – В поле зрения возник ствол автомата, за которым показалось смуглое узкое лицо с недобро прищуренными глазами.

- Свой я, - выдохнул Ворчун.

- Сундук, сигнал дай! – на мгновение отвёл глаза в сторону боец. - Фамилия часть? – задал он вопрос.

Грохнули по ушам три одиночных. Подошёл держащий одной рукой направленный в небо автомат Сундук.

- А если это «чёрт»? – спросил он, разглядывая Ворчуна маленькими подвижными глазками, почти не видимыми из-за мощных щёк. Нет, он не был жирным, просто вот таким… широким. И погоняло его, явно не за любовь к накоплению богатств взялось.

- Не похож. У тех трупаков комки другие были, - на миг нахмурившись, пояснил второй. – Слышь, боец, я тебе вопрос задал! – напомнил он Ворчуну.

- Старшего сюда. Там в завалах ещё наши остались, - проигнорировал его Ворчун.

- Жди. Позвали, - боец не стал его пытать. Замер, не сводя автомата с лица.

Ждать пришлось недолго. Спустя пару минут шумно затопали ноги.

- Вы стреляли?! – раздался командирский рык.

- Серж, мы, похоже, нашли! – откликнулся Сундук, показывая пальцем на Ворчуна.

- Кого? – к ним стремительно подошёл широкоплечий боец, на фоне которого ни разу не мелкий Сундук выглядел скорее шкатулкой. Бросил на лежащего на земле Ворчуна взгляд.

- Один?

- Говорит, что остальные где-то там, - ткнул пальцем в сторону Сундук.

Сержант соображал быстро. Оглядев цепким взглядом бурелом за спиной Ворчуна, он вопросительно на него уставился. Дождался вялого кивка.

- Ян, сюда всех бегом, - отдал он приказ. Присел на колено.

- Слышь, боец, сколько вас было.

- Со мной трое, и возле подбитого танка остальные, - тихо ответил Ворчун.

- Нашли, походу, - кивнул сам себе сержант, явно знающий поболе своих бойцов.

- Когда вертушки ударили, мы были метрах в тридцати-сорока от танка. Там где-то мой РПК торчит между брёвен, - продолжил Ворчун, спеша сообщить информацию. Он чувствовал, как начинает спадать так и не отпустившее его напряжение, чувствовал, как уплывает куда-то сознание.

- Э-эй, не уходи, братка! – легонько похлопал его по щеке сержант. В зубы стукнулось горлышко. В рот попали живительные капли воды. Поздно. Батарейки сели, и свет выключился.