Знаки счастья

В ясный день башни замка создавали строгий рисунок на фоне неба, и это было чертовски красиво. Сочетание серых стен, бело-красных флагов и зелёного холма радовали взор и сердце. Конечно, если смотреть издали, откуда не видно трещин и неровной кладки, из которой выпало уже немало камней. Чем ближе подъезжали всадники, тем заметнее становились следы заброшенности — огромные вороньи гнёзда на стене, серо-зелёные наросты лишайника около ворот, запах тухлятины из давно не чищенного рва.

Возле барбакана, башни, преграждающей путь к мосту в замок, остановились четыре всадника. Двое были в одежде благородного покроя, за ними следовала пара слуг.

— Как давно тут нет хозяев? — спросил всадник постарше.

Его молодой спутник ответил с деланным равнодушием:

— Почти четыре года.

— Да… нелегко нам придётся! — ответил старший, и решительно постучал кольцом в дверь барбакана.

В ответ не последовало ни звука. Пришлось постучать ещё, уже кулаком, и опять же — безрезультатно.

— Мессир Маризи! — окликнул один из слуг. — Тут, вроде, и не заперто совсем.

И правда — окованная железом дверь легко распахнулась, стоило толкнуть её рукой. Всадники проехали через барбакан, в котором не оказалось ни одного стражника. Никакой охраны не было и на мосту, а на перилах его сушилось выстиранное бельё. Последняя деталь вызвала у молодого всадника язвительный смех. Мессир Маризи, ехавший первым, удивлённо оглянулся на него.

— По-моему, ничуть не смешно. Это ваше имущество, и находится оно в ужасном состоянии.

— Согласен, — ответил молодой человек. — Я смеюсь над тем, как дядюшка мой распинался: “За замком следили неусыпно, все налоги тратили на содержание хозяйства!”. Врал, точно шлюха на исповеди!

— А насчёт налогов мы выясним, — строго проговорил мессир Маризи и направился к воротам замка.

Как и следовало ожидать, они были не заперты. Правда, на стук высунулся немолодой стражник в помятом шлеме. При виде незнакомых господ он нисколько не смутился и бодро спросил:

— Кого вам угодно? Мессир де Трейо у себя в имении, это в трёх лье отсюда на запад.

Старший гость показал на своего молодого спутника и коротко представил:

— Вот это — мессир Ксавье де Трейо, законный владелец замка и прилежащих к нему земель.

Стражник тупо похлопал глазами, явно ничего не понимая. Но ворота распахнул и даже помог господам спешиться.

— Разве вас не предупредили? — спросил мессир Маризи.

Стражник в помятом шлеме и его напарник, сидевший безмятежно на солнышке, дружно замотали головами.

— Так, а где управитель? Живо зовите его сюда! — потребовал Маризи.

Один из стражников побежал к сараям, второй загорланил так, что у всех зазвенело в ушах:

— Жозеф! Жозеф!

Из глубины двора выбежал тощий слуга в одежде чуть получше, чем у побирушек, стоящих по пятницам у церквей. Но увидев гостей, он бросился к ним с радостной улыбкой:

— Мессир Ксавье, неужто вы?

Молодой хозяин тоже узнал слугу. И даже обнял его, рискуя нацеплять вшей на свой суконный кафтан с серебристой вышивкой.

— Здравствуй, Жозеф, благослови тебя Боже! А остальные слуги здесь? Клод? Аристид? Мартина?

— Только Клод здесь, — ответил слуга. — Аристид помер запрошлой осенью от горячки, а Мартину жена вашего дядюшки прогнала.

— Она ему не жена, а грешная сожительница, — презрительно сказал Ксавье.

— А как же вы выросли, мессир Ксавье! Прямо взрослый рыцарь! — продолжал восклицать слуга. — Точь-в-точь на покойного батюшку стали похожи, царствие ему небесное!

Ксавье мрачно усмехнулся. Его покойный отец был типичным светлым франком, а Ксавье вышел весь в свою мать-южанку, смуглую брюнетку. Но слугу следовало поощрить хотя бы за то, что признал и выразил радость. Ксавье вынул из кошелька на поясе мелкую монету.

— Держи, дружок, это тебе!

— Благослови вас Боже, мессир Ксавье!

— Давай-ка, поставь наших лошадей на конюшню, напои, покорми.

— И расседлай! — добавил мессир Маризи. — Мы остаёмся здесь.

Они направились к главной башне-донжону, в котором раньше жила семья хозяина. Правда, она состояла всего из двух человек — Ксавье и его матери, но этого было достаточно, чтобы замок сверкал чистотой.

“У матушки была куча служанок, — вспоминал Ксавье. — Одна убирала комнаты и стелила постели, другая стирала и гладила, ещё одна накрывала на стол, чистила подсвечники, носила воду… И личная горничная была у матушки”.

Служанок вспоминать было особенно приятно, потому что уже лет с тринадцати Ксавье регулярно затаскивал их к себе в спальню. А Мартина, горничная матушки, вообще считалась его постоянной любовницей.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Маризи, входя во внутренний дворик.

Из двери донжона высунулась лохматая голова, непонятно, мужская или женская. Следом за ней вторая, определённо, девичья, но уж очень несимпатичная — с длинным носом и крошечными глазками.

— Чужие кто-то! — шепнула девица.

Ксавье выхватил меч и бросился к двери. Схватил старшее из двух существ, оказавшееся всё-таки женщиной, прижал ей клинок к горлу и заорал во весь голос:

— Да, чужие! Мы — разбойники, грабим всех, кто подвернётся! Живо несите золото, серебро, меха, посуду!

Обе женщины завыли от ужаса. А парочка слуг мужского пола, выскочивших на крик, немедленно повалились на колени. Маризи и его люди направили на них мечи.

— Мессир разбойник, пощадите! Нет тут ничего ценного! — рыдая, вопила женщина, захваченная Ксавье. — Замок без хозяев, потому что они померли давно! Наследник малолетний, обучается в чужих землях. А всё, что было из имущества, брат хозяина и его жена давно вывезли!

— Нам даже жалованья второй год не платят! — упав на колени, закричала и длинноносая девица.

Ксавье убрал меч и отпустил женщину. Его спутники тоже сунули клинки в ножны.

— Малолетний наследник вырос, обучился и вернулся домой, — внушительно произнёс мессир Маризи. — Вот он, шевалье Ксавье да Трейо. Кланяйтесь хозяину. И впредь запирайте двери, чтобы не напали настоящие разбойники. Их ваши слёзы не разжалобят.

Слуги принялись усердно класть поклоны, пока Ксавье не сказал надменно:

— Ну, хватит, аж в глазах зарябило! Зовите к нам управителя, а сами готовьте обед.

— Управитель на охоту уехал, — пролепетала старшая из женщин. — А я его жена, Сесиль Лекур, к вашим услугам. Сию минуту пошлю мальчишек, чтоб мужа поискали.

— Хорошо, — тем же пренебрежительным тоном произнёс Ксавье, и тут же встрепенулся. — На охоту? Простолюдин смеет охотиться в моих лесах?

Обе женщины снова затряслись от страха, но мессир Маризи сказал примирительно:

— Вероятно, ваш дядюшка позволил ему это.

— Да-да, позволил! — затараторила Сесиль. — Шевалье де Трейо, то есть тот, старший мессир де Трейо…

— Старший — это я, — вызывающе проговорил Ксавье. — Потому что мой отец был старшим братом. Ладно, посылайте за управителем, а мы посмотрим, что творится в доме.

Как только Ксавье оказался в жилых помещениях, его высокомерие мгновенно испарилось. Он ходил по комнатам, которые помнил ребёнком, и едва удерживался от слёз. Вот в этом зале матушка принимала гостей, а здесь они обедали вдвоём, когда никого чужих в доме не было.

Правда, в последние годы перед смертью матери с ними всегда сидел за столом Марк Фалардо, прежний управитель. Ксавье терпеть его не мог, потому что Фалардо был любовником матери. Слуги шептались, что и до него мадам де Трейо “водила шашни” с каждым из постоянно меняющихся управителей. Верить в это не хотелось. А ещё страшнее было вспоминать, что мать отравилась, когда Фалардо сбежал, украв все деньги, вырученные с налогов.

Иногда жуткие сцены из прошлого являлись Ксавье в одном и том же сне — мать лежит, свесив голову с кровати, и изо рта у неё стекает кровавая пена. И сейчас, бродя по комнатам родительского дома, он чувствовал тоску и ужас. Его спальня сохранилась в прежнем виде, только пропали бархатный полог с кровати да ковёр из волчьих шкур. А из спальни матери исчезло дорогое зеркало в полный рост, резной лакированный сундук, итальянские гобелены со стен. Вместо серебряного умывального кувшина и таза стояли грубые оловянные сосуды, чуть получше, чем в крестьянской хижине.

— Здесь всё добро украдено! — возмущённо воскликнул Ксавье.

— Что именно, вы помните? — спросил мессир Маризи.

— Да, конечно!

Ксавье выбежал из спальни матери и распахнул следующую дверь. Раньше здесь стояла чугунная ванна, которую Ксавье помнил с детства. Говорили, что эту дорогую вещь мать привезла с собой, как часть приданого. Вместо ванны, словно в насмешку, поставили крестьянскую стиральную лохань, а рядом — жестяное ведро.

— Куда делась ванна? — спросил Ксавье жену управителя, которая с видом перепуганной овцы бегала следом за гостями.

— А что это такое, мессир? — ошеломлённо спросила она.

— Ванна, дура тупоголовая! Ёмкость, в которой моются! — заорал Ксавье.

— Ах, если вы про большое железное корыто, то его давным-давно увезла супруга вашего дядюшки.

Ксавье, весь кипя от гнева, обернулся к своему старшему спутнику.

— В трапезном зале был поставец с серебряной посудой. Он пропал. Ни одного ковра, ни одной шкуры, которые лежали на полу! Вместо серебряных подсвечников — оловянные!

Он пробежал до конца коридора, распахнул дверь в оружейную. На длинной лавке лежали простые шлемы и алебарды для стражников, заржавевшие без ухода. Ксавье открыл сундук, где раньше хранилось фамильное оружие, в том числе, дорогой меч из дамасской стали, которым дед в молодости сражался с англичанами. Внутри было пусто, лишь пискнула испуганная мышь.

Ксавье бессильно опустил руки и обернулся к Маризи. Тому было жалко и больно смотреть на юношу. Конечно, о непорядочности родичей Ксавье поговаривали и раньше. Но подобную низость трудно было представить. Чтобы рыцарь опустился до такого — обокрасть родного племянника, причём круглого сироту!

— Не переживайте, Ксавье. Мы заставим их вернуть всё ваше имущество.

В душе Маризи, конечно, понимал, что это — задача неимоверной сложности. Пойди докажи, кто и когда обчистил имение! Дядя будет сваливать на слуг, и наоборот. Но сейчас нужно было успокоить Ксавье, чтобы не натворил глупостей.

— А ты что стоишь, милейшая? — обратился Маризи к жене управителя. — Хозяин велел обед готовить. Мы проголодались с дороги.

— Так обед пока не из чего варить, — глупо улыбаясь, ответила женщина. — Надо мужа дождаться. Даст Бог, он дичи какой-нибудь принесёт. А то ведь дома только полба до бобы.

Ксавье сжал кулаки, готовый взорваться от гнева. Но Маризи остановил его спокойным жестом.

— А ну-ка пошлите стражу в деревню, — приказал он управительше. — Пусть пройдут по домам и соберут яйца, сыр, овощи. Найдут кролика или голубя — ещё лучше. Но кур-несушек у крестьян не брать — за это строго накажем!

— И вина! — крикнул Ксавье. — Или хотя бы сидра хорошего.

Ещё прежде, чем стражники закончили поборы, вернулся из леса управитель Лекур, долговязый тип лет сорока, такой же лохматый и растрёпанный, как его жена. Он принёс пару зайцев и утку, которых слуги немедленно потащили на кухню. Не успел он толком поклониться, как Маризи строго спросил его:

— Скажи, любезный, когда в последний раз собирали оброк?

— Так это… в прошлом месяце, кажись, — устремив взгляд в пространство, сказал Лекур.

— Не кажись, а на Троицу, — поправил Маризи. — Как везде заведено. Троица была две недели назад. Где все припасы? Почему в замке еды нет?

— Так мессир де Трейо, то есть, старший мессир де Трейо всё увёз, — забормотал управитель.

— А он нам сказал, что все налоги шли на содержание замка. И кто из вас врёт? — невозмутимо продолжал Маризи.

— Не смею сказать, — растерянно произнёс Лекур.

Ксавье стремительно шагнул к нему и с такой силой саданул кулаком в скулу, что управитель рухнул навзничь. Длинноносая девица, как позже выяснилось, дочка Лекура, с визгом бросилась к нему.

— Отошла прочь! А то и тебе достанется! — заорал Ксавье. — Поднимайся, чёрт лохматый! И отвечай, как на духу, где оброк?

Закрывая лицо локтем, Лекур откликнулся дрожащим голосом:

— Простите, мессир! Богом клянусь, всё свезли в Трейо-Блан. Нам оставили только крупу, бобы и ячменную муку.

Ксавье замахнулся снова, но Маризи остановил его.

— Больше, чем он сказал, мы не узнаем. Скажи, Лекур, а ты свободный или крепостной?

— Крепостной господ из Трейо-Блан, — ответил управитель.

Ксавье в отчаянии покачал головой. В его тёмных глазах мелькали одновременно и злоба, и обида, и недоумение. Маризи приобнял его за плечи и отвёл в сторону от управителя.

— Конечно, мы можем обратиться в суд. Но это дело долгое, и в лучшем случае, мы добьёмся только того, что ваш дядя заплатит за украденный оброк. Ценностей он не вернёт — просто скажет, что никогда их не видел или что слуги украли.

— Что же делать? Всё спустить ему с рук? — с тихой яростью спросил Ксавье.

Маризи покачал головой и заявил уверенно:

— Будем действовать силой!

Ксавье вернулся в свой наследный замок спустя три года после смерти матери. Большую часть этого времени он провёл в обучении рыцарским искусствам, которое проходил у шевалье де Витри. Дядя определил его туда вместе с собственным младшим сыном, и ни разу за два с половиной года не навестил.

Ксавье был только рад такому положению дел. Его учитель, шевалье Окассен де Витри, был человеком весьма необычным. Много лет он страдал душевной болезнью, из-за которой его прозвали Полоумным. Но в последние годы недуг оставил Окассена, и тот запомнился Ксавье, как образец рыцаря — бесстрашный, справедливый, честный. Жестокий, когда этого требовала жизнь, и добрый, если опять-таки, жизнь к этому обязывала. Витри много раз выигрывал рыцарские турниры, и прекрасно обучал детей и подростков боевым искусствам.

А его жена, мадам Николетт? Думая о ней. Ксавье каждый раз испытывал приятный холодок в крови, словно ел пирожные с мятным кремом. Изумительной красоты блондинка, невероятно добрая и заботливая. Как она опекала Ксавье и его кузена! Едва ли не лучше, чем собственных детей.

“Нигде мне не было так хорошо, как в Витри, — с тоской подумал Ксавье. — Если бы можно было навсегда остаться там…”

Ему нравилось в Витри абсолютно всё — занятия фехтованием и борьбой, на которых мессир Окассен неизменно хвалил его, и уютный дом, и вкусные обеды за большим столом. За трапезу усаживалось одновременно по дюжине человек — хозяин с женой и матерью, дети, племянник, ученики. А когда в гости приезжали старшие сыновья и дочь со своими семьями, то получалось больше двадцати! Но всех любили, всем находилось доброе слово, о каждом заботились.

— Вы нам стали, как родные дети, — сказал Окассен, прощаясь с Ксавье и его кузеном Жерменом. — Но обучение закончилось. Вы прошли посвящение в рыцари. Пора возвращаться домой!

Ксавье тогда просто нахмурился, а кузен не удержался от слёз. Прекрасная Николетт обняла его и стала уговаривать, как малыша:

— Не надо, мальчик мой! Ведь мы не расстаёмся навсегда! Приезжайте к нам в гости, когда пожелаете! Вы с Ксавье навсегда останетесь нашими дорогими друзьями.

Окассен отправил с юношами своего собственного управителя, Дамьена Маризи.

— Жермен едет к отцу, ему проще. А вы, Ксавье, сирота, и в первые дни вам не на кого будет опереться. Мой управитель поможет вам наладить хозяйство. И какие бы ни были трудности, обращайтесь ко мне!

Стражники принесли кое-какие продукты, в том числе, бочонок довольно неплохого вина. Ксавье сам налил по оловянному кубку себе и Маризи. Но тот остановил его и добавил тихо:

— И страже по стакану. Положено вознаграждать слуг.

Ксавье пришлось угостить стражников, хотя руки чесались надавать обоим по наглым рожам. Потом посидели немного с вином, к которому управительская дочка нарезала сыра.

— Эй, ты, — недовольно спросил её Ксавье. — А в замке есть ещё женщины?

— Нет, мессир! — испуганно ответила она.

— А кто же стирает, убирает, и всё прочее?

— Мы с матушкой. Господ не было, потому и работы мало.

Ксавье обернулся к Маризи:

— Можно мне нанять ещё прислугу?

— Конечно, — ответил тот. — Просто поезжайте в деревню и возьмите себе столько людей, сколько вам нужно. Но учтите, что их придётся содержать. Кормить, одевать, обувать.

— А мессир Окассен ещё и жалованье платил, верно? — спросил Ксавье.

— Да, по три су в месяц мужчинам и по два женщинам.

У Ксавье впервые в жизни висел на поясе полный кошель серебра. Окассен подарил ему на прощание целый ливр, и ещё дядя столько же выдал при встрече. Юноше казалось, что это очень много. Тем более, куда особо тратить деньги в деревне, где у тебя, вернее, у твоих крепостных, есть всё, что нужно для жизни!

Жена и дочка управителя подали обед — тушёного зайца с бобами, жареную утку, свежие огурцы, а на сладкое — землянику со сливками и мёдом.

— Не забудьте покормить наших слуг! — воскликнул Маризи.

За обедом он давал Ксавье полезные наставления:

— Конечно, сегодня мы добыли пропитание, но ежедневно делать такие поборы нельзя.

— Почему? — спросил Ксавье. — Неужели мужики осмелятся возмущаться?

— Нет, они просто спрячут всё съестное. Это во-первых, а во-вторых, разорятся, и тогда к следующему оброку нечего будет собирать.

— Я никогда не думал об этом, — растерянно сказал Ксавье. — Я даже не знаю, когда собирают оброк, и сколько… мессир Маризи, я вообще ни черта не знаю о хозяйстве!

— Для этого мессир Окассен и отправил меня с вами, — улыбнувшись, ответил Маризи.

После обеда они вновь вызвали управителя. Под глазом у того уже образовался пугающе чёрный синяк. Опасливо глядя на господ, Лекур отвечал на вопросы быстро, словно ожидал новых побоев.

— Где записи по имению? Списки крестьян, налогов, сборов?

— Такого не имеем, мессир. Может, у старшего мессира де Трейо.

— Сколько вам повторять, старший — это я! — вновь возмутился Ксавье.

Дамьен Маризи остановил его коротким жестом. И строгим тоном обратился к Лекуру:

— Кто собирал налоги — ты или мессир да Трейо?

— Я. Но мне записи ни к чему, я неграмотный.

Ксавье нервно рассмеялся. Не обращая на это внимания, Маризи спросил управителя:

— И как ты это делаешь, по памяти, что ли?

— Да, — уверенно ответил тот. — На память не жалуюсь, всё до мелочи могу обсказать.

Закончилось тем, что Маризи извлёк из своего мешка чернильницу и пергамент, сел за стол, а напротив усадил вконец оробевшего Лекура.

— Давай, называй мне каждого крестьянина по имени и прозвищу, а я буду записывать.

— Баб и детей надо? — деловито спросил управитель.

— Пока обойдёмся. Только мужиков, и сколько каждый платит за землю.

Обернувшись к Ксавье, мессир Маризи сказал:

— Вы можете пока отдохнуть. Поспите или отправляйтесь погулять. Когда списки будут готовы, я вам всё объясню.

Ксавье смотрел, как старый слуга Жозеф седлает коня, а сам расспрашивал:

— Скажи, управитель Лекур — он хороший человек или сволочь?

— Хороший, — твёрдо ответил Жозеф. — Мужиков зря не обижает, не ворует. Потому что сам из крестьян.

— Бывают и крестьяне паскудные, разве нет? А вот ещё скажи, где сейчас Мартина?

— Померла, — равнодушно ответил слуга.

— Как? — в ужасе воскликнул Ксавье. — Она же была молодая, на год или два старше меня.

— Так от родов померла. Она без мужа забрюхатела, за что мадам де Трейо и прогнала её.

— От кого это она успела? — мрачно спросил Ксавье.

Жозеф помолчал, потом ответил, не глядя на молодого хозяина:

— Она говорила, что от вас.

Ксавье прерывисто вздохнул. И задал ещё один короткий вопрос:

— Ребёнок живой?

— Кажись, на Троицу был ещё живой.

Так и получилось, что Ксавье сначала поехал не туда, куда собирался изначально. Он поскакал к дому родителей Мартины, живших на южной окраине деревни. Около глинобитной хижины, довольно-таки бедной, бегало немало ребятишек — больших и маленьких, русых и белокурых. И только один, самый крошечный, был темноволосым и смуглым. Даже не вглядываясь пристально, Ксавье понял, что Мартина не солгала.

— Эй, ты! Поди сюда! — позвал он одного из мальчишек.

Тот недоверчиво покосился на молодого рыцаря, но приблизился и даже пробормотал:

— Благослови вас Бог, сеньор.

— Где твои родители?

— В поле, мессир.

— А вот это тёмненький малыш — ваш?

Мальчик поглядел на Ксавье и ответил:

— Сестрица Мартина его родила, а сама померла.

Ксавье вынул из кошелька пару серебряных монет и протянул мальчику:

— Отдай родителям. Скажи, что мессир Ксавье передал на малыша… как его зовут?

— Юбер.

— Вот, на Юбера. Да не потеряй, я проверю!

После этого Ксавье, всё ещё мрачный от тяжёлых мыслей, спросил, где поле деревенского старосты. Тот мигом узнал молодого сеньора и бросился целовать ему руку. Пришлось и тут дать монетку, а затем последовало поручение:

— Завтра же пришли в замок трёх девиц, нам нужны служанки. И чтобы девицы были послушные, не ленивые и красивые.

— Слушаюсь, мессир, — ответил староста.

— Всяких косоглазых, толстых и старых не присылай! — строго сказал Ксавье. — Мне надо, чтобы замок выглядел достойно, как при моих родителях.

Он ехал домой, оглядывая по пути свои земли, и думал:

“Всё не так уж плохо, в конце концов! Главное, прижать к ногтю подлеца дядю. Ну, ничего! Отсюда всего два часа пути до владений Тьерри! Он мне поможет, если придётся драться!”.

Тьерри был третий сын Окассена де Витри, приятель Ксавье и большой любитель подраться.