Знакомство с родителями

Прокуренный воздух комнаты, пропитавшийся запахом вчерашнего ужина и стойким, но уже привычным шлейфом дешевого пива, словно укутывал. Андрей вошел, стряхнув усталость рабочего дня с плеч, но внутри ощущал совершенно иное – нервное возбуждение. Тихий вздох отца, сидящего на диване, привлек его внимание. Под ногами спал кот Бегемот. Отец, Николай Петрович, мужчина лет пятидесяти, с первыми седыми прядями, выдававшими годы, но сохранивший мальчишеский блеск в глазах, оторвался от созерцания разбросанных по полу пустых банок пива и от просмотра хоккея, где играли "Стальные ястребы" против "Покемонов". Увидев сына, он выпрямился, на его лице появилась привычная, немного небрежная улыбка.

“Привет, пап!” – Андрей старался, чтобы голос звучал ровно, без лишних ноток напряжения. — “Как дела?”

“Привет, сынок!” – голос отца был чуть хрипловат, но добродушен. Он отпил из приоткрытой бутылки, прислонившейся к его боку. — “Да вот, пивком балуюсь. Скучно стало, решил с мыслями посидеть. Ты как? Не хочешь?» Его взгляд остановился на бутылке, потом снова перевелся на сына. — "По банке, может?”

Андрей покачал головой, неосознанно сжимая края своего портфеля. “Нет, спасибо, пап. Завтра на работу и я за рулём...
Кстати, мне вот надо с тобой поговорить. Посоветоваться.” Слова давались нелегко, словно выталкивая из груди накопившийся воздух.

“Вот и отлично!” – Отец сделал еще глоток, одобрительно кивнув. — “Разговор – это дело хорошее. Всегда пожалуйста. В чем проблема, говори?” Он явно был готов слушать, его внимание полностью переключилось на сына, делая обстановку немного менее гнетущей, но от этого не менее ответственной.

Андрей глубоко вздохнул, собираясь с духом. «Ну, дело в том, что я… я встречаюсь с женщиной. Её имя Нина. И ей 45 лет». Он старался смотреть в сторону, на пыльный узор ковра, предчувствуя реакцию.

Отец вздрогнул, потом рассмеялся. Это был не тот смех, который выбил бы дух, а скорее удивленный, добродушно-игривый.

“Шутишь?! Молодец, сынок! Папа всегда говорил, что старшие женщины – это кайф! Умные, опытные. С ними есть о чем поговорить, знаешь ли. Не то что эти, как их сверстницы твои, вечно витающие в облаках.” Он махнул рукой, будто отгоняя невидимую стайку.

Андрей поднял бровь, в лице проступило легкое смущение. “Пап, пожалуйста, не начинай. Тут не так просто, как тебе кажется.”

“Да ладно, что там не просто?” – отец подмигнул, его глаза заблестели. — “Главное – матери не говори! Она же с ума сойдет, когда узнает, что ты «мамку» себе завел! Ахаха!” Он тяжело затрясся от смеха. — “Она-то ведь всегда мечтала, что ты себе «домучицу-кошечку» найдешь, с дипломом, из приличной семьи. А ты, видишь, настоящую львицу выбрал!”

“Львица…”, – Андрей усмехнулся, но в усмешке этой было больше усталости, чем веселья. — “Знаешь, она порой манипулирует. Это не так заметно, не знаю как так получается.”

Отец перестал смеяться, но его лицо оставалось приподнятым. “Манипулирует? Сынок, не будь дураком! Ты же уже не в песочнице копаешься. Жизнь – это не только «ветерок в твоих березах». Иногда надо быть охотником! Можно и потерпеть ее манипуляции, если знаешь, как себя поставить. Покажи кто главный. Вот что!”

Андрей осторожно покачал головой. “Пап, мне не нужно быть главным. Я просто хочу быть самим собой. Зачем мне эти игры? Я хочу стабильности, понимания.”

Отец склонился ближе, внимательно глядя на сына. “Но ты так и не ответил на главный вопрос: почему тянет именно к старшим? В твоем возрасте, ну, как ни крути, с молодыми, «кошечками», как говорится, надо быть.”

Андрей почувствовал, как краска заливает щеки. “Ну, не знаю… Наверное, потому что они менее легкомысленные? Когда я вижу женщин постарше, у них есть опыт, они знают, чего хотят. Это… расслабляет, что ли.”

“Опыт – это, конечно, хорошо,” – отец медленно кивнул, размышляя. — “Но не забывай, что «мамки» тоже откуда-то берутся. И у них порой тоже свои «фокусы» бывают, ой бывают!”

“Говоришь, как будто знаешь все тайны мира,” – с легкой иронией заметил Андрей.

Отец громко рассмеялся, откинувшись назад. “Да, бродил по этому миру, поверь! Раньше я мифологией увлекался, потом рыбалкой. А ты, видать, «милфологией» увлекся! Ахахах! Или «нимфологией»!”

Андрей засмеялся, уже без напряжения. “Ты все перепутал! Я никогда не собирался иметь дело с «молодыми нимфами» или «милфами». Просто… выбрал ту, которая мне показалась самой крутой. Самой… моей.”

Отец протянул руку и похлопал сына по плечу. “Вот видишь, опять «выбрал»! Может, ты просто не хочешь быть как все? Найти свой путь, а не тот, который тебе навязывают?”

“Может быть,” – Андрей задумался. — “Просто мне не нравится эта обычная жизнь. Все вокруг говорят: карьера, семья, дом. А у меня пока ничего такого не получилось.”

Отец вздохнул, его взгляд стал мягче. “Ну, а что если ты просто отпустишь эти свои «должен» и обретешь свой путь? Пусть даже с опытной женщиной! Главное – чтобы было уважение и доверие. Ведь так?”

“Да, но с мамой- это не пройдет. Она даже не взглянет на то, что я счастлив сейчас. Ей важно, чтобы все было «правильно».”

“Да-да, твоя мать, она же думает, что её сыночек должен найти себе добропорядочную невесту с хорошей родословной и примерно своего возраста,” – отец с горечью покачал головой. — “Но ты же не хочешь, чтобы она тебя всю жизнь держала за «маменькиного сынка», верно?”

Андрей усмехнулся. “Ну, это было бы, конечно, смешно… Но ты прав. Если эта женщина делает меня счастливым, то, может, и стоит попробовать донести это до мамы.”

“Вот!” – отец снова подмигнул, его лицо просветлело. — “Вот с таким настроем можно идти на штурм! А если начнет ругаться, ты просто вспомни про древние мифы. Скажи ей, что ты хоть и не Зевс, но тоже имеешь право жить своей жизнью, как считаешь нужным!”

“Отлично, я запомню,” – Андрей улыбнулся, чувствуя, как спадает напряжение. — “Спасибо, пап!”

“А ты ей ещё скажи, что Нина – это как Афина, только с хорошими способностями!” – отец поднял руки к потолку, будто изображая, как богиня спускается с небес.

"Бать, давай серьезно! У меня решается судьба." – Андрей слегка возмутился.

"Судьба? Эх, ты не понимаешь, возможно. Ты что, мой мальчик, ждёшь, что твоя Нина сядет и сочинит оды о твоём существовании?" – ответил Николай Петрович, его голос звучал спокойно, но с ноткой иронии, которая всегда заставляла Андрея насторожиться. "Есть опасность печальной истории, знаешь ли. Если всё будет слишком односторонне. Она словно Сизиф, обречена вечно катить этот камень вверх, а ты и есть этот камень. Ты думаешь, твои метания и страдания будут воспеваться? Не жди".

Андрей слегка покраснел, но ответил твёрдо, стараясь, чтобы его голос не дрожал. "Бать, это не оды. Это просто любовь. Я люблю её. И, надеюсь, взаимно".

Николай Петрович усмехнулся, отпив немного из своей банки пива. "Любовь, говоришь? Любовь – это прекрасно. Знаешь, я и сам люблю пивко. Иногда оно кажется мне очень даже близким, понятным. Оно не требует многого, просто есть". Он подмигнул, и Андрей едва не застонал. Почему отец всегда так уходит от темы?

"Но погоди, пап", – Андрей наклонился вперёд, его пальцы сжали край кресла. "Нам нужно серьёзно поговорить о Нине. О нас. О том, что будет. А не о пиве". Он так боялся, что отец не поймёт, что не примет, что увидит только минусы, только риски.

"А что Нина?"– Николай Петрович пожал плечами, снова улыбнувшись. "Мальчик мой, да какая разница, сколько ей лет? Главное – для тебя. Не для меня, не для соседей, а для тебя. И главное, чтобы ты был счастлив. Чтобы солнце светило тебе ярче, а мир казался полным красок. Вот даже я, старый пень, поднимаю тост за любовь! За твою любовь!" Он сделал ещё один глоток. "А то, что ты не с какой-нибудь там бородатой бабой встречаешься, уже само по себе повод для гордости. Хоть и не совсем то, что я ожидал, признаться. В твоём возрасте все бабы твои, а ты выбрал постарше лет на 20. Впрочем, это твой выбор."

Андрей почувствовал, как напряжение в груди начало понемногу отступать. Отец, конечно, был непредсказуем, но всегда – на его стороне, даже если выражал это по-своему. Он решил не вдаваться в детали, а просто принять эту неожиданную поддержку.

"Ну, знаешь, как в мифологии. Каждый ищет свою путеводную нить. Вот раньше, говорят, Тесей был один, совсем один, в лабиринте Минотавра. Но у него была Ариадна. Она дала ему нить. А ты, мой дорогой, как тот герой, но Нина – твоя Ариадна. Она запутала тебя в своих нитях, да?" Его глаза блестели, когда он наблюдал за реакцией сына. Это была его любимая игра – сравнивать реальность с великими сказаниями.

Андрей задумался. Слова отца, как всегда, были неожиданно точны. "Нет, не запутала", – он ответил, но тут же добавил, немного смутившись. "Хотя, иногда сложновато. Она ведь старше меня. На много лет. Иногда это чувствуется. Есть разница в опыте, в взглядах на жизнь." Он остановился, ожидая новой порции отцовских метафор.

И тут, словно вынырнув из другого измерения, дверь гостиной резко распахнулась, и на пороге появилась Мать, Елена Васильевна. Её лицо было напряжено, а в глазах мелькал привычный скептический огонек.

"Что тут у вас происходит?" – её голос звучал резко, нарушая умиротворение, которое только что царило в комнате. "Опять со своим пивом? Чему ты учишь сына, алкоголик?"

Николай Петрович, ничуть не смутившись, отпил из бокала и спокойно ответил: "Молчи, женщина! Он уже взрослый. Я между прочим его уму-разуму учу! Философии жизни, если угодно". Он кивнул сыну, ожидая, что тот скажет хоть слово.

"Мы тут, мам", – Андрей постарался, чтобы его голос звучал миролюбиво, хотя сердце его ёкнуло от такого внезапного вторжения. «Просто с отцом обсуждаем мифологию". Он рискнул взглянуть на мать, пытаясь донести, что это не совсем то, с чем она ассоциировала их вечер.

Елена Васильевна скептически приподняла бровь. "Мифологию? В вашем-то исполнении это наверняка очередные байки про Зевса и его похождения. Андрей, у тебя же работа, важные проекты! А ты тут с отцом время теряешь. Лучше бы женился уже, внуков порадовать давно пора!" Она бросила быстрый взгляд на сына, в котором читалась смесь укора и надежды.

Андрей вздохнул. Вот и началось. "Мам, я уже взрослый и сам решу, когда мне жениться и чем заниматься…" Он замялся, понимая, что сейчас не лучшее время для откровений. "Просто, расслабляюсь немного после работы."

Николай Петрович, почувствовав напряжение, решил вмешаться. "Елена, ну что ты сразу на сына набрасываешься? Пусть человек живет, как хочет. Он же не ворует, не пьет, работает. Чего тебе еще надо?" Он подмигнул сыну, мол, держись, я прикрою.

"Да как же не пьет, если ты ему пример подаешь?!" – Елена Васильевна резко повернулась к мужу, готовая начать новый виток семейной перепалки. Андрей воспользовался этим моментом и тихонько поднялся с кресла. “Ладно, мне пора. Завтра рано вставать.” Он быстро попрощался с родителями, стараясь не встречаться взглядом с матерью, и поспешил к выходу. На улице он глубоко вздохнул, ощущая облегчение. Разговор с отцом, конечно, не дал конкретных ответов, но хотя бы развеял часть сомнений. А с матерью ему еще предстояло найти общий язык.

На следующий день после работы Андрей решил идти не в съемную квартиру, а снова зайти к родителям.
Вернувшись домой, Андрей застал пустую гостиную. Отец, вероятно, уже перебрался в свою комнату, оставив после себя лишь лёгкий запах пива и смятую газету. Андрей сел в кресло, пытаясь собраться с мыслями. Он чувствовал, что нельзя просто отмалчиваться. Мать, скорее всего, уже бурно обсудила с отцом его скоропостижное бегство, и в ход пошли самые разные интерпретации. Он представил этот разговор: мать, в её любимой манере, обрушивает на отца всю свою критику, а он, Николай Петрович, отпивается пивом и бросает фразы, которые потом Андрей будет расшифровывать недели.

Через полчаса, когда Андрей уже было предался размышлениям о Нине – о её улыбке, о том, как легко ему рядом с ней, несмотря на разницу в возрасте, – дверь его комнаты тихонько приоткрылась. На пороге стояла мать. Её лицо, обычно выражающее целую гамму эмоций от усталости до едкой иронии, сейчас было необычайно мягким, почти вопрошающим. Она даже не выглядела сердитой, скорее озадаченной.

"Ты здесь?" – спросила она, входя и садясь на край постели. Её голос был тише обычного, лишенный той резкости, которая обычно сопровождала её появление.

Андрей почувствовал, как напрягся. "Да, мам. Решил кое что забрать, вчера забыл."

Она помолчала, глядя куда-то в сторону, словно собираясь с духом. "Отец сказал, что у тебя кто-то появился. Что ты девушку нашёл". Она произнесла это как-то неуверенно, словно сама не верила в такое чудо, или, наоборот, боялась его.

Андрея пронзила мысль: вот оно. Момент истины. Слова отца, которые он говорил ему, теперь, вероятно, эхом отдавались в голове матери, вызывая целый шквал вопросов. "Ну, знаешь..." – начал Андрей, пытаясь подобрать слова, которые не прозвучали бы как вызов или оправдание, а скорее как объяснение. Сердце стучало где-то в горле. Он не хотел причинять ей боль, но и врать или скрывать дальше тоже не мог. "Ты помнишь, я говорил тебе, что хочу встретить кого-то, кто меня поймет? Кого-то, с кем мне будет… ну, по-настоящему хорошо, на всех уровнях?"

Мать кивнула, пристально глядя в его глаза. "И что, это она? Та, о которой отец говорил? Кто она такая? Работает где? Откуда она?" Вопросы сыпались один за другим.

"Она замечательная, мам", – Андрей решился. "Её зовут Нина. Она действительно меня понимает. У неё такой особенный взгляд на жизнь. Она очень мудрая". Он сделал паузу, наблюдая за её реакцией.

"Мудрая?", – повторила она, как будто пробуя слово на вкус. Это хорошо. Это очень важно, конечно. А сколько ей лет?" Последняя фраза прозвучала почти как приговор, её взгляд стал серьёзным, почти обвиняющим. Как будто возраст – это тот самый главный, решающий критерий, ставящий крест на любых «пониманиях» и «мудростях».

Андрею стало неловко, но уже не страшно. Ощущение «надо донести», которое он чувствовал раньше, теперь трансформировалось в желание быть честным. "Ну, есть у нас разница", – сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. "Она старше меня".

В глазах матери мелькнуло удивление, затем – тень разочарования, и, наконец, привычная тревога. "Старше? Насколько старше, Андрей?" Она произнесла его имя так, словно это было начало обвинительного приговора. "На год-два – одно дело. Но я же вижу, как ты что то недоговариваешь…"

"Побольше, мам", – честно ответил Андрей, чувствуя, как по спине пробегает холодок. "На двадцать".

Наступила почти оглушительная тишина. Мать отвела взгляд, её губы сжались. Андрей почувствовал угрызения совести. Видеть её такую, расстроенную, было ему невыносимо. Он хотел, чтобы она поняла, что это не какая-то мимолетная интрижка, что Нина – это человек, который действительно важен для него, кто делает его счастливее, кто помогает ему расти.

"Двадцать лет?" – наконец прошептала она, словно сама не веря в услышанное. "Андрей, ну как же так? Это же… это же целая пропасть! Ты же понимаешь, что это значит? Тебе же еще жить и жить. А она..." В её голосе слышалось искреннее беспокойство, смешанное с непониманием.

"Мам, мы просто счастливы вместе", – отчаянно попытался донести Андрей. "Да, есть разница. В опыте, может быть. Но именно она и помогает мне. Она меня поддерживает, понимает мои амбиции – те, которые из-за работы, из-за стресса я сам иногда теряю. Она не как подружки мои бывшие, которые только и знали, как новые шмотки покупать".
Он старался говорить мягко, избегая резких сравнений, но показывая, в чем ценность Нины для него. "Я знаю, это кажется странным. Я сам раньше так думал. Но вот она другая. Она делает меня лучше, добрее. Я чувствую себя цельным рядом с ней, более взрослым".

Мать долго молчала, переваривая услышанное. Наконец, она тяжело вздохнула. "Деточка моя", – сказала она, и в её голосе появились нотки той усталой любви, которая иногда пробивалась сквозь её скептицизм. " Я тебе только добра желаю. Я хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему. Чтобы у тебя всё было, как у людей. Семья, дети, спокойная жизнь…"

"Но я и так счастлив, мам", – тихо сказал Андрей, глядя ей прямо в глаза. "И Нина – это часть этого счастья. Часть меня. Я не хочу скрывать её от вас."

Елена Васильевна смотрела на сына, ища в его глазах прежнего мальчика, но видя там взрослого мужчину, который делает свой, пусть и непривычный, выбор. В ней всё еще боролись материнская тревога и та небольшая доля надежды, которую отец, возможно, смог в ней пробудить, рассказав о том, что сын «нашел кого-то». "Ладно, ладно", – проговорила она, вставая. "Я постараюсь понять. Но ты будь осторожен, Андрей. Очень осторожен. Этот мир не такой простой, как кажется. А уж про возраст…" Она покачала головой, но дальнейшие слова погасли на её губах. Она вышла, оставив Андрея наедине с его мыслями. Это был только первый шаг. Впереди было ещё много разговоров. И встреча родителей с Ниной.

И вот через неделю эта встреча состоялась.
Андрей сжимал руку Нины, чувствуя, как легкое волнение, которое еще минуту назад охватывало его, теперь сменилось решимостью. Впереди был тот самый разговор, которого они оба так долго ждали. Визит домой.

Когда они вошли в квартиру, их встретил запах пирогов, – мама всегда пекла, когда предчувствовала что-то важное. Отца Андрей нашел в гостиной. Николай Петрович, в отличие от прошлых раз, сидел трезвый, с газетой в руках, но взгляд его был прикован к сыну и его спутнице.

"Отец, это Нина", – представил Андрей, чувствуя, как улыбка расцветает на лице отца, почти мгновенно, словно он ждал этого давно. "Нина, это мой папа, Николай Петрович".

Нина, с ее теплой, чуть усталой улыбкой, протянула руку. "Очень приятно, Николай Петрович. Андрей много о вас рассказывал".

Отец встал, поприветствовал ее крепким рукопожатием, в котором не было ни тени недоверия, только искренний интерес. "И мне очень приятно, Ниночка. ". В его глазах мелькнул тот самый огонек, который Андрей видел, когда отец был в хорошем настроении, без алкоголя, трезвый и любящий. Отец, к удивлению Андрея, принял Нину сразу. Или, по крайней мере, сделал вид. С ним всегда было проще. Он не задавал лишних вопросов, не осуждал, просто наблюдал. "Ну что, проходите, устраивайтесь.".

Елена Васильевна встретила Нину с той же настороженностью, что и перед этим Андрей ощущал от нее. "Ну, проходи, Нина. А давайте сразу пойдем на кухню", – пригласила она, указывая на стул у кухонного стола. «Андрей рассказал, что вы хотите познакомиться".
Андрей почувствовал, как напряжение медленно сползает с его плеч. По крайней мере, первый барьер был пройден. Он остался с отцом, пока Нина, как было сказано, двинулась в сторону кухни.

Елена Васильевна разглядывала Нину, пытаясь понять, что это за женщина, способная изменить жизнь её сына настолько, что он готов отстаивать её перед всем миром.

"Вы намного старше Андрея, верно?" – наконец спросила Елена Васильевна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более нейтрально, без того обвинительного оттенка, который она уловила у себя ранее.

Нина выдохнула, прежде чем ответить. Она понимала, насколько это важный момент, насколько хрупка ситуация. "Да, Елена Васильевна."

Елена Васильевна кивнула, переваривая информацию. Двадцать лет. Целая пропасть. Она смотрела на стройную, хорошо одетой женщину. Нина выглядела моложе своих лет, но это не меняло сути. Она запнулась, тяжело вздохнув. "Я не знаю, Нина. Мне сложно это представить. Как… как вы вообще познакомились?"

"Мы познакомились на работе, – начала Нина, её голос звучал мягко и доверительно. – Андрей пришел в нашу компанию на проект, я им руководила. Сначала была просто коллега, профессиональные отношения. Но потом мы стали больше общаться, узнавать друг друга. Я видела в нем не просто молодого специалиста, а очень талантливого, амбициозного человека с большим сердцем. А он увидел во мне, наверное, то, чего ему не хватало. Кого-то, кто понимает его мечты, кто может поддержать, когда он сам сомневается".

Она сделала паузу, прежде чем продолжить. "Я знаю, вы, наверное, думаете, что это как-то неправильно. И я понимаю ваши опасения. Но поверьте, Елена Васильевна, Андрей для меня – это не просто молодой человек. Он – моя радость, моя поддержка, человек, который заставляет меня чувствовать себя снова живой. Он делает меня счастливее, чем кто-либо до него. А я, надеюсь, даю ему то, что ему нужно. Уверенность, спокойствие, возможность расти, не думая о мелочах".

Елена Васильевна смотрела на Нину, и в ее глазах постепенно гасла тревога, сменяясь задумчивостью.

"Это так необычно", – тихо сказала Елена Васильевна.

"Именно поэтому я и пришла поговорить", – ответила Нина. "Я не хочу, чтобы он что-то скрывал. Он любит вас, он дорожит своей семьей. И я уважаю это. Я не претендую на место матери. Я просто хочу быть рядом с человеком, которого люблю. И если он счастлив со мной, пусть даже это кажется вам сейчас непривычным…"

В это время Андрей смотрели бой Ивана Драго и Джеймса Клаббера Лэнга. Из кухни послышался тихий стук. Это мама, Елена Васильевна, звала Андрея и Николая Петровича. Андрей посмотрел на отца. "Я, наверное, пойду?"

"Иди, иди. Я потом подойду.". Отец вернулся к просмотру, но его взгляд говорил другое: "Я здесь, если что".
Отец, как будто по наитию, не присоединился к ним, остался в гостиной, держась где-то на периферии.

Андрей подошел к кухне. Мама стояла у стола, Нина – рядом с ней. Казалось, разговор между женщинами уже состоялся, пока Андрея не было. На лице матери читалось всё то же смешанное чувство страха, непонимания и, как это ни печально, разочарования.

"Андрей", – обратилась она, ее голос был непривычно тихим, почти шепотом. "Присаживайся".

Они расселись за столом. Андрей, Нина, Елена Васильевна. Андрей занял место между Ниной и матерью, пытаясь создать невидимый мостик между ними. Он чувствовал, как Нина слегка напряглась, как ее пальцы незаметно переплелись под столом. И он сжал ее руку в ответ, давая понять: «Я здесь. Мы вместе».

"Нина", – начала Елена Васильевна, подбирая слова, словно они были хрупкими стеклянными шариками. "А как вы будете заводить детей?" – вырвалось у Елены Васильевны, самое болезненное, самое главное.

Нина посмотрела на нее, и в ее глазах не было отторжения, только грусть. "Елена Васильевна, я знаю, что это непросто. Я понимаю ваши опасения. Я сама прошла через многое. Но время не остановить. Можно завести детей в двадцать, а можно – в сорок. Важно не возраст, а готовность, любовь, желание".

Андрей почувствовал, как к горлу подкатил ком. Он видел, как больно маме. Видел, как Нина старается быть деликатной, но не терять себя. "Мам, мы не думаем о детях прямо сейчас", – сказал он, пытаясь сгладить острые углы. "Мы просто хотим быть вместе. Да, Нина старше. Но именно это и ценно. Она меня понимает, как никто другой. Мои проблемы на работе, мое постоянное чувство, что я чего-то не успеваю. Она помогает мне справиться». Он посмотрел на мать, пытаясь достучаться до нее.

Елена Васильевна молчала, ее губы были плотно сжаты. Она переводила взгляд с сына на Нину, потом снова на сына. Андрей видел, как в ней борются две силы: материнская тревога, желание защитить свое дитя от всего, что кажется ей неправильным, и та, едва тлеющая, надежда, что, возможно, это и есть настоящее счастье для ее Андрея. Надежда, которую, возможно, ей внушил отец, тонко намекая, что сын «нашел кого-то».

"Я не знаю, что сказать", – наконец прошептала она, словно выдыхая весь воздух из легких. Она вздохнула, и в этом вздохе была усталость, но уже не та, что от борьбы, а та, что от принятия неизбежного.

В это время на кухню зашёл Николай Петрович. Его появление словно разрядило последние остатки напряжения, витавшего в воздухе. Он улыбнулся Нине, и в этой улыбке не было ни тени фальши или недоверия, только чистое, искреннее участие. "Ну вот, уже вся семья в сборе," – проговорил он, присаживаясь за стол. "Андрей, сынок, ты молодец, что привел Нину. Мы ждали."

Елена Васильевна, которая всё еще держала в руках чашку чая, медленно поставила ее на стол. Взгляд ее, обращенный к Нине, теперь был другим. Тревога, безусловно, еще не улетучилась совсем, но к ней примешивалось что-то еще – любопытство, возможно, или даже легкая зависть к той силе, с которой эта женщина говорила об ее сыне. "Николай, ты так просто это говоришь," – начала она, но голос ее звучал мягче, чем раньше. "Андрею, конечно, я хочу счастья. И если Нина может ему это счастье дать…" Она осеклась, словно не находя нужных слов.

Нина почувствовала, как ей стало легче дышать. Она видела, что разговор с матерью Андрея не был легкой прогулкой, но эта встреча – встреча с каждым из родителей по отдельности, а теперь и вместе – помогала ей лучше понять почву, на которой она ступила. "Елена Васильевна," – снова обратилась она, ее голос был полон искренности. "Я понимаю ваши сомнения. Любая мать будет переживать за своего сына, особенно когда есть такая разница. Но я хочу, чтобы вы знали: Андрей для меня – это не просто человек, который моложе. Это мой мир. Это тот, кто вдохновил меня жить полной жизнью снова, кто заставил меня поверить в себя. Он принес в мою жизнь свет, которого так не хватало. И я обещаю вам, я буду беречь этот свет, как самое дорогое, что у меня есть."

Андрей положил руку ей на плечо. Этот простой жест был наполнен смыслом: он был здесь, он был с ней, он поддерживал каждое ее слово. "Мам, пап," – его голос дрогнул от волнения, но в нем звучала непоколебимая уверенность. "Я люблю Нину. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, таким… целым. Я знаю, это может быть непривычно, это может быть сложно для вас понять. Но я прошу вас – дайте ей шанс. Дайте нам шанс."

Николай Петрович, который до этого внимательно слушал, кивнул. "Сынок, мы не враги вам. А Нина…Ты видно, что женщина не простая. Стержень в тебе есть. Если ты Андрея уважаешь, любишь по-настоящему, мы тебя примем. Поверь, всякое в жизни бывает. Мы сами когда-то молодостью своей тоже удивляли старших. Главное – не по одному дню судить, а по всей жизни. А жизнь покажет, кто есть кто."

Елена Васильевна, казалось, раздумывала над словами мужа и словами Нины. Ее взгляд скользил с одного на другого, пытаясь уловить правду, понять, насколько глубоки их чувства. "Молодость…" – прошептала она, и в этом слове было столько всего: и воспоминаний, и горечи, и, возможно, мечты о том, чтобы ее сын никогда не испытал тех ошибок, которые, как ей казалось, неизбежно подстерегают на жизненном пути. "Может быть, ты и права, Нина. Может, я слишком зациклилась на одном. На этих цифрах, на предрассудках. Да, я старею, и мой сын… он уже не мальчик. У него своя жизнь, свои выборы."

Она сделала глубокий вдох. "Я не скажу, что сразу все пойму. Это для меня тоже ново. Но я вижу, как Андрей рядом с тобой светится. Вижу, как ты его любишь. Не бросай его! "
В ее глазах, кажется, появилась влага. "Тогда я буду стараться тебя понять. Стараться принять. Мы всегда рады гостям, Нина. А теперь, видимо, и семейным." Она слегка улыбнулась, и эта улыбка была уже почти искренней, открытой.

Нина почувствовала, как напряжение, которое сковывало ее изнутри, начало ослабевать. Она посмотрела на Андрея, и их глаза встретились. В этом взгляде было все: облегчение, благодарность, любовь и тихое, робкое счастье. "Спасибо, Елена Васильевна," – сказала она, ее голос дрожал от переполнявших эмоций. "Это для меня очень много значит."
Всё обязательно будет хорошо.

Вдруг неожиданно кот Бегемот, сидевший на кухне громко перданул...Все замерли. Тишина, повисшая в комнате, казалась оглушительной после столь неожиданного звука. Николай Петрович густо покраснел и виновато развел руками. "Ну, вот и познакомились поближе," – пробормотал он, пытаясь разрядить обстановку...