Золото Трои

— Генрих, мне становится скучно, — молодая женщина, одетая в простое белое платье, подошла к глубокому рву и посмотрела вниз. — Мало того, что тут невыносимо жарко — так ещё и не происходит ничего интересного. Песок, пыль, и ещё эти невыносимые рабочие, которые ни слова не знают по-нашему.

Её спутник, мужчина средних лет в очках, сдвинул на затылок пробковый шлем и улыбнулся:

— София, любовь моя, ты не права. Посмотри, как тут интересно, — мужчина обвел рукой вокруг, указывая на холм, перекопанный вдоль и поперек. — Да, жарковато, но это все-таки Малая Азия, тут летом всегда так. Раскрой зонтик — и тебе сразу станет легче. А то, что рабочие не слишком-то образованные — так это от них и не требуется. Они должны уметь управляться с лопатами и исполнять распоряжения.

Женщина раскрыла ажурный белый зонт, поджала губы и обиженно проговорила:

— Ты копаешь этот холм уже третий год, и всё без результата. Та мелочь, что ты нашёл, даже не оправдает затрат на взятки местным чиновникам.

Мужчина засмеялся, обнял женщину и ответил веселым голосом:

— София, ты же моя жена! Уж ты-то должна знать, что я достаточно богат и могу позволить себе еще несколько сезонов раскопок. Хочется, конечно, побыстрее…

Тут к ним подбежал перепачканный в песке рабочий, что-то сжимающий в руке. Он протянул находку Генриху и стал что-то говорить по-турецки, яростно жестикулируя. Находкой оказалась небольшая серебряная монета, едва очищенная от земли. Генрих оглядел её поверх очков, отбросил в сторону и стал объяснять рабочему, что копать нужно ещё глубже. Рабочий сплюнул, подобрал монету и пошел в сторону холма.

— Негодная находка, — пояснил Генрих спутнице. — Поздний Рим. На полторы тысячи лет позже нужного нам времени. Таких монет полно и в Европе.

София положила руку на плечо мужу.

— Знаешь, я вчера была в городе, — начала она осторожно. — Забрала письмо от подруги, которая сейчас в Лондоне. Так вот, она пишет, что есть у неё какой-то знакомый ирландец… Который помогает археологам в самых безнадежных экспедициях. Так вот…

— О’Лири? — перебил жену Генрих. — Слышал про него. Говорят о нем разное, но шарлатаном вроде никто не называет. Но про то, что он берет за работу немалую долю от находок — в этом все согласны.

— Конечно, он не работает бесплатно, — София пожала плечами. — Он приличный бизнесмен. Зато, если всё, что про него говорят — правда, то ты сможешь исполнить свою мечту уже в этом году. А будет ли возможность продолжить экспедицию через год… В Европе неспокойно, Генрих. Одна война только что закончилась, и говорят, что вот-вот начнется другая. И если Турция ввяжется в неё, то никто уже не пустит тебя копать этот проклятый холм. Подумай, пожалуйста. Или в этом году — или никогда.

Мужчина подошел к краю рва и стал молча смотреть куда-то вниз. Невысокий, сухощавый, он выглядел таким несчастным на фоне грандиозных раскопок, что Софии стало его жалко. Она подошла к мужу и тихо сказала:

— В конце концов, можно попробовать уговорить ирландца не брать предметы. Может, он согласится взять деньгами? Пусть не бумажными, пусть золотом, в конце концов, деньги у нас есть.

Генрих поднял глаза на жену и невесело улыбнулся:

— Хорошо. Пошли телеграмму своей подруге. Пусть ирландец приезжает, я оплачу ему дорогу. Но договариваться о цене будем здесь, ничего заранее я обещать не буду.

Роберт О’Лири приехал через три недели, когда София уже уехала в Афины, где у супругов был большой дом. Ирландец оказался светловолосым молодым человеком очень высокого роста. Он крепко пожал протянутую Генрихом руку и тут же осведомился громовым голосом:

— Куда я могу бросить свои вещи? И где тут, черт возьми, можно промочить горло? Эта проклятая пыль успела мне уже надоесть.

Генрих пригласил гостя в большую палатку, стоящую на ровной площадке метрах в ста от раскопок. Там он достал из сундука початую бутылку виски и два стакана.

— Контрабанда, — сказал Генрих весело, разливая виски по стаканам. — В Оттоманской империи не приветствуется алкоголь. Впрочем, достать его несложно. Восток. Всё покупается, всё продается.

Гость расположился в плетёном кресле у маленького походного столика, взял стакан и отпил из него. Потом поставил стакан на стол и посмотрел на хозяина палатки:

— Как я понимаю, Генрих, будем договариваться о цене моих услуг?

Тот кивнул и сел в соседнее кресло. Ирландец снял белую шляпу с головы и кинул её на сундук.

— Я беру дорого, Генрих. Четверть всего найденного золота. Зато я даю гарантию, что найду его. Ну, или его здесь нет. Так тоже бывает.

— Четверть? — вскричал Генрих. — Это немыслимо! Местные власти и так возьмут половину. А расходы! Мне не останется ничего.

— Не расстраивай меня, Генрих, — засмеялся О’Лири. — Я уверен, что с местными ты договорился отдать их долю франками. А если учесть, что оценивать найденное будешь ты сам, то вряд ли Порта получит больше пятнадцати-двадцати тысяч.

Генрих достал из кармана платок, снял очки и протер их. Потом нацепил очки обратно на нос и задумчиво проговорил:

— Как думаешь, Роберт, зачем мне всё это? Почему я так хочу найти Трою, и именно там, где расположил её Гомер в своей бессмертной поэме?

— Вряд ли ты хочешь прославиться, — ответил ирландец и взял стакан со стола. — Весь мир и так знает, что Генрих Шлиман — величайший археолог современности. Новая находка почти ничего не добавит к твой славе.

— Слава — это ерунда, — кивнул Генрих. — Главное — я хочу доказать, что Гомер был прав. И если я найду Трою — то весь мир поймет, что «Илиада» — это не просто красивый миф, что Троянская война действительно была.

— И что? — пожал плечами гость. — Ты сможешь продать найденное подороже?

Генрих отмахнулся, взял свой стакан со стола и загадочно улыбнулся.

— Я вообще не собираюсь ничего продавать, хочу подарить находки какому-нибудь музею в Германии. А вот ты знаешь, кто первым взял Трою? Если, конечно, верить древним легендам?

Ирландец отрицательно покачал головой. Шлиман отпил виски и продолжил:

— Геракл! Именно он первым воевал с троянцами. Всего за одно поколение до событий, описанных Гомером. Тот самый Геракл, который совершил двенадцать подвигов, плавал с аргонавтами за Золотым Руном… И который потом стал богом. А ведь именно аргонавты и их дети и участвовали в Троянской войне, это написано в поэме.

— Кажется, я начинаю тебя понимать, — О’Лири, не отрываясь, смотрел на Генриха.

— Отлично, — улыбнулся тот. — Представляешь, если я найду Трою, именно тут, пользуясь информацией из «Илиады»? Получается, что Гомеру можно верить? А может, он писал правду не только о Троянской войне, но и все остальное — тоже правда? Что в то время жили Одиссей и Ахилл, Гектор и Аякс? А до них — Геракл и Персей, Тесей и Беллерофонт? Что тот мир, три тысячи лет назад, был пропитан волшебством, что боги принимали самое деятельное участие в людских делах? Что мифы рассказывают о реальных событиях, а не просто легенды?

— И куда же все это делось? — спросил ирландец. — Куда пропала вся эта магия?

— Не знаю. Может, в мире что-то случилось, и волшебство ушло. Может, люди просто перестали верить в магию. И это не прошло даром, Роберт. Недаром же после событий Троянской войны наступили тёмные времена, когда греки утеряли даже письменность, и поэтому о них ничего не известно. Представляешь, Роберт, греки забыли, как писать — на триста лет!

— Да, тогда должно было произойти что-то грандиозное, — согласился гость. — Ладно, Генрих, я тебя понял. Мне нравится твоя позиция, и поэтому я сделаю для тебя скидку. Я согласен на десять процентов от найденных золотых предметов. Только золотых, учти. Или, если они мне не понравятся — на пятнадцать процентов, но в английских фунтах, и бумажные деньги не предлагать! Но оценивать находки буду я сам! А то знаю я вас, археологов…

Мужчины ударили по рукам и допили виски, в знак совершения сделки.

— Ты помнишь, что я могу найти только золото? — уточнил ирландец и, не чинясь, сам наполнил стаканы. — Не серебро, не бронзу, не медь — только золото? Ты уверен, что оно здесь есть?

— Совершенно уверен, — кивнул Генрих. — Гомер подробно описывает богатства Трои. Золота здесь должно быть предостаточно. Всё завоеватели унести не могли.

— Хорошо. Я буду работать ночью, я так привык, да и попрохладнее будет. Эта жара меня совсем доконала. И, надеюсь, никто за мной не будет подглядывать? У меня есть некоторые профессиональные секреты, и я не имею никакого желания ими делиться.

— Я дам рабочим выходной и отошлю их в город, — успокоил гостя Генрих. — Они будут рады. А сам просто дам тебе слово.

Ночью жара немного отступила. Ирландец вышел из палатки и огляделся. Генрих спал, рабочие разошлись по домам. Яркая луна освещала лагерь, О’Лири весело ей подмигнул и направился к раскопкам. Осторожно обходя беспорядочные горы земли, насыпанные тут и там, ирландец подошел к траншеям трехметровой глубины, изрезавшим огромный холм. После чего по выдолбленным в земле ступеням спустился в ближайшую, и щелкнул пальцами.

— Выходи, друг, пора, — прошептал ирландец.

Тотчас перед ним появился маленький, не выше полуметра, человечек. Одет он был в зелёный сюртук, на голове красовался высокий чёрный цилиндр. На ногах его были высокие кожаные сапоги, украшенные зелёными щегольскими пряжками.

— Ты куда меня затащил? — начал возмущаться человечек тоненьким голоском. — Опять песок, жара и пожухлая трава? Мы, лепреконы, любим зелень, прохладу и море!

— Вы любите только золото, уж я-то знаю, — засмеялся ирландец. — Поэтому не жалуйся, а приступай к поискам. Помни, что половина моей доли — твоя!

— Всего половина! — заворчал лепрекон. — А всю работу делаю я один!

Человек не ответил, только подхватил с земли забытую рабочими лопату. Лепрекон, вздохнув, пошел вперед, внимательно смотря под ноги. Траншеи пересекались под самыми причудливыми углами, О’Лири уже перестал ориентироваться, но человечка это нисколько не беспокоило, он уверенно шел, непрерывно принюхиваясь. Через полчаса блужданий лепрекон вдруг остановился и топнул ногой:

— Здесь. Пара футов в глубину — и всё.

— Точно? И много здесь золота? — ирландец воткнул лопату в указанное лепреконом место. — Пусть Шлиман сам работает, я не нанимался к нему в землекопы. В конце концов, у него куча рабочих.

— Тут золота много, — кивнул лепрекон. — Только это, человек… Не нужно нам оно, давай возьмем деньгами свою долю.

— Почему? — удивился тот.

— Плохое это золото. Оно посвящено древним богам. Очень старым, старше нас, детей богини Дану. И очень злым на людей за то, что они забыли их. На этом золоте проклятие, человек. Будь моя воля, я бы вообще не доставал его из земли, пусть сгинет тут.

Ирландец сделал шаг назад, настороженно огляделся и проговорил:

— Не думаю, что Генрих согласится оставить клад под землёй. И что же делать?

— Увезти его в страну, где помнят своих старых богов. Они смогут защитить от проклятия.

— Да таких стран и не осталось, наверное, — засомневался ирландец. — Шлиман — американец, может увести сокровища в Америку. Или в Германию, он как-то говорил, что хотел бы подарить клад прусскому музею.

— Нет-нет, это не годится, — замахал руками лепрекон. — Какая Америка? Она не продержится и пяти лет. Откуда там нормальные боги? Да и Германия не сможет удержать это золото — поверь мне. Пройдет несколько десятилетий — и с ней случится что-то плохое. Может, страшная болезнь, а может, войну какую проиграют. Нет, тут нужна другая страна.

Человечек замолчал и задумался. Потом посмотрел на человека и решительно сказал:

— Хотел предложить Египет, боги там старые, да забыли их люди. Остается только Индия.

— Хорошо, я скажу про это Генриху, — кивнул ирландец. — Не уверен только, что он меня послушает, ну да ладно. Совесть моя будет чиста, я сделаю все, что могу. Я правильно понимаю, что нашу долю мне требовать золотыми монетами? Ты какие предпочитаешь — фунты, марки, доллары?

— Мне любые подойдут, — ответил лепрекон. — Лишь бы не эти ваши бумажки. Срам один, а не деньги.

— Ладно, договорились, — Роберт засмеялся, вылез из траншеи и помог вылезти лепрекону.

— Я пошёл? — спросил лепрекон. — Позови потом, когда деньги делить будем. Я котелок прихвачу.

— Подожди. Я вспомнил, что первая жена у Генриха была русской, и дети его живут в России. Что будет, если он завещает им сокровища?

Лепрекон немного помолчал, потом нахмурился, явно вспомнив что-то плохое, поёжился и медленно ответил:

— Как я мог забыть… Да, Россия подойдёт. Это лучшее место, чтобы хранить проклятое золото.

— Почему? Разве там тоже есть старые боги? Никогда о них не слышал.

— Дело не в богах, хотя они там и есть. Просто русским наплевать на них всех. Все возможные беды русские придумают себе сами, чтобы потом их успешно преодолеть. Что им какое-то проклятие забытых богов? Так, небольшая неприятность. Пустяк.