Золотой Шар Деда Мороза

Глава 1. Секрет стеклянного шара

Гирлянды на ёлке мигали лениво, словно уставшие от двухнедельного веселья. В воздухе ещё пахло мандаринами и хвоей, но волшебство – густое и липкое, как варенье – куда‑то испарилось. Осталась лишь тишина, хрусткая, как иней на стекле, и горький осадок на душе у Артёма.

Он сидел, поджав ноги, под раскидистыми лапами ели и вертел в руках последнего нераспакованного игрушечного солдатика – подарок от тёти. Не тот подарок.

– Что‑то ты притих, командир, – раздался над ним ласковый голос.

Бабушка присела рядом на корточки; её тёплое плечо коснулось его. В её глазах отражались разноцветные огоньки.

– Ничего, – буркнул Артём, откладывая солдатика.

– Всё ещё на щеночка надеешься? – спросила бабушка. И Артём почувствовал, как по щеке предательски покатилась горячая слеза. Он быстро смахнул её.

– Обещали. Говорили: «Вот закончится год – будет тебе друг». Год кончился. А друга нет. Взрослые всегда обманывают.

Бабушка не стала его переубеждать: она вспомнила разговор с дочерью – мамой мальчика – о её аллергии, которая становилась всё сильнее. Собака была бы для неё приговором. Она просто обняла внука крепче и прошептала:

– А я тебе вот что расскажу. Один секрет о Деде Морозе.

Артём фыркнул, но притих.

– У него, у дедушки нашего, есть особый волшебный стеклянный шар. Прозрачный, словно льдинка. И вот когда приходит время дарить людям настоящие чудеса, он подносит к этому шару руки и думает о том, кому предназначается подарок.

Артём повернул к ней заинтересованное лицо.

– И что?

– А вот что. Если человек в прошедшем году вёл себя плохо – был жадным, обижал слабых, ленился, грубил – шар становится чёрным, как уголь. И Дед Мороз вздыхает: «Эх, не буду я тратить на него волшебство, пусть сначала исправится».

– А если хороший? – не выдержал Артём.

– А если добрый, отзывчивый, если светится изнутри – тогда шар заливается таким ярким золотым светом, что в его лучах даже полярная ночь становится ясным днём. Вот для таких дедушка и старается. Их желания исполняются в первую очередь.

Она посмотрела на внука пристально.

– Может, прикинешь, командир, какого цвета был бы твой шарик, сумей Дед Мороз про него узнать?

Артём нахмурился. Вспомнил, как на прошлой неделе не поделился шоколадкой с соседской девочкой, как вчера не убрал за собой тарелку, как нагрубил маме, когда она просила выучить стихотворение. В груди стало горячо и некомфортно.

– Это всё неправда, – вдруг с вызовом заявил он, отодвинувшись. – Никакого шара нет. Подарки вы, взрослые, покупаете в магазине и под ёлку кладёте. И Деда Мороза тоже нет!

Он ждал, что бабушка станет его ругать или убеждать. Но она лишь улыбнулась:

– Конечно, нет. Ты абсолютно прав.

Артём от неожиданности раскрыл рот.

– Материальные подарки – игрушки, конфеты, книжки – мы действительно покупаем сами. Но самые главные подарки, самые ценные, дарит именно он. Тот, кого ты называешь Дедом Морозом.

– Какие? – недоверчиво спросил мальчик.

– Любовь. Здоровье. Встречу с верным другом. Удачу в важном деле. Помощь в трудную минуту. Он дарит надежду и силы, чтобы мы могли справляться с трудностями. Это и есть настоящее волшебство.

Артём задумался. Получалось, что щенок – материальный подарок. Но встреча с ним… это уже чудо.

– Бабушка, а почему тогда… – он подбирал слова, – почему грустных взрослых на улице больше, чем детей? Взрослые же умные, они всё знают. Неужели они ведут себя намного хуже нас? Их шары чёрные?

Бабушка вздохнула, и в её глазах мелькнула тень той самой взрослой грусти.

– Мой хороший, ты опять прав. Многие взрослые… только притворяются добрыми и вежливыми. На работе они улыбаются, а дома кричат на детей. Говорят «спасибо», а за спиной злословят. Обещают помочь, а сами ленятся. Завидуют чужому счастью. Их шары часто бывают тёмными. Но, – она подняла палец, видя, что Артём готов снова возразить, – среди взрослых есть и люди с добрым сердцем и светлой душой. Их шары сияют! Просто их, к сожалению, меньше. Поэтому Дед Мороз с такой радостью исполняет желания детей. Вы – самые честные, и ваши сердца самые отзывчивые.

Артём не нашёл, что ответить. В комнате воцарилась тишина, но теперь она была не горькой, а задумчивой. Он смотрел на мигающие огоньки, а в голове крутились мысли о поступках, шарах и о том, какого цвета свет внутри него самого.

Вдруг он вскочил и, не говоря ни слова, помчался в свою комнату. Бабушка не стала его останавливать. Она лишь снова улыбнулась, посмотрела на доску с детскими рисунками и тихо прошептала:

– Вот он, самый первый шаг. Самый важный.

Глава 2. Первая золотая точка

Дверь в комнату Артём закрыл не со звонким хлопком, а тихо, почти бережно. Ему нужно было остаться одному. Слова бабушки звенели в ушах, как колокольчики, перемешиваясь с собственным смущением и внезапной решимостью.

Он достал из папки самый большой лист – альбомный, белый и чистый, как первый снег. Потом принялся рыться в коробке с карандашами и красками. Фломастеры не подходили – они были слишком детскими, а задумка серьёзной, почти волшебной. Наконец он нашёл простой карандаш и чёрную гелевую ручку.

Артём сел на пол, склонился над листом и стал выводить ровный, красивый круг. Снизу пририсовал изящную подставку, как у хрустальной вазы бабушки. Получился шар. Тот самый. Теперь он был его.

Потом он вскрыл старенькую коробку с гуашью. Две краски – чёрная и жёлтая, самая солнечная, почти золотая – он поставил перед рисунком, как на столе у судьи. Рядом положил тонкую кисточку. Всё было готово для строгого и честного суда над самим собой.

Но с чего начать? Он сидел и смотрел на пустой, прозрачный шар на бумаге. Он был пустым, как его обещания вчерашнего дня. Вдруг его осенило. Бабушка говорила, что Дед Мороз думает о человеке, когда смотрит в шар. А значит, самое главное – это то, о чём ты думаешь и что чувствуешь.

И тут он вспомнил маму. Её усталые глаза сегодня утром за завтраком, как она молча пила кофе, опершись головой на руку. Ему стало так больно и горько за свой утренний протест, за свою обиду на весь мир, что он вскочил и выбежал из комнаты.

На кухне горел свет, и с шипением лилась вода. Мама стояла у раковины с напряженной спиной и не слышала, как он вошёл. Артём подошёл неслышно и вдруг обхватил её за талию, прижавшись щекой к её тёплой спине.

– Мам… – прошептал он. – Я тебя очень люблю.

Вода перестала течь. Мама замерла, потом медленно повернулась. В её глазах стояла усталость, но теперь в них плескалось и удивление, и та самая радость, которую, как говорила бабушка, дарит Дед Мороз.

– Артёмка? Что такое? – она ладонью, пахнущей мылом и апельсином, погладила его по волосам.

– Ничего. Чем тебе помочь?

Мама улыбнулась, и это была настоящая, не вымученная улыбка.

– Спасибо, сынок. Ты у меня уже большой помощник. Знаешь что? Будет здорово, если ты наведёшь порядок у себя в комнате. Разложишь всё по местам. Мне от этого сразу станет легче.

Раньше эти слова вызвали бы в нём тягостную скуку. Но сейчас он почувствовал их по‑другому: это была не команда, а просьба – шанс сделать мамин мир чуточку светлее.

– Хорошо! – бодро ответил Артём и помчался обратно.

Он не просто закинул игрушки в ящик. Он аккуратно расставил машинки в гараж, сложил книги на полку, разобрал конструктор по деталям и упаковал в коробку. Вытер пыль с подоконника и ровно застелил покрывало. Комната преобразилась: в ней стало светло, уютно и… правильно.

Закончив, он подошёл к рисунку. Чёрная краска лежала грозным напоминанием о возможных ошибках, но сейчас она не понадобилась. Он смочил кисточку, обмакнул её в жёлтую краску самого яркого оттенка и, затаив дыхание, поставил в самый центр шарика маленькую аккуратную золотую точку.

Она была крошечной, как искорка. Но на белом листе она горела невероятно ярко. Это была его первая искра – первое доказательство Деду Морозу, что он, Артём, достоин желанного.

У него был целый год впереди. И он собирался это доказать.

Глава 3. Год в золотых искрах

С этого дня жизнь Артёма изменилась. Не громко и не сразу, а тихо, как будто внутри него включили фонарик, и он стал освещать всё вокруг мягким золотым светом. Его нарисованный шар стал главным компасом.

Он висел над столом, и каждое утро Артём смотрел на него и старался прожить день так, чтобы вечером добавить новую искру.

Сначала это были маленькие, но важные победы над собой.

Золотая точка. Он увидел, как бабушка несёт из магазина тяжёлую сумку. Раньше он бы сделал вид, что не заметил, а сейчас бросился через всю улицу: «Бабушка, давай я!» И понёс, гордо надув щёки, хотя ручка впивалась в ладонь.

Золотая точка. В школе у друга Вити сломалась застёжка на рюкзаке, и учебники вывалились на пол. Ребята пробегали мимо, некоторые смеялись. Артём подошёл и молча стал помогать собирать книги. Потом они вдвоём понесли рюкзак, как носилки.

Золотая точка. Мама попросила его сходить за хлебом. Он уже собирался играть в новую игру, но вспомнил про шар. «Хорошо, мам!» – ответил он и побежал. А когда вернулся, ещё и помыл за собой обувь, чтобы не таскать грязь в квартиру.

Шар на стене постепенно оживал. Золотые точки, как россыпь маленьких солнышек, собирались в узоры. Их становилось всё больше.

Но путь к свету не бывает ровным. Иногда появлялись чёрные точки.

Чёрная точка. Однажды совсем ещё маленькая девочка, пришедшая в гости с подругой мамы, влетела в его комнату и с восторгом схватила его новенький, только что собранный лего‑корабль.

– Дай! – закричал Артём, выхватывая корабль. Катя расплакалась. Он насупился и грубо крикнул: «Уходи! Не трогай мои вещи!»

Весь вечер в его груди сидел колючий ёж. Он видел обиженные глаза девочки и слышал собственный злой голос. Ему было стыдно. На следующее утро он подошёл к шару и, поморщившись, поставил маленькую, но очень заметную чёрную точку.

Ещё одна чёрная точка. Он так увлёкся игрой, что забыл про уроки. А когда мама спросила, солгал, что всё сделал. Учительница на следующий день поставила ему двойку. Чёрная точка стала суровым уроком. Пришлось признаться маме и целый вечер зубрить пропущенное.

Но эти чёрные точки были редкими островками в море золотого света – они лишь подчёркивали, как ярко горят остальные. Артём научился не прятаться от плохих поступков, а признавать их. Чёрная точка – не приговор, а сигнал: «Остановись. Подумай. Исправь».

К концу осени его шар уже не был просто россыпью точек: он сиял, как настоящий волшебный артефакт. Жёлтая краска в баночке заметно поубавилась, а чёрная стояла почти нетронутой.

Иногда вечером Артём садился на кровать и смотрел на свою карту доброты. Он чувствовал странную теплоту внутри. Мама стала чаще улыбаться, бабушка называла его своим главным помощником, а одноклассник Витя теперь всегда делился с ним яблоком на большой перемене.

Может, это и есть то самое волшебство, о котором говорила бабушка? Оно не падало с неба в мешке Деда Мороза. Оно рождалось здесь, в его комнате, из простой жёлтой краски и его собственного сердца. И оно уже начинало сбываться.

Глава 4. Самое важное письмо

Воздух в квартире снова стал густым и тяжёлым, как тогда после Нового года. Но теперь пахло не мандаринами, а лекарствами. Тишина была не задумчивой, а пугающей.

Мама лежала в кровати, бледная как простыня. Её грудь вздымалась часто и прерывисто, с хрипом, который резал слух. Бабушка не отходила от неё, смачивая лоб прохладной салфеткой. Артём стоял в дверях, не решаясь войти; он сжимал край косяка так, что пальцы побелели.

Внезапно за окном, заглушая тягостное хрипение, прорезался резкий нарастающий звук сирены. Алые вспышки маячков, словно тревожные капли крови, заплясали по стенам комнаты. Сердце Артёма замерло, а затем забилось с такой силой, что стало трудно дышать. Бабушка бросилась открывать дверь.

В квартиру вплыли чужие, решительные люди в синей форме. Комната, ещё минуту назад бывшая их личным миром страха, вдруг наполнилась громкими голосами, скрипом ботинок и звоном металлических застёжек на большой сумке.

– Одышка, астматический статус, – чётко произнёс один из них, наклоняясь над мамой. – Сатурация?

Артём не понимал слов, но понимал интонацию – быструю, острую, без капли тепла. Он прижался к косяку, пытаясь стать невидимкой, наблюдая, как чужие руки надевают маме маску, подсоединяют трубки и провода. Её лицо, искажённое усилием вдохнуть, казалось ещё более сжатым.

Потом были отрывистые команды, лязг раскладывающихся носилок, и самое страшное – когда её, закутанную в оранжевое одеяло, понесли мимо него: бессильную и такую маленькую. Он увидел, как сквозь полуприкрытые веки мама попыталась поймать его взгляд, и в её глазах мелькнуло не страх, а извинение.

Дверь захлопнулась. Алый свет за окном умчался, затихая вдали вместе с воем сирены. В квартире воцарилась оглушительная, ледяная тишина, пахнувшая лекарствами и одиночеством. Бабушка, не в силах сдержаться, тихо плакала, уткнувшись в ладони. Артём так и не двинулся с места, всё ещё прижавшись к косяку; в ладонях застыла боль от сжатых пальцев, а в ушах стоял тот режущий хрип.

– Бабушка, – прошептал он, когда она чуть успокоилась и сделала глоток воды. – Почему? Почему маме так плохо? Её шар… он же должен быть золотым! Она самая добрая!

Бабушка остановилась; Артём увидел, как её рука дрожит. Она посмотрела на него, и в её глазах стояла невысказанная печаль.

– Твоя мама – самая лучшая, – тихо согласилась она. – Но её желание, Артёмка, каждый год одно и то же. Она никогда не просит ничего для себя. Ни здоровья, ни отдыха. Она загадывает одно‑единственное, самое большое чудо, которое только можно представить. И оно такое огромное, что, наверное, даже Деду Морозу нужно время, чтобы его исполнить.

– Какое? – выдохнул мальчик.

Бабушка перевела взгляд на старую фотографию на комоде, где мама, молодая и счастливая, смеётся, обняв крепкого мужчину в альпинистской куртке.

– Она каждый год загадывает, чтобы твой папа… её любимый муж… вернулся домой. Из тех гор, где он пропал.

У Артёма перехватило дыхание. Он знал, что папы нет: ему говорили, что «он в долгой командировке», потом – что «он герой». Но правда, горькая и взрослая, впервые предстала перед ним во всей полноте.

– Но… если она такая хорошая… – голос Артёма сорвался на плач, – почему Дед Мороз до сих пор не вернул его? Почему он делает ей ещё хуже?

Крупная слеза скатилась по щеке бабушки и упала в стакан с водой.

– Он обязательно исполнит, сынок. Но нужно ждать и верить. Это… и мой самый желанный подарок уже много лет.

Вдруг в голове Артёма что‑то щёлкнуло. Идея, отчаянная и ясная, как утренняя звезда.

– А если мы будем желать этого вместе? – воскликнул он, хватая бабушку за руку. – Вдруг у нас получится сильнее? Вдруг он услышит быстрее?

Бабушка вздохнула так глубоко и печально, что в этом вздохе поместились все годы ожидания.

– Думаю, он уже услышал. Просто некоторые желания подобны семенам редких цветов: их нельзя просто воткнуть в землю и ждать ростков наутро. Им нужно время, чтобы пустить корни в самой глубине души, пережить бури и солнце, чтобы однажды расцвести таким ярким чудом, перед которым померкнет любая сказка.

Но Артём уже не слушал. Он влетел в мамину комнату. На прикроватном столике лежали её блокнот и ручка. Он схватил их, сел на пол, прислонившись к стене, и, закусив губу, начал писать самые важные слова в своей жизни.

«Дорогой Дед Мороз! Не надо мне собаки. Пожалуйста, пусть мама поправится. Иначе она не дождётся папы. Бабушка ждёт. Пусть и она дождётся! Артём.»

Он не стал складывать письмо в конверт. Просто аккуратно свернул лист в трубочку, подошёл к бабушке и с силой, в которой была вся его надежда, сунул ей его в руку.

– Вот! Отнеси! На почту! Надо отправить! Туда… не знаю куда! Но чтоб он обязательно прочитал! Обещай!

Бабушка посмотрела на смятый листок, затем – на горящие лихорадочным блеском глаза внука. Её губы задрожали. Она сжала письмо, сунула его в карман фартука и, не в силах сдержаться, притянула Артёма к себе в крепкие тёплые объятия.

– Обещаю, – прошептала она, касаясь губами его макушки, словно благословляя на сон. – Всё будет хорошо. Обязательно будет. А теперь – идём спать, мой храбрый рыцарь.

Она взяла его за руку, и они прошли по тёмному коридору – маленький мальчик с огромной мечтой и взрослая женщина, в кармане которой хранилось его самое отчаянное и самое чистое чудо.

Глава 5. Сон и пробуждение

В больничной палате было тихо, нарушая мерный звук аппарата, с которым мама дышала. Она лежала неподвижно, уйдя глубоко в себя – в то место, откуда не доносилось ни хрипов, ни боли. Бабушка, посеревшая от усталости, сидела в пластиковом кресле, не выпуская из рук руку дочери. Артём пристроился на краю кровати, прижавшись к маминому боку, и смотрел на её лицо: спокойное и очень далёкое.

Он мысленно разговаривал с Дедом Морозом: «Ты получил моё письмо? Ты же получил? Смотри, я всё делаю правильно. Я сегодня помыл посуду за бабушкой и не спорил. Только пусть она проснётся. Пожалуйста».

А маме снился сон.

Ей снились горы. Не страшные и холодные, а солнечные, пронизанные светом. Она стояла на зелёном альпийском лугу, у её ног цвели незнакомые, но удивительно нежные цветы. И она знала, что ждёт его. И он пришёл.

Он шёл к ней по склону, такой же сильный и улыбчивый, каким остался на той самой фотографии. В его глазах не было ни боли, ни страха, только безграничная любовь и лёгкая грусть.

– Любимая, – сказал он, и его голос был таким же тёплым, как горное солнце.

Она бросилась к нему, и он обнял её. В его объятиях не было веса плоти – лишь ощущение покоя и света.

– Я так ждала тебя, – прошептала она, уткнув лицо в его куртку. – Мы все ждём.

Он мягко отстранил её, держа за плечи, и посмотрел прямо в глаза.

– Перестань ждать, моя хорошая. Полюби жизнь. Ты должна жить. Для себя. Для нашего сына.

– Но я хочу быть с тобой…

– Я тебя всегда буду ждать. А теперь… тебе надо идти.

Он улыбнулся в последний раз, и его образ начал таять в золотых лучах солнца. Вместо горечи она почувствовала щемящее облегчение. Как будто тяжёлый камень, который она несла все эти годы, наконец растворился.

Мама сделала глубокий, прерывистый вздох, как будто всплывая из глубин океана. На её ресницах дрожали слёзы. Она медленно открыла глаза.

Первое, что она увидела, – испуганное, но сияющее лицо Артёма.

– Мама! Ты проснулась!

Потом она ощутила крепкое прикосновение бабушки. – Доченька…

Она поморгала, пытаясь вернуться в реальность, в которой пахло лекарствами, но где её любимые люди были рядом.

– Я… видела его, – тихо, почти беззвучно, сказала она. – Твоего папу.

Артём замер, широко раскрыв глаза.

– Он передал вам привет. Всем. И сказал… – её голос дрогнул, – сказал, чтобы мы жили. Чтобы мы его не ждали. Что он будет ждать нас всегда.

Она заплакала. Но это были не слёзы отчаяния, а слёзы прощания и освобождения. Артём бросился к ней на шею и обнял изо всех сил.

В этот момент в палату вошёл доктор – молодой мужчина с внимательными добрыми глазами за очками. Он представился: Алексей Петрович.

Он не просто осмотрел маму. Он разговаривал с ней: спрашивал, что она чувствует, слушал её рассказ о сне, внимательно изучал историю болезни.

– Аллергия, астма… всё это связано, – сказал он, больше думая вслух. – Мы попробуем новую схему. Есть современные препараты, которые могут купировать реакцию. Не обещаю чуда, но шанс есть.

И он начал лечить. Не просто выполнять процедуры, а вкладывать в это душу. Он приносил распечатки исследований, шутил с Артёмом, спрашивал бабушку о её самочувствии. Он был похож на того взрослого со светлым шаром, о котором говорила бабушка.

Прошла неделя, потом другая. Маме становилось лучше: она начала сама дышать глубоко и ровно. Цвет вернулся к её щекам. Однажды Алексей Петрович, улыбаясь, объявил:

– Ну что, Елена, готовы выписываться? Домашняя атмосфера – лучшее лекарство.

Её выписали прямо перед Новым годом. Домой они возвращались уже другими людьми: мама – с облегчённым сердцем, отпустившим многолетнюю тяжесть; Артём – с окрепшей верой в чудо; бабушка – с тихой, светлой надеждой в глазах.

Дома пахло ёлкой и воском свечей. Они с бабушкой украшали квартиру, а Артём бегал вокруг и всем помогал. Он снова подошёл к своему рисунку: шар сиял почти сплошь золотом. Теперь у него было только одно, самое главное желание – и оно начинало сбываться.

Глава 6. Настоящее золото

Канун Нового года снова застал их дома у наряженной ёлки. На этот раз воздух был наполнен не грустью, а тёплым ожиданием. Мама, всё ещё немного бледная, но с сияющими глазами, поправляла на столе салатницу.

– Артём, сегодня к нам придёт гость, – сказала она, и в её голосе прозвучали лёгкая тревога и радость.

– Кто? – насторожился мальчик.

– Доктор Алексей. Он один в городе, и я пригласила его на праздник.

Сердце Артёма ёкнуло: доктор Алексей – тот самый, который спас маму. Который говорил с ним, как со взрослым. Чей шар, он был уверен, должен светиться.

Ровно в восемь раздался звонок. На пороге стоял Алексей Петрович в тёмном свитере, с бутылкой сока и букетом белых хризантем для бабушки. От него веяла спокойная морозная свежесть.

Ужин прошёл шумно и весело. Бабушка рассказывала забавные истории из детства мамы, и дом наполнился смехом. Не дожидаясь десерта, Артём тихонько дернул доктора за рукав:

– Алексей Петрович, хотите, я вам комнату покажу? – прошептал он, и в его глазах плясали искорки. – У меня там модели, рисунки… Всё самое интересное!

Доктор с улыбкой кивнул:

– Конечно. Веди‑ка меня, капитан, покажи свои владения.

Артём, сгорая от гордости, повёл нового большого друга в святая святых.

– А это что у тебя? – Алексей указал на лист с шаром, испещрённым жёлтыми точками.

Артём на мгновение смутился, но гордо объяснил:

– Это волшебный шар. Он показывает, хорошие ли поступки у человека. Чёрный – плохо, золотой – хорошо. Я весь год его заполнял.

Доктор слушал внимательно, затем задумчиво кивнул:

– Мудрая система. Мне бы такой для самоконтроля.

– А ваш шар какого цвета? – осмелел Артём.

Алексей откинулся на спинку стула и вздохнул. В его глазах мелькнула тень, похожая на грусть взрослых, что Артём видел на улице.

– Наверное, не ярко‑золотого, – тихо сказал он. – У меня не всегда получается спасать людей. Иногда мы проигрываем, как бы ни старались. Эта боль остаётся внутри. Наверное, она немного затемняет свет.

Артём смотрел на него – на добрые усталые глаза, на руки, которые вернули маму.

– А какое у вас самое заветное желание? – спросил мальчик.

Доктор улыбнулся, и лицо его посветлело.

– Семью, наверное. Хочу дом, где меня ждут. Где пахнет пирогами и есть ради кого возвращаться.

Тогда Артём не выдержал и обнял доктора за шею:

– Значит, ваш шар точно‑точно золотой! – воскликнул он. – Потому что Дед Мороз исполнил ваше желание. С этого дня вы – наша семья!

В дверях, опершись о косяк, стояла мама. Она смотрела на Алексея, и щёки её розовели; в глазах стояли слёзы счастья. Она не сказала ни слова, но всем всё стало ясно.

Когда ужин подошёл к концу, Алексей аккуратно сложил куриные косточки с тарелки в салфетку.

– А это зачем? – удивился Артём.

– Дома у меня пёс, – объяснил доктор. – Большой, лохматый, обжора. Любит такое поглодать.

В комнате повисла тишина. Артём замер, глядя на заветные косточки.

– И он там один? – голос мальчика дрогнул. – Сейчас почти двенадцать! Он один в Новый год?

Алексей кивнул, немного смущённый.

– Да, но ничего. Он привык.

Артём вскочил, стул грохнул назад.

– Так нельзя! – в его голосе была настоящая боль. Он посмотрел на маму:

– Мам, он же совсем один! Мы не можем так.

Мама перевела взгляд с Артёма на Алексея. В её глазах боролись старая осторожность и новая, робкая надежда. Она глубоко вдохнула, как научил доктор, и выдохнула:

– Я… я готова попробовать.

Больше ничего не нужно было говорить. Артём и Алексей, как по команде, сорвались с мест. Наперебой натягивали куртки и обувались.

– Ну что, сделаем пёсику сюрприз? Бегом! – крикнул Алексей, и они выскочили в подъезд, хлопнув дверью.

На улице падал густой пушистый снег. Крупные хлопья кружились в свете фонарей, словно салютуя им. Мама и бабушка вышли на крыльцо, кутаясь в пледы. Они смотрели, как две фигуры – большая и маленькая – растворяются в снежной пелене, и улыбались. Смотрели на тёмное небо, усыпанное невидимыми звёздами.

Бабушка обняла дочь за плечи и тихо прошептала:

– И пусть для детей ты – Дед Мороз, мы, взрослые, знаем, кто на самом деле творит чудеса. И за всё тебя благодарим.

Они стояли и ждали. Вместе.

Эпилог. Семья

Из белой пелены снега, словно рожденные метелью, выскочили три фигуры. Артём – раскрасневшийся и запыхавшийся, доктор Алексей – несущий на руках большой лохматый комок, и этот комок – весёлый, виляющий хвостом пёс с умными влажными глазами и высунутым от восторга языком.

– Мама, смотри! – закричал Артём, едва переводя дух. – Его зовут Альт! Он лизнул меня прямо в нос!

Альт, почувствовав землю под лапами, легко спрыгнул с рук Алексея и, весело виляя, подбежал к маме. Она замерла, ожидая знакомого спазма в горле, старого страха. Но ничего не произошло. Тёплый шероховатый язык лизнул её ладонь, и в груди распустилось тёплое чувство облегчения и радости. Она опустилась на корточки и, смеясь, потрепала пса за мохнатую шею.

– Добро пожаловать домой, Альт.

В этот момент с соседней улицы грянул салют. Яркие огни розового, зелёного и золотого цвета озарили небо, осветив их лица – счастливые, улыбающиеся, устремлённые вверх. Они стояли все вместе: Артём, прижавшийся к маме, бабушка с любовью, смотрящая на всех, Алексей, обнявший маму за плечи, и Альт, устроившийся у их ног, как будто был здесь всегда.

Они были разными – большими и маленькими, теми, кто ждал, и теми, кто пришёл. Но в этот миг они были просто семьёй. И впереди у них был целый год, целая жизнь, полная простого и настоящего волшебства.

А в комнате Артёма, на стене, в свете уличного фонаря сиял его нарисованный шар. Он был полон. Он был золотым. И в его сиянии не было ни одной тёмной точки.